В вере ли вы? (К вопросу о переоценке духовных ценностей у интеллигентных христиан). Глава 9. Русские святые из мирян

Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. (1Тим.2:3‒4).

Среди гор и лесов юго-западного края, поближе к Червонной Руси, есть прекрасный живописный уголок. Это – Почаевская Успенская лавра, которая, подобно Успенской Киевской лавре, всегда в древности, как и ныне, служила ярким выражением и твердым оплотом для наших родных православно-русских начал. Здесь на вершине горы высится великолепный соборный храм, а внутри горы находится пещера с мощами преподобного Иова Железо. С горы внутрь этой пещеры ведет длинная галерея, со стен которой ныне глядят священные лики всех прославленных Господом угодников и угодниц Божиих нашей отечественной Церкви. Здесь в точном историческом порядке, в таблицах по векам, можно видеть лики всех русских святых. С благоговейным вниманием рассматривая эти священно-исторические таблицы, мы видим до четырех с половиной сотен священных ликов. Все эти лица, которые всю жизнь свою стремились к горнему Иерусалиму и, по ясному удостоверению знамений Божиих, вошли в покой Божий, обрели праведность и мир, и радость во Святом Духе (Рим.14:17). Здесь в блестящих церковных одеждах мы видим прославленных святителей Божиих, в черных ризах мы видим великий сонм иноков, а также инокинь и всяких подвижников, в разных мирских одеждах видим мужей, жен и малолетних всякого звания. Святых иноков между ними видится больше, чем святых иных званий.

С первых времен христианства в нашей стране русская душа своей любовью стала тяготеть ко Христу и прилепляться к Нему. Наиболее удобным и совершенным путем для сего явилось иночество. Поэтому горевшие одушевлением веры души отрекались от мира с его суетой и устремлялись в монастыри. По разным причинам не все усердствовавшие для Господа могли осуществить полное отречение от мира, и поэтому им приходилось созидать свое спасение в условиях обычной мирской жизни. И такие в общем составе всех представленных Господом святых Русской Церкви представляют собой седьмую часть. Веруем и надеемся, что в лице известных нам святых угодников и угодниц Божиих Господь показал нам не всех избранников Своих, что Он показал нам только тех, кого за благо признал объявить нам для нашего назидания и спасения. Веруем и надеемся, что кроме объявленных нам святых обрели у Господа милость великие сонмы лиц, неведомых нам, как и совершенно неведомы нам те многие святые, которые при страдании Спасителя на Голгофе телами своими воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим (Мф.27:52‒53).

На этих прославленных Господом в нашей отечественной Церкви святых, которые созидали свое спасение в условиях мирской жизни и в положении мирян, мы на сей раз останавливаем внимание своих достопочтенных слушателей и читателей. Эти лица явились истинными образцами совершенного осуществления подвигов молитвы и благочестия, бывших предметом предшествовавших наших чтений. Назидательна и умилительна жизнь всех трудников Божиих. Но для лиц, живущих в условиях мирской жизни, нарочитый интерес имеет жизнь святых Божиих именно из мирян, как ближайший образец для достойного подражания.

Кто же святые из мирян? Как они прожили эту нашу суетную мирскую жизнь, что она не послужила для них препятствием достигнуть Неба и полноты милостей у Господа?

В ответе на поставленные вопросы мы предлагаем здесь общее обозрение отечественных святых из мирян по группам мирского их положения с изображением частностей их жизни в лице некоторых избранных представителей. Источником сведений о них для нас являются житийные сказания, завещанные нам седой древностью и разработанные просвещеннейшими нашими иерархами святителем Димитрием Ростовским, архиепископом Черниговским Филаретом (Гумилевским) и архиепископом Казанским Димитрием (Самбикиным).

В лике святых мы видим прежде всего величественный ряд благоверных князей и княгинь, исключительно из древнейшего периода русской истории, из времени удельно-вечевого и татарского. Таковыми являются из киевских князей прежде всего основоположники христианства у нас на Руси – святые равноапостольные княгиня Ольга († 969) и внук ее князь Владимир Красное Солнышко († 1015) с сыновьями его, мучениками Борисом и Глебом († 1015), явившими собой первый лучший цвет христианской великокняжеской семьи. Затем в ближайшем потомстве Владимира Святого являются святыми: невестка Владимирова, супруга Ярослава Мудрого княгиня Ирина († 1051) и сын ее Владимир Ярославич († 1051), просвещенный строитель Новгородской святой Софии; внук Ярослава Мудрого Ярополк Изяславич († 1085), многострадальный скиталец Руси и Западной Европы, жертва княжеских междоусобиц; другой внук Ярослава Мудрого, Ярослав Святославич († 1129) со своими святыми сыновьями Михаилом и Феодором, князьями Муромскими, просветившими Муромский край светом Христова учения; правнук Ярослава, сын Олега Святославича великий князь Игорь Олегович († 1147), уже в черных ризах убитый мятежными киевлянами, он молитвенно поминается у нас на праздничной литии; потомок Ярослава Мудрого в шестом колене Муромский князь Давид Юрьевич с супругою Евфросинией (оба † 1228), замечательны своей трогательной и во гробе верностью друг другу; такой же потомок в шестом колене Черниговский князь Михаил Всеволодович († 1245), воспитавший для Царствия Небесного дочь свою Евфросинию Суздальскую, испытавший во время первого нашествия татар много тяжелых превратностей, замученный в татарской Орде за имя Христово.

В прямой линии потомства блаженного князя Владимира Мономаха святыми являются: сын его, великий князь Киевский Мстислав (в крещении Феодор) Владимирович († 1132), известный своей многосторонней деятельностью; внуки Мономаха Всеволод (Гавриил) Мстиславич († 1138), князь Псковский, женатый на дочери святого князя Николы Святоши, великого подвижника Печерского, и другой внук – Ростислав (Михаил) Мстиславич (†1168), также многосторонний деятель; правнук Мономаха Мстислав (Георгий) Ростиславич († 1180), известный под именем Храбрый; внук Мономаха Андрей Юрьевич Боголюбский († 1174), князь Владимирский, основоположник единодержавия на Руси, запечатлевший свое строительство государственное мученической смертью; правнук Глеб Андреевич († 1175), сын Боголюбского, скончавшийся двадцатилетним юношей; потомок Мономаха в шестом колене Феодор Ростиславич († 1299), князь Смоленско-Ярославский, известный под именем Черный; сыновья Черного князья Давид и Константин Феодоровичи. Из сего лика священных имен мы видим, что не напрасно великий князь Владимир Мономах писал свое превосходное «Поучение детям»!

В семействе и потомстве великого князя Всеволода III, называемого Большое Гнездо, святыми являются: сын его Георгий Всеволодович († 1238), павший в первой битве с татарами на р. Сити; внук его Василько Константинович Ростовский († 1238), по характеристике современника красавец лицом, с очами светлыми и грозными, храбрый, добрый сердцем, ласковый с боярами, весьма воспитанный и очень образованный, замученный в татарской Орде за имя Христово; другой внук – Феодор Ярославич († 1233), скончавшийся в положении жениха непосредственно пред брачным пиршеством, которое по воле отца для него было приготовлено; третий внук Большого Гнезда, брат Феодора, Александр Ярославич Невский († 1263), знаменитый богатырским отражением нападений со стороны шведов, немцев и литовцев, установивший благоприятные отношения с татарами; сын Александра Невского, правнук Большого Гнезда, Даниил Александрович († 1303), благочестивый и добрый князь Московский; правнуки Большого Гнезда братья Василий Всеволодович († 1249) и Константин Всеволодович († 1257), князья Ярославские; четвертый правнук того же Большого Гнезда Роман Владимирович († 1285), князь Угличский, замечательный широкой благотворительностью и попечением о своем народе; пятый правнук его же, Михаил Ярославич († 1318), князь Тверской, замученный в Орде...

В лике святых состоят следующие лица из иных княжеских родов. Потомок Ярослава Мудрого в восьмом колене Рязанский князь Роман Олегович († 1270), замученный в татарской Орде за верность Христу. Из литовских князей Довмонт Псковский († 1299), женатый на внучке святого Александра Невского Марии Дмитриевне. Царевич Петр Ордынский († 1290), сын татарского хана Беркая, принявший христианство и свято проживший в г. Ростове. Благоверная княгиня Евдокия Дмитриевна Московская († 1407), супруга Дмитрия Ивановича Донского, замечательная своей привлекательной семейной жизнью. Благоверная княгиня Иулиания Вяземская (†1406), супруга князя Симеона Мстиславича, пострадавшая от великого князя за свое строгое соблюдение супружеской верности и чистоты. Из угличских князей Иоанн Андреевич (†1523), которого вместе с его родными продержали в тюрьме 32 года, чтобы отстранить от притязаний их на великокняжеский престол. Царевич-отрок Дмитрий Иоаннович (†1587), за то же пострадавший в Угличе от подосланных Борисом Годуновым убийц.

Царевичем Дмитрием Угличским замыкается ряд святых мирского чина, прославленных Господом из среды русского великокняжеского рода. Мы представили в этом ряду и тех князей и княгинь, которые непосредственно перед смертью приняли иночество, но у которых вся жизнь протекла в мирских условиях, у которых нравственный облик всецело определился и установился в условиях обычной мирской жизни, как, например, у святого Александра Невского, у святых Давида и Евфросинии Муромских, у святой Евдокии Московской и др. Кроме них есть из среды древнерусских князей прославленные Господом лица, которые созидали свое спасение посредством нарочитых многих подвигов в иноческих обителях, каковы, например, бывший Черниговский князь преподобный Никола Святоша, князь преподобный Олег Брянский, преподобная княжна Евфросиния Полоцкая, преподобная княжна Евфросиния Суздальская и др. Таких лиц в своем перечне мы не ставим.

Мы видели, что святые князья и княгини переплелись между собой в близком плотском родстве, так как почти все они вели семейную жизнь. Особенно ясно видна эта связь по крови в благодатном потомстве Владимира Мономаха и Всеволода Большое Гнездо. Очевидно, святые князья и княгини зрели для Неба, обильно в сем вспомоществуемые друг другом благодаря близким степеням плотского родства. Так велико значение христиански настроенной семейной среды! Так велико значение христианского семейного воспитания! Так действенна евангельская закваска, в полноте введенная в семейную жизнь!

Смуты удельно-вечевого времени, тягости татарского ига, без сомнения, мало помогали правильному складу духовной жизни и развитию духовных дарований. И однако какое за это время мы имеем обилие священных имен! Князья Древней Руси по преимуществу были носителями высоких христианских религиозно-нравственных начал. Какое восхитительное зрелище величия духовного и красоты небесной представляют собой эти благодатные отрасли дома святого равноапостольного и великого князя Владимира! Какой из христианских народов может утешаться подобным представительством на Небе!

Переходим к прославленным от Господа представителям боярского и других высших сословий. Здесь мы видим в сонме святых прежде всего мучеников, таковы: варяг Феодор с сыном Иоанном († 983) – первый открытый обличитель язычества киевлян, отказавший в выдаче им своего сына для принесения в жертву языческим богам и за то вместе с сыном убитый ими; боярин Феодор († 1245), вместе со своим господином, Черниговским князем Михаилом, пострадавший в татарской Орде за имя Христово; благородный дружинник Смоленского князя Меркурий († 1238), по особенному Божию указанию поразивший татарского великана и тем доставивший христианским воинам торжество, убитый татарами; любимцы Литовского князя Ольгерда Кумец, Нежило и Круглец (Евстафий, Иоанн и Антоний) († 1347), исповедавшие Господа Христа и за Его святое имя замученные в Вильне.

В более благоприятных условиях спокойной жизни обрели свое спасение следующие лица из благородного сословия: пять родных братьев Алфановых праведные Никита, Кирилл, Никифор, Климент и Исаак (XIV век), из коих старший имел семейство; девица Гликерия († 1522), дочь старосты Легощенской улицы в Новгороде; шестнадцатилетняя боярышня Иулиания († ок. 1540), дочь владетельного князя Юрия Дубровецкого-Ульшанского; праведная боярыня Иулиания Иустиновна Осорьина († 1604), супруга владельца села Лазаревского.

Обратимся к прославленным от Господа лицам мирского чина из низшей, простой среды. И здесь мы видим прежде всего мучеников. Таковы святые из низшего сословия: новгородский житель Иоанн († 1529), взятый татарами в плен и пострадавший в Казани за имя Христово; крещеные татары Стефан и Петр († 1552), пострадавшие за Христа в Казани; простолюдин Павел († 1683), проданный татарами туркам, женился в плену на русской христианской девушке, пострадал за Христа в Константинополе; отроки Иаков и Иоанн (XVI в.), мученики Менюжские; шестилетний младенец Гавриил († 1690), сын крестьянина деревни Зверки Заблудовского ключа Гродненского повета, на кресте для источения крови замученный евреями; торговый приказчик юноша Василий († 1602), за свое несогласие на гнусный порок оклеветанный хозяином и замученный воеводой в сибирском поселении Мангазее на р. Тизе; праведный отрок Артемий († 1545), сын крестьянина селения Веркола на р. Пинеге, убитый громом во время полевых с отцом работ, вблизи этой Верколы находится на р. Суре родина отца Иоанна Кронштадтского; праведный Симеон († 1642), живший в селении Маркуши на р. Туре, занимавшийся портняжным делом и рыболовством, по прославлении нетленно почивает в г. Верхотурье.

Вот все святые из мирян, каких только знает история нашей отечественной Церкви. Мы видим здесь, что святых из мирян дают все века от начала христианства на Руси и до XVII века включительно, а далее священно-историческая нить эта как бы пока обрывается. Мы видим далее, что представителей боярского и низших сословий между ними прославлено гораздо меньше, чем святых из княжеского рода. Объяснение этого обстоятельства легко найти в том, что радетели спасения из низшей среды толпами устремлялись в монастыри, где они находили себе полноту всяческого удовлетворения. Там они достигали настоятельства и высших иерархических степеней, так что даже в лице знаменитого патриарха Никона мы имеем сына крестьянина. Там весьма многие из них достигали святости и прославления от Господа. Точно так же в монастыри устремлялись охваченные религиозным одушевлением пастыри Церкви, особенно вдовые, начиная со священника села Берестова, впоследствии митрополита Илариона, и кончая святителем Митрофаном Воронежским, чем объясняется то недоуменное с первого взгляда историческое обстоятельство, что среди русского белого духовенства мы знаем прославленными так мало лиц – только жившего при киево-печерских черноризцах пресвитера Тита († ок. 1190) да юрьевского священника Исидора († 1472).

Среди наших святых из мирян мы видим, таким образом, представителей всех возрастов, всех положений и всех званий мирского состояния. Пребывая в обычных житейских условиях, эти достигшие состояния святости лица в большинстве своем вели семейную жизнь, владели собственным имуществом, иногда очень значительным, исполняли различные общественные и служебные обязанности, и в том числе военные, исполняли разнообразные житейские и мирские дела. В лице и жизни большинства этих святых можно видеть весь состав, из которого слагается наша обычная мирская жизнь.

Для более ясного представления относительно частностей жизни этих богоугодных лиц мы предлагаем здесь три более подробных и три кратких жизнеописания святых из высшей и низшей среды. Излагать мы будем по преимуществу словами житийных сказаний.

Вот прежде всего светлый образ святых супругов Давида и Евфросинии Муромских. Они жили в конце XII и начале XIII века, до нашествия татар на Русь. О жизни их в малолетстве сведенья не сохранились. Известно следующее. У муромского князя Юрия Владимировича было три сына, из них Давид был средним. После смерти отца Муромским княжеством управлял старший из сыновей его, Владимир Юрьевич. Давид Юрьевич почитал своего старшего брата как отца и по обычаю «приходил к нему на поклонение». Известно также, что Давид Юрьевич вместе с братом принимал участие в походах против болгар и против неспокойных князей рязанских, ездил вместе с ним на брачный пир к великому князю Всеволоду III. Когда Давид достиг совершенных лет, то его постигла какая-то тяжелая болезнь, при которой все тело его покрылось струпьями. Болезнь дозволяла ему выходы из дому, и он единственное утешение находил себе в прогулках по лесу. И вот в один раз во время такой прогулки он встретил врача, у которого нашел не только полное излечение, но и незаменимую дружбу. Этим врачом оказалась красивая и умная девушка Евфросиния, дочь местного древолаза, или бортника. Евфросиния обладала знанием свойств врачебных трав, и она удачно изготовила из этих трав мазь для больного князя. После лечения этой мазью все струпья у князя Давида сошли, так что остался только один струп, куда мазь не коснулась. Ценя высокие достоинства дочери бортника, князь пожелал взять ее себе в супруги, что совпадало с желанием самой девушки. Однако не сразу это предприятие осуществилось: под влиянием дружинников он стал раздумывать, что ему, князю, негоже брать себе в супруги дочь простого смерда, и он готов был отказаться от первоначального намеренья и данного слова. И болезнь у князя возобновилась. Евфросиния опять излечила его. Тогда признательный князь немедленно обвенчался с Евфросинией.

В это время, в 1203 году, умирает старший брат его, князь Владимир, и Давиду Юрьевичу пришлось вступить в управление Муромским княжеством. Тут-то начинается ряд испытаний, которые были более тяжелы для него, чем физические болезни. Оказалось, что муромская знать оскорбилась обнаруженным женитьбой князя пренебрежением их дочерьми. Оскорбилась эта знать и за достоинство своих жен, во главе которых теперь стала дочь бортника. К такому чувству обиды присоединилось соперничество в притязаниях на княжеский стол и подстрекательство со стороны младшего брата и племянников князя Давида. И явилось серьезное волнение среди муромских жителей. Муромская знать объявила Давиду свое такое решительное слово: или пусть он отпустит от себя супругу Евфросинию, или пусть оставит Муром. Чувство религиозное и чувство супружеское подсказали князю Давиду решение: он оказался верным долгу христианского супруга и решил отказаться от княженья. И они оставляют Муром. Кроме обиды в отношении личного достоинства великие материальные затруднения стали они испытывать. Князь Давид остался при столь ничтожных жизненных средствах, что ему приходили на ум тяжелые мысли о будущем. Однако христиански настроенная княгиня сама не падала духом и мужа своего утешала надеждой на Божие милосердие. Они поселились вдали от Мурома, в глухом месте, несколько освоились со своим новым положением и успокоились. Между тем обстоятельства сами собой скоро изменились. Когда Муром лишился настоящего, законного князя, тогда искателями власти явились все до нее охотники. Между ними начались непримиримые раздоры, и противники взялись за мечи. В среде вельможных лиц многие потеряли жизнь. Тогда муромские бояре поняли, что значит остаться без законной власти, – они вынуждены были сами просить князя Давида обратно возвратиться в Муром. Князь Давид Юрьевич с супругой Евфросинией теперь торжественно вступил в Муром.

После этого события у князя Давида при ничем не омраченном семейном счастье началась внешняя весьма благополучная жизнь. Живет он со своей семьей в Муроме, но в потребных случаях вместе со своими дружинниками принимает участие в политических событиях общерусской жизни. Во имя братского долга он беспрекословно отказывается от г. Пронска, который был предложен ему великим князем. В Муроме правление князя Давида было справедливым и милостивым. Благочестивая и разумная княгиня весьма помогала князю своими советами и делами благотворительности. Своей добротой и обходительностью она решительно покорила сердца муромских бояр и подчинила их своему влиянию. Оба супруга жили по заповедям Господним. Покоили странников и облегчали участь всяких несчастных. Чтили священнический и иноческий чин, ограждая их от нужды. Вели жизнь постническую, чистую. Были у них дети, которых они воспитывали в страхе Господнем. Такая благочестивая супружеская жизнь и управление Муромским княжеством без перерыва продолжались у них четверть века. Достигши преклонной старости и чувствуя приближение кончины, они облеклись в иноческие одеяния и приняли монашеские обеты: Давид с именем Петра, Евфросиния с именем Февронии. На пасхальной неделе 1228 года скончался сначала младший из их сыновей, Святослав, а потом они оба почили в один день: сначала Петр, потом Феврония. Согласно их завещанию, они положены были в один гроб. После разных чудес торжественное прославление их последовало в XVI веке.

Святые мощи их почивают в муромском соборе. Являя собой образец доброго христианского супружества, они на месте почитаются покровителями христианских супругов. Прекрасные иконно-художественные изображения святых Петра и Февронии кисти известного художника П. Сведомского имеются в киево-владимирском соборе на столбах с правой стороны.

Весьма интересна в своей многосложности жизнь святого Феодора Ростиславича, князя Смоленского и Ярославского, по прозванию Черный. Он жил во второй половине XIII века, в первое время татарского ига. Он был сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, имел двух братьев. Воспитанный в страхе Божием, он издетства был боголюбив, но вместе с тем отличался воинской отвагой и мужеством. После смерти отца при разделе наследного удела братья обидели его, предоставив ему один незначительный город Можайск. Однако он не гневался на несправедливых братьев. Умный и добрый князь Можайский сумел так устроить городок свой, что он скоро стал и людным, и небедным.

Скоро область влияния князя Феодора расширилась. Он вступил в брак с Марией, дочерью ярославского князя святого Василия Всеволодовича, единственной наследницей Ярославского княжества, и сам стал ярославским князем. Брак был счастливым, обстоятельства жизни были бы вполне благоприятными, если бы его постоянно не огорчала теща. Мать Марии княгиня Ксения обладала характером твердым, любила непременно первенствовать во всех случаях. Зятю приходилось уступать, и участие тещи давало себя чувствовать не только в делах семейных, но и в делах общественных. Только неурядицы в родном Смоленском княжестве вынуждали князя Феодора жить в Ярославле. Здесь родились у него дочь и сын Михаил. Эта дочь впоследствии была выдана замуж за князя Белозерского.

Между тем по требованию татарского хана Менгу-Тимира князь Феодор вместе с другими удельными князьями должен был со своими войсками выступить в поход сначала против кавказского народца яссов, а потом против камских болгар. Оба народа были усмирены. Хан был доволен русскими князьями, и особенно понравился ему мужественный Феодор, которого он с честью продержал в Орде при себе около трех лет. Мужественная красота, высокий рост, ум, обходительность князя Феодора так пленили ханшу, что она пожелала иметь его своим зятем и предложила ему руку дочери своей. Феодор с опасностью для своей жизни отклонил предложение могущественной ханши. Он заявил, что у него есть супруга, дочь князя, что он, будучи христианином, не может иметь другой жены. Князя Феодора с миром отпустили из Орды. Иной прием ожидал его дома. Когда он приблизился к Ярославлю, то при первой встрече теща, княгиня Ксения, осыпала его бранью за продолжительное отсутствие, объявила, что у них есть законный князь Ярославский, ее внук Михаил, и затем прямо не допустила его в город Ярославль. Даже посредничество и переговоры влиятельного ордынского посла не могли сломить упрямство властолюбивой тещи. Князь Феодор располагал полным удобством обратиться за помощью к милостивому для него татарскому хану. Однако добрый князь не захотел призывать грозного гнева ханского на отчизну из-за тещи и ее партии и решил не добиваться Ярославля. Между тем обстоятельства выручили его из затруднения: в это время, в 1280 году, умерли оба его брата и ему без спора достался отцовский удел Смоленское княжество. Скоро после этого умерла и жена его, княгиня Мария Васильевна, и тем совершенно освободила его от связи с недоброй тещей.

Пришлось после этого князю Феодору по делам прибыть в татарскую Орду, и там его приняли с прежней благожелательностью. Так как он овдовел, то свободен был для вступления в новый брак. Для брака с дочерью хана было одно препятствие – это разность их в вере. Но ханша была не прочь, чтобы дочь ее стала христианкой ради этого брака, поэтому хан согласился принять на себя представить все дело на разрешение Константинопольского патриарха. Сарайский епископ Феогност по сему случаю отправляется послом от Менгу-Тимира в Константинополь. Патриарх разрешил брак князя Феодора с дочерью хана, но с тем, чтобы она приняла христианство. И дочь Менгу-Тимира сначала приняла святое крещение с именем Анна, затем была обвенчана с князем Феодором. Хан устроил в Сарае дворец для новобрачных и назначил на содержание их несколько городов. Здесь князь Феодор прожил три года, родились у него два сына: Давид и Константин, которые впоследствии, как и отец, были прославлены Господом. Во все самые счастливые времена жизни князь Феодор не ослабевал в своем усердии ко Господу. Во время пребывания в Сарае он, с разрешения хана, устроил в разных татарских улусах несколько святых храмов, чем оказал благодеяние для тысяч христиан, по разным причинам пребывавших в Орде. К этому времени умирает находившийся в Ярославле сын его Михаил, и мечты тещи его, властолюбивой княгини Ксении, сами собой рассеялись. Князь Феодор со своей супругой и сыновьями возвращается в Ярославль. Была там противная ему партия, но он смоленскими войсками принудил ее к покорности, а главных смутьянов казнил. Так восстановлен был мир в Ярославском княжестве. Обеспечив внешний мир, князь озаботился тогда развитием экономического и духовного благосостояния обоих княжеств – Смоленского и Ярославского. Для этого он входил в сношение с рижскими немцами и тем обеспечил для своих людей правильные торговые сношения. В Ярославле устроил несколько святых храмов, наделил их книгами и утварью, иконы украсил драгоценными камнями и жемчугом. Особенно любил он местный Спасский монастырь: часто посещал его, молился в нем, раздавал милостыню бедным, кормил братию. Супруга его, княгиня Анна, подражала ему в добродетелях, и она построила святой храм во имя архангела Михаила, снабдила его и причт всем нужным.

При частых смутах и междоусобиях того времени благоверный князь Феодор вовлечен был в печальные события. Сначала он принимал участие в неполезной борьбе князя Андрея с великим князем Дмитрием Александровичем, а потом должен был вести неблагодарную борьбу с собственным племянником Александром Глебовичем, который занял Смоленск. Исход борьбы был неблагоприятным. Отягченный старостью, князь Феодор начал болеть и чувствовать приближение смерти. Ударили в колокол на дворе Пресвятой Богородицы, и на княжеский двор собрался народ, поднялся плач. Князя по его желанию через весь город несли в Спасский монастырь.

Когда игумен предложил ему уставный вопрос: «Чесо пришел еси, брате?» – то князь, подняв руки к небу, из глубины сердца воскликнул: «Всей душою, Владыка и Творче мой, готов работать Тебе». По совершении обряда пострижения понесли его к игумену во двор. Там он, исповедав пред всеми грехи и ошибки жизни своей, весь день прощался со всеми. В заключение, подозвав к себе княгиню и детей, он простился с ними и преподал им свои последние наставления. Поздно вечером попросил игумена облечь его в схиму и затем сказал, чтобы все вышли, кроме игумена и немногих из братьев. Во время утреннего пения, когда начинали петь третью славу Псалтыри, он оградил себя крестным знамением и предал дух свой Богу. Это было 19 сентября 1298 года.

Сыновья его Давид и Константин наследовали благочестие отца своего. Младший скончался безбрачным, а старший после двадцатитрехлетнего управления Ярославским княжеством оставил двух сыновей и мирно скончался. В половине XV века, после обильного явления знамений и чудес от мощей святого князя Феодора и его сыновей, все трое были торжественно прославлены. Так для благочестивого князя Феодора Ростиславича разные осложнения в жизни, тягостные испытания и превратности его в жизни семейной и в деятельности общественной не послужили препятствием сохранить чистоту сердца и совести, но послужили для него очистительным горнилом, из которого он вышел в свете богоугодности и в таком же свете представил Господу Богу своих сыновей.

Остановим теперь свое внимание на обстоятельствах жизни и на самой личности праведной боярыни Иулиании Осорьиной Лазаревской. Жизнеописание ее составлено сыном ее Каллистратом Осорьиным, бывшим губным старостой. Оно дает полные глубокого интереса бытовые картины своего времени.

Праведная Иулиания жила во второй половине XV столетия. Она была дочерью благочестивых и богатых дворян Недюревых – отец ее Иустин был ключником при дворе царя Иоанна Васильевича Грозного. С шести лет она осталась сиротой после смерти матери и взята была на воспитание бабушкой, у которой оставалась до двенадцатилетнего возраста. Умирая, бабушка передала Иулианию на попечение своей замужней дочери. У тетки было много своих детей, и потому на долю племянницы сироты доставалось мало приятного. Памятуя заветы матери и бабушки, скромная девушка любила соблюдать посты и творить усердную молитву. Но сестры насмехались над ней, а тетка даже бранила ее за это. Иулиания все переносила кротко и безответно. Не препятствовали Иулиании заниматься только рукодельными работами на пользу дома, и она усердно занималась прядильным и пяличным делом. В то время как ее сестры и сверстницы находили удовольствие исключительно в играх и пустых забавах, для нее утешением и удовольствием было присмотреть за больным бедняком, сшить рубашку для неимущего, приласкать сироту, которых вокруг нее в деревне было много. Ее сверстницы только о том и думали, что лелеяли свою красоту да с раннего утра ели и пили; к тому же понуждали и Иулианию. Иулиания хранила воздержание, берегла чистоту души своей, лелеяла в себе страх Божий. Тетка считала, что она таким невниманием губила свою девичью красоту, потому и за это неоднократно бранила ее. Грамоте ее не учили, так как считали это излишним для сироты. Мало того. За все время жизни у тетки Иулиания не могла бывать и ни разу не была во святом храме на богослужении, так как храма в их деревне не было, а ходить в другое село одной благородной девице считалось недопустимым. В душе Иулиании хранились и зрели религиозно-нравственные семена, посеянные в самом раннем детстве родителями, потом бабушкой. По замечанию жизнеописателя, благой смысл был в это время наставником ее в добре, а страх Божий раскрывал ей этот смысл. В таких условиях прожила девушка-сирота от 12 до 16 лет, пока она не была выдана замуж.

Иулиании Бог послал мужа богатого и благородного – дворянина Юрия Осорьина, владельца села Лазаревского близ г. Мурома. В этом селе венчал их благочестивый священник Патапий, бывший потом с именем Пимен архимандритом муромского Спасского монастыря. Благочестивый духовник много помогал Иулиании на новом пути ее жизни своими советами и наставлениями. Трудолюбием и услужливостью она скоро приобрела себе любовь свекра и свекрови, так что они поручили ей заведование домом. Оттого часто видели боярыню Иулианию и изображают ее с ключами в руках или за поясом.

Хозяйственные дела не мешали ее благочестию. Утром и вечером она постоянно совершала коленопреклоненные молитвы, клала по сто и больше поклонов. К тому же она приучила и супруга своего. Случалось, что муж ее находился на царской службе в г. Астрахани год, два и три года, тогда она по ночам занималась рукоделием, то пряла, то шила на пяльцах и выручаемые за работу деньги раздавала бедным или в храм Божий. Делала она это тайно даже от свекрови, хотя та любила ее, и только одна служанка знала о подвиге любви ее. Сирот и вдов она своими руками кормила и поила, обмывала и обшивала. Все слуги и служанки у нее были сыты, одеты, обуты. В обращении с ними она была обходительна и каждого называла полным именем или по отчеству. Это – в то время, когда так называемых «подлых» людей, то есть простолюдинов, господа иначе не называли, как полуименами. В добром попечении о прислуге и в человечном обращении с ней христианская любовь помогала Иулиании, по справедливому замечанию историка В. О. Ключевского, перешагнуть один из самых закоренелых общественных предрассудков своего времени. Для себя лично боярыня Иулиания не требовала от них услуг: никогда не приказывала, чтобы ей подали воды или сняли с нее обувь, – все это она делала для себя сама. «Кто я, бедная, – говорила она, – чтобы мне служили другие?» Только при гостях она в таких случаях отдавала приказания слугам. Однако между слугами были такие, которые, несмотря на всю ее доброту, оказывали ей грубость и сами ссорились между собой. Она в этих случаях старалась побеждать в них строптивость своей терпеливой добротой. «Часто грешу я перед Богом, и Бог терпит меня – потерплю и я, тем более что хотя они подчинены мне, но в душе, быть может, они гораздо лучше перед Богом». Не смущаясь, переносила она выговор от свекра, свекрови и супруга за беспорядки слуг, она старалась всячески прикрывать и исправлять их ошибки.

Был с Иулианией следующий необыкновенный случай. Один раз ночью во время молитвы она поражена была таким страхом, что оставила молитву, поспешила лечь в постель и укрыться. В наступившей дремоте страшные грезы преследовали ее: мечты грозили убить ее, если она не перестанет молиться. Она мысленно обратилась к Богу и призвала в помощь святителя Николая, к которому всегда имела великое усердие. Внезапно явился святитель с книгой в руках и сказал ей: «Будь тверда, дочь моя, не бойся этих угроз – Христос повелел мне хранить тебя». Пробудившись, она уже наяву увидела светолепного мужа, выходившего из ее комнаты. С тех пор она еще больше начала молиться, особенно по ночам.

Случился в то время большой голод, так что многие умирали от недостатка пищи. Иулиания удвоила тайную свою милостыню. Она брала себе у свекрови пищу для завтрака и полдника и все раздавала нуждающимся, сама же ничего не ела до вечера. Свекровь по сему случаю так говорила ей: «Я рада, что ты больше кушаешь; только отчего прежде я не могла заставить тебя ни завтракать, ни полдничать?» Блаженная, скрывая подвиг свой, отвечала: «Тогда я не рожала детей, теперь же, когда пошли у меня дети, я не могу довольно наесться».

Если кто из бедных умирал, то блаженная нанимала людей убирать мертвеца, покупала саван и молилась об усопшем. За голодом последовала зараза. Люди запирались в домах, боясь прилипчивой болезни и смерти. Боярыня Иулиания тайно от своих ухаживала за страдающими от заразы, и если из них кто умирал, то она не гнушалась сама обмывать его и на свой счет погребала.

Свекор и свекровь, достигши глубокой старости, скончались в иноческом одеянии. Муж был в это время по службе в Астрахани, и Иулиания в память об усопших сама раздавала щедрую милостыню, устраивала трапезы для бедных, творила установленное поминовение в святом храме. У Иулиании было много детей, и из них шесть сыновей и одну дочь она возрастила в страхе Божием. Старший сын был убит слугой: это сильно огорчило ее, но она еще имела столько твердости, что утешала супруга своего. Скоро после того другой сын убит был на царской службе. Обе потери вместе так потрясли ее, что она стала упрашивать мужа дозволить ей вступить в монастырь. Супруг так удерживал ее: «Твое дело, говорил он, воспитывать детей для Господа». Он читал ей книги Косьмы-пресвитера й других блаженных учителей, где сказано: «Черные ризы не спасут нас, если живем худо, и белая риза не пагуба, если творить волю Божию. Худо делают, удаляясь в монастырь от бедности и бросая детей без призора, – дети плачутся на них перед Богом». «Если так, – сказала блаженная, – да будет воля Божия». И она осталась жить в своей семье.

После этого они стали жить как брат и сестра, детей у них больше не было. Блаженная усилила свой пост и молитву. Каждый пяток проводила она в уединенной клети на молитве, ничего не вкушая; в понедельник и среду вкушала один раз сухой хлеб, в субботу и воскресенье учреждала трапезы для духовных и нищих. Ночью теперь она спала не более двух часов с вечера, подложив под голову полено, под бок ключи. Когда другие крепко засыпали, она вставала на молитву и молилась до утрени, потом шла в церковь. Хотя и не умела она грамоте, но любила слушать чтение книг и так научилась, что вразумительно объясняла другим, как надобно жить, чтобы угодить Господу. Благочестивое чувство и опыты жизни привели ее к уразумению высоких истин христианских. В доме она по-прежнему была матерью для всех, заботясь о довольстве каждого члена семьи и каждого слуги.

Умер, наконец, супруг Иулиании. Она раздала милостыню бедным и по церквам и усердно молилась об усопшем. Скорбевших об умершем отце детей своих она утешала так: «Не плачьте о нем много, дети мои. Смерть его говорит нам, что и нам надобно готовиться на суд. Вместо слез творите милостыню по силе и храните любовь между собой». В это время щедрость ее к бедным стала до того доходить, что у нее иногда дома не оставалось ни копейки. Случалось, сама, занимая у детей деньги на одежду себе, она купленную одежду отдавала нищему, а сама зимою ходила без теплой одежды. Однажды, когда ей было уже за 60 лет, зима была весьма суровая, и блаженная, не имея одежды и обуви, несколько времени не ходила в храм к богослужению. Священник церкви святого Лазаря, придя к утрене в храм, внезапно услышал такой голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдове Иулиании, что напрасно не ходит она в церковь. Домашняя молитва приятна Богу, но не так, как церковная. А вы уважайте ее, Дух Божий почивает в ней». Священник, испугавшись, прибежал к Иулиании и в слух всех рассказал, что слышал. Смиренная раба Божья искренне огорчилась таким рассказом священника. «Ты в прелести, – говорила она ему, – кто я, грешная, чтобы удостоиться такого приглашения?» Она заклинала священника и слышавших не говорить ей о том больше ни слова. Потом пошла в храм и отслужила молебен Богоматери. С того времени, невзирая на погоду, ходила она в церковь, когда только бывало богослужение. В доме же, что бы ни делала – ела или пила, творила молитву Иисусову. Она таким образом достигла блаженной способности пребывать в непрестанной молитве. Молитвенному художеству, вероятно, обучил ее достойный духовник ее отец Патапий.

Девять лет боярыня Иулиания прожила вдовою, благоугождая Богу молитвой, постом и милостыней. Запасами хлеба распоряжалась она так, чтобы доставало хлеба домашним на год, прочее же раздавала бедным. При царе Борисе в течение трех лет был страшный голод, так что некоторые ели даже человеческое мясо мертвецов. Блаженная сколько имела скота и домашней рухляди, все распродала для покупки хлеба и кормила не только своих домашних, но и чужих людей. Наконец, сама она дошла до крайней нищеты и потому переселилась из села Лазаревского в Нижегородскую деревню Вочнево. Когда и тут усилилось бедствие, то она созвала своих слуг и сказала: «Сами видите, каков голод; если кто из вас не хочет терпеть вместе со мной нужду, пусть идет куда ему угодно для снискания себе хлеба». Одни остались с ней, а других она, согласно их желанию, отпустила с любовью. Оставшимся она велела собирать лебеду и древесную кору, чтобы готовить из этого хлеб. Приготовленный таким образом хлеб по ее молитвам оказывался вкусным и здоровым, так что им не только свои кормились, но и чужие бедняки получали от нее помощь. Соседи говорили нищим: «Зачем вы ходите к Иулиании? Она и сама умирает с голоду». Нищие отвечали: «Много сел обходили мы, но ни у кого не ели такого вкусного хлеба, как у нее». Зажиточные люди посылали к ней нарочито за хлебом, чтобы проверить слова нищих, и дивились приятности хлеба ее. Целых два года во время голода провела она в крайней скудости, но всегда была покойна и весела и за все благодарила Господа.

Приблизилось время ее кончины, и в самый день Рождества Христова она заболела. Болела шесть дней. Но и в эти дни ночью вставала на молитву, так что слуги смеялись и говорили: «Что это за больная, если она так встает с постели?» В самый день кончины рано утром она призвала духовника своего, исповедалась и причастилась Святых Таин, потом благословила детей и заповедала им жить в страхе Божьем. «Еще с юности, – присовокупила она притом, – сильно хотела я облечься в иночество, но по грехам моим Бог не сподобил меня сей милости; слава Богу за все». И 2 января 1604 года она мирно предала дух свой Богу. В ту же ночь она явилась одной служанке своей и просила похоронить ее тело вблизи супруга у церкви святого Лазаря. Это и было исполнено. Через десять лет обилие знамений и чудес у ее могилы и ее гроба вызвало церковное прославление ее. Нетленные мощи святой Иулиании почивают под спудом в селе Лазаревском, в четырех верстах от г. Мурома. Праведная Иулиания есть та вдова помещица Ульяна Устиновна Осорьина, которая послужила предметом популярной лекции талантливого профессора В. О. Ключевского под заглавием «Добрые люди Древней Руси».

Для назидания юношества остановимся мы кратко на двух светлых представителях этого возраста – таковы святой князь Глеб Андреевич Владимирский и праведная княжна Иулиания Ольшанская.

Князь Глеб Андреевич Владимирский жил в XII веке и был сыном великого князя Андрея Боголюбского.

Он является живым примером тому, как много значит добрая жизнь родителей для судьбы детей. Жизнь князя Андрея во Владимире кроме великокняжеских дел управления посвящена была преимущественно делам благочестия, построению храмов и монастырей, делам благотворительности и молитвам. И вот под влиянием примера и наставлений святого родителя образовался святой сын. Жизнь князя Глеба продолжалась недолго: он умер двадцати лет от роду. Но, начиная с первого раскрытия у него самодеятельности, по имеющимся о нем кратким сведениям, вся жизнь его посвящена была благочестию, а не греху: страх Божий располагал мыслями, чувствами, желаниями и поступками его; частая молитва низводила на него благодать небесную, тушившую страсти юности. И дух, и тело его, как не поврежденные грехом, остались целы – они оказались недоступными разрушению от тления, от пожаров и от вражеских рук. Находясь в раке владимирского собора, нетленное тело святого Глеба замечательно тем, что и поныне оно отличается изумительной живостью и гибкостью. Скончался святой Глеб в 1175 году, знамения и чудеса у его гроба были во все последующие века, но открытие святых мощей его с полным прославлением церковным последовало только в начале XVIII века.

Праведная княжна Иулиания Ольшанская жила в XVI веке. Частных сведений о ее жизни у нас не имеется, но имеются следующие данные, обнаруженные при открытии ее честных мощей. В начале XVII века копали для одной девицы могилу возле великой соборной церкви Киево-Печерской лавры и нашли гроб с камнем на нем. На камне высечен был герб князей Ольшанских. На гроб прибита была серебряная дощечка с тем же гербом и надписью: «Иулиания, княжна Ольшанская, дочь князя Георгия Добровицкого-Ольшанского, преставившаяся девою на 16 году от рождения». Открыли гроб, и оказалось: княжна лежала как бы живая, до того нетленно было ее тело, белое и с прекрасным лицом. На ней было шелковое платье, обложенное золотым позументом; на шее богатое ожерелье, на руках зарукавья золотые, на пальцах дорогие перстни, на голове девичий венец золотой с жемчугом, в ушах серьги золотые с каменьями. Гроб был перенесен в великую церковь и поставлен в углу. В то время платье покойницы стало повреждаться от прикосновения, и потому заменено было новым шелковым платьем. Последовавшие затем знамения и чудеса вызвали церковное прославление праведной девицы Иулиании. В начале XVIII века был пожар в великой лаврской церкви, и он очень повредил мощи праведной Иулиании. Теперь гробик с малым количеством уцелевших останков ее стоит в Антониевых пещерах. В лице этой праведной девы мы видим, что ни происхождение и жизнь в богатом доме, ни роскошь и богатые одежды не являются сами по себе препятствием к тому, чтобы сохранить чистоту духа и тела, и чтобы обрести богоугодность и спасение.

Переходим к последнему жизнеописанию – праведного мужа Симеона Верхотурского, созидавшего свое спасение в условиях жизни простой среды. К сожалению, весьма краткие сведения о лицах этой среды не дают нам возможности нарисовать яркую картину их быта и обстоятельств, в которых они жили и обрели заведомую милость у Господа. О праведном Симеоне известно, что он жил в первой половине XVII века. Он был выходцем из Уральских гор. Постоянным местом жительства для него был погост Меркуши на берегу реки Туры, где находилась пристань. Здесь жили вогулы и другие инородцы, бывшие тогда в положении новокрещенных христиан; были между ними и заведомые язычники. Живя среди них, Симеон занимался шитьем разного платья и особенно шуб, искусно исполнял работы с нашивками. Для бедных работал бесплатно, за пищу и кров. Чтобы не принять платы за свою работу, он часто уходил тайком из дома, где работал. Среди работы он обычно вел беседы о вере и благочестии, повествуя окружавшим его людям о Христе и о заповедях Господних. Его кроткий характер, чистая и труженическая жизнь располагали к нему сердца слушателей, так что его слова дали много благого плода. В летнее, более свободное от швейных работ время он брал уду и ловил рыбу в реке Туре. Еще и поныне цела ель на утесистом берегу реки, где со своими удочками он любил сиживать. Уловленная рыба служила к удовлетворению не только его личных потребностей, но к насыщению и окружавших его бедняков.

В воскресные, праздничные и великопостные дни он неопустительно выслушивал положенное богослужение в меркушевской церкви святого архистратига Михаила. Наслаждаясь природой на берегу реки и в лесу, он любил в тиши уединения восхвалять Творца и Господа. Так протекла жизнь скромного труженика. Женат он не был. Предсмертной его болезнью были тяжелые боли в животе. Умер он в возрасте около 35 лет, в 1642 году. Погребен был при меркушевском храме. По особым обстоятельствам обнаруженное нетление его тела, последовавшие знамения и чудеса на его могиле и у гроба побудили к началу XVIII века произвести церковное его прославление. От меркушевской церкви его святые мощи перенесены были затем в ближайший город Верхотурье, где и ныне они почивают в Николаевском монастыре.

Замечательна следующая особенность чудесных знамений праведного Симеона. Совершая исцеление от болезни, он непременно преподает при этом соответственное духовным нуждам исцеленного нравственное наставление. Например, житель Невьянского завода Василий Масленников в 1704 году тяжко заболел: рот ему искривило, руки скорчило, язык не действовал. Во сне явился ему праведный Симеон с такими словами: «Иди, помолись Богу, пред моими мощами соверши молебен; крестное знамение во образ Святой Троицы изображай не двумя, а тремя первыми перстами. Слушай же, иначе будет хуже». Больной, который пред своей болезнью совратился было в раскол, исполнил это и получил исцеление. Другой пример. Верхотурский купец Михаил Новгородцев в 1762 году заболел горячкой, безнадежно находился в болезни 24 дня. После молитвы явился ему во сне праведный Симеон и сказал: «Отныне ты будешь здоров, только раскайся в грехах своих и воздержись от сквернословия, иначе болезнь твоя усилится». Больной на другой день почувствовал выздоровление.

Удостоившиеся видеть праведного Симеона описывают его так: он не низкого роста, худощав, с небольшой бородой, в короткой одежде. Его так обыкновенно изображают на святых иконах, причем он изображается стоящим на берегу реки, и возле него лежит удочка и стоит ведро. Есть прекрасное художественное изображение праведного Симеона, принадлежащее кисти нашего прерафаэлита художника М. В. Нестерова. Здесь он также изображен на берегу реки среди живописной северной природы.

Рассмотрев, в частности, жизнь отдельных русских святых из мирян, мы находим у них следующие особенности.

Жизнь каждого из них является всецело и глубоко проникнутой духом религиозности, памятование о Боге служит основной стихией всего их душевного настроения, всей их жизни и всей их деятельности. Вместе с пророком каждый из них мог сказать о себе: Всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь (Пс.15:8), ибо каждый из них на себе духовно чувствовал, что очи Господа в десять тысяч крат светлее солнца (Сир. 23:27). Каждый из них носил в своей груди, по выражению преосвященного Феофана, зазнобу духовную. В личности каждого из них, таким образом, находят для себя совершенное применение следующие прекрасные слова молитвы: но любовию Твоею, Господи, уязви души наша, да к Тебе всегда взирающе, и еже от Тебе светом наставляеми, Тебе неприступнаго и присносущнаго зряще света, непрестанное Тебе исповедание и благодарение возсылаем (молитва 6-го часа).

Частным выражением такого настроения служат: весьма частая и даже постоянная молитва, усердие к Божиим храмам и монастырям, посты и другие подвиги, любовь к священнослужителям и беседы с ними. Вот примеры. По сообщению летописи, святая равноапостольная княгиня Ольга «молилась за сына и за народ свой день и ночь». Святой князь Роман Угличский ежедневно слушал Божественную службу, устроил до 15 святых храмов, любил беседовать с иноками. Святой князь Ростислав Киевский приобщался Святых Таин каждое воскресенье, по субботам и по воскресеньям приглашал к себе киево-печерского игумена с 12 старцами для духовной беседы. Праведный Симеон Верхотурский неопустительно посещал богослужение и на лоне природы отдавался молитвенному умилению и восторгу. Праведная Иулиания Лазаревская много постилась, молилась по ночам, клала много поклонов ежедневно, посредством исполнения молитвы Иисусовой достигла высокого состояния непрестанной молитвы. Святая княгиня Евдокия Московская устроила Вознесенский монастырь в Московском Кремле, устроила храм в память победы на Куликовом поле, восстановила разрушенные Тохтамышем святые храмы, предавалась многим подвигам. Верность Господу Христу святые мученики запечатлели своей кровью и смертью.

Боголюбивая душа влечется к Господу, и это влечение у нее развивается и усиливается посредством молитвы домашней и храмовой. Боголюбивая душа любит богослужение и хочет благолепия церковного утешения для себя и других христиан, и потому она так усердствует в деле построения святых храмов Божьих <...>.

Истинная молитва и благочестие у наших прославленных угодников Божьих неотменно сопровождается: чистотой духа и целомудрием, кротостью и справедливостью, почитанием старших, усердием об упокоении странников, нищих и всяких бедных. Святая княгиня Иулиания Вяземская и праведный Василий Мангазейский для сохранения своего целомудрия и чистоты не пожалели жизни своей. Святые князья Давид Муромский и Андрей Боголюбский отличались строгой справедливостью и вместе с тем сострадательностью. О святом князе Давиде в житийной повести сделано такое замечание: «Имяше обычай всегда приходити к старшему брату на поклонение». Подобное сообщается и о других святых князьях. Кротко переносил огорчения от всех братьев и от тещи святой князь Феодор Ярославский. Святой князь Роман Угличский устроил у себя богадельни и странноприимные дома и содержал их, почему народ сходился к нему и из других княжеств. Праведная Иулиания Лазаревская кротко переносила нападения в доме своей тетки, своих слуг называла по имени и отчеству и в высшей степени была милосердна к бедным, так что сама из-за этого часто терпела нужду. Святой князь Иоанн Угличский пробыл в тюремном заключении 32 года: его каждую минуту могло освободить от тюрьмы принятие монашества, и он тяготел к иночеству всей своей душой, однако он не принимал монашества единственно ради того, чтобы не оставить в тюрьме и без поддержки своего родного брата, который к монашеству не был расположен и не мог последовать его примеру.

Жалость к ближнему является нарочитой чертой наших святых. Растворившись в народном сознании, эта жалость нашла себе характернейшее выражение именно в отношении народа к преступникам, которых наш народ именует «несчастными».

Свою добрую и благочестивую жизнь наши святые ведут в семейном состоянии, при исполнении своих обыкновенных мирских обязанностей, каковы гражданское управление, военное дело, ведение всякого хозяйства. Свою высокую благочестивую жизнь они совмещают с радостями семейной жизни и с материальным довольством. В таком положении были почти все наши святые из высших сословий. Святой князь Феодор Ярославский был женат два раза. Семейные из них воспитывали своих детей именно для Царства Божия, почему, начиная со святого равноапостольного князя Владимира, многие из наших князей прославлены вместе со своими детьми, как святой князь Ярослав Муромский с чадами, святой князь Феодор Ярославский с чадами, жена Ярослава Мудрого Ирина с сыном Владимиром и другие. В слове Божием прямо говорится, что жена спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием (1Тим.2:15). Управление и военное дело было для святых князей и бояр жизненным долгом, возложенным на них самим Божественным Промыслом, и потому они тщательно исполняли его и оберегали достоинство своего звания. На гробнице святого князя Всеволода Псковского и ныне находится меч его с латинской надписью: honorem meum nemini dabo, то есть «чести моей не уступлю никому».

К имуществу своему наши святые относились с совершенным беспристрастием. О святом князе Мстиславе Киевском летопись сообщает, что он «сребра в руце свои и злата не приимаше, зане не любляше богатьства». В построении святых храмов и в щедрой милостыне бедным святые князья и княгини ясно показали свое беспристрастие к материальному имуществу. Так они относились ко всякому материальному довольству.

Святая Евдокия Московская пред людьми являлась пышной княгиней, носила богатые одежды, украшалась жемчугом, являлась везде с веселым лицом. Когда же, по поводу дурной о ней молвы, она в молельной комнате пред своими детьми сняла с себя часть одежды, то дети испугались, увидев худобу ее тела, изнуренного постом и измученного веригами. В подобном же настроении покойный отец Иоанн Кронштадтский носил шелковые рясы и ездил в карете, что иных смущало. Интересно привести разъяснительное суждение о сем самого отца Иоанна. «Я знаю, что многие осуждают меня, – говорил он при одном случае, – за шелковые рясы, за езду в карете и подобное. Насчет шелковой рясы скажу вам. Прислала мне ее старушка одна. Сама она ее шила, хоть и плохо видит... Шила и радовалась, не весть как думая, как я стану носить ее подарок. За что же я огорчу и обижу добрую женщину, возлюбившую меня заглазно? Соблазн, говорят мне подчас иные... А я так думаю, что горший соблазн – в тщеславии. Изображать из себя праведника в рубищах иной раз куда легче бывает, чем стараться жить по-христиански в шелковой рясе. Господь глядит не на одежду, а на душу человеческую» (Колокол. 1909. № 892 (22 февр.)).

Слепой старец на о. Валаам незабвенный отец Агапий († 1905), которого преосвященный Феофан Вышенский характеризует в своих письмах как мужа высокого духа, так нам говаривал: «Всеми мирскими делами, батюшка, занимайтесь, но только так, чтобы непременно спастись, непременно спастись...» Наши святые, пользуясь благословенными в мирской жизни благами, именно держали себя во всех случаях так, чтобы непременно спастись. Они держали себя в том настроении беспристрастия, которое ярко выражено в следующих словах святого апостола Павла: Я вам сказываю, братия: время (жизни нашей) уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего (1Кор.7:29‒31). В этой способности возвышаться над житейскими нашими потребностями и заключается великое свойство вожделенного беспристрастия, которое нисколько не препятствует живущим в миру людям разуметь и ценить все житейские предметы и явления по их истинному достоинству и в житейском смысле.

Такое настроение радеющих о своем спасении боголюбивых мирян сближает их с иноками и другими нарочитыми подвижниками. Существенной разницы во внутренней жизни тех и других и не может быть. Употребим некоторое сравнение. В обыкновенном человеческом организме жизнь и сила органов находится в прямой зависимости от деятельного движения в них крови и нервов, причем разнообразные органы, высшие и низшие, все одинаково оживляются веществом крови и нервов одной и той же природы. И Церковь Христианская, по образному представлению о ней у святых апостолов, есть тело Христово, в котором каждый христианин в отдельности является одним из органов его (1Кор.12:12‒27). Подобно обыкновенному организму, и в теле Христовом отдельные органы его духовно оживляются благодатной силой Духа Божия, причем хотя органы эти совершают различное присущее им служение, однако одушевляющая их сила Духа Божия есть одна и та же во всех органах, высших и низших. Отсюда, при всем разнообразии положения в составе Церкви, при всем разнообразии личных особенностей, основной характер настроения есть один и тот же у спасаемых лиц всех званий, то есть у священнослужителей, у иноков и у мирян.

Поскольку вся евангельская проповедь о спасении как крестоношении (Мф.17:24‒26) носит аскетический характер, то пекущиеся о своем спасении миряне обычно тяготеют к иночеству. «Приготовь мне келью, боюсь смерти неожидаемой», – говаривал святой князь Ростислав игумену Киево-Печерской обители. И большинство русских князей и княгинь старого времени слегли в свои гробы «в черных ризах». Такое аскетически покаянное настроение наших святых прекрасно выражено в следующем глубоко меланхолическом стихотворении святителя Григория Богослова, в русском изложении достойного его переводчика московского святителя Филарета:

Близок последний труд жизни: плаванье злое кончаю

И уже вижу вдали козни горького зла:

Тартар ярящийся, пламень огня, глубину вечной ночи,

Скрытое ныне во тьме, явное там в срамоте.

Но, Блаженне, помилуй, и, хотя поздно, мне даруй

Жизни остаток моей добрый по воле Твоей.

Много страдал я, о, Боже Царю, и дух мой страшится

Тяжких судных весов, не низвели бы меня.

Жребий мой понесу на себе, преселяясь отсюда,

Жертвой себя предая скорбям, снедающим дух.

Вам же, грядущие, вот заветное слово: нет пользы

Жизнь земную любить. Жизнь разрешается в прах.

Приведем в заключение о спасаемых мирянах суждения из житий двух величайших подвижников. Это – преподобный Серафим Саровский († 1833) и преподобный Макарий Египетский († ~ 390). В лице их мы видим выражение церковного сознания по данному вопросу двух великих эпох – новейшего и древнейшего времени. Драгоценны для нас разъяснения батюшки преподобного Серафима как высокого в своих достоинствах мужа, как нашего соотечественника и как близкого к нам по времени, почти современника. Любвеобильный батюшка в беседе с Н. А. Мотовиловым, по записям сего последнего, так высказался: «Что касается до того, батюшка, что я монах, а вы мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскуется правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это и подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любовью к Богу и ближнему, – вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. Сыне, даждь Ми твое сердце, а все прочее Я Сам приложу Тебе, ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие. Господь заповедует ученикам Своим: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф.6:33, 32). Не укоряет Господь Бог за пользование благами земными, ибо и Сам говорит, что по положению нашему в жизни земной мы «всех сих требуем», то есть всего, что успокаивает на земле нашу человеческую жизнь и делает более удобным и более легким путь нам к отечеству небесному. На это опираясь, святой апостол Павел сказал, что, по его мнению, нет ничего лучше на свете, как благочестие, соединенное с довольством (1Тим.6:6). И Церковь Святая молится о том, чтобы это было нам даровано Господом Богом, и, хотя прискорбия, несчастья и разнообразные нужды неразлучны с нашей жизнью на земле, однако Господь Бог не хотел и не хочет, чтобы мы были только в одних скорбях и напастях, почему и заповедует нам через апостолов носить тяготы друг друга и тем исполнить закон Христов (Гал. 6:2). Господь Иисус лично дает нам заповедь, чтобы мы любили друг друга (Ин.15:12) и, соутешаясь этой взаимной любовью, облегчали себе прискорбный и тесный путь нашего шествования к отечеству небесному...

Не успел я, убогий, перекреститься, а только лишь в сердце своем пожелал, чтобы Господь удостоил вас видеть Его благостыню во всей ее полноте, как уже Он немедленно и на деле исполнением моего пожелания поспешить изволил. Не велехваляся говорю я это, и не с тем, чтобы показать свое значение и привести вас в зависть, и не для того, чтобы вы подумали, что я монах, а вы мирянин, нет, ваше боголюбие, нет! Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине (Пс.144:18), и несть у Него зрения на лица (Гал. 2:6), – Отец любит Сына и все дал в руку Его (Ин.3:35), лишь бы только мы сами любили Его, Отца нашего Небесного, истинно, по-сыновнему. Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели в Него веру, хотя бы яко зерно горушно, – и оба двинут горы. Един движет тысящи, два же тьмы. Сам Господь говорит: все возможно верующему (Мк.9:23), а батюшка святой апостол Павел велегласно восклицает: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп.4:13). Не дивнее ли еще этого Господь наш Иисус Христос говорит о верующих в Него: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду, и умолю Его о вас, да радость ваша будет совершенна. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите (Ин.14:12; 15:11; 16:24)» (Нилус С. Дух Божий на отце Серафиме Саровском. Гл. VI). Таковы мысли о мирянах спасаемых величайшего и Господом прославленного русского подвижника нашего времени.

Из жития преподобного Макария Египетского, не только величайшего подвижника, но и глубокомысленнейшего духовного писателя, мы приводим случай, который касается его лично. В этом житийном случае на живых личностях ярко сказался голос и воззрение Вселенской Церкви относительно спасаемых мирян. Именно, в житии преподобного Макария рассказывается следующее.

«Преподобный Макарий подвизался в пустыне уже несколько десятков лет, получил от Бога дар чудотворения, пророчества и власть над духами нечистыми. После этого однажды, когда он молился, к нему был голос, который говорил: «Макарий! Ты не достиг еще такого совершенства в добродетельной жизни, как две женщины, проживающие вместе в ближайшем городе». Получив такое откровение, преподобный взял свой посох и пошел в тот город. Найдя там дом, где жили означенные женщины, Макарий постучался в дверь. Тотчас одна из тех женщин вышла на стук и, увидав преподобного, с великой радостью приняла его в свой дом. Призвав к себе обеих женщин, преподобный сказал им:

– Ради вас я принял на себя такой великий подвиг, придя сюда из дальней пустыни, ибо я желаю знать ваши добрые дела, о которых и прошу вас рассказать мне, ничего не скрывая.

– Поверь нам, честный отче, – отвечали женщины, – что мы живем как обыкновенные замужние женщины: какие же добродетели ты желаешь найти в нас?

Но преподобный настаивал, чтобы они рассказали ему образ своей жизни. Тогда, убежденные им, женщины сказали:

– Мы не были родственницами между собой прежде, но потом мы вышли замуж за двух родных братьев, и вот уже пятнадцать лет мы живем все вместе в одном доме; во все время своей совместной жизни мы не сказали друг другу ни одного злобного или дурного слова и никогда не ссорились между собой. Но до настоящего времени прожили в мире и согласии между собой и недавно единомысленно решили оставить своих плотских супругов и удалиться в сонм честных жен и дев, служащих Богу. Но мы не можем упросить наших мужей, чтобы они отпустили нас, хотя с большой настойчивостью и многими слезами молили их об этом. Не получив желанного разрешения, мы заключили завет с Богом и между собой – не произносить ни одного мирского (суетного, грешного) слова до самой смерти нашей.

Выслушав их рассказ, преподобный Макарий сказал:

– Поистине Бог не ищет ни девы, ни замужней, ни инока, ни мирянина, но свободного намерения, принимая его как самое дело, и добровольному произволению всякого человека подает благодать Святого Духа, действующего в человеке и управляющего жизнью каждого желающего спастись».

Имен и последующих жизненных обстоятельств этих двух упоминаемых в житии преподобного Макария праведных жен, как и многих других подобных им личностей, история нам не сохранила: они ведомы Богу.