ДИМИТРИЙ ИОАННОВИЧ

Донской (12.10.1350 - 19.05.1389, Москва), св. (пам. 19 мая, 6 июля - в Соборе Радонежских святых, в воскресенье перед 26 авг.- в Соборе Московских святых, 22 сент.- в Соборе Тульских святых), вел. кн. Московский, старший сын вел. кн. Иоанна II Иоанновича Красного.

Отец Д. И. скончался 13 нояб. 1359 г., когда княжичу было 9 лет. Реальная власть оказалась в руках советников покойного вел. князя во главе с московским тысяцким В. В. Вельяминовым. Воспитание и обучение Д. И. проходило под наблюдением митр. св. Алексия (в соборном определении 1389 г. К-польского патриарха Антония IV говорится, что «великий князь московский Иоанн, умирая, возложил на него [Алексия.- Б. Ф.] попечение, заботу и промышление о своем сыне Димитрии» (РИБ. Т. 6. № 33. Стб. 198)). Положение Московского княжества было неблагоприятным. В 1360 г. в Орде Владимирское великое княжение, ярлык на к-рое ранее получали московский кн. Иоанн I Даниилович Калита и его сыновья, по решению хана Навруза было передано не Д. И., а суздальскому кн. Димитрию (Фоме) Константиновичу; местным князьям были даны ярлыки на Галичское княжество (Дмитрию Борисовичу) и половину Ростовского княжества (Константину Васильевичу) - владения, к-рые присоединил к московским землям Иоанн Калита. Кроме того, новгородцы пригласили к себе на княжение вел. кн. Димитрия Константиновича. В нач. 1359 г. в Киеве по приказу Литовского вел. кн. Ольгерда был арестован наиболее авторитетный среди советников вел. кн. Иоанна Красного митр. Алексий, объезжавший храмы Киевской митрополии; в течение почти года святитель не мог вернуться в Москву.

Орда стремилась отодвинуть на задний план слишком усилившееся Московское княжество. Смуты, к-рые привели в нач. 60-х гг. XIV в. к распаду Орды на ряд враждующих между собой политических образований, открыли для московских князей возможность возобновить борьбу за великое княжение. В 1362 г., получив ярлык от одного из соперничавших между собой ханов, московские бояре со своим 12-летним князем, его младшим братом Иваном, а также его двоюродным братом св. кн. Владимиром Андреевичем Храбрым собрали войско и выгнали вел. кн. Димитрия Константиновича из Владимира. Московское войско подступало уже к Суздалю, когда Димитрий Константинович, обзаведясь новым ярлыком, попытался вернуться во Владимир. Под военным нажимом суздальский князь был вынужден согласиться с переходом великокняжеского стола к 13-летнему Д. И. После того как Московский вел. князь помог Димитрию Константиновичу вернуть себе нижегородский стол, к-рый во время борьбы за великое княжение захватил его младший брат кн. Борис Городецкий, между московским и нижегородским князьями был заключен не только прочный мир, но и династический союз, скрепленный в янв. 1366 г. браком Д. И. и младшей дочери Димитрия Константиновича - св. Евдокии Димитриевны (Евфросинии); ее старшая сестра Мария тогда же была выдана замуж за Микулу Васильевича, одного из 4 сыновей влиятельного московского тысяцкого В. В. Вельяминова.

В 1363-1364 гг. войско вернуло Москве утраченные было галичские и ростовские земли. Ряд княжеских столов, напр. в Ростове и Стародубе, был занят князьями, ориентировавшимися на Москву. Все это означало утверждение политической гегемонии московского князя в Сев.-Вост. Руси, полное восстановление утраченных ранее позиций. Раздробленная Орда оказалась не в состоянии помешать происшедшим переменам. Кн. Димитрию Константиновичу не помог ханский ярлык на великое княжение, а его брату кн. Борису - ханский ярлык на нижегородский стол. Эти успехи были делом рук советников отца Д. И. и митр. Алексия, фактически возглавлявшего Боярскую думу и выступавшего в качестве опекуна молодого московского князя. В летописном рассказе о борьбе за владимирский стол неоднократно указывается, что в военных походах Д. И. сопровождали «все бояре». Московское боярство являлось опорой политики вел. князя, направленной на объединение рус. земель под его верховной властью. В княжение Д. И. окончательно сформировался тот круг боярских родов, на к-рых в дальнейшем опиралась политика вел. князей Московских по объединению великорус. земель. В исторической традиции сохранилась память об особо тесных, дружеских отношениях, соединявших Д. И. и его бояр.

С сер. 60-х гг. XIV в. есть основание говорить уже о самостоятельной политике Д. И., к-рая, впрочем, продолжала политику, проводившуюся в предшествующие годы. О немалых политических амбициях молодого вел. князя говорит принятое им сразу после свадьбы решение построить в Москве каменный Кремль - первое сооружение такого рода на всей территории Сев.-Вост. Руси.

Одной из важных задач политики правителей Москвы во 2-й пол. 60-х гг. XIV в. стало укрепление ее влияния в Тверской земле, правители к-рой в 1-й четв. этого столетия были главными соперниками московских князей в борьбе за великое княжение. Вмешавшись в спор между тверскими князьями, Д. И. выслал войско на помощь кн. Василию Михайловичу, боровшемуся со своим племянником св. Михаилом Александровичем, правившим в удельном г. Микулине. Этот шаг имел важные политические последствия. Михаил Александрович, вынужденный на время покинуть свои владения, обратился за помощью в Литву и вернулся в Тверь осенью 1367 г. с литов. войском. Его тверские противники и Д. И. были вынуждены заключить с ним мир. Из-за Тверского княжества возникла перспектива серьезного и опасного для Москвы конфликта с Литовским великим княжеством.

Смуты в Орде создали благоприятные условия для экспансии Литвы на юг и восток. В нач. 60-х гг. XIV в. под власть вел. кн. Ольгерда перешел главный центр Черниговской земли - Брянск, тогда же литов. власть окончательно утвердилась в Киеве, где на княжение был посажен Владимир (Василий) Ольгердович, даже в далекой Подолии утвердились племянники Ольгерда - Кориатовичи. Великое княжество Литовское стало самым крупным и могущественным гос-вом на территории Вост. Европы. Ольгерд стремился подчинить своему влиянию и те рус. земли, к-рые не входили в состав его гос-ва. К этой цели вело заключение брачных связей. Ольгерд 2-м браком был женат на св. Иулиании Александровне - сестре Михаила Александровича Тверского. На дочери Литовского вел. князя был женат городецкий кн. Борис Константинович, на др. дочери - один из наиболее влиятельных черниговских князей - Иван Новосильский. Вырисовывалась перспектива политического объединения рус. земель под властью литов. князей-язычников. Обращение кн. Михаила Александровича за помощью давало Ольгерду весомый повод для вмешательства в политическую жизнь Сев.-Вост. Руси.

Московский вел. князь и митр. Алексий не испугались конфликта с сильным и опасным противником. Уже в 1368 г. в Москве стали готовиться к большой войне с Ольгердом. Были заключены скрепленные присягой соглашения с вел. кн. Смоленским Святославом Ивановичем и черниговскими князьями о совместном выступлении против Ольгерда. Уже в нач. 1368 г. двоюродный брат Д. И. серпуховской кн. Владимир Андреевич занял г. Ржева. Однако задуманный план осуществить не удалось. Война началась вступлением московских войск во владения Михаила Тверского и его бегством в Литву. Между тем союзники не поддержали Д. И., напротив, «смоленская сила» участвовала в военных действиях на литов. стороне. Осенью 1368 г. Ольгерд скрытно собрал большое войско и в кон. ноября неожиданно напал на Московское княжество. Д. И. не успел собрать войско и сел в осаду в Кремле. Литовцы не смогли взять каменную крепость и ушли, разорив окрестности города и уведя много пленных. Это не заставило Д. И. прекратить борьбу. В 1370 г. его воеводы ходили походом к Брянску, выгнали из его владений кн. Ивана Новосильского, зятя Ольгерда, а в сент. 1370 г. сам Д. И. предпринял поход в Тверскую землю, и кн. Михаилу Александровичу пришлось снова уехать в Литву. Ответом на эти действия стал 2-й поход Ольгерда на Москву поздней осенью-зимой 1370 г.: 6 дек. войска Ольгерда подошли к Москве и 8 дней стояли под стенами Кремля. Однако в г. Перемышле на р. Протве, недалеко от Москвы, где «затворился» Д. И., собрались рус. отряды во главе с Владимиром Андреевичем, к к-рым присоединились союзники из Рязани и Пронска. По инициативе Ольгерда было заключено перемирие, и он увел свое войско. Все это свидетельствовало о том, что стремление Литвы подчинить своему влиянию княжества Сев.-Вост. Руси сталкивалось со все более серьезными трудностями.

К этому времени положение осложнилось вмешательством Орды в борьбу между Москвой и Тверью. В итоге смут, охвативших Ордынское гос-во, к кон. 60-х гг. XIV в. оно распалось на 3 части: восточную, т. н. Кок-Орду с центром в г. Сыгнаке на Сырдарье, центральную - земли Ср. и Н. Поволжья, где находилась ордынская столица Сарай, и западную - между Волгой и Днепром, правителем к-рой был могущественный эмир Мамай, державший на престоле своих ставленников - потомков Чингисхана. Ордынская знать, правившая в землях Поволжья, не обладала большой военной силой, ее земли постоянно пытались захватить то Мамай, то правители Кок-Орды. С Кок-Ордой у рус. князей никаких связей не было, нек-рые князья (в их числе Димитрий Константинович) в 1-й пол. 60-х гг. еще признавали власть сарайских ханов, но в дальнейшем перестали с ними считаться. В 60-х гг. Д. И. сидел на вел. княжении, располагая ярлыком ставленника Мамая хана Абуллаха. Осенью 1370 г. «из Литвы» к Мамаю направился тверской кн. Михаил Александрович хлопотать о получении ярлыка на Владимирское великое княжение. Этот шаг, предпринятый при поддержке Литовского вел. кн. Ольгерда, существенно изменял характер конфликта между Москвой и Тверью. Теперь речь шла о попытке утвердить связанного с Литвой тверского князя в качестве 1-го среди князей Сев.-Вост. Руси. Мамай, не заинтересованный в усилении Москвы, выдал ему такой ярлык, но население великого княжества не приняло Михаила Александровича, была сделана попытка его задержать. Правителю Твери вновь пришлось бежать в Литву. Его претензии на великое княжение должен был поддержать 2-й поход Ольгерда на Москву, но эта цель не была достигнута.

Ольгерд перестал поддерживать кн. Михаила Александровича и стал искать соглашения с Москвой. В июне 1371 г. Москву посетили литов. послы. При участии митр. Алексия было заключено соглашение о браке кн. Владимира Андреевича с дочерью Ольгерда Еленой. В янв.-февр. 1372 г. брак был заключен. Возможно, т. о. Ольгерд рассчитывал в дальнейшем привлечь Владимира Андреевича на свою сторону, но внести разлад в отношения между двоюродными братьями ему не удалось. Уже в 60-х гг. XIV в. советники Д. И. прилагали усилия, чтобы заинтересовать удельного князя в поддержке старшего брата; на территории великого княжения Владимирского появились земли, принадлежавшие боярам и слугам Владимира Андреевича. Заботился об укреплении отношений между братьями митр. Алексий. По его «челобитью» Д. И. передал двоюродному брату Лужу и Боровск. Позднее, во время совместной борьбы против Михаила Тверского, он передал Владимиру Андреевичу, потомку по матери галичских князей, Галич и Дмитров. «Розмирье» между братьями произошло лишь в самом конце правления Д. И.

Кн. Михаил Александрович продолжал искать поддержки в Орде и в апр. 1371 г. вернулся в Тверь с ярлыком на Владимирское великое княжение. Однако его жители снова не приняли тверского князя, и тогда Михаилу Александровичу пришлось силой захватывать земли Владимирского великого княжества. В этих условиях московским политикам в нач. лета 1371 г. удалось заключить с Вел. Новгородом договор о союзе, направленном против Твери и ее возможного союзника Литвы. Постоянная поддержка Михаила Александровича со стороны Мамая встревожила московских политиков. В июне 1371 г. Д. И. с большими дарами отправился к Мамаю, до Оки его провожал митр. Алексий. В Орде, обязавшись выплатить большой «выход», Д. И. добился ярлыка на великое княжение от нового хана Мухаммед-Булака. В отсутствие вел. князя войска Михаила Александровича неск. раз вторгались на территорию Владимирского великого княжества, и некоторые земли (напр., Бежецкий Верх) ему удалось захватить. Опасаясь нападения тверских войск, Вел. Новгород заключил соглашение с правителем Твери как вел. князем и обязался принять его наместников, «если вынесуть тобе из Орды княжение великое».

Осенью 1371 г. Д. И. вернулся из Орды с великокняжеским ярлыком. Всем пришлось выплачивать тяжелую дань, но и в этих условиях население Владимирского великого княжества не стало переходить на сторону Михаила Тверского, что фактически предрешило исход борьбы, несмотря на то что на стороне правителя Твери снова выступила Литва. Весной 1372 г. на помощь Михаилу Александровичу пришла литов. рать во главе с братом Ольгерда кн. Кейстутом. Войска тверского князя взяли Дмитров, а войска Кейстута разорили округу Переяславля Залесского. Литовско-тверское войско также заняло Торжок, где Михаил Александрович посадил своих наместников. 31 мая 1372 г. при попытке новгородцев выгнать их из Торжка правитель Твери нанес новгородцам страшное поражение. Для закрепления достигнутых успехов Ольгерд вместе с тверским князем в 3-й раз выступил в поход на Москву. В июле 1372 г. на Оке, у г. Любутска, литовско-тверское войско встретил Д. И. со своим войском. На его стороне выступили рязанские князья и «великий князь Роман» - старший среди черниговских князей. Ольгерд не решился на сражение, и стороны заключили перемирие. В грамоте о перемирии как союзники Д. И. указаны рязанские князья и «великий князь Роман». По одному из его условий Михаил Тверской обязывался вернуть имущество, захваченное им на территории великого княжения, а Д. И. получал право выслать тверских наместников. В случае новых нападений правителя Твери на земли Владимирского великого княжения литов. князья Ольгерд и Кейстут обязывались не вмешиваться в отношения между московским и тверским правителями.

Заключенное в 1372 г. соглашение положило конец попыткам литов. князей вмешиваться в политическую жизнь княжеств Сев.-Вост. Руси, чтобы подчинить их своей власти и влиянию. В упорной борьбе Д. И. не только остановил литов. наступление, но и вырвал из-под литов. влияния княжества Черниговской земли, расположенные в верховьях Оки. Тем самым для рус. земель этого региона была обеспечена возможность самостоятельного развития. Утратив поддержку Литвы, Михаил Александрович был вынужден искать мира с Москвой и Вел. Новгородом. По соглашению, заключенному в янв. 1374 г., правитель Твери свел своих наместников с территории великого княжения и обязался вернуть Вел. Новгороду имущество и пленных, захваченных при взятии Торжка. Руководящая роль Москвы в политической жизни Сев.-Вост. Руси упрочилась, и ее глава, Д. И., выступил в последующие годы как объединитель рус. княжеств в их борьбе с Ордой.

Напряжение в отношениях Орды Мамая с рус. княжествами стало нарастать с 1373 г., когда ордынские войска напали на Рязанскую землю и Д. И., «собрав всю силу княжения великого», стоял на Оке, ожидая набега ордынцев. Военное напряжение нарастало и в следующем году, рус. летописец кратко отметил: «А князю великому Дмитрию Московскому бышеть розмирие с татары и с Мамаем». В кон. нояб. 1374 г. в Переяславле собрался съезд князей, по предположению ряда исследователей, здесь было принято общее решение о борьбе с Ордой Мамая. По инициативе вел. князя Московского была прекращена выплата тяжелого «выхода». Началась война. В 1375 г. войска Мамая разорили юж. районы Нижегородского княжества.

Новым обострением отношений между Д. И. и Ордой попытался воспользоваться Михаил Тверской, чтобы захватить великокняжеский стол. 13 июля 1375 г. ему привезли из Орды Мамая ярлык на Владимирское великое княжение. Надеясь на поддержку Орды, правитель Твери разорвал мир с Москвой и вновь захватил часть территории великого княжения. Однако на этот раз он оказался в полной изоляции. В начавшемся в кон. июля походе на Тверь вместе с московской ратью приняли участие войска почти всех князей Сев.-Вост. Руси, черниговские союзники Д. И. и даже «князь Иван Васильевич Смоленский». В заключенном позднее мирном договоре «великий князь Смоленский» фигурировал как союзник вел. князя Московского. Это свидетельствует о том, что к 1375 г. Смоленск разорвал отношения с Литвой и перешел на московскую сторону. Под стенами Твери к союзникам присоединилось также новгородское войско. Осада города продолжалась почти месяц, за это время была занята вся Тверская земля. Надежды на помощь от Литвы или от Орды Мамая не оправдались. Михаил Александрович был вынужден согласиться на мир, продиктованный Д. И. Мирный договор был заключен «по благословению» митр. Алексия. Тверской князь признал себя «братом молодшим» правителя Москвы, отказался от притязаний на Владимирское великое княжение, обязался вступить в союз с Д. И. и участвовать со своим войском в походах вместе с ним. Кроме того, тверской князь обязался разорвать союз с Литвой и в случае войны между Литвой и Москвой участвовать в ней на московской стороне. В договор также вошло условие, предусматривавшее, что правитель Твери должен был участвовать в военных действиях против ордынцев и решать все вопросы отношений с ними лишь «по думе» с вел. князем Московским. Все это означало полное поражение Михаила Александровича в борьбе за господство в Сев.-Вост. Руси. Орда и Литва, на к-рых он рассчитывал, оказались неспособными повлиять на ход событий. Т. о., в 1375 г. не только окончательно упрочилась политическая гегемония Москвы в Сев.-Вост. Руси, но и рус. земли, объединившись, впервые выступили как единое политическое целое под главенством Д. И.

Ответом на присоединение смоленских князей к Д. И. стал поход литовцев на Смоленскую землю, а ответом на присоединение к московскому правителю черниговских князей стал набег войск Мамая на черниговские княжества, расположенные на верхней Оке. Так стало намечаться сближение Орды Мамая и Литвы, недовольных усилением Москвы и объединением под ее политическим руководством рус. земель. В 1376 г. кн. Владимир Андреевич вел войну с Великим княжеством Литовским, а Д. И. вновь стоял с войсками на Оке, охраняя себя и своих союзников от набегов ордынцев.

Военные действия между Москвой и Ордой развернулись первоначально у границ Нижегородского княжества. В них на рус. стороне участвовали совместно московские и нижегородско-суздальские войска. Инициатива принадлежала рус. стороне. Весной 1377 г. объединенные рус. войска под командованием кн. Д. М. Боброк-Волынского, шурина Д. И., предприняли поход на г. Болгар, подчинявшийся в то время Мамаю. Местные князья были разбиты, выплатили 5 тыс. р. и приняли представителей рус. власти - «даругу» (сборщика дани) и таможенника. Впервые часть владений Орды оказалась, хотя и на короткое время, в зависимости от рус. князей (нижегородского и московского).

Летом 1377 г. московско-нижегородская рать потерпела сокрушительное поражение на р. Пьяне от войск «Мамаевой Орды», тайно проведенных мордов. князьями; затем ордынцы напали на Н. Новгород и разорили его. Эти успехи, по-видимому, побудили Мамая обратить внимание на владения Московского вел. князя. Посланное им войско во главе с Бегичем Д. И. встретил в Рязанской земле, в среднем течении р. Вожи. 11 авг. 1378 г. ордынское войско было разгромлено. Погибли 5 ордынских князей, в руки победителей попал ордынский лагерь со всем имуществом. Случалось и ранее, что рус. князья во 2-й пол. XIV в. наносили поражение отрядам отдельных мурз, нападавших на их земли во время смут в Орде, но поражение войску, высланному правителем Орды, было нанесено впервые.

Тем временем осложнились отношения с Литвой. В 1377 г., после смерти Ольгерда, литов. великокняжеский стол занял один из его младших сыновей от 2-го брака Ягайло (см. Владислав (Ягайло)), что вызвало враждебную реакцию его старших братьев, родившихся от 1-го брака Ольгерда. Осенью 1377 г. один из них, полоцкий кн. Андрей, ушел с дружиной к Д. И. и зимой 1377/78 г. стал наместником Московского вел. князя в Пскове. В дек. 1379 г. рус. войско во главе с князьями Владимиром Андреевичем, Андреем Ольгердовичем и Д. М. Боброк-Волынским предприняло поход на земли Великого княжества Литовского и заняло города Трубчевск и Стародуб. На службу к Д. И. вместе с семьей, боярами и дружиной перешел младший брат кн. Андрея - Дмитрий Ольгердович. Очевидно, к этому времени в Москве уже располагали сведениями о заключении союза между Мамаем и Ягайло и поход был реакцией Москвы на это событие.

К лету 1380 г. рус. княжества во главе с Москвой оказались в сложном положении - против них выступил Мамай. Фактический правитель Орды тщательно готовился к походу, его войско было усилено наемными отрядами с Сев. Кавказа (осетины, черкесы) и из итал. колоний в Крыму и в Азаке (совр. Азов). Авторитет Мамая в степи усиливал заключенный союз с Литвой. В мае 1380 г. в Давыдишках Литовский вел. кн. Ягайло с братьями заключил мирное соглашение со своим воинственным зап. соседом - Тевтонским орденом - и получил возможность двинуть войска на восток. К союзникам присоединился рязанский кн. Олег (Иаков) Иванович, желавший таким образом обезопасить свои владения от ордынцев. Согласно договоренности, войска союзников должны были встретиться 1 сент. 1380 г. на Оке. В ожидании прихода литов. войска Орда Мамая вместе с ханом Тюляком находилась на полях «за Доном».

По свидетельству Пространной «Летописной повести», Мамай мог отказаться от похода, если бы ему дали такой «выход», какой платила Сев.-Вост. Русь при хане Джанибеке, в период расцвета могущества Золотой Орды. Однако рус. князья во главе с Д. И. отказались. Правитель Москвы принял решение опередить противников и встретиться с Мамаем до его соединения с литов. войском. По свидетельству Пространной «Летописной повести», в походе приняли участие «все князья русские». Когда, перейдя Оку, войско подошло к Дону, нек-рые воеводы предлагали остановиться, но Д. И. по совету Ольгердовичей принял решение перейти Дон и атаковать войска Мамая. 8 сент. 1380 г. рус. войско сразилось с ордынцами на Куликовом поле, «на усть Непрядвы» (см. Куликовская битва). Битва продолжалась весь день с большим ожесточением, оба войска несли огромные потери. Исход сражения решил удар «засадного полка» во главе с Владимиром Андреевичем. Обратившиеся в бегство ордынцы тонули в р. Мече. По свидетельству «Летописной повести», Д. И. вопреки уговорам князей и воевод с начала битвы «бився с татарами в лице, став напреди». Все доспехи его были повреждены, но ни одной раны враги нанести ему не смогли.

Мамай бежал с поля сражения «в мале дружине». Ягайло, узнав об исходе сражения, из-под Одоева поспешно ушел назад с войском. Вслед за ним вместе с дружиной бежал рязанский кн. Олег, покинув княжество. Д. И. посадил в его столице - г. Переяславле Рязанском - своих наместников. В 1381 г. Олег смог вернуться на свой стол, но по договору, заключенному с Д. И., он также признал себя «братом молодшим» по отношению к правителю Москвы, обязался разорвать союз с Литвой и следовать по отношению к ней в русле московской политики. Так же Олег должен был вести себя и в отношениях с Ордой: если Д. И. заключит мир с Ордой и согласится выплачивать ей дань, то так же должен был бы поступить и рязанский князь; если же дело дошло бы до войны, то рязанский князь обязывался быть «с одиного на татар и битися с ними».

1380-1381 годы были временем наибольших успехов Д. И. Князья Сев.-Вост. Руси подчинялись его политическому руководству. Наиболее могущественные из рус. соседей - правители Твери и Рязани - признали себя «братьями молодшими» Д. И. и обязались следовать его политике в отношении Литвы и Орды. Литов. наступление на Сев.-Вост. Русь было остановлено, в смоленских и черниговских княжествах в верховьях Оки вновь утвердилось московское влияние. Объединившиеся вокруг Москвы рус. княжества отказались платить «выход» могущественному ордынскому правителю Мамаю и соединенными силами нанесли ему поражение. Эта победа имела огромное моральное значение, т. к. показывала, что, соединив силы, рус. земли могут избавиться от иноземного господства.

С этого времени перед Д. И. на пути осуществления его политических планов стали возникать все более серьезные трудности. Еще весной 1380 г. правитель Кок-Орды хан Тохтамыш захватил ордынскую столицу Сарай. После поражения Мамая на Куликовом поле подчинявшиеся ему князья и мурзы перешли на сторону Тохтамыша, к-рый впервые с нач. 60-х гг. XIV в. объединил под своей властью всю территорию Золотой Орды. Тохтамыш известил об этом рус. князей, и весной 1381 г. они отправили к нему послов «с честию и с дары». Одни исследователи полагают, что тем самым рус. князья признали власть хана над своими землями, другие это отрицают. Ясно, однако, что результаты переговоров Тохтамыша не удовлетворили, т. к. летом 1382 г. он предпринял масштабный поход на Москву.

Тохтамыш учел уроки Куликовской битвы и принял все меры для того, чтобы его нападение было неожиданным. Это ему удалось. Д. И. покинул столицу и уехал в Кострому собирать войска, вскоре из города уехал и митр. св. Киприан. 23 авг. 1382 г. ордынское войско подошло к Москве, 3 дня продолжался безуспешный штурм города. Лишь с помощью обмана (Тохтамыш заявил руководителю обороны кн. Александру Федоровичу Остею и московскому духовенству, что его враг - Д. И., а от жителей Москвы он хочет только получить дары) хан сумел занять и разграбить столицу Московского княжества. После захвата города Тохтамыш стал рассылать по Московской земле свои отряды. Когда до него дошли известия, что один из отрядов был уничтожен войсками кн. Владимира Храброго под Волоком Ламским, а в Костроме с войсками стоит Д. И., то хан поспешил увести свои войска в Орду, разграбив по пути Рязанскую землю. После этого набега среди князей, ранее признававших политическое верховенство Москвы, начались колебания. Олег Рязанский указал ордынскому войску тайные броды на Оке. Сыновья нижегородского кн. Димитрия Константиновича - князья Василий и Семен - встречали ордынское войско на границе владений отца, затем вместе с ним под стенами Московского Кремля, целуя крест, убеждали москвичей поверить Тохтамышу. Нижегородские князья, так же как и москвичи, были обмануты, но в отличие от горожан остались живы. В нач. сент. 1382 г. тверской кн. Михаил Александрович тайно уехал в Орду, пытаясь вновь получить ярлык на Владимирское великое княжение.

Осенью 1382 г. к Д. И. прибыл ханский посол, к-рый, очевидно, вызвал вел. князя в Орду и сообщил о размерах дани. Весной следующего года вел. князь отправил к Тохтамышу своего 11-летнего сына Василия I Димитриевича вместе с опытными боярами (в их числе был племянник митр. Алексия Даниил Феофанович), к-рые отвезли в Орду дань - «8000 серебра». Хан не решился поддержать претензии правителя Твери, и «великое княжение» осталось за Д. И. Однако это стоило вел. князю больших затрат. Как отметил летописец, весной 1384 г. «бысть великая дань тяжелая по всему княженью великому, всякому без отдатка» (Присёлков. 1950. С. 427-428). Тохтамыш стремился держать в Орде в качестве заложников сыновей наиболее значительных рус. князей. Задержанному в Орде Василию лишь осенью 1385 г. удалось бежать в Молдавию, откуда через земли Польши и Литвы он добрался до Москвы.

В 1-й пол. 80-х гг. XIV в. особое место в политике Д. И. заняли отношения с Литвой, где продолжались раздоры, начавшиеся после смерти Ольгерда. В 1383 г. при посредничестве вдовствующей вел. кнг. Иулиании Александровны было заключено соглашение между ее детьми Ягайло, Скиргайло (Иваном) и Корибутом (Дмитрием) и Д. И. Судя по сохранившемуся его краткому изложению, Литовский вел. кн. Ягайло обязался жениться на дочери Д. И. и принять Православие. Очевидно, хотя об этом прямо и не сказано, такое соглашение означало и военно-политический союз между 2 странами и помощь Д. И. вел. князю Литовскому в борьбе с его врагами. Осуществление такого соглашения означало бы вовлечение Литвы в сферу московского влияния, принятие литовцами Православия способствовало бы усилению влияния «русского» населения Литовского вел. княжества на литовское. По-видимому, именно это не устраивало литов. боярство, боявшееся в этом случае утратить господствующее положение в стране. Предпочтение было отдано др. решению - соглашению с соседней Польшей. По этому соглашению Ягайло, женившись на польск. королевне Ядвиге, становился одновременно польск. королем, он и его подданные-язычники принимали католичество.

Объединение сил 2 крупных гос-в не только укрепило власть литов. боярства над «русскими» землями Великого княжества Литовского, но и создало условия для возобновления литов. наступления на восток. 29 апр. 1386 г. в битве с литов. войском на р. Вехре (совр. Вихра) под г. Мстиславлем погиб союзник Д. И. смоленский кн. Святослав Иванович. В Смоленске «из литовской руки» был посажен его сын св. Георгий (Юрий) Святославич, его старший брат св. кн. Глеб Святославич был уведен как заложник в Литву. Завоеванные Д. И. позиции на черниговских землях также оказались под угрозой.

В этих неблагоприятных внешних условиях Д. И. сумел сохранить положение самого сильного среди князей Сев.-Вост. Руси, руководству к-рого подчинялись др. правители региона. В 1386 г. московский князь вступил в конфликт с Вел. Новгородом, установившим к этому времени тесные связи с Литвой. Новгородцы не выплачивали «княжчин» - доходов, полагавшихся Д. И. как новгородскому князю, а новгородские ушкуйники ранее разорили поволжские города Кострому, Н. Новгород и др. В предпринятом против Вел. Новгорода походе участвовали войска рус. князей - союзников вел. князя: правителей Н. Новгорода, Городца-Радилова на Волге, Ростова, Ярославля, Стародуба. Объединенное войско подошло к Вел. Новгороду, и новгородцы вынуждены были удовлетворить требования вел. князя, выплатив ему за «княжчины» и ущерб, нанесенный его землям,- 8 тыс. р. Это были первые шаги для подчинения Вел. Новгорода сильной великокняжеской власти.

Одним из важнейших итогов правления Д. И. стало превращение земель Владимирского великого княжения в наследственное владение московских князей, что окончательно сделало их самыми сильными среди правителей Сев.-Вост. Руси. В завещании, составленном незадолго до смерти, Д. И. передал старшему сыну Василию «великое княжение» как свою вотчину.

Отношения между духовной и светской властями

В правление Д. И. церковно-гос. отношения длительное время определялись тесным сотрудничеством между молодым вел. князем и его воспитателем митр. Алексием. Впосл. в К-поле святителя укоряли в том, что он, став опекуном вел. князя, «весь предался этому делу и презрел Божественные законы и постановления, приняв на себя вместо пасенья и поучения христиан мирское начальствование» (РИБ. Т. 6. № 33. Стб. 198). Конечно, митр. Алексий происходил из рода, тесно связанного с московской княжеской семьей, он заботился о своем воспитаннике, но его поддержка молодого вел. князя объяснялась не только мирскими интересами. К нач. 60-х гг. XIV в. положение Православия на территории Киевской митрополии было неблагоприятным. Огромные территории оказались под властью литов. князей-язычников. В их владениях Православие было не господствующей, а только терпимой религией. На территории Юго-Зап. Руси под властью польск. короля господствующей религией стал католицизм, здесь уже в 50-х гг. XIV в. создавались первые католич. епископства. Митр. Алексий в молодом князе видел буд. сильного правосл. правителя, к-рый объединит рус. земли под своей властью и утвердит в них правосл. веру.

В первые годы правления Д. И. митр. Алексий не только направлял политику московского правительства, но и использовал средства, к-рые были у него как у главы Русской Церкви. Так, осенью 1363 г. послы митрополита пригласили городецкого кн. Бориса Константиновича в Москву, но тот отказался приехать, тогда они «церкви затвориша» в Н. Новгороде. Когда в спорах между тверскими князьями Тверской еп. Василий занял позицию, благоприятную для др. врага Москвы - владевшего Микулином кн. Михаила Александровича, по жалобе его тверских противников в 1367 г. приставы митрополита вызвали епископа в Москву, где «про тот суд владыце Василию бышет истома и протор велик».

Во 2-й пол. 60-х гг. XIV в. при участии свт. Алексия сформировалась коалиция русских князей во главе с Д. И., к-рая должна была нанести поражение литовцам-язычникам и привести к объединению рус. княжеств вокруг правосл. Москвы. Когда ряд князей нарушили свои обязательства и в начавшейся войне встали на сторону Литвы, митрополит отлучил их от Церкви как вступивших в союз с язычниками против христиан. В июне 1370 г. К-польский патриарх Филофей Коккин подтвердил своим авторитетом эти санкции и призвал особыми грамотами князей, подвергшихся каре, подчиниться авторитету митрополита и заслужить прощение участием в войне с язычниками. О принятии данных мер просили совместно посол вел. князя Даниил и посол митрополита Аввакум. Эти факты говорят о тесном взаимодействии Д. И. и свт. Алексия. Патриарх Филофей писал вел. князю, что с радостью узнал от митрополита, «как ты уважаешь и любишь его и оказываешь ему всякое послушание и благопокорение» (РИБ. Т. 6. № 16. Стб. 100). Очевидно, что еще и в 1370 г. вел. князь оставался благодарным воспитанником святителя. Именно в правление Д. И. утвердилась практика, по к-рой соглашения вел. князя с удельными князьями и с др. правителями стали заключаться по благословению митрополита. Свт. Алексию Д. И. «явил» и свою духовную, к-рую митрополит скрепил своей печатью.

Действия, предпринятые митр. Алексием, натолкнулись на резкое сопротивление со стороны Литовского вел. кн. Ольгерда и его союзников, обратившихся к патриарху Филофею с жалобами на митрополита, к-рый благословляет москвичей на войну с Литвой, освобождает вассалов Литовского вел. князя от присяги на верность сюзерену, не заботится о пастве, живущей во владениях Ольгерда (Ольгерд закрыл для митрополита въезд в свои владения). В авг. 1371 г. патриарх назначил суд для разбора жалоб, предложив митр. Алексию до судебного решения снять с тверского кн. Михаила Александровича и Тверского епископа отлучение. Одновременно патриарх призвал митрополита искать соглашения с противниками, а тех в свою очередь пойти навстречу своему пастырю и с почетом принять его. Весной 1374 г. у митр. Алексия с посреднической миссией побывал посол патриарха Филофея Киприан (впосл. митрополит Киевский и всея Руси). Как позднее указывалось в патриарших документах, митр. Алексий отказался посетить владения Литовского вел. кн. Ольгерда, куда, по его убеждению, он был приглашаем «с коварной целью». К этому времени благодаря военно-политическим успехам Д. И. сфера, на к-рую распространялась реальная власть митр. Алексия, заметно расширилась. Он получил возможность поставить епископов в Смоленск и Брянск.

Ольгерд потребовал поставить для его владений особого архиерея, угрожая, что в противном случае он и его подданные примут католичество. 2 дек. 1375 г. патриарший посол Киприан, нашедший к тому времени взаимопонимание с литов. политиками, был поставлен на Киевскую и Литовскую митрополию. У патриарха Филофея были важные основания для принятия такого решения. Длительный конфликт между митр. Алексием и вел. кн. Ольгердом привел к тому, что первому был закрыт доступ на те земли Киевской митрополии, к-рые находились под властью Литвы. Здесь без опеки со стороны верховного пастыря началось расстройство церковного управления, на нек-рых кафедрах не было епископов, а церковные земли захватывали миряне. Решение патриарха Филофея должно было содействовать сохранению позиций Православия на буд. укр. и белорус. землях. Разделение митрополии на 2 части было временным. После смерти митр. Алексия вся территория Киевской митрополии должна была объединиться под властью свт. Киприана. В Москву были направлены послы патриарха Георгий и Иоанн, чтобы известить митр. Алексия и Д. И. о принятом решении. Послы также должны были произвести и «дознание о жизни Алексея», рассмотреть выдвинутые против него обвинения.

Реакция вел. князя и его советников на это вызванное важными причинами решение патриарха и Синода оказалась очень острой. В Москве его восприняли как продиктованное интересами Литвы и выразили несогласие с действиями императора, его одобрившего. Все обвинения против свт. Алексия были отвергнуты, здесь его «все считали... отцом и называли спасителем народа». Митрополит не допустил открытого столкновения с патриаршими послами, но перед лицом сближения Литвы и Орды, с к-рой уже шла открытая война, Д. И. не мог допустить на митрополичий стол в Москве человека, тесно связанного с Литвой. Положение еще более осложнилось из-за действий Киприана, к-рый зимой 1376/77 г., одновременно с поездкой патриарших послов в Москву, попытался подчинить своей власти Вел. Новгород.

12 февр. 1378 г. митр. Алексий умер. Перед смертью он поручил Д. И. заботу об основанном им Чудовом в честь Чуда арх. Михаила в Хонех муж. мон-ре. На его похоронах присутствовали Д. И. с сыновьями Василием и Георгием (Юрием), а также кн. Владимир Андреевич. По приказу вел. князя, но вопреки воле покойного, по смирению желавшего быть похороненным вне церкви, митр. Алексий был погребен в соборе Чудова монастыря «с великою честью... близ олтаря». В июне 1378 г. митр. Киприан направился в Москву, чтобы занять митрополичий стол в соответствии с патриаршим решением. По приказу вел. князя он со свитой был задержан и ограблен, сутки пробыл под арестом, а затем с позором выслан в Литву. Всех, кто были причастны к этому, митр. Киприан предал проклятию и направился с жалобами на действия Д. И. в К-поль, куда прибыл весной 1379 г.

У Д. И. был свой кандидат на митрополичий стол - коломенский свящ. Митяй (Михаил), духовный отец и начальник великокняжеской канцелярии (печатник). В 1376 г. он был пострижен в монахи Чудова мон-ря архим. Елисеем Чечёткой и сразу стал архимандритом великокняжеского московского в честь Преображения Господня мон-ря (Спаса на Бору) в Кремле. Вел. князь добивался, чтобы митр. Алексий, подобно тому как поступил по отношению к нему митр. Феогност, «благословил» Митяя быть его преемником на кафедре, но митрополит отказался это сделать. После смерти свт. Алексия вел. князь передал архим. Михаилу управление делами митрополии, и тот поселился на митрополичьем дворе. Осенью 1376 г. был низложен К-польский патриарх Филофей. К новому патриарху Макарию Д. И. направил послов с жалобами на решения его предшественника, и им удалось добиться успеха. Патриарх Макарий одобрил решение вел. князя не признавать митр. Киприана, дал архим. Михаилу полномочия управлять митрополией и обещал возвести его на митрополичью кафедру. Однако в 1379 г. утратил свой престол и патриарх Макарий. Не зная об этом, Д. И. собрал в Москве епископов Сев.-Вост. Руси для совершения епископской хиротонии Митяя (Михаила), готовившегося к поездке в К-поль. Против выступил один из наиболее авторитетных иерархов - Суздальский еп. св. Дионисий, и этот план был оставлен.

В июле 1379 г. Митяй (Михаил) направился в К-поль. Его сопровождала большая свита из духовных лиц и митрополичьих слуг и великокняжеское посольство во главе с боярином Ю. В. Кочевиным-Олешинским. Д. И. приложил максимум усилий, чтобы обеспечить успех своему кандидату, к-рому были даны листы пергамена, скрепленные великокняжескими печатями, предназначавшиеся в случае необходимости для составления долговых обязательств от имени Д. И. Вместе с вел. князем и его боярами Митяя (Михаила) провожали епископы и архимандриты. В составе посольства в К-поль ехали архимандрит Высокопетровского во имя свт. Петра, митр. Московского, мон-ря, архимандрит переславль-залесского Горицкого в честь Успения Пресв. Богородицы муж. мон-ря, архимандрит коломенский.

Осенью 1379 г. Митяй (Михаил) скончался на корабле на подъезде к К-полю. Оказавшись в критической ситуации, члены посольства приняли решение предложить в качестве кандидата на митрополичий стол Пимена, архим. Горицкого мон-ря. Соответствующие просьбы от имени вел. князя были написаны на листе пергамена с великокняжеской печатью. Первоначально имп. Иоанн V Палеолог и новый патриарх Нил предложили принять Киприана, но после напряженных усилий к июню 1380 г. послам удалось добиться нужного для них решения. Соборное определение июня 1380 г. признало поставление митр. Киприана незаконным, но за ним была сохранена М. Русь и Литва, Пимен был хиротонисан в митрополита Вел. Руси и Киева. После смерти Киприана Пимен должен был объединить все земли Киевской митрополии под своей властью. Не дожидаясь неблагоприятного для себя решения, Киприан был вынужден бежать из К-поля.

Москва оставалась без митрополита, и рус. войско перед Куликовской битвой благословил Коломенский еп. Герасим. Принятые в К-поле без санкции Д. И. решения вызвали его резко отрицательную реакцию, он категорически отказался признать Пимена и его финансовые долги. В этих условиях оставался один выход - обратиться к митр. Киприану. Принятию такого решения способствовали и перемены во внешнеполитическом положении Московского княжества: с разгромом Мамая отпала опасность литовско-татар. союза. Напротив, правосл. митрополит мог стать проводником влияния Москвы, престиж к-рой резко возрос после одержанных побед. В февр. 1381 г. Д. И. отправил своего духовного отца прп. Феодора, игум. Симонова Нового московского в честь Успения Пресв. Богородицы муж. мон-ря, к Киприану в Киев. 23 мая 1381 г. свт. Киприан был торжественно принят в Москве как законный общерус. митрополит. Когда осенью 1381 г. Пимен вернулся из К-поля, по приказу вел. князя он был арестован под Коломной и сослан в Чухлому.

Во время нашествия Тохтамыша в авг. 1382 г. вместе с прп. Сергием Радонежским митр. Киприан укрылся в Твери, где пробыл до кон. сентября, пока Д. И. не вызвал его в Москву. Прибыв в Москву в октябре, Киприан в том же месяце уехал в Киев, а вел. князь вызвал из ссылки Пимена и посадил его на митрополичий стол. О причинах нового конфликта между Д. И. и митр. Киприаном источники не сообщают. Наиболее правдоподобным представляется предположение, что недовольство вел. князя было связано с тем, что именно во время пребывания Киприана в Твери ее правитель кн. Михаил Александрович уехал в Орду хлопотать о ярлыке на Владимирское великое княжение.

Сложившимся положением дел вел. князь был не удовлетворен, о чем свидетельствует поездка летом 1383 г. в К-поль для поставления на митрополичью кафедру Суздальского архиеп. Дионисия, к-рого сопровождал духовник вел. князя архим. Феодор. Эту поездку следует связывать с заключением в это время соглашения между Д. И. и Ягайло, когда, вероятно, была достигнута договоренность об отстранении и Пимена, и Киприана и возведении на стол 3-го, не замешанного в предшествовавших смутах кандидата. Дионисий недавно вернулся из К-поля, получив сан архиепископа, и можно было рассчитывать, что его кандидатура будет хорошо принята в К-поле. Патриарх Нил действительно поставил архиеп. Дионисия «митрополитом на Русь», но когда в 1384 г. он прибыл в Киев, соглашение между Москвой и Литвой было уже разорвано. По приказу киевского кн. Владимира (Василия) Ольгердовича свт. Дионисий был арестован и спустя 1,5 года умер в тюрьме.

Пока происходили эти события, митр. Пимен продолжал управлять той частью Киевской митрополии, к-рая не подчинялась Киприану. Так, в кон. 1383 г. в Москве он поставил Михаила во епископа Смоленского - свидетельство, что Пимена признавали законным митрополитом не только на территории Владимирского великого княжения, но и в др. землях, политически тяготевших к Москве. Тогда же была создана новая кафедра - Пермская, на к-рую был хиротонисан свт. Стефан.

Чтобы добиться поставления Дионисия, великокняжеские послы должны были выдвинуть обвинения не только против Киприана, но и против Пимена. Для расследования этих обвинений в Москву зимой 1384/85 г. прибыли 2 греч. митрополита, к-рые нашли эти обвинения правильными. 9 мая 1385 г. Пимен был вынужден отправиться в К-поль. Какое участие принимал вел. князь в событиях, происходивших в Москве, неясно. В 1386 г. вел. князь снова послал прп. Феодора в К-поль по делу «о управлении митрополии». По свидетельству патриаршего документа 1389 г., Феодор выступил в качестве обвинителя по отношению к митр. Пимену. Какие цели преследовал Д. И., предпринимая такой шаг, остается неясным, т. к. вел. князь ничего не сделал для примирения с Киприаном и не предложил иного кандидата на митрополию. Разбирательство не привело ни к какому результату: К-поль покинул вызванный по делам в Литву Киприан, 6 июля 1388 г. «без исправы» вернулся в Москву Пимен. Здесь его продолжали признавать митрополитом. 15 авг. он поставил епископа в Рязань в присутствии Д. И. Однако отношения между вел. князем и митрополитом оставались напряженными («бе бо и распря некаа промежь их»). 13 апр. 1389 г. митр. Пимен снова отправился в К-поль, на этот раз не поставив в известность вел. князя, что вызвало гнев последнего. Через месяц после отъезда митрополита Д. И. умер, вскоре скончался Пимен, церковный кризис разрешился уже при вел. кн. Василии I.

В сложных и трудных условиях своего времени, не всегда способный принять верное решение и вынужденный нарушать церковные правила, Д. И. тем не менее пытался следовать заветам митр. Алексия. Духовенство Сев.-Вост. Руси было убеждено, что своими действиями вел. князь старается служить интересам правосл. Церкви, поэтому все смены на митрополичьем столе не сталкивались с открытым сопротивлением даже со стороны тех лиц, к-рые не были согласны с решениями правителя.

Тесные долголетние отношения связывали Д. И. и прп. Сергия Радонежского. Первое свидетельство о таких отношениях датируется 26 нояб. 1374 г., когда игум. Сергий крестил Юрия - сына вел. князя, что, конечно, говорит о том, что вел. князь давно почитал знаменитого настоятеля. Происходило это в Переяславле Залесском, в к-рый «отовсюду съехашася князи и бояре». Ряд исследователей предполагают, что именно на этом съезде было принято решение о войне с Ордой, не исключено, что духовный авторитет прп. Сергия сыграл в этом вопросе свою роль. Еще при жизни митр. Алексия племянник прп. Сергия прп. Феодор основал под Москвой Симонов мон-рь. Обитель находилась под великокняжеским патронатом и получила от Д. И. ряд дарений (воды на Волге, соляные варницы у Соли Галицкой и там же с. Борисовское). Вероятно, Д. И. был причастен и к основанию мон-ря. В 1378 г., перед битвой на р. Воже, вел. князь посетил Троице-Сергиев мон-рь и прп. Сергий Радонежский благословил его на борьбу с ордынцами.

После кончины митр. Алексия преподобные Сергий и Феодор признали законным митр. Киприана и поддерживали с ним переписку (к ним свт. Киприан обращался с жалобами на действия вел. князя), что не могло не осложнить их отношений с вел. князем. Однако, сочувствуя Киприану, они не выступили против вел. князя, и Д. И. продолжал с большим уважением относиться к прп. Сергию. Когда свт. Дионисий Суздальский, вызвавший недовольство вел. князя, был задержан и заключен в тюрьму, он был освобожден по ходатайству преподобного. В том же 1379 г., когда Митяй (Михаил) отправился в К-поль, прп. Сергий основал «повелением князя великого» по обету, данному Д. И. перед битвой на Воже, Стромынский в честь Успения Пресв. Богородицы мон-рь на р. Дубенке. Перед битвой на Куликовом поле, когда войско стояло на Дону, по летописным свидетельствам, «приспела грамота от преподобного игумена Сергиа и от святаго старца благословение... веля ему [вел. князю.- Б. Ф.] битися с татары».

Отношения вел. князя и прп. Сергия окончательно нормализовались, когда Феодор, настоятель Симонова мон-ря, стал духовным отцом Д. И. и вел. князь решил пригласить в Москву свт. Киприана. Весной 1381 г. митр. Киприан и прп. Сергий крестили Ивана - сына кн. Владимира Андреевича. 14 авг. 1382 г. архим. Феодор крестил Андрея - сына великого князя. Как реагировал прп. Сергий на новый разрыв вел. князя со свт. Киприаном, остается неясным. 29 июня 1385 г. преподобный крестил сына Д. И. Петра. Поздней осенью того же года по просьбе вел. князя прп. Сергий совершил поездку к рязанскому кн. Олегу Ивановичу и добился заключения мира с этим опасным противником Д. И. С этой поездкой преподобного исследователи связывают основание им коломенского Старо-Голутвина в честь Богоявления мон-ря, хотя рассказ об этом в 3-й Пахомиевской редакции Жития прп. Сергия не содержит точных хронологических указаний. В рассказе говорится, что по просьбе Д. И. прп. Сергий приехал в Коломну, чтобы благословить место, где будет устроен мон-рь, и назначил настоятелем в нем своего ученика Григория. В апр.-мае 1389 г. прп. Сергий был свидетелем при составлении завещания Д. И. и присутствовал на его похоронах.

Сложным является вопрос о пожалованиях Д. И. Троице-Сергиеву монастырю. Подложность грамоты Д. И., предоставлявшей широкие привилегии владениям обители, была показана библиотекарем Троице-Сергиевой лавры Арсением во 2-й пол. XIX в. Однако исследователи обратили внимание на упоминание грамот Д. И. в документах 1-й пол. XV в.: в грамотах вел. кн. Василия II Васильевича на с. Медно в Новоторжском у. и кн. Дмитрия Георгиевича Шемяки на с. Присеки в Бежецком Верхе. Эти села стали владениями монастыря уже после смерти Д. И. (с. Присеки было дано вкладом в мон-рь лишь в 1440). Исследователи поэтому предполагают, что Д. И. пожаловал мон-рю «десятое» от ежегодного урожая зерновых в этих селах.

Столь же сложная картина вырисовывается и при анализе документов из архива Чудова мон-ря. Ссылки на грамоты Д. И. встречаются в 2 документах XV в.- в грамоте вел. кн. Георгия Димитриевича на села Лужковское, Павловское и Монаковское в Сурожике Московского у. и в грамоте вел. кнг. Софии Витовтовны на с. Филипповское в Маринине слободе Переяславского у. Если с. Филипповское поступило в мон-рь еще при жизни Д. И., то села в Сурожике дал вкладом в мон-рь чернец Авраам, сын Микулы Давыдовича, в нач. 30-х гг. XV в. Возможно, в данном случае также шла речь о пожаловании мон-рю «десятого» с этого владения. Возможно, Д. И. пожаловал жителям Филипповского монопольное право ловли рыбы на р. Шерне, к-рым они пользовались «из старины» еще во 2-й пол. XV в.

Д. И. оказывал поддержку и таким подвижникам, основавшим мон-ри на Рус. Севере, как преподобные Стефан Махрищский и Димитрий Прилуцкий. Первый был хорошо известен вел. князю еще тогда, когда он создал недалеко от Троице-Сергиевой обители Стефанов Махрищский во имя Св. Троицы муж. мон-рь. Узнав, что прп. Стефан отправился на Север и основал вместе со своим учеником прп. Григорием (см. Григорий и Кассиан, прп., Авнежские) Авнежский в честь Св. Троицы мон-рь, Д. И. прислал мон-рю «милостыню доволну и книги своя». По желанию Д. И. прп. Стефан позднее вернулся в Махрищский мон-рь, к-рому вел. князь дал «нивы же, и угодия, и езера на пропитание мнихом».

Прп. Димитрий Прилуцкий был известен Д. И. еще тогда, когда святой учредил общежительный мон-рь в Переяславле Залесском. По свидетельству Жития прп. Димитрия, во время строительства близ Вологды Димитриева Прилуцкого в честь Всемилостивого Спаса, Происхождения Честных древ Животворящего Креста мон-ря Д. И. прислал «доволную потребу на строение». Прп. Димитрий был крестным отцом одного из сыновей вел. князя. По просьбе старцев Спасо-Каменного в честь Преображения Господня муж. мон-ря на Кубенском оз. Д. И. дал им в качестве игумена пришедшего в Москву с Афона прп. Дионисия Грека. По инициативе Д. И. в нач. 80-х гг. XIV в. был построен каменный Успенский собор в Коломне.

Д. И. был погребен в Архангельском соборе Московского Кремля. В 1505 г. в связи с разборкой здания княжеские гробы из него были вынесены, 3 окт. 1507 г. их установили в новоотстроенном храме. Известна печать Д. И., не имеющая аналогов среди княжеских печатей, снабженная изображением головы царя (Давида?) и изречением «Вся сиа минет» (Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси Х-XV вв. М., 1970. Т. 2. С. 30-31). В ее оформлении, по-видимому содержащем аллюзию на события 1380 и 1382 гг., можно видеть влияние кого-то из «книжных» советников князя.

Почитание

Оценка Д. И. и как личности, и как исторического деятеля его младшими современниками дана в соч. «Слово о житьи и о преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя рускаго», ранний вид к-рого дошел до нас в составе Софийской I и Новгородской IV летописей.

Ряд исследователей на основании анализа стилистики произведения делают вывод, что автором этого произведения был прп. Епифаний Премудрый. О Д. И. автор говорит, что он, «аще и книгам не учен сы добре», вел нравственную, благочестивую жизнь. Пребывая на троне, он мечтал об уединении в «пещере», «в чернеческия ризы по вся дни облещися желаше». Д. И. был справедлив к подданным и утвердил в стране мир и порядок. В уста умирающего вел. князя автор вложил обращенные к боярам слова, что он никому зла не сотворил, ничего ни у кого не отнял силой, никого не оскорбил, но всех любил и держал в чести, вместе с ними и радовался, и скорбел. Благодаря победам Д. И. была обеспечена защита Русской земли и сохранена в ней правосл. вера. Князь, как говорится в «Слове...», «по Бозе с иноплеменникы боряшеся с нечестивы агаряны и с поганою Литвою за святыя церкви и крестьянскую утверждая веру». Русская земля так же хвалит своего «царя» Д. И., как Греческая земля - равноап. царя Константина I Великого. Автор выразил убеждение, что душу Д. И. «ангели вознесоша на небеса».

Рассказывая о «житии и преставлении» Д. И., автор «Слова...» особое внимание уделил главному, с его т. зр., событию в жизни вел. князя - войне Д. И. с Мамаем. Последний хотел «избить» рус. князей, овладеть их землей, разорить церкви и заставить рус. людей принять ислам. Д. И. призвал князей и «вельмож» защитить Русскую землю и правосл. веру и во главе собравшегося войска нанес поражение «поганым» на Куликовом поле, причем в битве рус. воинам помогали ангелы и св. «сродники» вел. князя - св. князья Борис и Глеб; Д. И. сравнивается с равноап. кн. Владимиром (Василием) Святославичем. В конце «Слова...» автор обращается к Д. И. с просьбой о молитве «о роде своем и за вся люди».

В составленном в окружении митр. Киприана летописном своде нач. XV в., получившем отражение в Троицкой летописи и Рогожском летописце, есть достаточно краткий рассказ о войне с Мамаем и Куликовской битве. При создании в 1-й пол. XV в. летописного свода - общего источника Новгородской IV и Софийской I летописей - этот рассказ был заменен обширной повестью, изучение к-рой показало, что она была основана на достоверной, близкой к событиям традиции. Именно в этой повести раскрывалась глубина опасности, угрожавшей Русской земле в случае соединения сил ее противников. С болью и гневом неизвестный автор повести обличал «лукавого» рязанского кн. Олега, вступившего в союз с «погаными», и противопоставил ему главного героя повести - Д. И., призвавшего «всех князей рускых» собраться, чтобы защитить свою землю и веру. Автор повести подчеркивает мужество вел. князя, к-рый вопреки предостережениям принял решение перейти Дон и напасть на ордынские войска, сражался как простой воин, чтобы побудить всех следовать его примеру. В решающий момент битвы 2 рус. воеводы видели, как ангельское воинство во главе с арх. Михаилом и святыми Георгием Победоносцем, Димитрием Солунским, князьями Борисом и Глебом поражало «поганых» огненными стрелами.

Попытка осмыслить значение события в более широкой исторической перспективе была сделана в «Задонщине», поэтическом произведении о войне с Мамаем и Куликовской битве, возникшем, по-видимому, вскоре после битвы, но сохранившемся в различных обработках XV-XVI вв. Этому способствовало знакомство неизвестного автора со «Словом о полку Игореве». Куликовская битва, по убеждению автора «Задонщины», положила конец долгой эпохе иноземного господства, начавшейся с поражения рус. князей на р. Калке в 1223 г. Для отпора завоевателям вокруг Д. И. объединилась вся Русская земля, в этом произведении впервые говорилось об идущем на помощь к Д. И. войске из Вел. Новгорода и о его погибших в битве посадниках. Здесь же упоминались герои битвы «чернецы» Ослябя (см. Андрей (Ослябя)) и Пересвет (см. Александр (Пересвет)), погибшие в сражении. Во времена хана Батыя Бог «казнил Рускую землю за согрешения». Но теперь это время закончилось, и Русская земля во главе с Д. И. одержала победу над «погаными». В «Задонщине» не случайно подчеркивалось, что рус. князья - потомки равноап. кн. Владимира, что Д. И. выступил против Мамая, «помянувши прадеда своего князя Владимера Киевскаго». Для автора Куликовская битва открывала новую эпоху в истории Руси - эпоху возрождения славы и могущества Древнерусского гос-ва.

Самым крупным произведением, главным героем к-рого был Д. И., стало «Сказание о Мамаевом побоище», написанное в нач. XVI в., более чем через 100 лет после Куликовской битвы. Став излюбленным чтением рус. людей, произведение неоднократно перерабатывалось книжниками XVI-XVII вв. и сохранилось в ряде редакций. Неизвестный автор использовал «Летописную повесть», «Задонщину», а также рассказы о битве, к-рые бытовали в отдельных боярских и купеческих родах, где говорилось о подвигах их предков, совершенных на Куликовом поле. В этом отношении «Сказание...» как бы соединило рассказы о битве, имевшие хождение в рус. обществе. Отсюда появление в «Сказании...» мн. эпизодов, к-рых не знают более ранние источники. Основа нек-рых из них, вероятно, достоверна; другие противоречат известным фактам, в частности, не подтверждается сообщение автора «Сказания...» о пребывании митр. Киприана в Москве во время Куликовской битвы. По мнению ряда исследователей, одним из источников «Сказания...» послужили предания, связанные с серпуховским княжеским двором, в к-рых подчеркивалась роль в событиях, связанных с Куликовской битвой, серпуховского кн. Владимира Андреевича Храброго и братьев его жены - князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей.

В оценке значения событий автор «Сказания...» следовал за «Задонщиной». По его словам, Мамай хотел не только пойти по стопам хана Батыя и снова разорить Русь, но и поселиться с воинами на Русской земле. От этой страшной опасности Русь, как и правосл. веру, спас возглавивший рус. войско Д. И. В этой борьбе рядом с ним в «Сказании...» выступает прп. Сергий Радонежский, поддерживавший князя своим духовным авторитетом. Д. И. противопоставлен рязанский кн. Олег, к-рый сговаривается с Литовским вел. кн. Ольгердом о разделе тех рус. земель, к-рые они хотели получить от Мамая. Расчеты Олега рушатся, когда он узнает о сборе рус. войска и благословении, к-рое дал вел. князю прп. Сергий. Автор «Сказания...» создает образ русского войска, охваченного стремлением победить или умереть за свою землю и веру, объединявшим и простых воинов, и их главу - Д. И. Вслед за «Задонщиной» автор «Сказания...» говорит о чудесной помощи рус. войску со стороны св. князей Бориса и Глеба, пришедших с мечами в руках защищать свое «отечество».

Описание событий, предшествовавших битве, и самой битвы в «Сказании...» расходится с данными более раннего источника - «Летописной повести», где говорится, что именно Д. И. вопреки колебаниям воевод принял решение о переправе через Дон. Согласно «Сказанию...», это решение ему подсказали братья Ольгердовичи. В «Повести...» говорится, что вел. князь сам принимал участие в битве, но лишь в «Сказании....» отмечено, что он оставил командование войском, поставив у знамени в княжеских доспехах боярина М. И. Бренка, похожего на себя, к-рого и убили ордынцы, приняв его за Д. И. В заключительной, решающей фазе битвы войском командовали кн. Владимир Андреевич, братья Ольгердовичи и кн. Боброк-Волынский, а вел. князя нашли уже после битвы лежащим под деревом и еще не знавшим об одержанной победе. В этих эпизодах сказалось, вероятно, влияние использованной автором «Сказания...» независимой от московской серпуховской традиции.

В послании на Угру Ростовского еп. Вассиана I (Рыло) вел. кн. Иоанну III Васильевичу в 1480 г. говорится о подвиге Д. И. на Куликовом поле как о готовности к мученичеству за веру: «Видев милосердый человеколюбивый Бог непреложную его мысль, како хощет не токмо до крове, но и до смерти страдати за веру, и за святыя церкви, и за врученное ему от Бога словесное стадо Христовых овець, яко истинный пастырь, подобяся преже бывшим мучеником» (БЛДР. Т. 7. С. 392).

Постепенно война с Мамаем, Куликовская битва становились теми событиями в биографии Д. И., на к-рых сосредоточивалось внимание, в то время как др. ее стороны оставались в тени. Такой характер носит биография Д. И. в «Книге степенной царского родословия» - памятнике исторической мысли сер. XVI в. В ее вводной оригинальной части содержатся похвалы благочестию Д. И., желавшему в жизни подражать «многотрудному животу преподобных отец» и стремившемуся «равен мучеником быти», а также говорится, что его наставниками были выдающиеся подвижники: митр. Алексий, преподобные Сергий Радонежский и Димитрий Прилуцкий. За исключением рассказа о построении Кремля все содержание биографии Д. И. ограничивается рассказом о войне с Мамаем, почерпнутым из «Летописной повести».

В царствование Иоанна Грозного Д. И. получил почетное прозвище Донской, так же стали именоваться основанная князем накануне Куликовской битвы ц. Успения в Коломне и хранившаяся там икона Божией Матери (см. Донская икона Божией Матери), к-рую царь взял с собой в Казанский поход 1552 г. В «Сказании об основании Троицкого мон-ря в Юрьеве» (село в Нижегородской губ. на р. Пьяне) рассказывается, что Иоанн Грозный, узнав во время похода о поражении передовых отрядов, решил вернуться в Москву, однако во сне увидел Тихвинскую икону Божией Матери и Д. И., Пресв. Дева приказала царю продолжить поход (Нижегородские ЕВ. 1890. № 4. С. 153).

Почиталась гробница Д. И. в Архангельском соборе. В «Степенной книге» говорится, что в правление вел. кн. Василия III Иоанновича «у гроба сего святопочившего самодержавнаго великаго князя Дмитрия» чудесным образом «свеща небесным огнем сама по себе возгореся и необычьным светом оба полы светяше», она горела, не сгорая, много дней; свеча сохранялась в соборе в 60-х гг. XVI в. (ПСРЛ. Т. 21. Ч. 2. С. 406). По сообщению Разрядной книги нач. XVII в., в 1524/25 г. свеча горела 6 дней (Разрядная книга 1475-1605. М., 1977. Т. 1. Ч. 2. С. 191).

С Д. И. связано предание, известное с рубежа XVII и XVIII вв., об основании князем после Куликовской битвы Угрешского во имя свт. Николая Чудотворца муж. мон-ря, что нашло отражение в иконографии. В XVIII или в XIX в. сформировалась традиция, отразившаяся, в частности, в духовных стихах, которая приписывала Д. И. установление в память о победе на Куликовом поле совершать ежегодно 25 окт., накануне своего тезоименитства, панихиды по павшим (см. Димитриевская родительская суббота) (Бессонов Е. Калики перехожие: Сб. стихов и исследование. М., 1861. Ч. 1. Вып. 3. С. 673-675).

В «Описании о российских святых» (XVII в.) Д. И. характеризуется как «святый благоверный великий князь и царь» (С. 57). В «Иконописном подлиннике» XVIII в. (Филимонов. С. 54) именуется «Московским чудотворцем». Память Д. И. не отмечена в Уставе церковных обрядов московского Успенского собора (ок. 1634) и в Месяцеслове Симона (Азарьина) сер. 50-х гг. XVII в. (РГБ. МДА. № 201). В «Описании о российских святых», а также в агиографических справочниках Н. П. Барсукова (Источники агиографии. Стб. 152-153), архим. Леонида (Кавелина) (Св. Русь. С. 126-127), архиеп. Димитрия (Самбикина) (Месяцеслов. Май. С. 181-186) память Д. И. отмечена под 9 мая.

8 сент. 1980 г. в Троице-Сергиевой лавре прошли торжества в честь 600-летия битвы на Куликовом поле. В 1988 г. Д. И. был канонизирован Поместным Собором РПЦ как святой благоверный князь «на основании его больших заслуг перед Церковью и народом Божьим, а также на основании его личной благочестивой жизни, воплотившей спасительную христианскую идею пожертвования собой даже до крови ради блага спасения ближних» (Канонизация святых: Поместный Собор Русской Православной Церкви, посвященный юбилею 1000-летия Крещения Руси, 6-9 июня 1988 г., ТСЛ. [М.,] 1988. С. 48).

Иконография

Изображения Д. И. известны с XV в. в основном в памятниках московской иконописи. Наиболее ранний образец - в житийном цикле свт. Алексия, митр. Московского, на иконе 80-х гг. XV в. письма иконописца Дионисия из Успенского собора Московского Кремля (ГТГ), в 12-м клейме изображена встреча вернувшегося из Орды святителя с «князем всея Руси», т. е. с Д. И., если мастер опирался на редакцию Жития свт. Алексия, составленную Пахомием Логофетом (см.: Антонова, Мнева. Каталог. Т. 1. С. 340. Примеч. 8; Моск. патерик. С. 187). Вел. князь представлен средовеком в княжеских одеждах, с непокрытой головой, без нимба, в поясном поклоне перед благословляющим его крестом святителем. Сюжет сохраняется и в более поздних житийных иконах свт. Алексия, напр. кон. XVI в. из Благовещенского собора в Сольвычегодске (СИХМ; см.: Иконы строгановских вотчин XVI-XVII вв.: Кат.-альбом / ВХНРЦ. М., 2003. С. 32-33. Кат. 13). На иконе святителя с 12 клеймами жития 2-й пол. XVII в. (ГТГ) композиция с участием Д. И. перемещается в конец житийного ряда - святитель перед смертью благословляет блгв. вел. князя и дает «последнее целование бывшим у него» (Антонова, Мнева. Каталог. Т. 2. С. 299. Кат. 768).

Др. пример разработанной в мастерской Дионисия иконографии Д. И. встречается на иконе «Прп. Димитрий Прилуцкий, с 16 клеймами жития» 1503 г. работы Дионисия (ВГИАХМЗ) - в 5-м клейме запечатлена встреча Д. И. (с посохом в руке) и прп. Димитрия Прилуцкого, приглашенного в Москву стать крестным отцом одного из сыновей вел. князя (Смирнова Э. С. Моск. икона XIV-XVII вв. Л., 1988. С. 292-293. Ил. 148). Высказано предположение об изображении Д. И. (в красном корзне) на иконе «Благословенно воинство Небесного Царя» 50-х гг. XVI в. из Успенского собора Московского Кремля (ГТГ) в числе др. рус. князей-всадников, во главе переднего отряда верхнего ряда, с нимбом (Антонова, Мнева. Каталог. Т. 2. С. 128-134. Кат. 521. Ил. 37, 39).

Раннее изображение Д. И. в монументальной живописи сохранилось в росписи Благовещенского собора Московского Кремля, к-рая, согласно летописной записи, была исполнена в 1508 г. мастером Феодосием, сыном Дионисия; после реставрации 80-х гг. XX в. время создания живописного ансамбля отнесено к 1547-1551 гг. (использована первоначальная система росписи), когда в Кремле выполнялись восстановительные работы после большого московского пожара (Качалова И. Я., Маясова Н. А., Щенникова Л. А. Благовещенский собор Моск. Кремля. М., 1990. С. 21). Д. И. представлен в молении, как и на иконах,- в синем кафтане и красном охабне с длинными рукавами, с непокрытой головой, в нижнем ярусе на сев. грани северо-зап. столпа вместе с сыном кн. Василием I. В этом ярусе росписи также изображены рус. князья Владимир Всеволодович Мономах, Ярослав Всеволодович, блгв. кн. Александр Ярославич Невский и Иоанн I Даниилович Калита; на зап. столпах собора - визант. государи: равноапостольные Константин и Елена, восстановители иконопочитания - имп. Михаил III и имп. св. Феодора, а также равноапостольные кн. Владимир и кнг. Ольга. Изображение визант. императоров и праведных правителей Руси в домовой церкви московских государей связывают с идеей обоснования законности царской власти Московского царствующего дома (Там же. С. 33). В соответствии с визант. традицией Д. И., как и все цари, изображен с нимбом.

Наиболее полно эта идея была воплощена в росписи 1561 г. средней Золотой палаты царского дворца в Московском Кремле (не сохр.), известной благодаря подробному описанию царского иконописца Симона Ушакова 1672 г. (Забелин И. Е. Опись стенописных изображений Государева Дворца, сост. в 1672 г. // Он же. Мат-лы для истории, археологии и статистики г. Москвы. М., 1884. Ч. 1. Стб. 1238-1255; он же. Домашний быт рус. народа в XVI и XVII ст. М., 19184. Т. 1: Домашний быт рус. царей в XVI и XVII ст. С. 157, 175-178). В основу сложной символической программы росписи, включавшей фигуры рус. князей от равноап. Владимира до Василия III Иоанновича, в т. ч. всех князей Московского дома, было положено «Сказание о князьях Владимирских», созданное в 10-х гг. XVI в. (Подобедова О. И. Моск. школа живописи при Иване IV. М., 1972. С. 59-68). Образ Д. И. находился в откосе окна, слева от царского места.

Большая галерея изображений рус. князей, в т. ч. Д. И., имеется в стенописи Архангельского собора Московского Кремля, возобновленной в 1652-1666 гг. по первоначальной иконографической программе 1564-1565 гг. (Сизов Е. С. Датировка росписи Архангельского собора Моск. Кремля и ист. основа нек-рых ее сюжетов // ДРИ. М., 1964. [Вып.:] XVII в. С. 160-174; он же. «Воображены подобия князей»: Стенопись Архангельского собора Моск. Кремля. Л., 1969). В основе росписи - «Книга степенная царского родословия», созданная в 60-х гг. XVI в. митр. Афанасием. Собор рус. князей - «богоутвержденных скиптродержателей» Русской земли - показан как Небесная Церковь, в молитвенном предстоянии. «Портрет» Д. И., вполоборота вправо, с поднятыми в молении руками, находится на юж. стене рядом с его погребением (надпись: «Великий кнзь Дмитрий Иоаннович»). Блгв. вел. князь представлен в украшенной орнаментами красной шубе, без шапки, с русыми волнистыми волосами и небольшой округлой бородой, с нимбом. При всей условности изображения облик Д. И. отмечен определенной индивидуальной характеристикой. Вместе с тем существует гипотеза, что «портрет» Д. И. помещен на вост. грани северо-зап. столпа (почти фронтально, в княжеских одеждах и в шапке, с надписью: «Великий кнзь Димитрий»), а на юж. стене первоначально был изображен кн. Дмитрий Иванович Жилка (Самойлова Т. Е. Княжеские портреты в росписи Архангельского собора Моск. Кремля: Иконогр. программа XVI в. М., 2004. С. 148-150).

В составе композиций, посвященных княжеской генеалогии, образ Д. И. встречается в росписи 1689 г. галереи Преображенского собора Новоспасского монастыря в Москве (С[негирёв] И. [М.] Родословное древо государей российских, изображенное на своде паперти соборной церкви Новоспасского ставропигиального мон-ря. М., 1837. С. IV); на миниатюре синодика Новоиерусалимского Воскресенского мон-ря с изображением родословного древа рус. князей и царей, выполненного вел. кнж. Татианой Михайловной в 1676-1682 гг. (ГИМ. Воскр. № 66. Л. 58), и на поздних повторениях этого рисунка (эмалевая икона кон. XIX в., ГМЗРК) - Д. И. слева, средовек в княжеской шапке и шубе. Царский Титулярник 1672 г. (РГАДА. Ф. 135. Отд. 5. Рубр. III; см.: Портреты, гербы и печати Большой гос. книги 1672 г. СПб., 1903. № 21) и его копии нач. 70-х гг. XVII - нач. XVIII в. (РНБ. Эрм. 440; РНБ. F.IV.764; ГИМ. Муз. № 4047) представляют «портрет» седовласого и кудрявого Д. И. с бородой средней величины, на нек-рых миниатюрах - с мечом и щитом.

В XVIII - нач. XX в. подобная иконографическая традиция сохранялась на живописных полотнах портретного характера, на гравюрах и литографиях, в т. ч. с изображениями родословного древа и таблиц рус. государей (ГИМ, ГЛМ, РГБИ, см. также: Ровинский. Народные картинки. Кн. 2. С. 240; Адарюков, Обольянинов. Словарь портретов. С. 288), на костяных рельефах холмогорской работы (ГИМ, Егорьевский ист.-худож. музей), в серии рельефных печатей на зеленой сибир. яшме, вырезанных ок. 1723 г. нюрнбергским мастером И. К. Доршем (ГЭ). Образ Д. И. присутствует в серии портретных медалей рус. князей и царей 1768-1772 гг. (работа Т. Иванова) и в составе барельефов 1774-1775 гг. Ф. И. Шубина для интерьеров Чесменского дворца под С.-Петербургом (с 1831 в Оружейной палате Московского Кремля, повторения в Петровском дворце и в здании Сената в Кремле). Фигура Д. И. со скипетром и шлемом в руках помещена в стенописи центрального свода парадных сеней Исторического музея в Москве (1883, артель Ф. Г. Торопова).

О почитании Д. И. свидетельствует включение описаний его внешнего облика в иконописные подлинники посл. трети XVII - 30-х гг. XIX в. под 9 мая: «Аки Борис подобием» (РНБ. Погод. № 1930. Л. 130); «подобием сед, власы кудреваты, брада с Николину, проста, ризы княжеския» (Филимонов. Иконописный подлинник. С. 54; см. также: ИРЛИ (ПД). Перетц. № 524. Л. 159; Большаков. Подлинник иконописный. С. 97). Предположительно Д. И. представлен в числе Московских чудотворцев на 2 прорисях с икон XVII в. (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. С. 142-143, 340-341. № 53, 169). Кроме того, его оплечное изображение в венце и горностаевой мантии (надпись на нимбе: «К Димитрiй московс») имеется в правой группе блгв. князей на иконе 1-й пол. XIX в. из старообрядческой моленной на Волковом кладбище в С.-Петербурге (ГМИР), в верхнем регистре - фигура св. князя с двуперстным перстосложением, изображен в шапке и горностаевой шубе, надпись: «С. б. к. Димитрiи».

Значительная часть изображений Д. И. XVI-XIX вв. связана с его прославлением как героя Куликовской битвы. Воинская тема, понимавшаяся нередко как подвиг во имя веры, занимает важное место в Лицевом летописном своде 70-х гг. XVI в. Наиболее значительный цикл миниатюр, посвященных борьбе с татарами,- иллюстрации к повествованию о Куликовской битве («Повесть полезна бывшаго чюдеси… князь велики Дмитрей Иванович… на Дону посрами и прогна волжския орды гордого князя…» - 2-й Остермановский том. БАН. 31.7.30-2. Л. 19-127). Текст восходит к т. н. киприановской редакции «Сказания о Мамаевом побоище», одного из самых известных произведений Куликовского цикла. Главным действующим лицом является Д. И., к-рый изображен средовеком с небольшой бородой, в княжеских одеждах и шапке. Тематически иллюстрации можно разделить на 3 группы: сюжеты, где вел. князь предстает правителем, восседающим на престоле и беседующим с боярами или князьями; многочисленные батальные сцены; сюжеты, прославляющие благочестие Д. И. (моление перед иконами в Успенском соборе и у гроба свт. Петра, беседа со свт. Киприаном, посещение прп. Сергия Радонежского).

В Лицевом летописном своде представлены все основные события жизни Д. И. от сообщения о рождении у вел. кн. Иоанна II Иоанновича сына Димитрия (1-й Остермановский том. БАН. 31.7.30-1. Л. 449 об.) до повести «О житии и о преставлении великого князя Димитрия Ивановича царя Русскаго» (2-й Остермановский том. БАН. 31.7.30-2. Л. 323 об.- 342 об.). При изображении событий ранее 1378 г. Д. И.- безбородый юноша (в т. ч. в иллюстрации женитьбы Д. И.- 1-й Остермановский том. Л. 571 об.), в иллюстрациях к «Повести о Митяе» - впервые показан средовеком с короткой бородой (1-й Остермановский том. Л. 781 об.). В рассказе о его завещании детям, смерти и погребении вел. кн. изображен лежащим на одре, в княжеских одеждах, с непокрытой головой, в сцене преставления (1-й Остермановский том. Л. 335 об.) - с нимбом, в правом верхнем углу - летящий к небесам ангел с душой усопшего в виде фигурки младенца с нимбом. В следующей композиции, иллюстрирующей плач блгв. вел. кнг. Евдокии, лежащий на одре Д. И. облачен в схиму. На последних миниатюрах цикла почивший князь изображен с нимбом.

Сохранилось 9 украшенных миниатюрами списков «Сказания о Мамаевом побоище» XVII-XVIII вв., которые восходят к одному лицевому протографу. В рукописи XVII в. (ГИМ. Увар. № 999а) сохранилось 27 миниатюр, каждая из к-рых занимает целый лист. Д. И. изображен в царском платье и короне (как и кн. Владимир Андреевич Серпуховской). Рисунки отличаются упрощенностью художественных приемов, лица персонажей сходны. Аналогичные особенности иконографии и стиля можно наблюдать в др. списке XVII в. (ГИМ. Барс. № 1796).

Рассказ о Куликовской битве составляет отдельную главу в Житии прп. Сергия Радонежского, в частности в Троицком лицевом списке 80-х - нач. 90-х гг. XVI в. («О победе, еже на Мамая, и о монастыре, иже на Дубенке» - РГБ. Ф. 304/III. № 21/М.8663. Л. 241-250). Д. И. показан в многочисленных сюжетах (получение известия о нашествии Мамая, поездка в мон-рь к прп. Сергию, просьба о благословении на битву с татарами, сбор войска, встреча посланца преподобного перед боем, сражение на Куликовом поле, возвращение к прп. Сергию после победы, основание Успенского мон-ря на р. Дубенке). Иконография Д. И. в княжеской одежде, с непокрытой головой или в княжеской шапке восходит к произведениям кон. XV - сер. XVI в. (за исключением светлого цвета волос и бороды). В батальных композициях св. князь на коне, одет в доспехи, с оружием в руке; кроме 1-й и последней миниатюры изображен с нимбом. Манера художника, блестяще владеющего рисунком и искусством композиции, близка иллюстрациям Лицевого летописного свода.

События Куликовской битвы встречаются в иконописи XVII - нач. XX в., в частности на иконе «Прп. Сергий Радонежский, с клеймами жития» сер. XVII в. (ЯХМ), к-рая в конце столетия (скорее всего ок. 1680) была дополнена внизу многофигурной композицией с большим числом эпизодов на сюжет «Сказания о Мамаевом побоище» (Филатов В. В. Икона с изображением сюжетов из истории Рус. гос-ва // ТОДРЛ. 1966. Т. 22. С. 277-293). Разделяя сюжеты архитектурным или пейзажным фоном, иконописец создал насыщенную событиями историческую панораму. В верхней части слева изображена Москва, ниже - сбор войск из разных городов Руси; в правой части показаны события в Орде - стан Мамая и движение его войска. Центральную часть занимает изображение битвы с сонмом ангелов в облаках, внизу представлено возвращение блгв. вел. князя с ратью в Москву и бегство Мамая. Д. И. (везде с нимбом, иногда в короне) присутствует во мн. сюжетах (молитва в княжеских покоях перед образом Спасителя, беседа со свт. Киприаном, отдача приказаний воеводам, благословение Д. И. прп. Сергием в Троицком монастыре, молитва в Успенском соборе Коломны перед началом битвы). Д. И. трижды изображен отдающим последний долг павшим воинам, в числе к-рых - преподобные Александр (Пересвет) и Андрей (Ослябя) Радонежские.

На иконе «Прп. Сергий Радонежский, с 36 сюжетами жития» (кон. XII - 1-я четв. XVIII в., частное собр.) клейма 20 и 21 посвящены Куликовской битве и благословению прп. Сергием по просьбе Д. И. места Голутвина мон-ря (Иконы из частных собр.: Рус. иконопись XIV - нач. XX в.: Кат. выст. / ЦМиАР. М., 2004. Кат. 54). Образ Д. И. есть в клеймах с изображением чудесного заступничества Донской иконы Божией Матери, на иконе «Мч. Андрей Стратилат с деяниями. История Донской иконы Божией Матери», созданной к 500-летию Куликовской битвы (ок. 1880, ГМЗРК; Вахрина В. И. Иконы Ростова Великого / ГМЗРК. М., 2003. Кат. 120).

Подробный рассказ о Мамаевом побоище содержится также на гравюре 1-й пол. XVIII в., изданной на фабрике И. Я. Ахметьева, из собрания Д. А. Ровинского (Ровинский. Народные картинки. Кн. 2. С. 23-52), с видами Москвы и ТСЛ, изображением Куликовской битвы с 28 сюжетами, объясненными в подробных текстах. История о походе Д. И. проиллюстрирована в сериях из 24 гравюр нач. XIX в. и 1839 г. (Там же. С. 52-54).

Наиболее распространенный извод иконографии Д. И.- благословение его прп. Сергием Радонежским перед Куликовской битвой. Он встречается в рукописных и старопечатных книгах - напр., миниатюра 1646-1659 гг. в изд. Служб и Житий преподобных Сергия и Никона Радонежских (М., 1646) из б-ки Симона (Азарьина) (РГБ; опубл.: Москва православная: Церк. календарь. История города в его святынях. Благочестивые обычаи: [Май] / Авт.-сост.: М. И. Вострышев и др. М., 1996. С. 369); в скульптурных украшениях храмов - горельефная композиция сер. XIX в. скульптора А. В. Логановского на сев. фасаде храма Христа Спасителя (в наст. время в монастыре Донской иконы Божией Матери в Москве); в поздней иконописи - икона 1904 г. письма В. П. Гурьянова (ГМИР) с изображением в коленопреклоненного Д. И., опирающегося на меч; в тиражной графике - литография 1866 г. из ТСЛ, рисунок с цензорским разрешением 1860 г. (оба в СПГИАХМЗ Д. И. в горностаевой мантии, с прижатыми к груди руками); в декоративно-прикладном искусстве - резная работа сергиевопосадского резчика кон. XIX в. (ГМИР); в монументальной живописи - роспись 70-х гг. XIX в. худож. В. П. Верещагина в северо-зап. нише нижней части пилонов храма Христа Спасителя, стенопись Серапионовой палаты ТСЛ 1949 г. работы мон. Иулиании (Соколовой) (Алдошина Н. Е. Благословенный труд. М., 2001. С. 12, 104).

По преданию, отразившемуся в Повести о Куликовской битве, во время похода на Мамая Д. И. в местности Угреша на сосне явилась икона свт. Николая Чудотворца; после возвращения в память о событии на этом месте был основан Угрешский во имя свт. Николая Чудотворца муж. мон-рь. Сохранился храмовый образ Никольского собора обители - чудотворная икона свт. Николая с 19 клеймами жития (ок. 1380, ГТГ; см: Антонова, Мнева. Каталог. Т. 1. С. 252-253. Кат. 214. Ил. 169; ГТГ: Кат. собр. С. 136-138. Кат. 59). В кон. XIX в. на месте явления образа была построена часовня (освящена в 1893, архит. А. С. Каминский), на стенах к-рой находились написанные на металле иконы с рассказом о событии (восстановлена в 1998).

Сложился особый иконографический извод «Явление образа свт. Николая Чудотворца блгв. вел. кн. Димитрию Донскому на Угреше», к-рый представлен в поздней иконописи (палехская икона посл. трети XIX в., ЦАК МДА - см: Древнерус. иконопись / Автор-сост.: Г. С. Клокова. М., 1991. № 70), в декоративно-прикладном искусстве - вероятно, паломнические реликвии, изготовленные по заказу Угрешского мон-ря (эмалевый образок 2-й пол. XIX в., Данилов муж. мон-рь в Москве, опубл.: Первый на Москве: Моск. Данилов мон-рь. М., 2000. С. 234). В 1-м случае Д. И. изображен с нимбом, в военных доспехах и княжеской шубе, в коленопреклоненном молении перед образом свт. Николая на дереве, на фоне гористого пейзажа с воинскими шатрами; на нижнем поле подпись: «Како явися икона святителя Николы Чюдотворца великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому на месте, называемом Угреша, в лето [6888] в походе на Мамая». В др. варианте - на эмалевом образке, небольшой иконе кон. XIX в. (ГИМ, опубл.: Москва православная: [Май]. С. 371), центральной створке резного складня 2-й пол. XIX в. сергиевопосадского мастера (СПГИАХМЗ) - Д. И. с воинами представлен в рост, без доспехов и нимба.

Неск. литографий с сюжетами из Жития Д. И. было воспроизведено в литографиях П. Иванова и др., напечатанных по рисункам Б. А. Чорикова в 1838 г.: «Сын вел. кн. Ивана II Димитрий приветствует свт. Алексия, возвратившегося из Орды», «Вел. кн. Дмитрий Иоаннович под благословением прп. Сергия принимает иноков Пересвета и Ослябю в сподвижники», «Вел. кн. Дмитрий Донской ранен в битве с Мамаем», «Вел. кн. Дмитрий Донской утверждает новый порядок наследования» (Живописный Карамзин, или Рус. история в картинах / Изд.: А. Прево. СПб., 1836-1844. Ч. 2. Ил. 79, 81-83). Скульптурная группа «Блгв. вел. кн. Димитрий Донской» (автор акад. Р. К. Залеман) помещена в верхней части памятника 1000-летию России, возведенного в 1862 г. в Вел. Новгороде по проекту М. О. Микешина, образ блгв. вел. князя находится также на подножии среди горельефных фигур русских воинов и героев (скульпторы М. А. Чижов, А. М. Любимов). Воинский образ Д. И. привлекал внимание русских художников, напр. О. И. Кипренского («Вел. кн. Дмитрий Донской на Куликовом поле» 1805 г., ГРМ), В. М. Васнецова («Битва на Куликовом поле» 1915 г., ГМИР), особенно в XX в. (Ю. П. Кугач, С. М. Харламов, И. С. Глазунов, С. Н. Андрияка и др.).

После канонизации Д. И. в кон. XX в. были созданы иконы святого, его образ введен в программы храмовых росписей. Он изображается в традиц. иконографическом типе - в княжеской шубе и шапке, иногда как воин - в доспехах, как правило, сжимает рукоять меча. К единоличным образам относятся, в частности, икона письма мон. Митрофании (ПЦК, 1988. М., 1997), образ кон. 80-90-х гг. XX в. (ризница ТСЛ), икона ок. 1995 г. А. И. Чашкина (ц. вмч. Георгия Победоносца на Поклонной горе в Москве), икона нач. XXI в. работы Е. Чирковой (ГИМ). Худож. Е. Н. Ключарёв выполнил 2 мозаики с образом Д. И.: в 1994 г. для интерьера храма вмч. Георгия Победоносца на Поклонной горе (поясное изображение с поднятым вверх мечом в деснице), в 1996 г. для ц. вмч. Димитрия Солунского в пос. Восточном в Москве (в рост, на внешней стене). В композиции «Собор Русских святых» Д. И. представлен в группе Московских чудотворцев (икона 1997 г. письма Н. Е. Алдошиной в ц. свт. Николая Чудотворца в Клённиках, икона 2002 г. работы М. В. Пыжова в ц. Воскресения Христова в Сокольниках в Москве).