Новогодние думы (к 1 января 1912 года). 1912 г.

С каждым годом становится яснее и яснее, как на судьбе и положении Церкви исполняется древнее слово пророка: «вем тя, яко посреди скорпиев живеши». И это приходится говорить не в смысле только общем и принципиальном, – как Церковь воинствующая, она, конечно, имеет и должна иметь множество врагов, – но и в смысле особенному по отношению даже к тем, которые считают себя принадлежащими к числу ее сынов, и формально не порвали с ней связи. Воистину, часто «враги человеку – домашние его»!

Один из вдумчивых наблюдателей современности сказал о современной русской жизни, что она насквозь пропитана ненавистью». Безотрадная характеристика! Но если она верна относительно политических партий, сословий и бытовых групп русского общества и их взаимоотношений, то еще вернее она относительно чувств, питаемых ими к Церкви. И если ненависть часто слепа, то и в указанной сфере она остается такой же. Мы видим, что нарождающееся и усиливающееся сектантство в полном смысле слова живет и дышит только ненавистью к православию. Довольно беглого наблюдения над жизнью сектантства, чтобы видеть это: вполне верной является мысль, что если взять у сектантства ненависть к православной Церкви, то ему прямо нечем будет жить, – настолько оно лишено своего собственного положительного содержания. Но в сектантстве такая ненависть, если не извинительна, то, по крайней мере, с известной точки зрения, понятна. Совсем в ином виде представляются отношения к Церкви вне сектантства. И здесь ненависть не менее яростная, не менее слепая и неразборчивая в средствах борьбы, но совершенно необъяснимая и непонятная с точки зрения обычных и естественных человеческих чувств и отношений. Мы разумеем широкие, так называемые прогрессивные круги общества, и особенно нашу прогрессивную печать. В самом деле, если вы, ненавистники Церкви, по убеждениям и настроением – атеисты, то, что вам Гекуба и что Гекубе вы? Тогда бы вы были просто равнодушны к Церкви, к христианству, мусульманству, еврейству, ко всякой религии вообще. Но почему у вас такая ненависть именно к православной Церкви и такая нежная заботливость о сектах, и притом не о всех, а только о тех, которые особенно вредят православию? Почему на страницах прогрессивных газет сквозит уважение к католическим ксендзам, к протестантским пасторам, почему не сообщается мерзостей о монастырях армянских, католических, почему такая предупредительность к ламам калмыцким и бурятским, – и только по отношению к православным епископам, священникам, монахам, позволяются в печати невероятно гнусные ругательства и заведомо ложные обвинения, подрывающие всякий авторитет Церкви? Можно подумать, что православная Церковь по преимуществу чем-то озлобила прогрессивных мыслителей. Так и говорит: она слишком связала себя с господствующим политическим строем, и потому на нее заодно с этим строем обрушивается и направляется ненависть врагов рабства и защитников свободы. Но просмотрите печать Германии: там такая же, точно тактика, применяется к протестантству; во Франции и Италии, то же самое видим по отношению к католичеству, хотя оно уже никакого касательства не имеет там к политическому строю; даже в Турции та же тактика после революционного переворота стала применяться к мусульманству.

Очевидно, есть какая-то сила, идущая борьбой против всякой религии вообще, приемы ее – искусны и соблазнительны, ибо нападения прикрываются всегда благими побуждениями борьбы за свободу и счастье людей.

Но если вы, строгие судьи и ненавистники Церкви, радеете о вере, о христианстве, о благе самой Церкви, – и такие уверения встречаются нередко, – то откуда же, ненависть ваша? Если Церковь больна, по вашему мнению, то пожалейте ее, больных ее членов лечите; если есть в ней недостатки – идите и исправляйте, но не бичом ненависти, а елеем любви и послушания. Кто же топчет ногами больную мать только за то, что она больна? Если Церковь, как вы говорите, задавлена государством, лишена свободы, обратилась в прислужницу мирской власти, то идите в вере, ревности, в любви, в молитве, в благочестии, в участии в таинствах церковных и приобщении благодати Святаго Духа, – в стихии церковной, и помогите Церкви выйти к свободе, к полноте силы и воздействия на людей, идите на помощь Иерархии, а не в противодействие ей. Что же мы видим вместо этого? Люди, холодные к вере, рассуждают усиленно о церковном обновлении. Люди, никогда фактически не поработавшие в приходе, и если приблизившиеся к нему раз в жизни, то только в целях властолюбия и контроля, в гордыне и самомнении, вопят о реорганизации прихода. Люди, никогда не освятившиеся ее таинствами, говорить о реформе Церкви, церковного управления и благодатного воспитания верующих. И что еще сказать: даже служители Церкви ревнуют об обновлении Церкви, без преувеличения сказать, часто тем больше, чем заметнее у них холодность сердца, леность к службе и молитве, распущенность тела и духа, склонность к рационалистическим и протестантским взглядам, пренебрежение к древнему церковному преданию и горделивая непокорность к власти вообще, к церковной в частности и в особенности... Читаете их писания и поражаетесь, как много слов о любви, и как много духа ненависти, как много на словах заботы о Церкви, и как много неуважения к тому, без чего Церковь обращается в рассыпанную храмину, – разумеем церковное священноначалие, дисциплину, каноны, уставы и все прочее, столь ненавистное свободолюбивому духу наших доморощенных модернистов...

Тяжкая тревога закрадывается в сердце при виде этой зияющей бездны ненависти, окружающей Церковь и истинно-церковных людей. Мы видим опасность: все эти рассуждения, таящие ненависть к Церкви, однако, прикрытые и замаскированные то общелиберальными и прогрессивными фразами о свободе, гуманности и прочих приманках современности, то о свободе и силе самой Церкви, делают свое пагубное дело. Государство, видя, что сила Церкви умалилась, и она не имеет прежней «популярности», выражаясь современным пошлым языком, – с легкостью отказывает Церкви в покровительстве, думая угодить прогрессивным течениям и – тщетная надежда! – привлечь их на свою сторону. У тайного врага Церкви сразу получается осуществление двух целей: подрыв Церкви и подрыв государства... В обществе, среди простодушных людей, читающих газеты и принимающих газетные фразы за чистую монету, из года в год растет недоверие и нерасположение к Церкви. У верующих порождается растерянность, недоумение, полное непонимание и незнание, кому же и чему верить. В молодом поколении год от году возрастает недоверие и отчужденность от Церкви. Всюду и везде, особенно среди простого народа, падает авторитет Церкви, подготовляется почва для равнодушия, бесцерковья, и воспринятия всякого вида сектантства или даже особого «мужицкого нигилизма», самого страшного по своим проявлениям и последствиям.

Картина тяжелая. В довершение всего мы замечаем еще новый и опасный ход к усилению недуга: нас хотят уверить, что недуг этот и есть собственно настоящее здоровье. Раздаются речи из уст деятелей даже духовной литературы, что разделения и партии в Церкви есть явление законное, больше того – желательное, естественное и даже полезное для Церкви. Ссылаются лицемерно на слова апостола о том, что подобает среди нас и ересям быти, да явятся искуснейшие... Взывают к старому, давно осужденному правилу: сотворим злая, да приидут благая... Хотят видеть в разделениях признак жизни Церкви.

Не то подсказывают нам Божие слово, наше собственное нравственное сознание и опыт веков истории Церкви. Разделение производит отец разделения и греха – дьявол, ему одному они доставляют мрачную радость, он только видоизменяет виды и способы своей вековечной борьбы против Христа и Его дела – Его Церкви. Против него самого наша борьба заключается, наоборот, только в единении верующих, к которому призывал нас Сам Спаситель. Все заветные стремления и пожелания чистой и христианской души сходятся в молитве о пришествии царства Божия, которое есть правда и мир, и радость, а не партийность и разделения, всего менее желанные в Церкви. Бог наш, по апостолу; не есть Бог вражды, но Бог мира. Наконец, и все уроки истории говорят о том, что самые благородные деятели человечества, от первобытного союза семейного и, начиная с древнейших попыток объединения людей в первых всемирных монархиях, искали единства, мира, а не раздора среди людей.

Какие же пути к церковному объединению открываются ныне перед нами, применительно к современным условиям жизни? Оставим в стороне споры о ценности и желательности чисто внешней поддержки Церкви со стороны государства. Такая поддержка есть логический вывод из понятия о государстве, как человеческом, а не животном союзе, о государстве, имеющем не одни утилитарные, но и духовные цели и задачи. Отсутствие ее есть грозный признак забвения государством своего существа и предтеча его распада и ослабления. Принципиальное отрицание ее означает безразличие к тому, будут ли совпадать требования религиозной совести членов государства с требованиями государственного закона и права, и будут ли закон и право в государстве питаться из вечных источников религиозной правды и религиозного закона: конфликт и двоевластие в области духа – явление роковое в жизни народов.

Но практическое решение этого вопроса зависит не от нас. Мы можем, мы должны доказывать всегда, везде и всем, что государство свойственными ему силами обязано с положительной стороны содействовать Церкви в осуществлении ее задач, и с отрицательной – пресекать все, что мешает Церкви углублять и расширять ее духовную работу среди верующих, подданных государства. Но не в наших силах, повторяем, осуществить практически это правило.

Но будет осуществлена такая поддержка государства или не будет, осуществляется ли она в большей или меньшей степени – одной только этой поддержки мало для успешной работы Церкви, больше того – она есть нечто самое последнее в таковой работе. Главное – это внутреннее объединение членов Церкви с тем, чтоб они опознали себя, как православных членов Церкви, чтоб они уразумели обязательность для них борьбы за дело Христово, чтоб они соединялись вместе организованными коллективными единицами и давали отпор надвигающейся области тьмы. Жизнь общественная развивается, организуется, разбивается на известные группы, вырабатывает способы и орудия такой организации в кружках, газетах, чтениях, лекциях, взаимном проникновении общими интересами. Враги Христа и Церкви широко использовали и использьзуют эту эволюцию общественной русской жизни. Почему же людям церковным в области жизни церковной не воспользоваться теми же средствами? Грешно молчать и грешно бездействовать. Неразумно оставаться упорно в старых формах воздействия Церкви на верующих.

Катехизация и духовная организация широких масс, – катехизация положительная и миссионерски-охранительная, организация группами и приходами вокруг пастырей Церкви, а приходов – вокруг епископов составляет теперь насущную потребность времени. Нам угрожают закрытием школ церковных: больно, горько, но не гибельно для Церкви. Те же здания, те же моральные и материальные средства, что отданы были школе, обратятся на это новое великое дело. Катехизация народа в Церкви; устроение для взрослых прихожан особых кахитизаторских и миссионерских курсов, с правильным и долговременным обучением слушателей и начаткам, и более глубоким истинам веры; катехизация детей в особые часы в храме или в тех же школьных помещениях; катехизация юношей и девушек, особенно имеющих вступить в скором времени в брак, на особых для них временно открываемых курсах, отдельно мужских и женских, – вообще усиление положительного учительства в храме и во внебогослужебное время, – без всех этих мер мы теперь в борьбе, как без оружия на войне. Надобно и собирать армию духовную, и вооружать ее. Дело это, к сожалению, новое. Будь оно у нас давним и привычным, не было бы теперь столь печальных обстоятельств в жизни церковной и того беспомощного положения, в котором слишком часто находится ныне наш православный народ. Дело это и очень трудное, одному священнику не понести его. Но, несомненно, должен выработаться теперь и новый вид служения низших клириков и учителей, – служения катехизаторского. Добились же того, что дьяконы все стали правоспособными учителями, о чем до 1885 г. и помыслить было невозможно. Несомненно и то, что сам верующий народ даст в этом деле великое число помощников для пастыря как из среды мужчин, так и в особенности из среды ревностных и религиозных женщин, которые будут незаменимы на женских катехизаторских и миссионерских курсах.

Здесь собственно, по нашему мнению, начало и тайна того оживления приходской жизни, о котором теперь так много говорят и люди церковные, и часто люди малоцерковные: приход можно и оживить, и утвердить на началах религиозных, на началах духовного единения пастыря и пасомых в молитве, изучении воли Божией, уяснения общественного богослужения, и ознакомлены с историей Церкви, по жизни вечно живых ее святых деятелей. Прочее приложится. Но, ни бюрократическим приказом, ни участием прихожан в распоряжение церковными делами, – особый предмет мечтания прогрессивных обновителей прихода, – ни унизительным подчинением пастырей пасомых до циничного простого найма их, ни пресловутым выборочным началом – прихода не создать. Материальные основы его жизни и строй взаимного контроля, недоверия и чисто внешних, юридических, а не нравственно-семейственных взаимоотношений пастыря с пасомыми – убьют и тот несовершенный приход, который мы еще сохранили. Выборное же начало, мы глубоко убеждены, ускорит этот процесс, как привитие к организму сильно действующего яда.

Учительство, как оно выше указано в новых формах катехизации народа, сразу подготовит почву и для организации приходской жизни. Всего прихода все равно сразу нельзя сорганизовать. Будут ли приходское собрание и приходской совет, все-таки вне их воздействия окажется семья, женщины, подростки, дети. Да и какая, в сущности, организация от редких приходских собраний? И какие по преимуществу интересы будут занимать приходской совет? Ведь все сведется к распорядительным и денежным вопросам и функциям. Катехизация же даст настоящую духовную связь пастыря с пасомыми и укрепит ее навсегда.

Мы глубоко убеждены, что высказанные мысли, в сущности простые и азбучные, все более и более будут находить распространение, и будут привлекать к себе внимание пастырей и пасомых. Картина современной церковной жизни тяжелая, но для отчаяния нет никаких оснований. Людей верующих, людей, преданных Церкви, людей, любящих православие любовью крепкой, как смерть, людей, почитающих пастырство, – великое множество. Еще больше таких, что ждут только призыва и указания форм и способов служения Церкви. Жива еще русская набожная душа, еще не пошла она на путь сынов человеческих, не разлюбила она святыню и веры Божией. Нельзя не верить в силу и святость и победное шествие Церкви, нельзя не верить и в будущее духовное развитее нашего народа. Минет переживаемая тяжелая полоса; поднимется общий труд пастырей и пасомых. О, дайте русскому православному люду религиозное обучение, религиозное ведение, дайте ему извнутри сорганизоваться на духовно-церковной основе, раскройте перед его сознанием необходимость борьбы за духовные сокровища нашей жизни – и, как иней перед теплыми лучами весеннего солнца, исчезнут и стают страхи сектантства, неверия и бесцерковья. Побольше веры, надежды, бодрости, побольше церковности и церковной разумной общенародной работы!

Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 4: Статьи по вопросам миссионерским, педагогическим и публицистическим (1887-1912 гг.). - 1995. - 654, IV с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).