1 января 1911 года. 1911 г.
Минувший год в церковной жизни Московской епархии характеризовался повышением напряженности и интереса миссионерской и церковно-просветительной работы. Он и закончился миссионерскими епархиальными курсами, слушатели коих не только тем фактом, что их собралось вдвое больше, чем, сколько было предположено, но и особо повышенным, я сказал бы – временами благородно-вдохновенным настроением показали, что вопрос миссионерский назрел, и для церковно-просветительной работы наступает прямо страдное время.
Намеренно мы разделяем две стороны нашего труда: положительное учительство, т. е. вообще церковно-просветительное, и полемическое, миссионерское в узком смысле слова. Так поставлено было дело на курсах миссионерских, так оно поставлено будет на открывшихся в самом конце года, с 29 декабря, курсах законоучительских: таковы теперь требования и указания жизни. Сама миссия, должна состоять не только в «препретельных словесех», без чего, конечно, теперь невозможно обойтись в состязании с противниками, но она должна принять характер органический, т. е. создавать около миссионерского дела живые организации живых людей, те или другие учреждения, призванные к тому, чтобы расширять и углублять дело и влияние миссионера, давать ему помощников из самих мирян на местах, хранить предания дела миссии, будить и создавать в округе интерес и внимание к состоянию и положению Церкви, обуреваемой ныне волнами, пенящимися всякими сектантскими и иными срамотами, и в мужественной, воодушевленной и умелой защите ее.
Москва и Московская епархия до последнего времени находились в сравнительно благополучном положении, в смысле пропаганды сектантства. Здесь коренился раскол главным образом. Но раскол, видимо, изжил себя. За двести слишком лет, сказать по правде, он не дал ни единого выдающегося по силе пастыря, подвижника, вождя, духовного властителя дум и сердец... Это – прямо удивительное дело! Многим в «самоопределении» жизни раскола; – в избрании пастырей, в свободе от всякой церковной административной и бюрократической организации и опеки, в отсутствии всяких стеснений в распределении церковных и приходских средств и капиталов, – многим чудилось и виделось то желанное состоите православной Церкви, при котором она могла бы в безмерно большей степени процвести и обогатиться силами духовными и материальными, чем это было доселе. Но опыт и голос жизни способны убедить какого угодно скептика в противном. Раскол являл вид кое-какой жизни, пока боролся, и злобно боролся за существование; борьбой он и жил, и она ему заменяла положительные основы и источники жизни. Повторяем, даже и при таких условиях он не дал выдающихся людей, кроме единичных фанатиков, фанатики же – не люди срочного продуктивного и продолжительного действования. Этого мало. Казалось, и нам грозили, что с объявлением «свободы совести» раскол сразу покажет свою мощь, застроит всю Русь храмами, поднимет голову, оторвет от православия многих сынов... Случилось и здесь обратное: указы 17 апреля 1905 года и 17 октября 1906 года только подчеркнули бессилие раскола. Несколько небольших вновь построенных храмов, несколько съездов, имевших исключительно демонстративный характер, несколько крестных ходов, имевших то же самое значение, – вот и все, что сделано. Объединение не удалось, даже задор полемический на беседах выдохся. Сила оказалась слабой.
В ином положении сектантство. Оно растет с 1905 года, все прибывая в силе, и связало себя с освободительными и прогрессивными течениями в нашей прессе и в русском обществе. Московская епархия окружена такими местами сектантской пропаганды, которые становятся уже очагами ее. Из Тамбовской губернии оно с силой двинулось на юг Владимирской, захватило Рязанскую губернию; в Петрограде оно крепко засело, в Тверской губернии, развивается неудержимо. При таких условиях натиск на Московскую епархию – это только вопрос времени, и, Москва, наш город, отовсюду привлекающий население, как узел железнодорожных сообщений и торговый центр, становится все более и более городом разноверным. Здесь приволье и для сектантской пропаганды; здесь она вошла в связь даже с пропагандой социализма, которому дает, наряду с экономическими и политическими основами, и религиозное обоснование. Здесь же, наконец, среди множества рабочих, извозчиков, всякого вида служащих, развинченных нервами от ненормальной и бессемейной жизни, от всякого рода эксцессов, неизбежных в огромном городе, находит себе почву и мистическое сектантство, братчество, вид хлыстовщины, приявшей за основу проповедь трезвости, как боевой ход против православия, якобы не только позволяющего, но и одобряющая пьянство... Из Москвы сектантство тянется и в деревню, но очень медленно, потому что деревня в неизмеримо большем количестве сама отдает население свое в город, чем принимает обратно. Но процесс обмена идет, и возвращающиеся на постоянное или временное жительство в деревни рабочие люди разносят заразу всюду; мы видим по местам в епархии пока малочисленные но уже организованные сектантские собрания и общины.
Отсюда понятно, что и работа церковно-просветительная и миссионерская, прежде всего, создается в Москве. Здесь открыты были временные миссионерские курсы, но гораздо важнее курсы церковно-народные просветительные и народно-миссионерские. Они теперь действуют в 26 местах по городу и всюду привлекают множество слушателей. Занятия ведутся путем бесед, а не лекций, по строгой системе, в определенные дни и часы, в удобной обстановке, сопровождаются пением; слушателей везде мы видим избыток. Уже то одно, что «братцы» относятся к этим курсам с ненавистью и пытаются сорвать их, показывает, что курсы ударили по больному месту. Об организации этого дела будут помещены особые статьи в нашем журнале, теперь же нам хочется поставить перед сознанием собратий-пастырей лишь самую идею дела. Нас пугают, что все наши учреждения и собрания будут пусты. Но вот открыли даже для высшей интеллигенция Богословские женские курсы, и они полны; мы получаем просьбы и запросы об открыли таковых же курсов для мужчин-интеллигентов. Открывали народно-миссионерские курсы – и они заполнены народом. Идеже преизбыточествует грех, изобилует и благодать. Много ищущих истины, много преданных сынов Церкви, которых только надобно научить и сплотить около пастырей, и они будут для них незаменимыми помощниками. Пора вводить и положительную катехизацию в приходе, особо для детей, особо для вступающих в брак, для взрослых прихожан в храме. И это будет орудием воспитания народа. Нужно дать ему догму нашего учения, и тогда легко сообщить содержание и приемы полемики. И по этому вопросу выработаны и сообщены миссионерскими курсами надлежащие сведения и составлены нужные книжки. Пока все это – еще в стадии испытания и после законоучительских курсов будет объявлено для всеобщего сведения. Если к этому прибавить братства трезвости и общенародное пение, в помощь коему тоже издана дешевая книжечка, и, наконец, противосектантский катехизис для школ и народа (книжечка издана, и ныне готовится новое лучшее издание), то нам нельзя будет пожаловаться на недостаток средств для положительной и полемической приходской работы.
Незаметно статья моя переходит в отчет по миссионерским курсам. Думается, однако, что этот интерес есть всеобщий интерес пастырей. Жизнь не ждет и зовет на работу; жатвы много. В ожидании и предвидении многих и множайших опасностей для верующего церковного народа со стороны врагов веры и Церкви, постараемся мы, пастыри, в новолетие жизни, непрестанно обновляясь силами, не уставать в нашей великой и ответственной работе воспитания народа, его духовного оздоровления и защиты от волков, ищущих расхитить церковное стадо.
Как бы ни было тяжело и мрачно впереди, мы одно знаем: слово Божие не вяжется, и чем гуще тьма, тем ярче свет Звезды...
С Новым Годом трудов и подвигов в служении Христу, дорогие собратья!
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 4: Статьи по вопросам миссионерским, педагогическим и публицистическим (1887-1912 гг.). - 1995. - 654, IV с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
