В вере ли вы? (К вопросу о переоценке духовных ценностей у интеллигентных христиан) Глава 2. Дело веры есть одна из сторон жизни нашего духа
Ибо мы Им живем и движемся, и существуем. (Деян. 17:28)
Мысль интеллигентных христиан о том, что дело веры есть только одна из сторон жизни нашего духа, лежит в самой основе их мировоззрения и духовной жизни. Для многих из них эта мысль представляется настолько основательной, что они находят даже странным усматривать в ней неправильность. Так называемая свобода совести, заключение религии в рамки частных проявлений личной жизни, отделение Церкви от государства – все это для многих интеллигентных лиц представляется действительным проявлением духовной зрелости общества и народа. Делу религии они спокойно уделяют в душе своей самый маленький уголок и оттуда не допускают ее дальше. В залах и гостиных, богато убранных разными предметами роскоши, великолепными портретами и картинами, в уголке обыкновенно ставится еле приметный святой образок, чаще всего простой работы, и считают, что по нынешним временам и этого довольно... Соответствует ли такое сужение значения религии самому существу христианской веры?
Войдем в рассмотрение существа дела.
Мы веруем, что Господь Бог в Себе имеет всю безусловную полноту мыслимых нашим духом совершенств, что Он есть безусловная Истина, безусловное Добро, безусловная Красота, безусловное Бытие. Мы веруем в Бога Творца, Который в душе нашей отпечатал образ Свой, веруем в Бога Промыслителя, без воли Которого и волос с головы нашей не падает, веруем в Бога Выполнителя конечных судеб о мире и человеке. Смысл и цель бытия человеческого есть Сам Господь Бог, в богообщении заключается всяческое совершенство человека. В самом слове Божием говорится: все Им и для Него создано (Кол.1:16); Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь (Рим.11:36). «Ты, Господи, создал нас для Себя (Притч. 16:4), и Душа наша дотоле томится, не находя себе покоя, доколе не успокоится в Тебе», – скажем словами блаженного Августина (Исповедь. Кн. 1. Гл. 1). Да не к тому себе живу, но Тебе, нашему Владыке и Благодетелю, – говорит христианин в благодарственной молитве по принятии Святого Причащения (молитва 1-я). Так мы веруем и так исповедуем. Это – вера и долг всех тех христиан, которые желают быть христианами не по одному имени, а по вере.
Можно ли после сего дело веры и молитвенное общение с Господом Богом считать только одной из сторон жизни нашего духа наравне с другими сторонами? Соизмеримы ли акты молитвенного общения с Богом с другими явлениями нашей душевной жизни? Наоборот, по нашей вере не есть ли религия дело самое существенное, основное и господствующее по отношению ко всему, чем живет и способен интересоваться человек? Вспомним имеющиеся во святом Евангелии слова об этом Самого Господа Христа. Царство Небесное, то есть религия и все дело веры, подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее. Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон (Мф.13:33, 44‒48).
Таким образом, по наставлению Самого Спасителя, религия, или вера, должна обнимать собой всего человека, должна собой проникать, направлять, освещать и освящать все стороны внутренней и внешней жизни человека как второстепенные и подчиненные ей; в ней, в вере, должен быть главный интерес жизни человека. Только при таком основном тоне внутреннего настроения может явиться настоящая жизнь по вере.
Правда, внешняя жизнь практическая не замедлит предъявить свои права. По справедливому замечанию преосвященного Феофана Затворника, «как только приходится услышать нам слово о едином на потребу спасения (Лк.10:41), тотчас приходят на ум потребности, необходимые для поддержания тела, и рождается вопрос: да как же это? Но когда говорится, что надо избрать единое на потребу, то это не значит, что внушается ничего не делать для земной жизни, а только соразмерять труды с достоинством дел: главному делу посвящать главную заботу и преимущественный труд, а делам побочным, придаточным, или поделию, – заботу второстепенную и даже десятистепенную и таковой же труд. Положи на первом месте богоугождение и спасение через исполнение заповедей. А на втором, третьем и четвертом – все прочее, относящееся к поддержанию жизни. Когда люди поступают наоборот, то с духовной точки зрения они являют собой общество ходящих вверх ногами». В этих заключительных словах святителя современная нам жизнь слышит себе приговор строгий, но справедливый.
Человек, уразумевший истинное достоинство религии, поставляет ее на подобающем для нее месте. По разъяснению святителя Тихона Задонского, «что человек познает и признает за свое добро и блаженство, то и любит; что любит, того желает; чего желает, о том и мыслит всегда; о чем мыслит, того с усердием и ищет. Когда, презрев суету мирскую, ищешь единого Бога и Его единого желаешь приобрести и иметь – знамение есть, что Его паче всего создания почитаешь, и в Нем свое удовольствие находишь, и крайнее свое добро и блаженство в Нем полагаешь. Тако, по словеси Христову, идеже сокровище человеческое есть, тамо сердце его (Мф.6:21), тамо любовь его, тамо желания его; о том думает, тщится, ищет и разговаривает» (Сокровище духовное, от мира собираемое). Для создания и развития такого настроения в человеке направлена вся наша церковная организация, и к этому может привести только церковный строй жизни. Церковно-христианский строй долженствует обнимать собой всю жизнь человека личную, общественную и государственную. На этом начале должны быть построены отношения Церкви к государству. На этом начале строится также воспитание в наших церковно-народных школах, против которых так ополчаются люди либерального настроения. Этими религиозно-церковными началами всецело проникнут был этот родной наш древнерусский человек-богатырь, который в себе явил Русь Святую, «народ христианский-крестьянский» и тем создал мощное Русское государство. Полным выражением этого настроения является, конечно, вся история древнерусского подвижничества, но интересные показания о сем дает и светская жизнь в древнерусских народных былинах и в лице исторических ее представителей.
Лучший выразитель духа народного – богатырь Илья Муромец – так определяет свою жизненную задачу:
Ох ты гой еси, родимой, милый батюшка!
Дай ты мне свое благословеньицо,
Я пойду в славной, стольной Киев град
Помолиться чудотворцам Киевским,
Заложиться за князя Владимира,
Послужить ему верой-правдою,
Постоять за веру христианскую
(Песни, собранные П. Киреевским).
Князь Владимир Мономах († 1125), бесстрашный витязь и высокообразованный человек Древней Руси, дает такое наставление своим детям: «Даже ездя на коне, если ничем не заняты и других молитв не знаете, беспрестанно в мыслях повторяйте: Господи, помилуй; молиться так гораздо лучше, чем думать безлепицу» (Поучение детям).
Благочестивый писатель недавнего прошлого своим красноречивым словом в духе псалма «Небеса поведают славу Божию» (Пс.18) так изображает молитвенно благоговейное настроение христианина в обыденной обстановке окружающей природы и жизни:
Верю я и верить буду,
Что от сих до оных мест
Божество разлито всюду –
От былинки вплоть до звезд.
Не Оно ль горит звездами
И у солнца из очей
С неба падает снопами
Ослепительных лучей?
В бездне тихой, черной ночи,
В беспредельной глубине
Не Оно ли перед очи
Ставит прямо вечность мне?
Не Его ль необычайный
Духу, сердцу внятный зов
Обаятельною тайной
Веет в сумраке лесов?
Не Оно ль в стихийном споре
Блещет пламенем грозы,
Отражая лик Свой в море
И в жемчужине слезы?
Сквозь миры, сквозь неба крышу
Углубляюсь в естество,
И сдается – вижу, слышу,
Чую сердцем Божество.
Не Оно ль и в мысли ясной,
И в песчинке, и в цветах,
И возлюбленно-прекрасной
В гармонических чертах?
Посреди вселенной храма,
Мнится мне, Оно стоит
И порой в глаза мне прямо
Из очей ее глядит.
(В. Г. Бенедиктов. Верю.)
Старорусский человек жил религией, а не кое-как удовлетворял свою религиозную потребность. Простой народ наш, не тронутый чуждой его духу западной культурой, до последнего времени саму грамотность ценил и ценит постольку, поскольку она открывает ему сокровища веры и благочестия. По признанию глубокого знатока народной жизни и высокого подвижника церковно-народной школы С.А. Рачинского, «не льготы по воинской повинности, не улучшение способов обучения чтению, письму и счету, не гадательная материальная выгода от умения по этим частям заставляет в нашем народе безграмотных родителей добиваться грамотности своих детей, посылать их в отдаленные школы, выносить на своих плечах постоянное возрастание издержек на школьное дело – но именно исконная и доселе живая связь с Церковью и стремление к единственному знанию, до сих пор сообщаемому нашей начальной школой, – к знанию слова Божьего и церковных молитв, до недавнего времени служивших нашему темному люду источником поучения» (Сельская школа С. 351). Таково было отношение нашего народа к делу книжного обучения до последнего времени, и дай Бог, чтобы это настроение не было затемнено нынешними шатаниями духа. Такая особенность в настроении народа не есть его односторонность, обуславливается она не невежеством народа, как думают многие образованные люди. Это служит показателем того, что народ по силе своей живет верой, что в его сознании срединное и господственное положение занимает вера, как то и должно быть по Евангелию.
Другой знаток русского духа – Ф.М. Достоевский – устами старца Зосимы так говорит: «От народа спасение Руси. Русский монастырь искони был с народом. Если же народ не уединен, то и мы, иноки, не уединены. Народ верит по-нашему, а неверующий деятель у нас ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и умом гениален. Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь. Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Ибо сей народ – богоносец» (Братья Карамазовы. Кн. 6).
Известно затем, что в бывшие наши войны, особенно в недавнюю Русско-турецкую и в Русско-японскую войну, все единогласно признавали, признают и поражаются нравственной крепостью и стойкостью, духовной цельностью русского солдата. Кто же этот солдат? Это тот же необразованный русский простолюдин, которого почти не коснулась западническая культура, но который, зато, крепко хранил и удерживал в себе родные старорусские и церковные заветы. В этом, в этих заветах сокрыта исторически творческая сила нашего народа, в этом и сила нашего солдата. Так в согласии с народом всегда прежде мыслил и чувствовал, и ныне мыслит и чувствует коренной православный русский человек. А современный интеллигентный человек в своей уравновешенности уже боится усиления крайностей в деле веры. Боится в деле веры не неправильностей, а крайностей: как будто бы может быть крайность в добре!
В сем случае у современного человека ясно обнаруживается неправильное понимание самого существа христианской религии: он понимает свои отношения к Богу с односторонней точки зрения юридических внешних отношений, а не отношений нравственных. Насколько разнится юридическое понимание христианства от церковного понимания нравственного, можно увидеть из известной притчи Спасителя о мытаре и фарисее. Фарисей не совершил ничего преступного, но исполнил добрые дела внешне. Поэтому он признает себя заслуживающим награды и ожидает себе этого от Господа как должного. У него было чисто юридическое, правовое отношение к Богу. Мытарь в сознании своего ничтожества проникается глубоким чувством сокрушения. Своей душой он влечется к Господу, надеясь только на Его благость и милосердие. У мытаря видна нравственная основа в его отношениях к Господу. С земной, юридической точки зрения фарисей есть благородный и полезный гражданин, а мытарь – негодный пария 118; с нравственной точки зрения, по указанию Самого Господа: сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот (Лк.18:14).
Как разнится в христианстве юридическое понимание от нравственного, можно увидеть и из следующего. Гражданское юридическое понимание определяет достоинство добрых дел независимо от того, какими побуждениями руководится исполнитель. Например, материальная помощь ближнему, сделанная и не по совсем чистым побуждениям, есть полезный факт с юридической точки зрения. Нравственная оценка дела, наоборот, как мы видим на примере мытаря и фарисея, всецело определяется душевными настроениями и побуждениями исполнителей. Отношения у нас к Господу Богу могут быть только истинно нравственные. В Господе милость и истина сретаются; правда и мир облобызаются (Пс.84:11). Дело спасения есть дело восстановления богоподобного достоинства нашего духа. Потому не количество дел определяет нашу религиозность, а характер внутреннего нашего настроения, степень сыновней готовности всего себя отдать Господу, нисколько не оставляя самого себя самому себе. Недаром так часто Церковь обращается к нам с сим словом: сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим!
