Поход против религии и христианства, 1906 г.

В 60-х годах прошлого столетия, как известно, «освободительные» влияния в печати и обществе сразу и открыто объявили поход против религии и христианства. Господство в то время материалистической философии, успехи естествознания, многим вскружившие голову, гипотезы дарвинизма, нашедшие себе место и в социальных, и в этических системах, с одной стороны, а с другой – несомненное влияние неостывшей еще злобы после борьбы с папством в Италии, – все это обусловливало напряженность борьбы против религии и давало ей обманчивое право выступить под знаменем «науки». И в «науке», действительно, появлялось в то время много учений, открывалось много фактов, особенно в области геологии, физиологии и химии, которые, казалось, колебали религиозные устои и во многих искренних и благородных умах производили мучительные сомнения и колебания. Это было тяжкое искушение веры.

Прошло немного времени, и через 20 лет мы увидели возрождение идеализма и спиритуалистической философии, ибо та же истинная наука многое объяснила и своими открытиями многое подтвердила в области религиозного мировоззрения. Идти против религии во имя «науки» стало прямо смешно после трудов и отзывов в защиту религии таких ученых, как Друммонд, Вольф, Карпентер, Тиндаль, Вундт, Пастер, Вирхов, Дюбуа-Реймон, Фламмарион, Сабатье, даже Литтрэ, ученик самого Конта.

И у нас в России это отрезвление мысли, – хотя и не без уклонений от нормального хода, в виде толстовщины, – сделалось весьма заметно в научном идеалистическом движении философского мировоззрения у таких ученых, как Грот, архиепископ Никанор, Менделеев, Сеченов, Бекетов, Богданов, Чичерин Любимов, Бугаев, Некрасов и прочие.

Как ни представлялся ожесточенным поход атеистического нигилизма 60-х годов, он, однако, затронул только «интеллигентные» слои общества и не был столь опасным для всего народа. Одни из «интеллигентов» искренно сомневались, но много читали и учились: они, под влиянием поворота в науке, пошли вслед за ней на путь идеализма и религии. Другие, большинство недоучек и верхоглядов, шли вслед за модой: когда мода изменилась, примолкли и эти неглубокие атеисты; вчерашние чистые материалисты вдруг заговорили языком толстовщины о царстве Божием, о воле Божией, о непротивлении злу, о подлинности Евангелия, заговорили против курения табаку, против водки и даже сообщения с женщиной... Для мысли народа мнимонаучные аппараты безбожия были недоступны, и наши нигилисты не могли и говорить с народом об этом во имя науки: это значило говорить на непонятном языке.

Современное наше «освободительное» движение, несомненно, по своей сущности не только глубоко атеистично, но и фанатически враждебно всякой религии. Но, удивившее мир целым морем лжи, клеветы, самой низкой и подлой беззастенчивости, полной неразборчивости в средствах и какого-то нравственного идиотизма, оно вначале, ради «тактических» целей, не боролось с религией. Было объявлено, согласно Эрфуртской программе, что «религия – дело частное». Мало того, как увидим ниже, одно время «освободительная» печать стала даже на защиту Церкви...

Притом во имя чего же можно было идти против религии? Правда, социализм весь и всецело покоится на материализме, не прочь подчас развязно притянуть и «науку» к своим доводам и выводам, но жалкое, дешевенькое материалистическое мировоззрение теперь разделяется разве только хулиганами из кабаков и героями Горького, вместе с невысокообразованным творцом этих типов, который и ввел их в русскую литературу.

В науке материализм теперь не имеет никакой цены.

Да и как и кому теперь опереться на науку? Вожди нашего «освободительного» движения – это такие откровенные и круглые невежды в области знаний, что в их руках научное знамя совершенно не может держаться, и это они сами лучше всех сознают.

Их орудие – ложь, злоба, зависть и ненависть, воздействие на низменные инстинкты толпы, чего они и сами не скрывают в тех программных брошюрках, как «Задачи пропаганды в деревне». Молодежь 60-х годов много занималась, читала, составляла кружки самообразования; нынешняя молодежь, идущая в челе «освободительного» движения, есть молодежь исключительно «неучащаяся». Кому не знакома эта незрелая, неразвитая среда полумальчиков по умственному развитию, которых гимназия выпускает с аттестатами зрелости!

Слащавая мнимо гуманная тенденция не ставит двоек по уверенности, что «двойки не внедрят в сердца учащихся любви к преподавателям», что курс средней школы будто бы таков, что его «могут усвоить и способные, и «так называемые» неспособные ученики», что вследствие этого «учитель, ставящий ученику двойку, ставить ее себе самому» – такая тенденция заставляет тянуть до VIII класса весь гимназический хлам и выпускать его увенчанным аттестатами. Быть может, во многом и студенческие беспорядки объясняются тем, что первокурсники, вышедшие из гимназии без всяких знаний, оказываются решительно неспособными и неподготовленными следовать за университетским курсом...

Что благодарнее такой почвы для сеяния разрушительных теорий? Чтоб усвоить их, ведь так мало надо иметь ума и научных познаний. То и другое с успехом можно заменить наглостью, верхоглядством и взятыми напрокат с митингов и со слов агитаторов готовыми фразами и затем, в тоге героев освободительного движения, решить, подобно Смердякову: «все позволено». Надо бороться против правительства, надо свергнуть существующий строй, – вот и вся философия.

Неудивительно, что в устах таких круглых невежд не могло найтись слов против религии во имя науки. Мы видим, что еврействующие и радикальные газеты, все эти Биржевые Ведомости, Сын Отечества, Русь, Двадцатый Век, Русское Слово, Путь и проч., все бесконечные прихвостни радикальной печати в провинции по началу даже взяли Церковь под свою защиту, вопили по поводу «угнетения и паралича Церкви», кричали об ее свободе, о восстановлении в ней канонических начал, о соборе, об упразднении бюрократии в Церкви и т. п.

«Не красна песнь в устах грешника». Не верилось в искренность атеистов, распинающихся за свободу религии. И не трудно было догадаться, что здесь умысел только один: возбудить недовольство и в служителях Церкви, увлечь и их на путь борьбы с правительством.

Замысел этот, к сожалению, до некоторой степени удался, и некоторые съезды духовенства по своей бесшабашности, радикальности по озлобленности и легкомыслию превзошли буйные митинги озверелых и пьяных «сознательных» пролетариев... бастовали послушники, «требуя» ежедневно бутылки пива, бастовали псаломщики, и батюшки, ссылаясь на «благо Церкви», требовали вторых жен, брюк «на выпуск», посещения театра и прочих благ... К «науке» апеллировали очень робко: ведь все эти отцы и господа с наукой в духовных школах мало знались, а воспитывались исключительно на газетках и сплетнях, ибо и духовная школа по части «неделания» не отставала от светской в последние годы, подготовительные к «освободительному» движению. «Сознательным» батюшкам казалось, что они приняты под особое покровительство «освободительного» движения: нас уверяли, что это движение ничего не имеет против религии, вообще против христианства и православия, против Церкви, лишь бы религия и Церковь не служили-де орудием для деспотизма и правительства...

И вот собралась первая Государственная Дума. Известно, что она оказалась однобокой и накренилась вся влево. Только и были там представители «освободительного» движения. Даже и священники попали в общий тон. На днях один из видных «кадетов» восхвалял двух либеральных депутатов в рясах. И что же? Дума начала с оскорблений Церкви; в Думе открыто кощунствовали от имени русского народа такие «русские» представители, как г. Рамишвили (евреи, по обычаю, помалкивали и, по племенному неизменному обычаю загребать жар чужими руками, пользовались услугами христиан); Дума решила уничтожить значение православной Церкви, как первенствующей в Империи, объявила свободу атеизму, а чтоб уравнять православие с прочими религиями, решила отнять у Церкви без всякого вознаграждения все церковные, монастырские и даже причтовые земли. Все, конечно, были цветки, ягодки были впереди, – и кто знает, к чему бы пришла Дума, если бы ее «деятельности» не положен был конец.

Поход против религии и Церкви продолжается теперь в «освободительной» литературе. Она подготовляет будущие «требования» от Церкви.

«Свобода» печати с начала 1905 года, и особенно после октября, обратилась в такую разнузданность и в такую фанатичную ненависть против всякой религии, что Русь святая сразу в этом превзошла все страны Запада. Не угодно ли почитать «Рассказы из истории России» Шишко, – эту невежественную пачкотню и низкую подделку под науку и историю? Там увидите глумление над христианством и полное отрицание заслуг его в истории России. Россия, видите ли, была бы счастлива, если бы при Владимире святом не крестилась.

Не угодно ли полюбоваться на это наводнение литературы нашей книгами Ренана об Иисусе Христе, об апостолах, об антихристе, – книгами, которые сразу изданы по дешевой цене несколькими книгоиздательствами и которые прямо рассчитаны на подрыв христианства. Не угодно ли подивиться необыкновенному усердию в издании сочинений Толстого, – не тех, где он называет социализм безумием, конституцию – задержкой прогресса, освободительное движение – забавою праздной и неумной русской интеллигенции, – а сочинений, направленных против догматов христианства, против святости евангелия, против духовенства и Церкви! (См. издания Всемирного Вестника, Посредника и друг.)

Но что стало появляться в самый последний месяц, – это превосходит всякое вероятие.

В брошюрках еврея Каутского доказывается одновременно, что Иисус Христос вовсе не существовал, и что Он был социалистом.

Еврей Дитцген в брошюре «Религия социал-демократии» открыто отрицает всякую религию.

Бебель в брошюрке «Христианство и социализм» издевается над христианскими верованиями, над таинствами, над апостолами, над соборами и святынями.

Еврей Лафарг пишет «О причинах веры в Бога в современных классах общества» (и заглавие-то нелепое).

В брошюрке за 8 копеек рассуждается «О религии и пролетариате» (издательство Скирмунта).

Здесь – сплошное глумление над всем святым, невежественное, наглое, даже без quasi-научной обоснованности, – просто – отвратительная ругань!

Приведу образчики из этой книжонки. Из нее читатель из класса рабочих, для которых и написана книжка, узнает, что идея о Боге создана дикарями, которые видели сны и принимали их за Божество , поддержана была буржуазией и капиталистами, которые «жгут свечи пред образами», находя в религии (каким образом?) оправдание своей лености и социальной бесполезности . Поэтому логичнее (!) пролетариату совсем не признавать существования Бога: как бы ни молился рабочий, он не получит от Небесного Отца ежедневного хлеба; только заработная плата дает пролетариату хлеб . С наступлением социалистического строя не останется места для неизвестного (?!), и тогда человек окончательно перестанет верить в Бога .

Преподнося эту давно опровергнутую в науке старую-престарую стряпню Фейербаха, Кондильяка и К. Фохта в качестве новости, Лафарг, конечно, рассчитывает только на невежество своих читателей. Но какова прямолинейная, чисто-скотская узость и грубость утилитарного воззрения на религию!

Еще грубее понятия о христианстве. По словам этого мнимо ученого еврея, сущность христианства – паразитизм! Верующий, видите ли, вместо того, чтобы зарабатывать, просить Бога: «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Поэтому, – уверяет Лафарг, – ни один христианин, достойный этого имени, не прибегнет к труду для получения необходимых жизненных средств .

Издеваясь над учением евангелия об Отце Небесном, Лафарг замечает: «Отцом Небесным буржуазии является класс наемных рабочих; они – бог, который удовлетворяет все потребности буржуазии.

Еще дальше идет книжонка М. Бакунина: «Бог и государство», месяца три тому назад выпущенная книгоиздательством, носящим громкое название «Логос». Бакунин – чистой воды анархист. Если Лафаргу надо лягнуть буржуазию, то Бакунину надо уничтожить государство. А так как религия освящает власть, то она – нелепость, со всем ее учением о Боге, о душе и даже о нравственности... «Христианин – не человек», – рассуждает Бакунин, намекая на учение евангелия о смирении, – «потому что у него нет сознания своего человеческого достоинства; поэтому, не уважая в себе самом человека, он не уважает его и в другом». Христианство способствует только порабощению человека государству, которое есть зло, «божественная санкция животной силы и торжествующего беззакония».

«Невежество, благочестие и вера» народных масс являются «гарантией эксплуатации одних людей другими». Поэтому надо, во что бы ни стало ниспровергнуть всякую религию, чтобы «разрушить проклятый принцип власти как человеческой, так и божественной».

Но даже и такая беззастенчиво-наглая анархическая прокламация, это – только невинная вещь сравнительно с брошюрой С. Фора, название которой отвратительно и выписывать: «Преступления Бога!»

Брошюра напечатана издательством «Солидарность» (поистине, всякий бес найдет себе болото). Она содержит в себе такие выражения кощунства и богохульства, что я решительно не в состоянии написать их здесь даже в намеках. Заглавие этой мерзкой книжонки говорит само за себя и достаточно характеризует ее содержание. В ней ни одного научного довода; читатель все время видит и слышит одну безумную ругань сумасшедшего фанатика.

Не станем больше перечислять и называть подобные брошюры. Довольно сказать, что атеистически-анархическая идея проходит явно в отдельных выражениях решительно во всех этих бесчисленных «красных» брошюрках, печатаемых с вычурными названиями разными книгопродавцами, неизвестно откуда почерпающими средства на дело, требующее не малых расходов.

Ясно, что вся эта «литература», заполнившая наш книжный рынок во имя «свободы совести», положительно отравляет совесть нашего простого верующего народа. Ясно, что ведется систематически поход против религии и Церкви, ведется искусной рукой, снабженною откуда-то взятыми миллионами рублей.

Что же смотрит правительство? Что же смотрит духовная власть?

Дело в том, что мы, ведь, присутствуем при открытом нарушении закона, безнаказанно совершаемом на глазах всей России.

Закон о духовной цензуре не мог быть отменен. Согласно этому закону, все сочинения, касающиеся религиозных вопросов, должны разрешаться к печати духовною цензурой.

Правда, в известной комиссии Кобеко по вопросу о печати присутствовали два духовные лица; из них одно прямо высказалось за отмену духовной цензуры. Но эти духовные лица, насколько нам известно, не были уполномочены Св. Синодом; они выражали ни больше, ни меньше как свои личные мнения, а не голос и согласие Св. Синода. Во всяком случае, голоса и решения Св. Синода по этому важному вопросу верующие люди не слышали; духовно-цензурные комитеты зачем-то существуют, а недавнее разъяснение Св. Синода подтвердило, что даже епархиальные печатные органы и журналы должны быть непременно представляемы на предварительную цензуру.

Правда, после занятий комиссии Кобеко последовало при графе Витте издание временных правил о печати. Но правила эти не могли отменить закона о духовной цензуре: о них не запрошено было отзыва высшей духовной власти. Св. Синод со своей стороны никакого распоряжения не опубликовал. Таким порядком нельзя было упразднить закон о цензуре всех сочинений касающихся религии.

Итак, то, что теперь делается, – тоесть свободное печатание безбожных брошюр, – есть вопиющее беззаконие.

Не отменена ст. 181 Улож. о Наказ., карающая кощунство в печати. Не отменена и ст. 1 Уст. предупр. и пресеч. преступл., именующая губернаторам обязанность охранять население от оскорблений его религиозного чувства.

И теперь стоим мы пред вопросами: Неужели для государства уже не существует обязанности охранения веры? Но тогда в чем же союз Церкви с государством? А если долг этот перед Церковью и государством не сознается, то неужели не говорит в представителях власти голос долга пред народом и голос государственного самосохранения?

Что делать Церкви в виду такого положения? Как судить пастырей, если за их посевами доброго семени, разбрасываемого горстью, идут бесы с мешками зловредных плевел и топчут, и засыпают доброе семя? Удивительно ли, что у пастырей нива запустеет и плода не принесет?

Нигде в мире не позволено печатное и открытое богохульство и кощунство, хотя бы даже во имя пресловутой свободы совести! Ведь даже во Франции подобные выходки останавливаются государством и влекут за собою судебное преследование.

Неужели в России до конца будут следовать гибельному правилу: сначала все и всех распустить, предоставить злу полную свободу действия, молчать и мирволить, а затем, когда пожар охватит огромное пространство, и опасность гибели предстанет воочию, тогда спешно, именно как на пожаре, но всегда поздно, принимать меры к подавлению зла...

Падение религии, это – падение первой и последней опоры всякой государственности. Религия – это своего рода vis medicatrix naturae в духовной области, постоянный источник нравственных сил и оздоровления народа. Религия – это единственный общий язык народа, на котором с ним можно говорить во имя запросов высшего порядка. Ничто не заменит религии, и школа, на которую так надеются, совершенно бессильна исполнить ее задачи. События последнего времени достаточно показали это. Школа не дает вечных основ морали; она роковым образом всегда будет служить всякому «новому слову» – и худому, и доброму, «так, вслед за подрывом морализующей силы религии, несомненно, начнется разброд общества и полная нравственная и государственная анархия. Этого и нужно врагам государства. Но же в руку играет государство, допуская свободу кощунства и открытого богохульства?

И неотмененный закон, и долг пред Церковью, и долг заботливости о духовном благе народа, и, наконец, чувство самосохранения, – все это должно заставить власть обратить внимание на поход печати против религии и Церкви, на эти систематические попытки вытравить в русском народе веру, разбудить разжечь в нем животные инстинкты.

Здесь как нельзя более уместно напомнить завет Петра Великого: «Промедление времени смерти подобно».

Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 4: Статьи по вопросам миссионерским, педагогическим и публицистическим (1887-1912 гг.). - 1995. - 654, IV с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).