Житие Святителя Мелетия, архиепископа Антиохийского (381г.) 25 февраля

Святой Мелетий, архиепископ Антиохийский был сначала епископом Севастийским в Армении (около 357), а впоследствии был вызван императором Констанцием (353–361) в Антиохию для защиты от ереси ариан и получил Антиохийскую кафедру.

Святой Мелетий ревностно боролся против арианских заблуждений, но по проискам еретиков его три раза изгоняли с кафедры.

Антиохийский святитель отличался необыкновенной кротостью, неустанно воспитывал в своей пастве добрые нравы, чтобы на возделанной ниве легче могли взойти семена истинного вероучения. Святитель Мелетий рукоположил в сан диакона Василия Великого. Он крестил и воспитал Иоанна Златоуста, также величайшего святителя Церкви.

После Констанция императорский престол занял Юлиан Отступник (361–363), и святитель Мелетий был снова изгнан. Ему пришлось скрываться в тайных убежищах. В 363 году он был возвращен императором Иовианом.

Святитель Мелетий написал Богословский трактат «Изложение веры», который способствовал обращению к Православию многих ариан.

В 381 году, при святом благоверном императоре Феодосии Великом (379–395), состоялся II Вселенский Собор, на котором святой Мелетий был избран председателем. Перед началом Собора святой Мелетий поднял руку и показал три перста, потом соединил два перста, а один пригнул и, благословив народ, провозгласил: «Три Ипостаси разумеем, о Едином же Существе беседуем». Во время Собора святитель Мелетий отошел ко Господу, Святой Григорий Нисский почтил память почившего похвальным словом.

Сохранились беседа святого Меле́тия о Единосущии Сына Божия с Богом Отцом и его письмо к императору Иовиану об исповедании Святой Троицы.

Мощи святого Меле́тия были перенесены из Константинополя в Антиохию.

В Похвальном слове Святителю святой Иоанн Златоуст свидетельствует: «...каждый из вас называл свое дитя его именем, желая чрез это имя ввести святого в дом свой. И матери, минуя отцов, дедов и прадедов, давали новорожденным детям имя блаженного Меле́тия. Благочестивая ревность побеждала природу, и дети с того времени становились любезными для родителей не по естественной только любви, но и по расположению к такому имени. Самое имя это считали и украшением родства, и утверждением дома, и спасением для называющихся им, и утешением любви; и как сидящие во тьме, как скоро зажжена одна лампада, зажигают от нее много светильников, и каждый вносит их в дом свой, так точно и тогда, когда это имя, как свет, явилось в городе, каждый вносил в свой дом имя этого блаженного, как бы зажигая светильник и как бы приобретая чрез такое название сокровище бесчисленных благ. Подлинно, происходившее тогда было обучением благочестию: по необходимости постоянно вспоминая это имя и содержа в душе самого святого, находили в имени его оружие для отгнания всякой безумной страсти и помысла, и сделалось оно столь общеупотребительным, что везде: и на улицах, и на торжищах, и на полях, и на дорогах – отовсюду слышалось это имя. Впрочем, не к имени только его вы питали такую привязанность, но и к внешнему его виду... Многие начертывали этот святой образ и на перстнях – вместо камней, и на печатях, и на чашах, и на стенах комнат, везде – чтобы не только слушать святое имя его, но и везде видеть телесный образ его, и иметь двойное утешение в разлуке с ним» (Творения, т. II, с. 568).