День памяти преподобного Нила Постника Синайского

НИЛ СИНАЙСКИЙ

[Греч. Νεῖλος ὁ Σιναΐτης; Нил Постник] (сер. IV - 1-я пол. V в.), прп. (пам. 12 нояб., в Соборе Синайских преподобных), автор «Сказания об избиении монахов на горе Синайской». Н. С. приписываются корпус сочинений прп. Нила Анкирского, а также нек-рые сочинения Евагрия Понтийского и др. авторов. Согласно агиографической традиции и по мнению нек-рых ученых, Н. С.- одно лицо с прп. Нилом Анкирским.

Жизнь

Единственными сведениями о жизни Н. С. являются «Сказание об избиении монахов на горе Синайской» и краткое Житие, вошедшее в состав К-польского Синаксаря (X в.), составленное на основе «Сказания...» и содержащее ряд дополнительных сведений о происхождении Н. С., достоверность к-рых подтвердить невозможно. В К-польском Синаксаре имя Н. С. упоминается трижды: под 10 нояб.- простое упоминание в одной из рукописей (SynCP. Col. 209), под 12 нояб.- краткое Житие (Ibid. Col. 217) и под 14 янв.- память 40 преподобномучеников Синайских (Ibid. Col. 390; см. Синайские и Раифские преподобномученики). Краткое синаксарное Житие в основных чертах воспроизводится в «Церковной истории» Никифора Каллиста Ксанфопула (Niceph. Callist. Hist. eccl. XIV 54 // PG. 146. Col. 1256), а в составе Пролога получило распространение в славянской традиции.

Согласно краткому синаксарному Житию, Н. С. был епархом К-поля при имп. св. Феодосии I Великом (379-395), имел жену, сына и дочь. Уговорив супругу принять монашество вместе с дочерью в одном из егип. мон-рей, он направился на некую гору с сыном Феодулом (упоминание о Синае имеется только в статье под 14 янв. на память 40 преподобномучеников Синайских). Вместе с др. монахами Феодул был пленен бедуинами, напавшими на гору, о чем более подробно повествует «Сказание...», согласно к-рому события происходят на горе Синай. Нападение произошло на рассвете, когда собравшиеся в церкви монахи только закончили утреннее правило. Одни иноки были убиты, другие, в т. ч. Феодул, отведены в плен. После долгих поисков отец нашел сына в пустыне Негев в палестинском г. Элуса (ныне Халуца, Израиль), епископ к-рого выкупил его из рабства. Автор «Сказания...» и Феодул были приняты епископом благосклонно, и тот удостоил их священства (τῆς θείας οὖν καταξιωθες ἱερωσύνης), т. е. возвел в священный сан «в награду за тяготы подвига», хотя они не хотели этого и долго отказывались от рукоположения. Остается неясным, в какой сан были возведены Н. С. и Феодул - пресвитерский или диаконский. Судя по рассуждениям Н. С. о высоте священнического подвига, он мог быть рукоположен во пресвитера, а Феодул, который был еще юношей,- во диакона. Отпущенные епископом Н. С. и Феодул вернулись «домой». О времени и месте кончины Н. С. источники умалчивают. В синаксарном Житии Н. С. назван автором мн. сочинений аскетического содержания («корпус Нила Анкирского»); здесь же сообщается о перенесении мощей Н. С., Феодула и др. монахов в ц. св. ап. Павла при сиротском приюте в К-поле, где ежегодно совершалось собрание в их честь (ἡ σύναξις τελεῖται - SynCP. Col. 390).

Согласно слав. Прологу краткой редакции (ркп. Соф. 1324, статья под 12 нояб.), Н. С., «родом сурин», т. е. сириец, был патриархом К-польским (очевидное смешение титулов епарха и патриарха); стал игуменом Синайской горы; «списал книги именем Золотострой». Время жизни Н. С. относится здесь к V или даже VI в., т. к. он «боролся против Евтихиевой ереси, сверг с престола нечестивых, благовестил Христа въ двою естьству» (Прокопенко Л. В. Состав и источники Пролога за сентябрьскую половину года по спискам XII - нач. XV в. // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. М., 2010. С. 221). Те же сведения приводятся в пространной редакции Пролога (РНБ. Погод. № 59. Л. 121, XIV в.; др. рукописи см.: Творогов О. В. Описание состава Пространной редакции Пролога по спискам XIV-XV вв. Ч. 1: Пролог за сент.-февр. // ТОДРЛ. 2014. Т. 62. С. 296). В печатных изданиях Пролога Н. С. называется епархом К-поля в царствование имп. Маврикия (582-602). Вслед за К-польским Синаксарем слав. Пролог упоминает о перенесении мощей Н. С. в ц. св. ап. Павла «Иустином царем». Вне зависимости от того, о каком императоре идет речь, Юстине I (518-527) или Юстине II (565-578), очевидна хронологическая несогласованность: исполнение Н. С. должности епарха относится к более позднему периоду (Синаксарий. К., 1865. Л. 105-105 об.; Пролог. М., 1856. Л. 151).

«Сказание...»

Вопрос о составе корпуса сочинений Н. С. решается по-разному. По мнению большинства ученых, разделяющих гипотезу о существовании двух Нилов - Синайского и Анкирского, единственным сочинением, принадлежащим Н. С., следует считать «Нила монаха Сказание об избиении монахов на горе Синайской и о пленении Феодула, сына его» (Νείλου μονάζοντος διήγημα εἰς τὴν ἀναίρεσιν τῶν ἐν τῷ Σινᾷ ὄρει μοναχῶν κα εἰς τὴν αἰχμαλωσίαν Θεοδούλου τοῦ υἱοῦ αὐτοῦ; Narrationes VII de caedibus monachorum montis Sinae et captivitate Theoduli filii eius; Narrationes septem de monachis in Sina; CPG, N 6044; BHG, N 1301-1307b). Ряд исследователей тем не менее пытаются показать, что многие сочинения из т. н. корпуса Нила Анкирского обнаруживают сходство со «Сказанием...». Лит. формы и содержание «Сказания...» с кон. XIX в. стали предметом ожесточенных споров в научном мире. При этом вплоть до 1983 г. участники дискуссии пользовались единственным существовавшим тогда изданием П. Пуссена 1639 г. (перепечатанным в «Патрологии» Ж. П. Миня), зная о его совершенной ненадежности. Споры вокруг «Сказания...» затрагивали в основном 3 проблемы: авторство, жанровую природу (и связанный с ней вопрос о доле художественного вымысла), историческую достоверность сообщаемых Н. С. этнографических и топографических сведений.

Рукописная традиция, издания и переводы

«Сказание...» сохранилось в более чем 100 греч. рукописях, древнейшей из к-рых является Sinait. gr. 437. Fol. 1-82, IX в. Помимо полного текста сочинения существует неизданная сокращенная редакция (эпитома), составленная в X в. прп. Симеоном Метафрастом (BHG, N 1307b; Inc.: Οὐδες τῆς καθολικῆς τοῦ σώματος), к-рая помещается под 14 янв. в ряде визант. минологиев (всего ок. 7 рукописей X-XVI вв.). Эпитома не представляет особой ценности для критики текста «Сказания...». Почти все нравоучительные отступления в ней отсутствуют, стиль значительно упрощен.

Первое издание «Сказания...» было осуществлено Пуссеном (Possinus. 1639) по рукописи Paris. lat. 3282 (конволют, нач. XVII в.), к-рая является копией с кодекса Vat. Palat. gr. 351, XIII-XIV вв. (Astruc. 1954). В процессе копирования ватиканской рукописи в парижский кодекс вкралось множество ошибок. Пуссен в своем издании 1639 г. допустил еще ряд ошибок. Он разделил текст на 7 сказаний, и это деление было сохранено последующими издателями. В «Патрологии» Миня (PG. 79. Col. 589-693) текст, воспроизведенный по изданию Пуссена, дополнен вариантами чтений Л. Алляция по 5 рукописям, к-рые содержат метафрастовскую редакцию текста.

Первое критическое изд. «Сказания...» осуществил в 1983 г. Ф. Конка (Conca, ed. 1983. P. 1-52). Оно основано на 10 кодексах, не зависящих от др. известных рукописей. Наиболее авторитетными свидетелями текста являются рукописи: Ath. Cutl. 37, X в.; Paris. gr. 513, X в.; Paris. gr. 1449, XI в.; Vat. Palat. gr. 351, XIII-XIV вв. Конка довольно произвольно разделил каждое из 7 сказаний на параграфы, присвоив последним арабские цифры. В 2005 г. М. Линк осуществил 2-е критическое изд. «Сказания...» (Link. 2005. S. 25-70), снабдив его нем. переводом и подробными комментариями. Значительных дополнений с т. зр. критики текста 2-е издание не содержит (список разночтений с изданием Конки см.: Ibid. S. 160-162). Ценность представляет лишь аппарат параллельных мест с нек-рыми античными романами и поэмами («Эфиопика» Гелиодора, «Одиссея» Гомера, «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия и др.). Недостатком издания является отсутствие параллелей с классическими античными и христ. романами: «Историей Аполлония, царя Тира», Псевдоклиментинами (см. в ст. Климент, еп. Римский), Андрея и Матфия деяниями.

Существует древний лат. перевод «Сказания...» (изд.: Surius. 1581). Издатель лат. текста нем. картезианец Л. Сурий (1522-1578) исключил или «исправил» те места греч. оригинала, к-рые ему показались «пелагианскими». Небольшая выдержка из «Сказания...» (Nil. Narrat. IV 11-14; VI 11-12) сохранилась в сир. версии (ркп. Vat. syr. 623, IX в.) в качестве приложения к «Сказанию о мученичестве монахов Синая и Раифы» мон. Аммония. Судя по колофону рукописи, сир. перевод был сделан с греческого в 767 г. Т. о., сир. фрагмент является самым ранним известным свидетелем текста «Сказания...» (сир. фрагмент не издан, англ. пер. С. Брока см.: History and Hagiography. 2010. P. 136-137). Араб. версия «Сказания...» сохранилась в ряде средневек. рукописей и их поздних копиях: Sinait. arab. 455, XII в.; Sinait. arab. 533, XIII в.; Sinait. arab. 351, XIII в.; Vat. Sbath. 15. P. 1-39, XVII в. (Graf. Geschichte. Bd. 1. S. 400). С араб. версии, по-видимому, был сделан груз. перевод, представленный в рукописях НЦРГ. A 79. Л. 61-94 об., XII в., и Кут. 13. Л. 96-127, XVI в. (не издан; Габидзашвили. Переводные памятники. 2004. Т. 1. С. 331). Слав. версия «Сказания...», под именем «Нила мниха» (нач.:             ), сохранилась в составе некоторых четьих сборников (под 14 янв.) румыно-валашского происхождения, в частности Bucur. Acad. Romana. № 150. Fol. 103-129v, XIV-XV вв.; РГБ. Муз. 3171. Л. 83-102 об., XVI в.; Dragomirna. 684. Fol. 151v - 184, XVI в. Слав. версия памятника не издана и до наст. времени не изучалась (Hannick. 1981. S. 180; Иванова. Biblioth. hagiogr. С. 435).

Рус. перевод, изданный в серии ТСО в 1858 г., сделан по «Патрологии» Миня. Др. перевод, Д. Е. Афиногенова (по изд. Конки), см.: Афиногенов. 1998 (отд. изд.: Он же. 2002. С. 83-143).

Содержание

Сочинение состоит из 7 сказаний. Основная линия сюжета (история пленения юноши Феодула) представляет собой повествование от 1-го лица, к-рое перемежается многочисленными отступлениями - рассказами о событиях, имевших место либо одновременно с моментом повествования, либо в прошлом. Автор предоставляет слово свидетелям этих событий (отец, к-рый говорит с жителями Фарана; пленник, сбежавший от варваров; человек, предсказывающий освобождение Феодула; наконец, сам Феодул, восполняющий пробелы в предыдущих свидетельствах), к-рые подробно рассказывают о том, что видели. При этом автор старается избегать повторений в тексте. Стиль «Сказания...» имеет тенденцию к архаизации; синтаксис, как и в корпусе творений Нила Анкирского, изобилует безличными описательными конструкциями (Conca. 1982).

Рассказ начинается с описания того, как автор, разлучившийся после нападения варваров с сыном Феодулом, приходит в синайский Фаран (оазис на юго-западе Синайского п-ова (ныне Вади-Файран)) и оплакивает свою участь. Его отчаяние и скорбь привлекли внимание некоторых местных монахов, к-рые, желая утешить старца, с состраданием стали расспрашивать о причинах его горя (Nil. Narrat. I). Отвечая на их вопросы, автор изложил историю своей жизни, рассказав о том, как он, стремясь к подвижничеству, оставил с согласия жены супружескую жизнь и вместе с Феодулом ушел на Синай. Здесь они довольно долгое время провели в подвигах. Однажды ночью, когда монахи собрались в церкви на утреннее правило, на них напали варвары, мн. иноков убили, других увели с собой, в т. ч. Феодула. Не имея сведений о его судьбе, старец впал в глубокое отчаяние, предаваясь тяжелым думам о возможной гибели Феодула. В ответ на возражения собеседников, считающих, что избиение синайских монахов несогласно с путями Промысла Божия, рассказчик приводит многочисленные примеры из ВЗ, доказывающие обратное (Ibid. II).

Затем (Ibid. III) автор переходит к описанию жизни варваров, совершивших нападение на синайских монахов, и к повествованию об образе жизни этих монахов, выразительно представляя их аскетические подвиги. Одни иноки живут в отдельных хижинах, другие - в пещерах. Лишь немногие занимаются земледелием на скудных пустынных почвах, большинство же питаются дикорастущими овощами и древесными плодами (хлеб считается редкостью). Нек-рые синайские подвижники прикасаются к пище только в воскресный день, проводя всю седмицу в полном неядении; другие избрали средний путь, предлагая трапезу дважды в седмицу; иные вкушают пищу через день. В синайской пустыне нет денежного обращения, купли и продажи: каждый даром доставляет собрату нужное и в свою очередь даром получает то, что ему необходимо. Иноки упражняются в смирении, приписывая все свои добродетели Богу, избегая похвалы как внешних людей, так и собратьев-монахов. Подвижники живут не близко друг к другу, а на значительном расстоянии (20 и более стадий, т. е. ок. 3, 5 км), но в воскресные дни они собираются на богослужение в одну церковь, вместе приобщаются Св. Таин, утешаются духовной беседой, испрашивают совет у более опытных собратьев.

После этого автор подробно рассказывает о внезапном нападении кочевников на Синай, мученической кончине неск. монахов, пленении Феодула и его тяжкой участи (Ibid. IV). Бедуины напали на монахов, «живших при купине» (ἐν τῇ βάτῳ, в мон-ре Неопалимой Купины), утром, когда иноки только окончили богослужение (по-видимому, действие происходит в воскресенье), в 7-й день по Богоявлении, т. е. 14 янв. Варвары забрали съестные припасы, вывели монахов из церкви, пожилых раздели, поставили в ряд и закололи мечами. При этом автор подробно описывает, какие именно раны были нанесены мученикам, как будто он был очевидцем событий. Более молодых монахов, в т. ч. отрока Феодула, бедуины захватили в плен и отвели в пустыню, остальным позволили убежать в горы. Автор рассказа был в числе отпущенных и оказался разлученным с сыном. Когда варвары удалились на значительное расстояние, оставшиеся в живых подвижники ночью вышли из пещер и приступили к погребению убитых. Некоторые раненые, в т. ч. «святой старец» (видимо, игумен), были еще живы и могли говорить, но вскоре умирали. Рассказчик ночью отправился в Фаран, где его и встретили собеседники.

Пятое сказание (Ibid. V) повествует о том, как к беседующим присоединился некий юноша (по-видимому, раб), плененный вместе с Феодулом и спасшийся бегством. Он подробно рассказывает собравшимся об избиении мн. монахов и мирян и извещает о том, что варвары собираются на следующее утро принести Феодула в жертву. Услышав это, автор «Сказания...» глубоко опечалился вестью о смертельной опасности, грозившей Феодулу (Ibid. VI). Из состояния оцепенения его вывела женщина, к-рая была матерью убитого юноши, не пожелавшего выдать собратьев. Узнав о смерти сына, она надела светлую одежду и вознесла благодарственную молитву Богу за то, что ее сын сподобился мученической кончины. Отец Феодула устыдился малодушия и ободрился. Жители Фарана отправили послов к царю варваров с жалобой на их недавний набег и нарушение заключенных договоров; между тем автор «Сказания...» вместе с др. монахами похоронил тела убитых, к-рые лежали непогребенными 5 дней и при этом не подверглись тлению, их не тронули хищные звери и птицы. По возвращении послов отец Феодула сам отправился отыскивать сына вместе с др. потерпевшими, к-рым варвары, дабы не нарушать мирный договор, обещали вернуть пленников и возместить убытки. На пути автор оказался в плену у варваров, но вскоре был отбит спутниками. Достигнув цели путешествия, делегаты предстали перед царем варваров Амманом, принесли ему дары и добились возврата имущества и освобождения пленников. Феодула не оказалось в числе пленников. Отцу сообщили, что его сын продан в г. Элусу (в Палестине) и находится там. Отправившись в Элусу, отец встретил на пути юношу с письмом от Феодула. В нем сын сообщал, что был выкуплен из рабства «священником божественных Христовых Таин», т. е. местным епископом.

Вскоре отец и сын воссоединились, и Феодул по просьбе отца поведал о своих злоключениях в плену (Ibid. VII). По окончании рассказа отец сообщил сыну о том, что дал обет полностью посвятить себя Богу. Феодул поддержал отца в этом решении и дал аналогичный обет. Неясно, идет ли речь об окончательном решении стать монахами (возможно, до этого они подвизались как послушники) или имеется в виду лишь изменение формы монашеской жизни - строгое отшельничество. Епископ Элусы возложил на них «иго священства», хотя они того не хотели, «щедро напутствовал» их на предстоящий долгий путь и отпустил с миром. О том, куда именно отправились путники, не сообщается.

Обращают на себя внимание драматизм и психологизм «Сказания...». Хотя автор считает себя монахом-философом, речь его весьма эмоциональна: он подавлен горем, нерешителен, терзается от неизвестности, находится на грани отчаяния. В кратком синаксарном Житии высказывается легкое критическое замечание в адрес Н. С.: Нил «оплакивал его (своего сына.- Е. Т.) как пленника более положенного, как об этом повествуется в составленном им сочинении» (SynCP. Col. 217). Не совсем понятно, является ли этот психологизм лит. выдумкой или действительно отражает чувства автора, повествующего о драматическом событии в своей жизни.

Проблема авторства и датировка

Вопросы о достоверности автобиографических сведений о Н. С., содержащихся в «Сказании...», а также о тождестве автора этого текста с автором аскетических сочинений т. н. корпуса Нила Анкирского нельзя решить определенно. Доказательств в пользу или против историчности рассказа о пленении Феодула в наст. время не существует. Этот рассказ примерно с одинаковой степенью вероятности может оказаться автобиографическим повествованием, лит. вымыслом или чем-то средним между тем и другим. Ясность могло бы внести открытие новых источников о жизни Нила Анкирского. Вместе с тем гипотеза о нетождественности Н. С. Нилу Анкирскому основывается исключительно на сравнительном анализе стиля «Сказания...», аскетических трактатов и писем.

Во всех рукописях «Сказание...» приписывается «Нилу монашествующему» (Νείλου μονάζοντος), к-рого уже в визант. время (по крайней мере с X в.) уверенно начали отождествлять с Нилом, подвизавшимся в окрестностях Анкиры и составившим многочисленные аскетические произведения. Возможно, отождествление двух Нилов произошло еще раньше: в 1-й пол. IX в. (время составления канона Н. С. исп. Феофаном Начертанным) или даже во 2-й пол. VI в. (время перенесения мощей Н. С., Феодула и Синайских преподобномучеников в К-поль). В 1916 г. это отождествление впервые было поставлено под сомнение К. Хойсси, по мнению к-рого «Сказание...» было составлено в V в. неизвестным автором, не имеющим отношения к остальному корпусу текстов и писавшим под влиянием общих жанровых форм, характерных для позднеантичного греч. романа (Heussi. 1916. S. 107). Это, как считает исследователь, дает повод скептически относиться к исторической ценности «Сказания...».

Выводы Хойсси были основаны гл. обр. на сравнении лит. стиля «Сказания...» и аскетических сочинений, приписываемых ныне Нилу Анкирскому. Гипотеза о двух Нилах с поспешным энтузиазмом была воспринята в научном мире, и тезис о нетождественности Н. С. Нилу Анкирскому оказался практически во всех общих руководствах и справочниках по патристике. В 1-й пол. XX в. ряд ученых выразили сомнение в обоснованности гипотезы Хойсси. По замечанию В. Ф. Фрадинского, рассказ об образе жизни синайских монахов в «Сказании...» очень похож на описание подвигов мон. Алвиана в «Похвальном слове Алвиану», приписываемом большинством ученых Нилу Анкирскому (Фрадински. 1938). В 1967 г. доводы сторонников этой гипотезы подвергли развернутой и аргументированной критике Г. Рингсхаузен (Ringshausen. 1967. S. 25-32, 59-66) и несколько позже Конка (Conca, ed. 1983. P. 343-360). Рингсхаузен полагал, что автору «Сказания...» принадлежат по крайней мере «Комментарий на Песнь Песней», трактат «К монаху Агафию» и Слово на Лк. 22. 36, обычно приписываемые Нилу Анкирскому (Ringshausen. 1967. S. 25-30). Среди отечественных исследователей в пользу тождества Н. С. и Нила Анкирского высказывался Афиногенов (Афиногенов. 1998. С. 211). По мнению этих ученых, между трактатами и письмами, приписываемыми Нилу Анкирскому, с одной стороны, и «Сказанием...», с другой, нет существенных различий в области стиля; напротив, наблюдается множество параллелей, а имеющиеся расхождения не настолько велики, чтобы их нельзя было объяснить различными жанровыми установками или разным временем составления произведений.

В одном из писем Нила Анкирского, подлинность к-рого оспаривается (Ep. IV 62 (в рус. пер. IV 59) // PG. 79. Col. 580-581 (к силенциарию Илиодору)), превозносится сила веры мч. Платона Анкирского и упоминается о некоем старце из Галатии и его сыне, которые жили среди аскетов «на горе, называемой Синай, где Моисей принял от Бога Закон». Автор письма повествует от 3-го лица о том, как однажды язычники-варвары внезапно вторглись на Синай, напали на монахов и увели в плен сына старца Галатянина. Связав пленникам руки за спиной, кочевники совершили с монахами много длинных переходов по пустыне, гоня их, голодных, нагих и босых, по безводным и каменистым местам, заставляя бежать. Старец, скрывшись в какой-то пещере, проливал горькие слезы не в силах вынести утраты сына и умолял Христа помиловать его по ходатайству их соотечественника мч. Платона. В это же время сын, находясь в плену, просил Бога по молитвам того же мученика умилостивиться над ним и совершить чудо. Молитвы отца и сына были услышаны, и мч. Платон явился внезапно отроку сидящим на коне, приказал ему встать, сесть на коня бедуинов и следовать за ним. Вскоре мч. Платон и юный монах достигли пещеры старца Галатянина и мученик сделался невидим.

Это письмо не входило в состав древнейшего сборника писем, приписываемых Нилу Анкирскому. Оно получило известность лишь потому, что было прочитано (вместе с Ep. IV 61 (в рус. пер. IV 58) к епарху Олимпиодору) в ходе 4-й сессии Вселенского VII Собора (1 окт. 787) в качестве древнего свидетельства иконопочитания (ACO II. Vol. 3(2). P. 330-332). При этом в Актах Собора упоминается о том, что «на предыдущем Соборе» (вероятно, имеется в виду иконоборческий Cобор 754 г.) подлинность письма оспаривалась (Ibid. P. 340). Нек-рые исследователи считают, что письмо подлинное, но рассказ о видении мч. Платона Анкирского является позднейшей интерполяцией, сделанной иконопочитателями (Heussi. 1917. S. 80; Cameron. 1976. P. 189; Thümmel. 1978. S. 19-21). Мч. Платон упоминается в др. письме Нила Анкирского (Ep. II 178 (в рус. пер. II 168) // PG. 79. Col. 291). В свидетельствах почитания икон в IV в. нет ничего невероятного. Так, свт. Григорий, еп. Нисский, упоминает об иконе вмч. Феодора Тирона в г. Евхаиты, который находился недалеко от Анкиры (Greg. Nyss. De S. Theodor. // PG. 46. Col. 737).

Несмотря на некоторое расхождение в деталях, очевидно сходство в сюжете истории о старце из Галатии и его сыне и истории о пленении Феодула в «Сказании...». Если признать подлинность письма в том виде, в к-ром оно сохранилось, то объяснять его сходство с данными «Сказания...» можно по-разному: либо автор письма прикровенно говорит в нем о событиях, которые произошли с ним самим в прошлом, а «Сказание...», составленное «по мотивам» прошлых событий, принадлежит ему же и повествует о той же истории в форме романа, опуская нек-рые детали; либо «Сказание...» написано неизвестным автором или каким-то др. Нилом, а автор письма (аскет из Анкиры) знаком с этим текстом и в письме адаптирует его; либо автор письма является автором «Сказания...», но рассказывает в последнем не о себе, а использует повествование от 1-го лица как лит. форму (это трудно согласовать с наличием в «Сказании...» многочисленных подробностей, которые мог знать скорее очевидец, чем сочинитель); либо в процессе копирования рукописей, содержащих сочинения Нила, переписчики обратили внимание на сходство между письмом Нила Анкирского и анонимным «Сказанием...» и приписали последнее автору письма (примечательно, что в рукописной традиции «Сказание...» и письма, как правило, соседствуют и переписываются вместе).

Представление о жизни автора аскетических трактатов и писем может кардинально измениться в зависимости от того, какой из предложенных вариантов выбрать. Попытки согласовать данные «Сказания...» с данными трактатов и писем могут основываться одновременно на 2 предпосылках: автор трактатов, писем и «Сказания...» - одно лицо; «Сказание...» автобиографично и повествование от 1-го лица не является лит. формой.

Пока не выдвинуто убедительных аргументов в пользу того, что аскет из Анкиры, автор трактатов и писем, не мог быть епархом К-поля при имп. Феодосии и не подвизался на Синае в один из периодов своей жизни. Теоретически он мог жить на Синае и быть автором «Сказания...», но писал в нем от 1-го лица не о себе самом, а рассказывал о случае, происшедшем с др. монахом. Если, исходя из 2 вышеуказанных предпосылок, приписать «Сказание...» Нилу Анкирскому и признать его автобиографичность, то потребуется согласовать данные о Ниле Анкирском из трактатов и писем с данными из «Сказания...». В таком случае предполагаемый «синайский» период жизни анкирского аскета может быть отнесен только ко времени до 390 г., а не к периоду после 428 г., когда он уже был опытным пожилым монахом.

Автор трактатов начал монашеский путь ок. 390 г., будучи средних лет, во всяком случае в расцвете сил. Стиль его ранних произведений обнаруживает в нем человека образованного и начитанного. Адресатами его писем, даже если не принимать во внимание подложные и сомнительные, часто являются люди знатные - военачальники, чиновники, имп. Аркадий (Ep. II 265, в рус. пер. II 255), что может косвенно указывать либо на благородное происхождение автора (это более вероятно), либо на его широкую известность за пределами Анкиры (очевидных свидетельств этому нет). На рубеже веков (398-400) Нил Анкирский, по-видимому, жил в К-поле, где стал одним из учеников (почитателей, слушателей?) свт. Иоанна Златоуста. О том, какого он был возраста в этот период, нет никаких данных. Если признавать подлинность письма имп. Аркадию (395-408), написанного скорее всего из Анкиры в ответ на просьбу императора молиться за К-поль, подвергшийся землетрясению (ок. 407), Нил Анкирский либо был уже подвижником преклонного возраста, известным даже императору, либо последний знал Нила, когда тот был крупным чиновником его отца. Ок. 400 г. в К-поле Нил Анкирский познакомился с сочинениями Евагрия Понтийского. В «Комментарии на Песнь Песней», к-рый Нил Анкирский написал в расцвете сил, не будучи еще немощным старцем (Nil. In Cant. Prol. 4. 3-6 // SC. 403. P. 120), в «Слове подвижническом», в «Слове о нестяжательности к Магне» уже заметно влияние Евагрия. В 20-х гг. V в. Нил Анкирский находился в Анкире, судя по его осведомленности о событиях изгнания прп. Александра Константинопольского из К-поля (называются разные даты этого события: от 426 до 428) в «Слове о нестяжательности к Магне».

Автор «Сказания...», по-видимому, расстался с женой в среднем возрасте (ок. 35-40 лет), его сын Феодул в момент пленения кочевниками был еще цветущим юношей, и отец сильно беспокоился за его участь, зная, что именно таких юношей варвары приносят в жертву. Если учесть, что отец и сын подвизались на Синае неск. лет, вместе «терпели злострадания в пустыне», то в момент разлучения с матерью Феодул был еще мальчиком (10-15 лет). После воссоединения с отцом они вместе «удостаиваются священства». В случае с Феодулом, если речь идет о диаконском сане и епископ следовал каноническим нормам, Феодулу должно было исполниться 20-25 лет; если речь идет о пресвитерском сане - не менее 30 лет. Посвящение юноши Феодула в диаконы более вероятно, следов., продолжительность его монашеского подвига на Синае вместе с отцом могла составлять от 5 до 10 лет. Если предположить, что Нил Анкирский и Н. С.- одно лицо и принять за отправную точку 390 г. (начало лит. деятельности Нила Анкирского в К-поле или Анкире после гипотетического «синайского» периода; 14 янв., дата нападения бедуинов на монахов, приходилось на воскресенье в 389), разлучение Н. С. с супругой должно было произойти в период с 380-385 гг., когда Феодулу было 10-15 лет, а Н. С.- 35-40. Т. о., дату рождения Н. С. следует отнести к периоду 330-345 гг. и в 425-428 гг. (время написания «Слова о нестяжательности к Магне») он приближался к 100-летнему возрасту, в чем нет ничего невероятного.

К-польский Синаксарь называет Н. С. «мужем мудрым и богобоязненным» (ἀνὴρ σοφὸς κα εὐλαβής - SynCP. Col. 390) и говорит, что он «почил в мире» после того, как написал множество богомудрых и душеспасительных поучений и писем. О месте кончины Н. С. ни «Сказание...», ни синаксарное Житие ничего не сообщают. Приняв рукоположение от епископа, Н. С. и Феодул отправились «домой» (οἴκαδε), и им предстояло «довольно долгое путешествие» (τὴν ὁδοιπορίαν πολλήν). Остается неясным, куда именно они направились: на Синай или в К-поль. Автор «Сказания...» говорит, что его сын Феодул родился и был воспитан «в стране, которая отовсюду ограждена миром» (εἰρηνευομένης πάντοθεν), в которой никогда не бывает набегов и грабежей (Nil. Narrat. VI 24). Не исключено, что пережитый горький опыт разлуки с сыном заставил автора сменить столь опасное место подвига и он покинул Синай. Сообщение слав. Пролога о том, что Н. С. стал игуменом Синайской горы, не находит подтверждения в др. источниках и противоречит хронологии и просопографическим данным трактатов и писем. Некоему Нилу, игумену Синайскому, приписывается «Сказание о авве Софронии и авве Иоанне», которое повествует о визите на Синай свт. Софрония I Иерусалимского и прп. Иоанна Мосха (Longo A. Il testo integrale della «Narrazione degli Abati Giovanni e Sofronio» attraverso le «῾Ερμηνεῖαι» di Nicone // RSBN. N. S. 1965/1966. Vol. 2/3. P. 246-267). Это несомненно более поздний текст визант. эпохи, т. к. в нем описывается чин всенощного бдения, к-рый, вероятно, отражает синайскую литургическую практику не ранее VII в. Если принять гипотезу о тождественности двух Нилов, автор «Сказания...» должен был вернуться в К-поль, будучи 45-50 лет от роду, и затем переселиться в окрестности Анкиры, стать автором аскетических трактатов и писем и скончаться в Анкире в возрасте 95-100 лет.

Если удастся доказать, что автор трактатов и «Сказания...» не одно лицо или что автор трактатов составил «Сказание...» не как автобиографию, а как роман (художественное произведение), то следует отказаться от включения в биографию Нила Анкирского «синайского» периода и либо признать существование двух Нилов (как это делает большинство ученых), либо констатировать, что «Сказание...» - позднеантичный роман, отредактированный Нилом Анкирским (автором трактатов и писем) или ошибочно приписанный ему. В пользу лит. зависимости между «Сказанием...» и т. н. корпусом Нила Анкирского свидетельствуют многочисленные лексические, стилистические и тематические параллели, существующие между «Сказанием...», трактатами и письмами, отмеченные Конкой (Conca, ed. 1983. P. 343-360). Вероятность тождества двух Нилов довольно велика, однако данных для подтверждения автобиографичности «Сказания...» пока недостаточно.

Хронологических данных, позволяющих датировать «Сказание...», не имеется. Если оно было написано автором трактатов и писем, то «Сказание...» следует относить скорее к раннему периоду его лит. творчества (кон. IV - нач. V в.). Если отвергнуть авторство Нила Анкирского, то при решении вопроса о дате написания «Сказания...» возникает множество предположений. Древнейший свидетель текста, сир. рукопись Vat. syr. 623, содержащая фрагменты из «Сказания...», датируется 886 г. (сам сир. перевод, судя по колофону, осуществлен в 767). Нек-рые ученые считают, что греч. оригинал был написан в период расцвета монашества на горе Синай, т. е. в кон. VI в. Однако предпочтительной представляется более ранняя дата (V в.), т. к. в «Сказании...» отсутствуют упоминания об общежительном монашестве на Синае; об укреплениях имп. Юстиниана, предназначенных для спасения от набегов бедуинов; о церковно-адм. структурах в Фаране. Вместе с тем автор (или редактор) «Сказания...», указывая день и месяц нападения кочевников, говорит, что «были убиты и другие за много лет прежде сего» (πρὸ πλειόνων ἐτῶν) и память последних «по дальности пути и ради множества собирающихся совершается в этот же день» (Nil. Narrat. IV 14). Скорее всего речь идет о нападении бедуинов на синайских монахов, о к-ром повествует «Сказание о мученичестве монахов Синая и Раифы» мон. Аммония, к-рый предположительно скончался в 70-х гг. IV в. Если принять т. зр., что Нил Анкирский не является автором «Сказания об избиении монахов на горе Синайской», то временем его составления следует признать V в. или 1-ю пол. VI в., а описываемое нападение бедуинов могло произойти в один из следующих годов, в к-рых 14 янв. приходилось на воскресенье: 406, 412, 417, 423, 434, 440, 445, 451, 462, 468, 473, 479, 490, 496, 501, 507, 518, 524, 529, 535, 546, 552, 557 или 563 г. (Lietzmann H., Aland D. H. Zeitrechnung der römischen Kaiserzeit, des Mittelalters und der Neuzeit für die Jahre 1-2000 n. Chr. B., 19563. S. 22-29).

Жанр и историчность

Существует неск. подходов к оценке жанровой природы «Сказания...». Функционально это сочинение принадлежит к агиографической лит-ре, поскольку оно включалось в состав визант. и слав. Четьих-Миней и использовалось в качестве уставного чтения в день памяти 40 избиенных синайских отцов (пам. 14 янв.). Однако уже в XIX в. было замечено, что в «Сказании...» присутствуют типичные элементы эллинистического романа: в частности, фантастические описания экзотических обычаев кочевых народов (ср. «Эфиопику» Гелиодора), рассказ о разлуке с близкими и счастливом воссоединении. При этом сама принадлежность к жанру романа (агиографического романа, новеллы) в глазах ряда исследователей автоматически означала недостоверность содержащихся в тексте сведений. Отнесение же сочинения к жанру жития, напротив, повышало его авторитет как исторического источника. Напр., В. Христидис, сторонник отнесения «Сказания...» к агиографической лит-ре, обосновывает его высокую историческую ценность тем, что оно, по его мнению, писалось для синайских монахов, возможных свидетелей описываемых событий или слышавших о происшедшем от очевидцев, а потому «Сказание...» не могло содержать заведомо неверных сведений о жизни монашеской общины на Синае, а также о быте синайских кочевых племен в доислам. эпоху (Christides. 1973, 2011). По мнению Ф. Майерсона, в «Сказании...» есть элементы, к-рые вполне адекватно отражают исторические реалии римской пров. Palaestina Salutaris (Tertia) в IV-V вв. Автор произведения, кем бы он ни был, жил какое-то время на Синае и хорошо знал топографию горы и палестинской пустыни Негев. Он приводит ряд довольно точных подробностей: количество дней пути от Фарана до г. Элусы через пустыню Эт-Тих (Nil. Narrat. VI 12, 17, 22), описание источников в конце этого маршрута (Ibid. VI 12), приблизительное местоположение сел. Субаита в пустыне Негев (Ibid. VII 10). Однако маловероятно, что автор писал свое сочинение на самой горе Синай для местных монахов, поскольку они и так хорошо знали регион и не нуждались в топографических и этнографических уточнениях, а также в сведениях о монашеском образе жизни на Синае. Кажется более правдоподобным, что автор составил «Сказание...» вне Синая, напр. в г. Элуса, где он жил некоторое время, или в соседней Газе, где мн. монахи отличались высокой интеллектуальной культурой.

Аргументация И. Хеннингера против исторической достоверности «Сказания...» основана гл. обр. на тезисе, что сведения Н. С. о религии араб. племен в доисламский период не находят подтверждения в др. источниках. Однако описание быта и религии бедуинов в «Сказании...» занимает лишь неск. абзацев 3-й главы, и делать, исходя из критики этого раздела, далеко идущие выводы о достоверности всего произведения было бы некорректно. Автор «Сказания...» не был историком или этнографом и не ставил перед собой цель в точных деталях и подробно описать жизнь бедуинов. Он хотел лишь подчеркнуть дикость нравов тех варваров, к-рые оказались убийцами его собратьев и захватили в плен его сына.

По мнению Линка, «Сказание...» представляет собой «роман о мучениках» (Martyrerroman) и не принадлежит автору трактатов и писем, т. к. последний известен прежде всего как аскетический писатель, к-рый якобы не писал для мирян и не стал бы использовать такой не характерный для монашеской лит-ры жанр, как роман (Link. 2005. S. 6). Выводы Линка следует признать необоснованными: по крайней мере 1 трактат Нила Анкирского, несмотря на название («К монаху Агафию»), посвящен аскетизму в миру, значительная часть писем адресована мирянам, а само «Сказание...», даже если это роман, изобилует пространными этическими рассуждениями о добродетелях и страстях, естественнонаучными отступлениями, большая часть к-рых заимствована из романа Ахилла Татия. Рассказ о Синайских мучениках выступает в «Сказании...» как второстепенный сюжет. В центре повествования история о Феодуле, поэтому в жанровом отношении «Сказание...» представляет собой нечто среднее между «приключенческим романом» (Abenteuerroman) и «романом о монахах» (Mönchsroman), обогащенным общими нравоучениями, напрямую не связанными с монашеской традицией. В этом отношении «Сказание...» - уникальный пример «интеллектуального» монашеского романа, написанного не для простецов, а для образованной аудитории, хорошо знакомой с древними образцами жанра (особенно с сочинениями Ахилла Татия).

Параллели между «Сказанием...» и романом «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия обнаруживаются гл. обр. в тех разделах, в к-рых описываются образ жизни кочевых варваров и их обряды жертвоприношения. Лексические соответствия 2 романов незначительны и сами по себе недостаточны для того, чтобы доказать прямую зависимость «Сказания...» от романа Ахилла Татия, однако автор «Сказания...» вполне мог использовать какой-то христианизированный вариант романа. Найденные многочисленные фрагменты греч. папирусов V-VI вв. романа «Левкиппа и Клитофонт» свидетельствуют о большой популярности этого произведения в визант. период именно в среде христиан (Plepelits K. Achilles Tatius // The Novel in the Ancient World / Еd. G. Schmeling. Boston; Leiden, 1996. P. 387-416; в синайском мон-ре вмч. Екатерины сохранилась рукопись романа - Sinait. gr. 1197). Сходство между «Сказанием...» и романом Татия наблюдается и на уровне сюжета: влюбленные Левкиппа и Клитофонт также разлучаются во время набега егип. разбойников, к-рые решают принести девственницу Левкиппу в жертву. Кроме того, автор «Сказания...» подражает характерному приему Ахилла Татия - разбивать рассказ подробными отступлениями этического и психологического содержания. Каждый случай подобных отступлений в «Сказании...» (напр., Nil. Narrat. I 6; III 2; VI 2) имеет соответствующую параллель в 1-й половине 3-й книги романа Татия (см.: Conca. Le Narrationes. 1983).

Одним из источников «Сказания...» предположительно является Четвертая Маккавейская книга (см. Маккавейские книги), написанная по-гречески, вероятно, в кон. I в. по Р. Х. и представляющая собой памятник эллинизированной иудейской лит-ры с характерными чертами античного романа. Известная история о смерти свящ. Елеазара и семи братьев Маккавеев изложена в этом памятнике как философская новелла или даже философский трактат, в к-ром основной сюжет перемежается рассуждениями о добродетелях терпения, мужества и самообладания в духе стоической философии. В «Сказании...» Н. С. использует сходные выражения для того, чтобы проиллюстрировать стоический героизм синайских монахов, который они проявили в борьбе со страстями, а также при столкновении с насилием варваров. По мнению ряда исследователей, рассказ Н. С. о смерти пресв. Феодула и неск. неназванных монахов (почти все они юноши) очень напоминает историю смерти свящ. Елеазара и семи братьев Маккавеев (History and Hagiography. 2010. P. 78-79). Пример благодушия женщины, матери одного из убитых монахов (Nil. Narrat. VI 3-7), сопоставляется с примером матери мучеников Маккавеев (4 Макк 14. 11 - 17. 1). При этом автор «Сказания...» противопоставляет благородное поведение женщины безудержному сокрушению «плотских матерей» (σαρκῶν μητέρας), к-рые предаются плачу на похоронах своих сыновей (Nil. Narrat. VI 5). Такое же сопоставление и то же выражение используются свт. Григорием Богословом в «Слове о Маккавеях и их матери» (Greg. Nazianz. Or. 15. 9 // PG. 35. Col. 925-928), к-рое автор «Сказания...», вероятно, читал.

В глазах подавляющего большинства ученых использование в «Сказании...» греко-римских, иудейских и святоотеческих лит. шаблонов ставит под сомнение попытку интерпретировать это сочинение буквально, т. е. как историческое повествование. Однако это не означает, что «Сказание...» вообще не имеет исторической ценности. Как и др. писатели кон. IV-V в., автор «Сказания...» в той или иной степени использовал сочинения др. писателей и интегрировал их в свое произведение, стремясь, быть может, приукрасить текст с т. зр. лит. формы. Эти формальные заимствования из источников тем не менее не должны были обязательно обуславливать содержание «Сказания...» и делать его в целом неисторичным. Судя по выбору лит. моделей, автор «Сказания...» не рассматривал свое сочинение как историческое повествование в смысле жанра. Он попытался рассказать о действительно имевших место событиях в форме романа, насыщенного высокоинтеллектуальными этическими и богословскими отступлениями. Основная богословская тема «Сказания...» - это по сути теодицея, защита идеи Промысла Божия в мире (Solzbacher. 1989. S. 220-221; Caner. 2004. P. 145-146). В жанровом отношении это сочинение схоже с латинской поэмой «Eucharisticon Deo sub ephemeridis meae textu» (Благодарность Богу, направляющему мою жизнь) рим. христианского поэта Павлина из Пеллы (Ɨ после 459), в котором автор от 1-го лица рассказывает о своих злоключениях и благодарит Бога за спасение от варваров в Галлии (McLynn N. B. Paulinus the Impenitent: A Study of the Eucharisticos // JECS. 1995. Vol. 3. P. 461-486).

Афиногенов считает, что «Сказание...» представляет собой роман, к-рый впосл. в силу нек-рых особенностей содержания стал выполнять не свойственные ему первоначально агиографические функции (Афиногенов. 1998. C. 212). В тексте есть лишь 1 признак, характерный для жития или житийной повести,- точная дата смерти синайских отцов (Nil. Narrat. IV 14), необходимая для включения их памяти в литургический календарь. Во всем остальном «Сказание...» далеко отстоит от типичных клише житийной лит-ры. Описание монашеской жизни на Синае (Ibid. III) дается в самых общих чертах и не связывается напрямую с убиенными отцами. Рассказ об убийстве монахов представлен лишь как один из эпизодов в развитии основного сюжета о разлуке и воссоединении автора и его сына Феодула. Принадлежностью к жанру романа можно объяснить и отсутствие в «Сказании...» вступления и заключения (заключительное славословие, присутствующее в некоторых рукописях, признается издателем позднейшей вставкой). Однако реалистичность «Сказания...» находится в жесткой зависимости от жанра. Ф. Дегенхарт полагал, что сомневаться в достоверности «Сказания...» нет достаточных оснований, т. к. сходство произведения с греческими романами может объясняться лишь подражанием форме и стилю древних писателей, к-рые могли быть хорошо известны автору (Degenhart. 1918. S. 19). Даже наиболее скептически настроенные ученые признавали, что автор «Сказания...» хорошо разбирался в топографии Синая и юга Палестины. Сомнения в достоверности у некоторых ученых вызывали лишь те части «Сказания...», в которых содержится детальная информация об обычаях кочевых араб. племен и о политической ситуации в тех областях, где происходят описываемые события. Однако очень многие из сообщений Н. С. находят подтверждения в др. источниках (анализ источников см.: Henninger. 1955; автор стремится доказать неисторичность «Сказания...»). Убежденным сторонником исторической достоверности «Сказания...» является крупнейший совр. специалист по византийско-араб. проблематике И. Шахид (Shahid I. Byzantium and the Arabs in the Vth Cent. Wash., 1989. P. 134).

Параллели и влияние

Анализируя историчность сочинения, исследователи сопоставляют данные «Сказания...» с 2 др. памятниками, повествующими о набегах на Синай бедуинов и мученической кончине местных христиан: «Сказанием о мученичестве монахов Синая и Раифы» мон. Аммония (CPG, N 6088; BHG, N 1300a-k) и «Мученичеством святых Галактиона и Епистимии» (BHG, N 665). Во всех 3 сочинениях повествование ведется от 1-го лица, наблюдается зависимость (в разной степени) от античного романа, однако в них есть ряд существенных стилистических и жанровых различий. «Сказание...» Н. С. в жанровом отношении в наибольшей степени зависит от классических форм античного романа. Даже христ. элементы в нем не столь очевидны: отсутствует упоминание о Троице, нет демонологии и рассказов о чудесах, очень редки прямые цитаты из НЗ, не используется термин «авва» по отношению к пустынникам. Имя Иисус в памятнике вовсе не упоминается. Лишь в одном месте подразумевается Христос и называется «подозреваемым царем» (ὁ ὑπονοούμενος βασιλεύς), Которого Ирод Великий хотел умертвить (Nil. Narrat. II 14. 9-10), а также вскользь упоминается в именовании епископа «священником Божественных Христовых Таин» (τῶν κατὰ Χριστὸν θείων μυστηρίων ἱερεύς - Ibid. VI 20. 14-15). Все эти христ. элементы присутствуют как в трактатах и письмах Нила Анкирского, так и в той или иной мере почти во всех произведениях аскетической лит-ры эпохи. Т. о., структура и стиль «Сказания...» близки к высоким образцам античного романа. Майерсон определяет его (а также тексты, приписываемые Нилу Анкирскому) как произведение «философского аскетизма» (Mayerson. 1975. P. 53). Анализируя рассказ Н. С. о жизни синайских монахов, Майерсон даже предположил, что и сами эти монахи, и автор «Сказания...» принадлежали к сектантской группе аскетов-интеллектуалов, которые удалились в пустыню, чтобы заниматься самопознанием в духе стоиков или циников, изучая гл. обр. ВЗ. По мнению исследователя, эта секта не имела корпоративной структуры, ее члены жили в разбросанных по Синаю хижинах и пещерах и были легкими мишенями для набегов бедуинов. Секта якобы со временем исчезла или была поглощена более организованной и более ортодоксальной общиной, к-рая начала развиваться на Синае в V в. (Ibid. P. 56-57).

«Сказание о мученичестве монахов Синая и Раифы» мон. Аммония также повествует о нападении на Синай местных языческих племен (влеммиев) и мученической кончине 38 синайских и ок. 40 раифских монахов. Это нападение произошло в кон. IV в., т. е. примерно в то же время, о к-ром пишет Н. С. (Ammonius Monachus. De Sanctis patribus barbarorum incursione in monte Sina et Raithu peremptis // Illustrium Christi martyrum lecti triumphi… / Ed. F. Combefis. P., 1660. P. 88-132). По мнению Р. Девреса, этот памятник был составлен в кон. VI в. синайскими монахами, к-рые имели у себя мощи избиенных отцов, но не знали точно, когда произошло их мученичество (Devreesse R. Le christianisme dans la péninsule sinaïtique, des origines à l'arrivée des musulmans // RB. 1940. T. 49. P. 218). События, описанные в «Сказании...» Н. С., происходят в тот же день, что и у Аммония, но в др. год и в др. местах, упоминаются др. имена погибших монахов (Gatier. 1989. P. 517-518). В «Сказании...» Аммония нет драматизма и лит. артистизма, но встречаются типичные признаки агиографического жанра: оно изобилует христологической терминологией, рассказами о чудесах монахов и их борьбе со злыми духами, монахи здесь называются мучениками (всего этого нет в «Сказании...» Н. С.). «Мученичество святых Галактиона и Епистимии» - история о кончине знатного юноши Галактиона и его жены, рассказанная их рабом Евтолмием. Первая часть «Мученичества...» посвящена родителям Галактиона и в основных чертах повторяет структуру романа Ахилла Татия «Левкиппа и Клитофонт», из к-рого, как это доказано Линком, заимствуются некоторые этические и этнографические отступления «Сказания...» Н. С. Местом аскетических подвигов Галактиона и Епистимии представлен Синай.

По мнению Р. Вейенборга, «Сказание...» является одним из источников «Исповеди» св. Патрика Ирландского, т. к. рассказ последнего о злоключениях в плену у ирландцев-язычников и о его ночной молитве якобы очень напоминает рассказ Феодула и его молитву в ожидании смерти (Weijenborg. 1967. P. 373-378). Эта гипотеза не нашла поддержки у специалистов. Появление лат. перевода «Сказания...» в сер. V в. (фактически сразу после предполагаемого времени составления греч. оригинала) на зап. окраине Римской империи маловероятно.

«Сказание...», безусловно, является одним из источников греч. «Повести о Варлааме и Иоасафе» (CPG, N 8120; BHG, N 224), христианизированного романа, в основе которого лежит биография Будды. Автор «Повести...», влагая в уста Варлаама описание монашеского идеала и рассказ об образе жизни монахов (Vita Barlaam et Ioasaph. 12. 75-120 // Die Schriften des Johannes von Damaskos. B.; N. Y., 2006. Bd. 6/2: Historia animae utilis de Barlaam et Ioasaph (spuria): Text und zehn Appendices / Hrsg. R. Volk. S. 118-121. (PTS; 60)), опирается на «Сказание...» Н. С. (Nil. Narrat. III 13. 18-23; 14. 23 - 15. 5; 15. 20 -16. 12; 16. 13-17. 23) и заимствует из него целые фразы (Bossina. 2006).

«Сказание...» было известно Никифору Каллисту, к-рый восхваляет автора сочинения за блестящий стиль и эмоциональный пафос рассказа о мученической кончине синайских монахов и о пленении варварами их детей (Niceph. Callist. Hist. eccl. XIV 54 // PG. 146. Col. 1256).

Соч.:Possinus P., ed. Sancti patris nostri Nili opera quaedam nondum edita. P., 1639; PG. 79. Col. 589-693; Conca F., ed. Nilus Ancyranus: Narratio. Lpz., 1983; Link M. Die Erzählung des Pseudo-Neilos: Ein spätantiker Märtyrerroman. Münch.; Lpz., 2005. S. 25-70; лат. пер.: Surius L. De vitis sanctorum. Venetiis, 15812. T. 1. Fol. 99r - 104v; рус. пер.: Творения преподобного отца нашего Нила, подвижника Синайского. М., 1858. Ч. 1. C. 329-413. (ТСОРП; Т. 31. Кн. 2); М., 2000р. C. 190-234; Афиногенов Д. Е. Нила монашествующего повесть об убиении монахов на горе Синайской и о пленении Феодула, сына его // ВДИ. 1998. № 2. С. 210-212 [предисл.], 212-220; № 3. С. 241-252 [пер.]; То же // Житие св. Порфирия, еп. Газийского; Нила монашествующего Повесть об убиении монахов на горе Синайской и о пленении Феодула, сына его / Пер., сост.: Д. Е. Афиногенов. М., 2002. С. 83-143.

Лит.:Казанский П. С. Св. Нил, подвижник Синайский // ПрТСО. 1857. Кн. 16. С. 7-53; Бошнякович В. Нил Синайский: (Биогр. очерк): Дис. / КДА. К., 1905. Ркп.; Флоринский А. Прп. Нил Синайский: Его жизнь, творения и учение: Дис. / КДА. К., 1915. Ркп.; Degenhart F. Der hl. Nilus Sinaita: Sein Leben und seine Lehre vom Mönchtum: Diss. Münster, 1915; idem. Neue Beiträge zur Nilusforschung. Münster, 1918; Stiglmayr J. Der Asketiker Nilus Sinaita und die antiken Schriftsteller // ZKTh. 1915. Bd. 39. S. 576-581; Heussi K. Nilus der Asket und der Überfall der Mönche am Sinai // NJKA. 1916. Bd. 37. S. 107-121; idem. Untersuchungen zu Nilus dem Asketen. Lpz., 1917. (TU; 42/2); idem. Das Nilusproblem: Randglossen zu F. Degenharts neuen Beiträgen zur Nilusforschung. Lpz., 1921; Abel F.-M. Une mention byzantine de Sbaïta // Byz. 1924. Vol. 1. P. 51-58; Фрадински В. Св. Нил Синаjски: Његов живот и књижевни рад и морално-аскетско учење. Београд, 1938; Astruc C. Miscellanea graeca dans un recueil provenant de Charles de Montchal (Paris, BNF, lat. 3282) // Scriptorium. Brux., 1954. Vol. 8. P. 293-296; Henninger J. Ist der sogenannte Nilus-Bericht eine brauchbare religionsgeschichtliche Quelle? // Anthropos. Freiburg, 1955. Bd. 50. S. 81-148; idem. Zum Verbot des Knochenzerbrechens bei den Semiten // Studi orientalistici in onore di G. Levi della Vida / Ed. R. Ciasca. R., 1956. T. 1. P. 448-458; Ringshausen H. Zur Verfasserschaft und chronologie der dem Nilus Ancyranus zugeschriebenen Werke: Diss. Fr./M., 1967; Weijenborg R. Deux sources grecques de la «Confession de Patrice» // RHE. 1967. T. 62. P. 361-378; Christides V. Once Again the «Narrations» of Nilus Sinaiticus // Byz. 1973. Vol. 43. P. 39-50; idem. Once Again the Narrations of Nilus Sinaiticus: The Nomad Arabs of Sinai in Pre-Islamic Times, Myth and Reality // Εκκλεσιαστικός Θάρος. 2011. Τ. 93. Ν 1. Σ. 1-9; Mayerson P. Observations on the «Nilus» Narrationes: Evidence for an Unknown Christian Sect? // J. of the American Research Center in Egypt. Princeton (N. J.), 1975. Vol. 12. P. 51-74; Cameron A. The Authenticity of the Letters of St. Nilus of Ancyra // GRBS. 1976. Vol. 17. P. 181-196; Kaster G. Nilus Sinaita (der Ältere) // LCI. 1976. Bd. 8. Sp. 65-66; Conca F. Per una edizione critica di (Nilo), Narrationes (PG. 79, 589-694) // Acme: Annali d. Fac. di Lettere e Filosofia dell'Università degli Studi di Milano. 1978. Vol. 31. P. 37-57; idem. Osservazioni sullo stile di Nilo Ancirano // JÖB. 1982. Bd. 32. S. 217-225; idem. Le Narrationes di Nilo e il romanzo greco // Studi bizantini e neogreci: Atti del IV Congr. nazionale di studi bizantini, Lecce, 21-23 apr. 1980, Calimera, 24 apr. 1980 / A cura di P. L. Leone. Galatina, 1983. P. 349-360; Thümmel H. G. Neilos von Ankyra über die Bilder // BZ. 1978. Bd. 71. S. 10-21; Follieri E. Due codici greci già Cassinesi oggi alla Biblioteca Vaticana, gli Ottob. gr. 250 e 251 // Palaeographica, diplomatica et archivistica: Studi in onore di G. Battelli. R., 1979. Vol. 1. P. 159-221; Hannick C. Maximos Holobolos in der kirchenslavischen homiletischen Literatur. W., 1981. S. 181; Halkin F. Les moines martyrs du Sinaï dans le Ménologe impérial // Mémorial A.-J. Festugière: Antiquité païenne et chrétienne vingt-cinq études / Ed. E. Lucchesi, H.-D. Saffrey. Gen., 1984. P. 267-273; Gatier P.-L. Les traditions et l'histoire du Sinaï du IVe au VIIe siècle // L'Arabie préislamique et son environnement historique et culturel / Ed. T. Fahd. Strasbourg, 1989. P. 499-523; Solzbacher R. Mönche, Pilger und Sarazenen: Studien zum Frühchristentum auf der südlichen Sinaihalbinsel - von den Anfängen bis zum Beginn islamischer Herrschaft. Altenberge, 1989; Κονταράκης Κ. Νεῖλος ὁ Σιναΐτης, βίος κα ἔργα: Diss. Θεσ., 1991; Theodorou F. Nilus' Narrations: Micro-Level Teaching, a New Criterion of Stylistic Differentiation // Byz. 1993. Vol. 63. P. 224-236; Crossmann P. Besuche und Überfälle in der vorjustinianischen Laura am Mosesberg // BZ. 1999. Bd. 92. S. 455-465; Caner D. Sinai Pilgrimage and Ascetic Romance: Pseudo-Nilus' Narrationes in Context // Travel, Communication, and Geography in Late Antiquity / Ed. L. Ellis, F. Kidner. Burlington (Verm.), 2004. P. 135-148; Bossina L. Patristica parvula varia 2: La «Narratio» di Nilo e il «Barlaam et Ioasaph» // Medioevo greco: Rivista di storia e filologia bizantina. Alessandria, 2006. Vol. 6. P. 97-104; idem. Romanzo, agiografia e ritorno: Per una lettura della Narratio del monaco Nilo // Direzione spirituale e agiografia dalla biografia classica alle vite dei santi dell'età moderna / Ed. M. Catto, I. Gagliardi, R. M. Parrinello. Alessandria, 2008. P. 127-164; History and Hagiography from the Late Antique Sinai Including Translations / Ed. D. Caner, S. P. Brock, R. Price, K. T. van Bladel. Liverpool, 2010. (Translated texts for historians; 53).

Е. В. Ткачёв

Иконография

Византийская и поствизантийская традиции изображений Н. С. отражают греч. «наставление в живописном искусстве» - Ерминии иером.-афонита Дионисия Фурноаграфиота (ок. 1730-1733). В разд. «Преподобные отцы наши отшельники: внешний вид их и надписания» (Ч. 3. § 13. № 31) о святом сказано: «…старец с длинною, раздвоенною бородою, говорит: бедное сердце, ты ищешь тщетного, оставляя мысленного жениха» (Ерминия ДФ. С. 171). В рус. иконописных подлинниках также подчеркивается преклонный возраст Н. С., напр., в датируемом 2-й четв. XVII в. Софийском списке подлинника Новгородской редакции о святом сказано: «Сед, брада велика, велми; в руце свиток, в свитце писано: «Внимайте, братие, вси». Ряска санкир с белилы» (РНБ. Соф. № 1523. Л. 164; опубл.: Иконописный подлинник Новгородской редакции по Софийскому списку кон. XVI в. М., 1873. С. 42). В происходящем из Палеха иконописном подлиннике сводной редакции нач. XVIII в. дается та же характеристика внешности, но с уточнениями, а кроме того, добавлено уподобление образа Н. С. образу прп. Иоанникия Великого: «Подобием сед, брада велика, аки у Аникия Великаго, поуже на конец космачки густы, ризы празелень, испод санкир с белил, в руках свиток, а в нем написано: «Внимайте убо, братие, и не согрешайте»» (Филимонов. Иконописный подлинник. С. 191; то же с незначительными расхождениями см.: Большаков. Подлинник иконописный. С. 48). В изданном акад. В. Д. Фартусовым в 1910 г. пособии для иконописцев текст с описанием внешности Н. С. восходит к рус. подлинникам; авторское добавление составляют 2 варианта «хартий с надписями» в руке святого: содержание одной имеет в основе тексты на свитках преподобных («Внимайте убо, братие, и не согрешайте»), второй - почерпнуто из Жития Н. («Желай, да вся тебе будут не якоже мнится, но яко Богу угодно есть») (Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 73).

Одно из ранних иконных изображений Н. представлено на памятнике из мон-ря вмц. Екатерины на Синае - иконе «Пресв. Богородица «Кириотисса» и преподобные Синая» (30-40-е гг. XIII в.). Прямоличная в рост фигура святого помещена по правую руку Божией Матери. Н. С.- старец со средней длины клиновидной бородой, голова не покрыта. Иконография этого образа воспроизводит выработанный в средневизант. время тип изображения преподобного: монашеские одежды составляет хитон, поверх к-рого - не доходящая до колен темная лента схимы и аналав, мантия скреплена спереди фибулой; единообразие касается и позы - фигура показана строго фронтально, в правой руке крест, ладонь левой обращена вовне на уровне груди. Образ святого (полуфигура в медальоне) этого типа впервые был представлен на мозаике в кафоликоне мон-ря Осиос Лукас (30-40-е гг. XI в.) - внешность Н. С. не соответствует описанию в Ерминии длиной бороды: раздвоенная на конце она не достигает и середины груди.

В дальнейшем, особенно в монументальной росписи, где изображений Н. С. сохранилось намного больше, чем в иконописи, появление образа этого преподобного прежде всего связано с монастырской средой. К фигуре Н. С. наиболее часто обращались в XIV в. Так, его изображение сохранилось в росписях кафоликонов: Успения Пресв. Богородицы в Протате на Афоне (ок. 1290, мастер Мануил Панселин); бывш. монастырского - св. Апостолов в Фессалонике (1312-1315); Успения Пресв. Богородицы мон-ря Грачаница, Сербия (ок. 1320); бывш. мон-ря ап. Андрея на Треске, Македония (1388-1389).

В названных памятниках, фрески которых являются ярким образцом визант. живописи эпохи Палеологов, облик Н. изменился: это старец с длинной бородой, в левой руке он держит свиток (на фреске в Протате - развернутый), правая рука или у груди, или отведена в сторону. Такой вариант изображения сохранил актуальность в поствизант. время и встречается гл. обр. на Афоне: напр., в росписи собора мон-ря Дионисиат (1546/47) худож. Дзордзис Критский изменил лишь положение свитка - преподобный держит его развернутым обеими руками.

Редкий вариант минейного изображения синайского подвижника (как правило, в минеях предпочтение отдавалось образу не Н. С., а свт. Иоанна Милостивого, чья память празднуется в тот же день) сохранился в росписи притвора собора Св. Троицы мон-ря Козиа, Румыния (между 1390 и 1391) - преподобный показан в рост, вместе со свт. Иоанном Милостивым. Так же парно он представлен и на рус. минейной иконе на нояб. нач. XVI в. (ЦАК МДА).

Лит.: LCI. Bd. 5. Sp. 475; Миjовиh. Менолог. С. 352.

Э. В. Шевченко