Слово здравое. (Речь на молебствии по случаю 150-летнего юбилея «Московских Ведомостей» 26 апреля 1906 года.)
Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только слово благое к созиданию (Еф.4:29), слово здравое, незазорное (1Тим. 2:8). Удар бича наносит рубцы, которые скоро заживают, но злоречивый язык приносит неисцельные раны. Многие пали от острия меча, но не столько, сколько падших от злоречия (Сир. 28:21).
Итак, есть слово к созиданию, и есть слово к разрушению жизни. В приведённых словах Священного Писания эта мысль выражена ярко и образно; в них как бы предуказано переживаемое нами теперь время, – время гибельного господства слова гнилого, подкупного, разрушительного, исполненного всякой клеветы, обращённого в призыв к крови, к насилию, взаимному озлоблению и истреблению.
Как могло это случиться? Как могло такое слово найти себе читателей и слушателей? Священное Писание и на эти вопросы даёт краткий и выразительный ответ: язык – огнь, прикраса неправды (Иак. 3:6).
Проповедь разрушения всех зиждительных начал жизни человеческой и жизни православно-русского народа, начал веры, христианской нравственности, послушания власти церковной и государственной, любви к своему отечеству, – эта проповедь, для удобнейшего уловления душ слабых и умов некрепких, прикрыта блестящими фразами и высоко-благородными словами о правде Божьей, о правде нашей жизни, о пути истины для людей нашего XX века и для сына отечества, о благе Руси и Русского государства... И вот, свобода обращена в насилие над всеми, кто не хочет отступиться от завещанных человечеством и родиной сокровищ духа; свобода совести обращена в свободу бессовестности и под видом религиозных интересов проводит замыслы, далёкие от всякой религии. Свобода слова заменилась свободой клеветы, лжи, науськивания и преследования против всех несогласных с призывом к кровавой над ними расправе. Свобода той или другой народности, того или другого якобы угнетённого племени знаменует собой угнетение и прямо погибель народа русского в его собственном доме, в его царстве и т.д., и т.д. Всего тяжелее и опаснее такое злоупотребление словом именно в нашем народе: издавна он привык хранить уважение к печатному слову, ибо в течение веков не читал ничего, кроме книг Священного Писания и богослужебных, к которым относился с безусловным и благоговейным доверием. Слишком недавно ещё, сравнительно, он получил доступ к той печати, в которой правда стоит наряду с неправдой и так перемешана с ней, что во всём этом сплетении истины и лжи трудно разобраться свежему и малоосведомлённому человеку. Слишком мало ещё имел он опытов, чтоб убедиться, как нужно быть осторожным в чтении всяких листков и газет. Слишком мало имел он времени, чтоб уразуметь, что слово печатное теперь служит не одним только интересам вечной и Божьей правды, но и под прикрытием Божьей правды и любви даёт ядовитые советы дьявольской злобы и ненависти, что слово печатное стало похоже теперь на прохожую улицу, где услышать можно и добро и зло.
Тем отраднее наш сегодняшний скромный праздник, праздник стопятидесятилетия жизни старейшей русской газеты, которая в последние 40–50 лет особенно заметно c любовью и мужеством, а в самый последний год и прямо с героизмом, отстаивала и проводила созидательные начала русской жизни. Пусть очень и очень многие не разделяют такого взгляда на этот печатный орган: самая злоба врагов, бешеная, повышенная, свидетельствует о том, что знамя газеты – не незаметное знамя, что слово её – не бесцветное слово, с которым можно не считаться и которое можно обойти презрительным молчанием. Мы сеем в дух, мы сеем в будущее, а возрастит Бог. Люди моего возраста помнят, конечно, те дни, когда газета имела кормчим своим незабвенного М.И. Каткова. Сколько грязи, клеветы и вражды вызывало это имя! Каждая газетка, каждый журнальчик, каждый печатный «прогрессивный» орган в то время тем и доказывал свою рабью верность «передовому направлению», тем и выслуживался пред верховодами тогда уже формировавшейся революционной русской печати, что с бо́льшим или меньшим искусством усердно бранил Московские Ведомости и их талантливого редактора. Но не прошло и пяти лет после смерти М.И. Каткова, как чувство неприязни к нему уступило место спокойному признанию сначала таланта, а потом и заслуг почившего, а истекающее теперь только второе десятилетие со дня его смерти уже оплетает вокруг его духовного облика венок хвалы бессмертному подвигу русского гражданина и первого истинно-русского публициста.
Вражда и клевета не пережили своих мелких авторов, мелких и жалких прислужников у современных им главарей лжеобщественного мнения. Только вечное не стареет; а начала, которым служили М.И. Катков и его газета, – именно вечны и не познают старости: христианская вера, христианская Церковь, христианская нравственность, христианское государство, христианская любовь к своему родному народу и к завещанным его тысячелетней жизнью историческим устоям и основам Русского царства, во главе с его Венценосным Вождём, Божиим Помазанником.
Знаменательно избран в небесные покровители газете святой Стефан, епископ Пермский, просветитель дальней Зырянской страны. И он служил словом к созиданию, а не к разрушению жизни людей. И он служил Русскому царству и русскому народу, хотя жизнь его и деятельность протекли среди диких инородцев. Дело его было церковное, а не политическое; он служил укреплению, прежде всего, начал религиозно-нравственных, а не государственных. Но на Руси от дней святого Владимира так повелось, что начала церковные и народные были неотделимы одно от другого; русский народ верой и смирением уразумел глубоко истину: ищите прежде всего царства Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:33). Искал он славы Божией, искал торжества веры, торжества Церкви Христовой, и приложилось ему царство земное, великое, необъятное; пришли к нему сынове инороднии и нашли приют под тенью приветливого многоветвистого древа Русского царства, и слились с ним чуждые по крови союзом духа – веры и любви, союзом крепким и неразрывным.
Приобщая инородцев к Русскому царству и русскому народу, св. Стефан приобщал их этим и к царству Божию и вечному спасению, к благам культурной и человечески достойной жизни. Вокруг него и его деятельности сплетались злоба, клевета, гонения тёмных сил, что шли и из зырянских лесов и от русских изменников и злодеев даже из центра тогдашней государственной жизни, из самой Москвы.
Но прошло уже 500 лет, и слава его не меркнет, а клевета давно изгибла!
Ибо и он сеял в дух, а не в плоть, сеял в будущее и не смущался настоящим.
Таков же завет его жизни и подвига и нам, служителям русско-церковного и народного дела. Бессмертна жажда правды в человеческом духе. Эту жажду вековечную насыщает Христос, о чём сегодня, по случайному совпадению праздничных воспоминаний, воспевает святая Церковь в преполовение Пятидесятницы: «Преполовившуся празднику, жаждущую душу мою благочестия напой водами. Яко всем Спасе возопил еси: жаждай да грядет ко Мне и да пиет».
Да будет же памятным этот призыв Слова Божественного и Воплощённого нам, служителям человеческого слова. У Него насытим жажду свою и жажду тех, которые ищут истины и руководства в печатном слове. Не станем скрывать, что такому слову вместе с великой созидательной работой предстоит огромная и тяжкая борьба с тёмными силами. Но будем сеять в дух, будем сеять в будущее. И пусть навсегда знаменем этого органа печати и целью стремлений будет жизнь, а не смерть, и слово его, по завету апостола, да будет всегда слово здравое, незазорное, не к разрушению и отрицанию, а »слово благое к созиданию»! Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
