Житие священномученика Василия Надеждина. 19 февраля

Священномученик Василий родился 12 января 1895 года в Москве в семье служащего Дворцового управления Федора Алексеевича Надеждина и его супруги Софии Павловны и был во святом крещении наречен Василием в честь святителя Василия Великого. У Федора Алексеевича было три мальчика и три девочки, Василий был пятым ребенком в семье.

По семейному преданию, как-то отрок Василий проводил до дома старого больного священника, который, благословив мальчика иконой святителя Николая, предсказал ему, что он станет священником, что впоследствии и сбылось.

Примером веры и благочестия для отрока Василия были родители, со всей полнотой ответственности относившиеся к христианскому воспитанию своих детей. Федор Алексеевич Надеждин, уже в преклонных летах, писал своей невестке Елене Сергеевне Надеждиной: «В старину я слышал изречение: «Дети – благословение Божие». Оглядываясь на прожитое мною долголетие и припоминая виденное мною в течение этого долголетия, конечно, я непререкаемо убедился в великой правде этого изречения. И меня лично не раз спасало от многих житейских искривлений сознание о моем долге и обязанностях перед детьми, в чем и видел благословение Божие».

Федор Алексеевич многие годы был старостой Покровской церкви, находившейся в Большом Левшинском переулке. Так судил о нем Господь, что кончина его последовала 14 октября 1935 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

В 1910 году, по окончании Заиконоспасского Духовного училища, Василий Надеждин поступил в Московскую Духовную семинарию. С четырнадцати лет он пел в церковном хоре Покровского храма, а впоследствии и регентовал, организовав хор из прихожан.

Большое участие в жизни Василия принимал его родственник по отцу архиепископ Анастасий (Грибановский). В мае 1914 года Владыка Анастасий получил назначение на Холмскую кафедру. По его приглашению летом того же года Василий посетил Холм; май 1915 года он также провел в Холмской епархии. Вместе с владыкой Анастасием он ездил в Леснинский Богородицкий монастырь. Несколько дней в мае 1915 года Василий Федорович прожил в Яблочинском Онуфриевском мужском монастыре. Делясь с родителями своими путевыми впечатлениями, он писал: «Я теперь очень сблизился и подружился с архимандритом Сергием[1]… Мы с ним не расставались, ходили пешком в их Белозерский скит, и я пришел в восторг, когда увидел Белое озеро… переплыли его на лодке…

Обратно ехали на лошадях. Это было в субботу. Всенощная продолжалась с шести до десяти с половиной часов, но она была настолько хороша и благолепна, что я выстоял ее всю без особого утомления. Был за монастырской трапезой. Едят здесь очень скромно. Я все любовался, как мой отец Сергий превращался в торжественного архимандрита в трапезной и церкви. Я ему сказал это; он рассмеялся: «А то как же! А Вы думаете, мы только босиком умеем ходить!.."(Он шел лесом в скит и там ходил босым.) Мы с ним много говорили об идеальном пастырстве…»

В 1916 году Василий Федорович успешно окончил семинарию. Он жаждал знаний и хотел поступить на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета, а окончив его, продолжать образование в Духовной академии. В письме к владыке Анастасию Василий писал: «…я хочу окончить Духовную академию и быть священником – это решение подсказывает мне моя душа, которую привлекает пастырская деятельность. Я знаю (и это бесспорно), что чем солиднее, обширнее и значительнее будет мое образование, тем ценнее для дела Церкви и интереснее для меня самого будет моя деятельность как пастыря».

Приняв решение о поступлении после семинарии в Московскую Духовную академию, Василий Федорович в начале июня 1916 года выехал из Москвы в Кишинев. Владыка Анастасий, переведенный к тому времени на Кишиневскую кафедру, брал его с собой в поездки по епархии. Живя в Молдавии, Василий Федорович готовился к вступительным экзаменам в академию.

Поступив в Московскую Духовную академию, Василий Федорович на первом курсе записался в группу, изучавшую историю и обличение западных вероисповеданий. Из-за тяжелого экономического положения в академии, вызванного Первой мировой войной, осенний семестр 1916–1917 учебного года закончился 1 ноября, а весенний должен был начаться 20 февраля. В конце ноября 1916 года Василий Федорович был приглашен семейством графа Медем в их имение – село Большую Федоровку, находившееся в Хвалынском уезде Саратовской губернии, преподавать Закон Божий Федору и Софии Медем. Вскоре и дети, и взрослые искренно привязались к молодому учителю.

В дни, предшествовавшие празднику Рождества Христова 1917 года, и в самый день праздника Василий Федорович много читал и пел с певчими в усадебной церкви и сказал маленькую проповедь за Божественной литургией. Он говорил о том, что, несмотря на переживаемые Россией потери (шла война), православные русские люди должны иметь радость во Христе, ибо защитники Отечества приняли на себя иго Христа и исполняют Его заповедь: любить до смерти.

В конце февраля 1917 года Василий Федорович для продолжения учебы возвратился в Московскую Духовную академию. Это были дни начала революции. Известие об отречении Государя Императора Николая II от престола и образовании республики многими студентами академии было встречено с ликованием. Василий Федорович, разделявший общее оживление из-за наступивших в России государственных и социальных перемен, имел более трезвый настрой. «Бог даст, республики и не будет. Она нам мало к лицу», – писал он в эти дни.

После окончания весеннего семестра и сдачи экзаменов он вновь уехал в Саратовскую губернию в имение графа Медем и возобновил занятия с Федей и Софьей.

В праздник святых первоверховных апостолов Петра и Павла Василий Федорович произнес за обедней в сельской церкви проповедь о том, что «многие… не в состоянии оценить подвигов апостолов Петра и Павла, узнать внутреннюю историю их подвижничества… Все происходящее: неповиновение властям, грабежи, захваты, самосуды-убийства (в Сызрани толпа… разорвала на куски двух братьев купцов, совершенно не повинных ни в чем) и успехи проповеди социалистов и анархистов, явно антихристианской, – свидетельствует о том, что большая часть русского народа совершенно не просвещена христианством», и о приближении «к последним временам, как их описывает апостол Павел».

К началу нового учебного года Василий Федорович возвратился в Сергиев Посад. В академии было «холодно, голодно и неуютно», условия содержания студентов еще более ухудшились, сократилось число лекций и зачетов, но была введена новая программа – лекции по Новому Завету читал архимандрит Иларион (Троицкий).

Весной 1919 года, на пятой неделе Великого поста, Московская Духовная академия была закрыта. В Москве был голод и эпидемия сыпного тифа. Чтобы поддержать овдовевшую сестру Екатерину с тремя ее малолетними сыновьями, Василий Федорович вынужден был уехать вместе с нею к своему другу – священнику Иоанну Козлову в село Никольский Поим, находившееся в Чембарском уезде Пензенской губернии. В Поиме он был принят на работу учителем математики в гимназию.

С начала 1919 года в России повсеместно вскрывались и изымались мощи святых угодников. В Поиме Великим постом было получено известие о поругании святых мощей в Воронеже. На Божественной литургии 23 марта отец Иоанн Козлов сказал проповедь, обличающую действия безбожной власти по отношению к святым мощам. В тот же день за вечерней Василий Федорович сказал слово о святыне Креста. Вечерня вышла очень торжественная, собралось много народу, интеллигенция и молодежь, пел добровольно собравшийся хор певчих, после вечерни три священника читали акафист Божественным Страстям Христовым.

В апреле 1919 года Василий Федорович приехал в Москву. 27 апреля, в Фомино воскресенье, он обвенчался с Еленой Сергеевной и вместе с нею возвратился в Поим, где жил и учительствовал до 1921 года. В эти годы, не оставляя намерения послужить Богу в священном сане, самоотверженно трудясь, неся тяготы и скорби своих близких, он укреплялся духом и созревал для служения духовной семье – своей будущей пастве. После скоропостижной кончины в Поиме сестры Василия Федоровича – Анны, также оказавшейся на его попечении, отец их, Федор Алексеевич Надеждин, в письме к сыну писал: «Бедный наш мальчик, как много жизненных осложнений свалилось на твою милую головку! Утешаюсь мыслию, что, может быть, Господь Бог испытует Своего избранника. А все-таки, несмотря ни на какие личные невзгоды и напасти, следует спешить делать добро».

Для завершения академического образования Василий Федорович в июле 1920 года приехал в Москву; экзамены выпускники академии сдавали на квартире отца Владимира Страхова. В марте 1921 года Василий Федорович переехал ближе к Москве и устроился счетоводом в Построечном управлении узкоколейки города Орехово-Зуево. Вскоре вместе с Еленой Сергеевной и сыном Даниилом они поселились в Петровско-Разумовском у тестя Сергея Алексеевича Борисоглебского.

24 июня 1921 года Василий Федорович был рукоположен во диакона, а 26 июня, в неделю Всех святых, – во иерея к церкви во имя святителя и чудотворца Николая у Соломенной Сторожки[2].

Никольский храм – единственное место священнического служения отца Василия до дня его ареста в 1929 году – был построен усердием офицеров расквартированной в Петровско-Разумовском 675-й пешей тульской дружины и освящен епископом Можайским Димитрием (Добросердовым) в 1916 году. Церковь была построена на земле Сельскохозяйственного института и приписана к институтской Петропавловской церкви. Институтский храм, как и все храмы при учебных заведениях, после революции был закрыт, и прихожане его перешли в Никольскую церковь. К 1924 году в южной части летнего неотапливаемого храма был устроен теплый придел.

Приход Никольской церкви в основном составляла научная интеллигенция, жители поселка при Сельскохозяйственном институте. Группа профессоров института после закрытия институтского храма обратилась к отцу Василию Надеждину с просьбой заняться христианским просвещением их детей. Отец Василий с радостью принял это предложение. Он сумел привлечь к участию в богослужении приходскую молодежь, и таким образом из юношей и девушек составился прекрасный церковный хор. Вел с духовными детьми беседы об основах православного вероучения, посещал с ними концерты классической музыки, разбирал литературные произведения. Просветительскую деятельность среди молодежи вели по благословению отца Василия и некоторые члены приходской общины.

За год до ареста у отца Василия началось обострение туберкулеза, и ему пришлось летом уехать в Башкирию на лечение кумысом. В отсутствие отца Василия в Никольском храме по его просьбе служил священник Владимир Амбарцумов, впоследствии мученической смертью засвидетельствовавший верность Христу. Находясь на лечении, отец Василий молился за богослужением в местной церкви и сблизился со служащими в ней священниками Иоанном и Сергием. Как пастырь, он не мог обойти вниманием особенностей местной церковной жизни. «Служат здесь хорошо. Уставнее нашего. Это очень приятно, когда духовенство на высоте… Местный архиерей обязал священников всякое Таинство предварять объяснительным поучением… Вот это правильно, а мы еще не додумались до этого…»

Служения и проповеди отца Василия, активная пастырская деятельность не остались незамеченными гонителями Церкви. 28 октября 1929 года отец Василий был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму. 1 ноября он был допрошен. На вопросы следствия о посещающей его молодежи батюшка ответил: «О близкой ко мне молодежи могу сказать следующее: пришла ко мне она сама. Все лица, впоследствии бывавшие у меня, были связаны между собой еще школой, где они вместе учились. Вероятно, поэтому они также всей группой и перешли ко мне… Сама молодежь была неактивна в изучении хотя бы церковной истории, поэтому я сам читал им иногда на темы по истории Церкви выдержки из церковных писателей Болотова и Лебедева, читал им некоторые подлинники сочинений церковных писателей (Василия Великого, Григория Богослова и др.). Делал доклад о впечатлениях от моей поездки в Саровскую пустынь, о тех сказаниях, которые связаны с Дивеевым монастырем и Серафимом Саровским. Были у меня беседы, посвященные юбилеям Первого Вселенского Собора, Григория Богослова и Василия Великого. Собственно, проповедь в церкви была по этим вопросам, а дома молодежи я читал только некоторые документы той эпохи.

Специальных вопросов по поводу существующего социального порядка и по поводу отдельных моментов взаимоотношения Церкви и государства, равно и чисто политических вопросов, мы никогда не обсуждали. Последние, то есть политические вопросы, иногда только, и то вскользь, в обывательском разрезе, трактовались у нас; говорили, например, что жестока политика власти по отношению к детям лишенцев и к лишенцам вообще. Специально вопросов о лишенцах не разбирали. В вопросах об арестах церковников я придерживаюсь той точки зрения, что трудно провести грань между церковным и антисоветским и что поэтому со стороны власти возможны перегибы. Только в таком разрезе я и касался этого вопроса в беседах с молодежью, не ставя, конечно, этот вопрос специальной темой для беседы…

Когда у нас затрагивался вопрос об исповедничестве, то есть о возможности примирения верующих с окружающими условиями, то здесь я проводил такую точку зрения: есть пределы (для каждого различные), в которых каждый христианин может примиряться с окружающей его нехристианской действительностью; при нарушении этих пределов он должен уже примириться с возможностью и неприятных для него лично изменений условий его жизни, иначе он не есть христианин. Христианином надо быть не только по имени…»

В Бутырской тюрьме отец Василий встретился с отцом Сергием Мечевым, которого хорошо знал; их беседа продолжалась несколько часов и была очень значительной для обоих. Отец Сергий засвидетельствовал впоследствии, что отец Василий был уже готов предстать пред Господом.

По приговору Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 20 ноября 1929 года священник Василий Надеждин был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения, но, ввиду того что навигация была уже закрыта, оставлен до весны в Кеми. В лагере отец Василий заболел сыпным тифом. В санчасти ему сделали укол и внесли инфекцию – началась гангрена.

Матушке Елене Сергеевне разрешили приехать к умирающему мужу в Кемь. Батюшку остригли, он сильно исхудал, мучительные для больного перевязки изнуряли его.

Перед своей кончиной, последовавшей 19 февраля 1930 года, отец Василий сподобился принятия Святых Христовых Тайн. Последние слова его были: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны». Начальник лагеря разрешил матушке Елене Сергеевне молиться ночью рядом с умершим мужем и предать его тело погребению в Кеми. Со временем место могилы отца Василия было утрачено и сейчас неизвестно.


  * * *
[1] Архимандрит Сергий (Королев), впоследствии архиепископ Казанский (18.12.1952).
[2] Соломенной Сторожкой в Петровско-Разумовском называлась остановка ходившего здесь трамвая.

Источник: Жития новомучеников и исповедников Российских XX века Московской епархии / [Игумен Дамаскин (Орловский) и др.]; Под общ. ред. Митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. - Тверь : Булат, 2002-2006, в 9-и томах. / Январь-май. - 2002. – 288 с.