Проповедь в Неделю Пятидесятницы

И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек
Ин.14:16

Небо отверзлось. Праздник настал. Чертог украшен. Светильники возжены. Фимиам воскурен. Празднующие готовы… И слышится песнь песней: Кто это идет от Едома, в червленых ризах от Восора, столь величественный в Своей одежде, выступающий в полноте силы Своей? (Ис.63:1.) Кто это восходит от пустьши, опираясь на своего возлюбленного? (Песн.8:5); как бы столбы дьила, окуриваемая миррою и фимиамом (Песн.3:6); блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце (Песн.6:10)?
Этот Пришедший — Спаситель и Судия, Царь и Жених — есть не ходатай, ни ангел, но Сам Господь, Богочеловек Иисус Христос. Эта восходящая от пустыни (Песн. Песн.3:6), голубица чистая и непорочная, совершенная Его невеста и сестра - есть Святая Церковь, искупленное человечество, освященная душа.
Хвалите Бога нашего, все рабы Его и боящиеся Его, малые и великие… Ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя,., и дано было ей облечься в виссон чистый и светлый (Откр. 19; 5, 7–8)! Наступило это столь давно желанное время.
Род человеческий вводится вновь в союз с Богом; к которому столько времени был призываем, но оказывался неготовым. От земли в залог этого союза дано было человечество Сына Божия, от небес — взамен того — ниспослано Божество Духом Святым, и совершилось, таким образом, таинственное обручение наше с Богом. В этот преславный и преблагословенный день утверждающий нас с вами во Христе и помазавший нас… Бог запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши (2Кор.1:21–22); излиял от Духа Своего на рабов Своих и на рабынь Своих, на сынов и дочерей, юношей и старцев и на всякую плоть (Иоил. 2; 29, 28). От этого времени всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Иоил.2:32). Отселе мы представляем собой перед взором Божиим как бы одно лицо, возлюбленное, украшенное добротой и лепотой, невесту Христову, сопряженную со своим Женихом союзом вечной любви, Им живимую, Им хранимую, Им освящаемую и ублажаемую, носящую в себе Его присносущий всесовершительный Дух. Отселе мы составляем живую, целокупную и нераздельную часть великого Царства Божия, общницу и наследницу всех благ бытия вечного и присноблаженного, ибо отселе всегда с нами, при нас и в нас Царь Небесный, Утешитель, Дух истины, везде сый и вся исполняли, сокровище благих и жизни Податель]
Единый, создавший всю видимую и невидимую’ тварь по единому хотению и единому представлению для единого совокупного бытия, на всем напечатлел единый закон Своей началодетельной воли и всему сообщил единый образец Своего началомыслительного разума, так что всё, исшедшее в бытие, стало (по крайней мере, для нас, мыслящих существ) как бы одним внешним отображением Его внутреннего существа, Его проявляло собой, само Им объяснялось, Ему служило и в Нем действовало!
Та зиждительная, образовательная и вседержительная Сила, Которая всё связала Собой, во всё вдохнула жизнь, всему приурочила определенный, неизменный и вечно возрождающийся образ, всему указала круг и чин, предел и время, над всем простерлась единым всеобъемлющим и всецарствующим Промыслом, нам известна под поклоняемым и вовеки благословенным именем Духа Святаго. Ежедневно, стократно молитвенно возглашаемое нами имя это — что содержит в себе, братия? Весьма немного дает она для пытливости ума нашего. Святой — слишком мало для определения Бога, Дух — безмерно много для понятий человека. На помощь мыслительной скудости человеческой приходит Сам Дух Святый.
Многократно в течение жизни человечества то глаголом, то действием духоносных мужей, но всего более свидетельством Единородного, сущего в недре Отчем (Ин.1:18) и открывшего нам тайну Божества, явило Себя Третье Лицо живоначальной Троицы, запечатлевшее, наконец, и свидетельство Христово Своим преславным сошествием на апостолов. После этого и ограниченному уму нашему открылась возможность придать непостижимому некоторые определенные, тесные и близкие к мысли нашей свойства, соответственно которым мы и ублажаем Его разными пояснительными и описательными именами в удовлетворение жажды своего духа к Богу крепкому, живому (Пс.41:3).
Первое, что принес с Собой на землю в день Пятидесятницы Дух Святый, было Царство Небесное, обещанное возносившимся на небеса Царем и Господом. Начнем и мы с этого Царства свою беседу. Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их (Пс.32:6), — читаем мы в Священном Писании и заключаем из этого, что Дух Святый есть Царь Небесный. Ибо у кого вся сила, у того и власть, и держава, и правление, и всякое распоряжение, чем в понятиях наших знаменуется царствование. Итак, Он — Царь Небесный, и никто не будет спорить против этого церковного наименования Духа Святаго.
Понятия царства и царствования, конечно, суть такие же земные и временные, как и мы сами, и выносить их за пределы земли можно не более, как насколько мы сами восходим началом бытия своего на небо. Но верно то, что хотя мы и от земли взяты, и облеклись в образ перстного, однако же, вместе с тем носим на себе и образ небесного (1Кор.15:49), образ Божий, и от земного не без основания поэтому заключаем к небесному. Когда один невольный глашатай истины назвал Господа Иисуса Христа Учителем благим, то воистину благой Учитель сказал: Никто не благ, как только один Бог (Лк.18:19). Подобно этому, когда мы возглашаем на земле царей земных, смиренные венценосцы исповедуют над собой единого вседержавного Царя Небесного. Земное, как видно, служит образом небесного, и Дух Святый, Первообраз царствующих на земле, есть поистине и по самой сущности Царь Небесный, владеющий и управляющий всем сотворенным бытием — от невообразимо величайшего до немыслимо малейшего…
О, Царю Небесный! Вонми и прости худому немотствованию о Тебе и перед Тобой Твоей твари.
Братия! Никто к нам не близок настолько, как Дух Святый. Спешим исповедать эту сладчайшую истину. Да не смутит кого-нибудь мысль, что этот близкий наш есть Царь Небесный. Так, Он ‑Царь, во-первых, и какой Царь? Не говорим: премудрый, всемогущий, правосудный и проч. Всё это и разумеется, и приемлется само собой, но всё это как предмет, далее отстоящий от мысленного взора, закрывается ближайшим, всерадостным и преблаженным убеждением, что Он есть Царь, промышляющий о каждом из нас, Его бесконечно многих подданных. Изумевает поистине ум всяк и это таинство Божественного смотрения разумети. Помышляя всю ужасающую беспредельность неба и даже одну подавляющую необъятность земли и сравнивая с ней себя — неразличимую песчинку в океане живущих на ней, — невольно и вопреки голосу сердца отгоняешь от себя мысль О неотступном, непрестанном, неизменном, отеческом, дружеском, большем, чем наше собственное к себе, одним словом, Божеском внимании к нам Царя Небесного. И однако же, есть, и бдит над нами, и пребывает с нами во все дни жизни нашей неусыпно назирающее нас Царское око! В этом убеждено было, есть и пребудет всё человечество. В этом уверяет нас слово Господне, в этом не позволяет усомниться и собственный опыт каждого.
Дух Святый есть Царь Небесный Не спрашиваем: какого неба, в каком значении или смысле? Нет, для нас всего дороже, всего радостнее и вожделеннее то, что Он — Царь Царства Небесного, столько известного нам из евангельского учения, Царь духовного мира, будущей жизни. Куда, как не в это христианское небо, устремляются все наши мысли, отлагаются все наши надежды — небо, уготованное в вечное жилище наше, перед которым земля наша и наше земное обитание должны казаться мимолетным сновидением? Где, как не в этом истинно христианском Царстве, будет полное удовлетворение человеческого духа? Земные царства обыкновенно суть царства власти, права, долга, требования, воздаяния, а Небесное должно быть Царством свободы, любви, благодати, всеобщего довольства и нерушимого единства. Там закон царский есть собственный закон воли каждой твари, и нет потому там никого, кто бы требовал выполнения его; нет ни основания к тому, ни повода, ни побуждения, ни расположения в ком бы то ни было. В это-то чудное Царство призваны все мы, верующие, вступающие в него еще здесь на земле с самой минуты запечатления нас даром Святаго Духа. Бог во Христе примирил с Собою мир (2Кор.5:19), — сказано нам. Итак, с явлением Христа небесное соединилось с земным, и наша Церковь должна составлять часть Небесного Царства.
Но, братия! Едва годные для жительства в земном царстве, что должны подумать мы о Небесном Царстве, в которое, так сказать, влечемся (и часто как бы невольно) Святым Духом и для которого столь мало, по-видимому, мы приготовлены? Горькая участь изверженного с брачной вечери за свою небрачную одежду не грозит ли и нашему недостоинству исключением из Царства Божия — извержением с брачного торжества Агнца? Кто сумеет повести себя надлежащим образом в таком Царстве, которого законов, обычаев, духа и силы и понять не всегда возможно? Справедливое опасение. Но успокойся верный — подданный Царя Небесного! Укрепляя подобного рода малодушное недоверие к Себе апостолов, Господь наш сказал им: Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф.10:20), Тот научит вас всему (Ин.14:26). Этот же Самый говорящий в нас Учитель восполнит и то, чего недостает нам для высшего и совершеннейшего жительства, да будем и мы семя доброе, сыны Божий,., водимые Духом Божиим (Рим.8:14).
После того, как Спаситель обещал Божественным ученикам Своим ниспослать от Отца Духа Святаго, имевшего принести с Собой земнородным дары благодати и благословения неба, и наименовал Его Утешителем, неизреченное величие Небесного Царя перестало быть преградой между Ним и человеками и как бы вдруг усилилось до того, что возрожденные в благодатную жизнь без страха и с дерзновением стали взывать к нему: Авва, Отче, Учителю] Как отрадно, живительно и успокоительно это божественное слово для обремененного всякой земной тяготой сердца! Кому и чего не говорило оно и не говорит благопотребным на всякое земное обстояние образом? Если Бог — наш Утешитель, то не может быть ни одной скорби, которая бы не растворилась для нас утешением. И кто верит этому, тот должен верить, что и сама эта утешительная вера есть уже действие Утешителя, Который призирает на всякое боголюбивое сердце и не попустит ему быть искушаемым сверх сил, но при искушении даст и облегчение (1Кор.10:13).
Слово, которое мы передаем на языке нашем именем Утешителя, имеет гораздо обширнейший смысл. Утешать может всякий, и утешить иногда могут многие. Но не из числа многих, тем менее всяких утешителей, есть утешительный Дух. Он есть единый и единственный Призванник (Параклит) людей — Тот, Кого можно и должно призывать нам во всякой трудности в жизни. Он есть Заступник, или Ходатай, или Посредник наш, выводящий, как свет, правду нашу и справедливость нашу, как полдень (Пс.36:6), обличающий ммр (Ин.16:8), благовествующий нищим, исцеляющий сокрушенных сердцем, проповедующий пленным освобождение, утешающий всех сетующих (Ис.61:1–2). Он есть Советник, внушающий нам мысли благие, желания чистые, намерения святые, подкрепляющий нас в немощах наших (Рим.8:26) и в нас самих открывающий источник благих советов на пользу Церкви, как мы это видим на примере апостола Павла (1Кор.7:40). Он есть Руководитель, учащий нас, вразумляющий, обличающий и, если нужно, наказывающий, открывающий нам глубины Божий (1Кор.2:10), дающий нам слово знания и слово мудрости (1Кор.12:8), которой не возмогут противоречить ни противостоять все противящиеся (Лк.21:15). Во множестве этих званий Своих призываемый нами Дух Божий, начиная от всех видимых церковных тайнодействий до сокровеннейших, исповеданных духоносным апостолом воздыханий духу нашему (Рим.8:26), через всю нашу жизнь проводит ряд Своих промыслительных утешений.
О, если бы ум наш был так внимателен, а взор сердечный так ясен, чтобы не пропускать не замеченным ни одного утешения духовного]
Когда среди тягчайшей скорби ты, брат во Христе, приявший помазание от Святаго (1Ин.2:20), вдруг испытывал хоть на малое время мир и успокоение или даже и одно безболезненное забытье, как бы отдых от величайшего изнурения телесного или душевного, — чье было это благотворное посещение? Когда в затруднительных обстоятельствах жизни ты вдруг неожиданно получил благополучный исход, в беде — избавление, в недоразумении — совет, в отчаянии — надежду, в ожесточении — умиление, в страхе — мужество, во гневе — сострадание, в забывчивости — предостережение, в обиде — великодушие, в борьбе — крепость, в болезни исцеление и т. п., чье все это было дело? Когда на пути к греху ты встретился с совестью, после греха — с покаянием, перед неудержимым искушением остановлен был благодетельным препятствием, в превозношении сердца смирился, среди расчетов душевредной (Мф.16:26) прибыли обнищал, или, идолопоклонствуя перед любимым лицом, похоронил его своими руками, или, восставая на порядок жизни, почувствовал себя изъятым из круга живых… Чьей мнимой немилости припишешь ты все эти мнимые напасти? Обстоятельства, природа, время, случай и, за недостатком всего этого, не разумеемое и прямо неразумное слово судьба, — так вот что нередко ставит человек на место Промысла Божия и чем хочет объяснить спасительные утешения Святаго Духа гнетомому грехом и суетой духу нашему!
Утешить значит сделать приятность, — думает близорукое самолюбие и, истинные утешения считая потому напастями судьбы, гонится за ложными утешениями плоти и мира в чаянии видеть в них залог себе милости и любви Божией. Да не подумает когда-либо христолюбец, что и они происходят также от Духа Утешителя. Надобно учиться понимать и отличать Его чистые, духовные утешения от постыдных и бессмысленных утех «страстных сладостей родителя», как называет отца лжи (Ин.8:44) молящаяся Церковь.
Когда дело коснется отца лжи, то невольно нудишься взойти к Источнику истины. История человечества, не руководствуемая Божественным Откровением, с удивлением встречает на самых первых порах жизни человека истину и ложь, равно как и вообще добро и зло, совместно существующими и беспрестанно борющимися. Древнейшие вероучения человеческие в объяснение непонятного явления зла и лжи на земле придумывали бытие двух совечных и совластных божеств, истекших из некоего первобытного и родоначального существа, непричастного ни той, ни другой из враждебных сторон, о котором, следовательно, нельзя сказать ни того, что оно стоит за истину, ни того, что любит ложь. Достойное уважения усилие, но и достойное сожаления бессилие человека уяснить томящую его тайну своей расстроенной жизни. Сожаления, конечно, но никак не уважения достойно стремление последних времен рассечь запутанный узел отрицанием существенной разницы между истиной и ложью.
Бог наш, Господь един есть (Втор.6:4). И закон Божий поэтому для всех и повсюду должен быть один и тот же. Но наш Бог не может быть Богом истины и вместе лжи. Царь неба и Утешитель земных есть Дух истины. Так назвал Его Сын Божий, давая обетование о Нем Своей Церкви. Умолю Отца, - говорил Он, — и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять (Ин.14:16–17). Не приемлющий ни этого, ни всякого иного Утешителя нехристианский мир может спросить: что же особенного содержится в этом новом наименовании Божества? Увеличиваются ли наши сведения о Боге тем, что Он есть Дух истины? Ибо и что такое дух неизвестно, и что такое истина неясно.
Так! И языческий игемон, услышав от Господа Иисуса Христа слово об истине, сказал равнодушно: Что есть истина (Ин.18:38). И несмотря на то, что должен был слово Христово принимать, как судебное показание, не обратил на него внимания. Занятому делами плоти странно и малозначительно и, может быть, даже несмысленно казалось Божественное слово об истине. И однако же, Господь наш весьма часто говорил об истине, Сам называл Себя истиной (Ин.14:6), в свидетельствовании истины поставлял цель Своего пришествия на землю (18, 37), в ней указывал совершенство богопочитания (4, 23–24), ей приписывал силу освобождать от греха (8, 32), ею просил Отца Своего освятить учеников Своих (17, 17) и проч. В соответствие этому, по неоднократному выражению Спасителя, и Дух Святый есть Дух истины. Истина поэтому не есть нечто постороннее для христианства. Она есть основа и венец, сила, дух его.
Возлюбленный ученик Господень весь Новый Завет назвал истиной (Ин.1:17). И дух истины знаменует весьма многое. Прежде всего, знаменует, что Бог есть Бог истины, верен, праведен, свят и благ во всех делах Своих; что и человек, который есть образ Божий, и христианин, который есть храм Духа Святаго (1Кор.6:19), должны также иметь в себе дух истинный, или правый (Пс.50:12); что Иисус Христос, прославленный (Ин.16:14) Духом Святым, также истинен, и нет неправды в Нем (Ин.7:18); что и евангельское учение истинно и неложно (1Ин.2:27), всё есть Слово истины, по вере в которое мы и знаменуемся обетованным Святым Духом (Еф.1:13); что Церковь Святая, устрояемая Духом (Еф.2:22), также содержит в себе и будет содержать вовеки непреложную истину, и сама есть столп и утверждение истины (1Тим.3:15).
Вот что (и многое другое) означает собой наименование Дух истины. А какое значение имеет то свойство, которого выражением служит наименование, кто пожелает, может узнать из книги Деяний Апостольских, где говорится, что два человека, солгавшие Духу Святому (Деян.5:3), один вослед другому были вынесены мертвые из собрания верующих. Из множества свидетельств о Духе истины позднейшей истории христианства приведем на память чудный пример лицедеев, пересмеивавших на языческом зрелище христианское таинство Крещения и мгновенно исповедавших себя христианами, лишь только произнесли поклоняемое имя Святыя Троицы. Таков был, есть ныне и пребудет вовеки Дух истины!
Братия! Мы знаем, что со лжи началось зло в мире. В бесконечно различных видах лжи преследовало зло дела Божии, или истину, на земле, усиливаясь сделать недействительными действия Духа истины на Церковь Божию основать на земле другую, как бы тоже церковь… лукавнующих (Пс.25:5) — сборище сынов противления (Еф.2:2), рабов греха (Ин.8:34), творящих волю диавола (2Тим.2:26). По-видимому, как ясно должно казаться даже для помраченного ума, суетна надежда твари на успех против Творца. Но отец заблуждения доселе не приходит к столь естественному убеждению и борется неутомимо с силой Божией.
Кроме его безмерной гордости, не держит ли его в безумном и преступном упорстве отчасти и наше, братия, хромающее на оба колена (3 Цар, 18, 21) поведение? Ему, конечно, известно, что все верующие введены в общение с Духом Святым. Он, без сомнения, видит, что мы вооружены против него оружием необоримым, и, однако же, почти во всякое время находит нас готовыми с радостью бежать навстречу его погибельному зову. Как не подумать врагу нашему, что или Дух обетования, сошедший некогда в чудесах и знамениях на апостолов, не имеет более над нами Своей прежней силы, или что мы отгоняем Его от себя или, по крайней мере, забываем о Нем. Сколько поводов даем мы древнему клеветнику сплетать новые и новые лжи на Духа истины!
Братия! Праздник Утешителя заставляет нас говорить об утешении, но истина, соприсущая Ему, призывает нас припомнить также одну несомненную и весьма безотрадную истину: Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, — говорит апостол, — то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сьша Божия… и Духа благодати оскорбляет? (Евр.10:28–29.) А не укор ли это Духу благодати, что мы, запечатленные Его дарами, пренебрегаем своим христианским достоинством и своим легкомыслием, празднословием, плотоутодием, своенравием и самомнением лжем перед всем миром на себя и на Бога, представляем Его лживым (1Ин.1:10), Духа истины, представляй себе Его бессильнее и бездейственнее духа заблуждения (1Ин.4:6)? И одно ли укорение Духа благодати возможно у человека? К несчастью, нет. Господь наш Иисус Христос говорит о возможности хулы на Духа Святаго (Мф.12:31), да хранит Он Сам всякого христианина от такой последней и невозвратной погибели и в сем веке, и в будущем (Мф.12:32)!
Страшно впасть в руки Бога живого! - продолжает апостол (Евр.10:31) вслед за угрозой укорителю Духа благодати. Поистине от руки сей крепкой (1Петр.5:6) никто не избавит, и руку Его высокую никто не отвратит (Ис.14:27), и когда похитит она кого, не будет избавляющего (Пс.49:22). Но как не впасть в карающие руки? Сей Бог живый есть везде сый и вся исполняяй Нет поэтому места, где бы можно было укрыться от Него и избежать руки Его. Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, и там рука Твоя (Пс.138:7- 10)… И невместимо для ума и страшно для сердца и много, безмерно много для всего существа нашего это вездеприсутствие Божие, это исполнение зиждительным Духом всей твари, не минующее и нас.
Но, общники и носители Духа благодати, получив великое, не откажемся принять малое. Зная, что Дух Святый присно с нами есть, не будем представляться не понимающими, как Он может быть вездесущим и вся исполняющим, и не будем вопрошать себя в недоумении: как, ужели Он и теперь, и здесь есть весь всецело, существом и действием? Ужели Он исполняет собой всё — и само то, от чего отвращается наш грешный и оскверненный дух? Ужели?.. Но прервем неуместные вопросы. Он везде и во всем. В этом мы не можем усомниться, зная даже то одно, что он есть Творец всего, и ограничиваясь даже самыми скудными понятиями о творении. Мы унизили бы предмет такой величайшей важности, приравняв его к явлениям обитаемой нами малой земли!
Но преславный Ум этот, научивший нас высочайшему таинству Святой Троицы, пусть даст дерзновение слову нашему. Он Сам приводит нас к подобному сближению земного с небесным. Являясь в стихийном мире нашем, Дух Святый принял на Себя вид огненных языков — вид пламени, то есть теплоты и света, этих первых основ всякой жизни, замечаемой нами на земле. Кто осмелится сказать, что это было случайно, а не преднамеренно? Не говорим, что Дух Божий есть огнь и свет, но имеем повод сказать, что как огонь, послуживший образом Божеству, находится во всяком веществе, так и первообраз его есть во всяком существе; и как свет, разлитый по всему мирозданию, делает видимыми все творения Божий, так Дух Святый, осиявающий всякую разумную тварь, дает ей разуметь всю совокупность дел Божиих. Присовокупить ли к этому, что как огонь, везде и всё исполняющий в вещественном мире, приходит в явление не везде и не всегда, так и Дух Святый может гореть в человеке, может и угаснуть (1Сол.5:19)? Скажем ли еще, что как свет может быть видим только глазом, и хорошо видим только неповрежденным глазом, так и сияние просвещающего Духа хотя на всех изливается, но не во всех находит способность или готовность принять Божественные внушения?..
Много можно сказать о Том, Кто, по песненному славословию Церкви, есть огнь от огня происходяй, свет и света податель, Самоблагий и Источник благостыни. Но последнее слово, конечно, будет то, что Он есть Бог и боготворяй. Кто может стать на высоту богословия, с которой тварь видится приемлющей Божественные свойства, тому не может казаться дивным, что есть Дух, везде сый и вся исполняяй.
Обращаемся к своему бренному и скудельному составу, этому по благоволению Божию предпочтенному и предо-священному храму Духа Святаго… О, братия! У кого достанет силы и дерзновения подумать, что Бог обитает в нем? Если обитает, то Бог ли Он — обитающий? Если Он Бог, то человек ли — обитаемый? Что последний есть человек, грешный, ограниченный, смертный, в этом вопреки наветам духа лжи никто никогда не сомневался (а дай Бог, чтобы никогда не усомнился, ни возвышая себя до Божества, ни унижая себя до вещества!). И что первый есть Бог, это, к величайшему счастью нашему, также несомненно. Мы научены этому святой верой, должны верить этому и, не мудрствуя, веруем. Что же должно выходить из этой веры нашей? Последствия ее бесчисленны.
Прежде всего, должен выйти страх, как бы этот огнь поядающий (Евр.12:29), соединившись с таким хворостом, как мы, не попалил безвременно жизни нашей (1Кор.11:30); потом — строгое и непрерывное внимание к таинству своей духовной жизни, величайшая осторожность и осмотрительность в поступках, словах, мыслях, желаниях и чувствованиях; далее — чистота, смирение, благость, правота, мир, непрестанная молитва и наконец совершенная любовь, вон изгоняющая страх (1Ин.4:18); вообще, говоря словами апостола, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышлять (Флп.4:8) и то творить должен человек, который знает, что Господь близко (Флп.4:5). Всё, что мы знаем лучшего, совершенного, богоприличного, должно быть принесено нами в дар и жертву Обитателю и Невестокрасителю души нашей.
А то, что в душе есть худшего, постыдного и богодерзкого, что с ним делать? Искать ли скрыть его от Вездесущего и Всеисполняющего? Но где, куда и как сокрыть? И что пользы скрывать? Нет, лучше в сокрушении сердца и в слезах покаяния Тому единому (Пс.50:6) возвещать беззаконие свое и вопиять ему: Душе Святый, обнови нас (Тит.3:5)! Дух Христов, подкрепляй нас в немощах наших (Рим.8:26)! Дух Господень, преображай нас от славы в славу (2Кор.3:18)! Дух благий, наставь нас на стезю правды (Пс.26:11)!
Что бы мы ни принесли в дар или умилостивление обитающему с нами Божеству, малую ли добродетель или великое покаяние, — то, что взамен наших посильных пожертвований подает нам Дух Святый, превосходит всякую меру воздаяния. Вместе с Ним мы получаем в дар себе неисчерпаемое сокровище благих, из которого можем получать всё, чего ни попросим у Бога, а часто и то, чего не просим, но чего следовало просить; ибо и просимое, и просимый, прибавим, и просящий, когда дело идет о духовной нужде и духовном благе, суть одно и то же, то есть единый Источник благостыни, Дух Святый, свет и живот и живым источник умный, благий, правый, обладаяй, очищаяй прешедшия, глаголяй, деляй, раз-деляяй дарования. В таком сокровище чего нельзя найти? Такое сокровище как не ценить, не беречь, не почитать? Таким сокровищем можно ли не пользоваться? Злой по развращенной природе своей человек всё же не потерял прирожденной ему мысли о благе и, нося в себе чаяние совершеннейшего добра, всегда желает его и старается найти. Та древняя ложь, о которой мы многократно говорили, прежде всего, попыталась оболгать перед человеком его мысль о благе совершеннейшем и прилепила сердце его к мимолетным, обманчивым. и потому всегда опасным радостям телесной жизни или и духовной, но в извращенном виде и измененном свойстве.
Дух Господень, сотворив Себе обитель в человеке, дал ему возможность внутри самого себя восчувствовать то конечное благо, только слабые отражения которого видятся в земных, скудных и телесных наслаждениях. Теперь христианин в себе самом носит (если не утратил в ведении или неведении) потаенное сокровище благих, из которого может получать неоскудеваемое богатство даров, благопотребных на всякое тесное и горькое обстояние жизни. Чтобы понять, как велико это незримое и неощутимое сокровище, припомним тот преславный и преблаженный день, в который Дух Святый столь видимо сошел на апостолов в таком обилии дарований. Припомним, что Дух Святый есть Дух премудрости, разума, совета, крепости, ведения, благочестия и страха Божия (Ис.11:2–3), Дух силы и любви и целомудрия (2Тим.1:7); что действия Святого Духа суть: научение всему (Ин.14:26), припамятование прошедшего, возвещение будущего (Ин.16:13), усыповление Богу (Рим.8:15), свобода (2Кор.3:17), бессмертие (Рим.8:2) и воскрешение людей (Рим.8:11); что проявления Святаго Духа суть: слово мудрости и знания, вера, дары исцелений, чудотво-рения, пророчество, различение духов, разные языки, истолкование языков (1Кор.12:7–10); что плоды жизни во Святом Духе суть: благость и истина (Еф.5:9), праведность и мир и радость (Рим.14:17), любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22–23)… Из этого-то сокровища благих черпали свои утешения все мученики и подвижники благочестия. Этим сокровищем поддерживали и восполняли ревность своего духа все Христа ради терпевшие зло и получавшие за то во сто крат более или ныне, во время сие (Мк.10:30), по слову Господнему, или в веке грядущем, но уже такое благо, к которому ничего приравнять нельзя, — жизнь вечную.
Братия! Древнее баснословие представляло в поучительный урок своему времени человека, который стоял в воде по самые уста, умирал от жажды и не пил. Мы сами часто временно повторяем в научение другим баснословный пример человека, который умирает от голода, сторожа свои несчетные сокровища… Знаем и еще одну басню, как нечаянно обретенное зерно жемчужное было оценено менее зерна хлебного… В наше время нередко с басен начинают умственное воспитание человека. Поучимся и у баснословия, насколько мы дали ему право учить себя, как бы взамен нашего единого Учителя (Мф.23:8). Оно указывает на троякого рода людей, имеющих сокровище, но не пользующихся им. Одни не могут пользоваться, другие не хотят, третьи не умеют. Не устыдимся спросить себя: и мы, по милости Божией стяжавшие это неоцененное сокровище благих, не принадлежим ли к которому-нибудь из трех разрядов? Ах, принадлежим, и часто — неведомо для нас самих. Кто, так сказать, погружен в волны благодати и между тем попечениями житейскими привязан к миру столько, что не может склонить слуха своего на призыв Божий, — кто он, как не живая действительность баснословного Тантала? Кто день ото дня, год от года отлагает в надежде неизвестно на что раскрытие и употребление даров Святаго Духа и часто умирает, не воспользовавшись ничем из своего сокровища, — кто он опять-таки, как не жалкий и ненавистный скупец, дарование жизни превращающий в мертвое стяжание? Наконец, как не подумать, что большая часть из нас, обретающих многоценный бисер, по животной неспособности к разумению предметов духовных считают его ничем и охотно при случае меняют на первую потребность тела?
Нет, не таков истинный, богомудрый и попечительный стяжатель Божественного сокровища. По слову Господнему, он, найдя это сокровище, от радости о нем идет и продает все, что имеет (Мф.13:44), а затем не зарывает его в земле, но пускает в оборот, чтобы не плакать некогда и не скрежетать зубами от позднего раскаяния во тьме внешней (Мф.). Эти баснословные обладатели вещественного сокровища тем одним и наказывали себя, что не пользовались им. С того же, кто не пользовался духовным сокровищем благих, кроме самовольного лишения, будет некогда еще строгое взыскание за непользование. Кому много вверено, с того больше взыщут (Лк.12:48). Таков закон всесовершенной любви Божией! Сокровище же благих есть Сам Бог. Этого довольно к тому, чтобы не счесть взыскания ни несправедливым, ни немилостивым.
Век наш, паче меры ревнивый к правам человека, с неприятностью слушает слово о Божественном взыскании. Зачем и к чему оно, — спрашивает затронутое беспечное самолюбие. Едва удерживается, чтобы не спросить: по какому оно праву? Упредим ответом: по тому неоспоримому праву, что Взыскующий есть жизни Податель. Священное бытописание передает нам, что когда обитаемый нами мир, вызванный Божественным благоволением к бытию, еще был безвиден и неустроен, Дух Святый, носясь над ним, живил его и уготовлял в жилище человеку. Дух Божий оживил и его смешение бренное, которое стало потом в душу живую и живородящую — в человека. Передав животочную силу самому естеству нашему, Податель жизни, однако же, не отступился от нее, раздавая ее как, кому, в какой мере, в каком свойстве, когда и где угодно Его премудрости дать, через какую участь провести, к какому исходу направить и проч.
Хотя человек преступлением своим и вышел из всеобщего чина тварей, составляющих Царство Божие, однако, всё же видимо стремился к нему под незаглушимый голос совести. И Податель жизни, хотя также перестал пребывать в наибольшей части людей, ставших плотью (Быт.6:3), однако же, не оставил жизни человеческой вовсе без презрения и, где обретал соответственные Себе явления духа, там для жизни человека был тем же, чем был до его грехопадения. Пример — угодник Божий Энох. Где же Он видел только слабый и чуть мерцающий луч духовной жизни, там ограничивал Свое животворное Промышление одним хранением, чтобы дар жизни не был злоупотребляем против Подателя ее. А где и это последнее обнаруживалось, там он прямо отступал от человека, — и человека топила вода, поглощала земля, попалял огонь, губил воздух, пожирали звери. Прилагалась смерть на смерть!
Но после того, как неисследимая премудрость и неизмеримая любовь попрали смертию смерть, Податель жизни, соединившись с нами, начал приводить в явление Свое сокровенное таинство вечной жизни, в которое едва, издалеча могло приникать ветхозаветное человечество и о котором чуть гадало — по смутной памяти — язычество; стал приготовлять нас к переходу от временной жизни в действительную, бесконечную, которой собственно Он есть Податель и ради которой дает нам и то мимолетное бытие, которое мы, не разумеющие таинства, принимаем за единственную и окончательную жизнь.
Естественный, неистленный, безболезненный и радостный переход от одного вида бытия к другому долженствовал быть некогда общим достоянием всякого, воззываемого к жизни ее Подателем. Теперь подобное изменение (1Кор.15:51–52) нам обещано для той части человечества, которую застигнет великий и решительный последний день. Всем же другим предлежит путь, пройденный и указанный Господом нашим Иисусом Христом, Первенцем из мертвых (Кол.1:18), Которому подобны будем (Рим.6:5) все мы, запечатленные Его Духом, — то есть путь смерти и Воскресения, следующих или вскоре друг за другом, по примеру Самого Господа, Его Пречистой Матери и Его возлюбленного ученика, или на расстоянии тысяч лет, которые у Господа и у почивающих о Господе, как один день (2Петр.3:8).
Святая Церковь, путеводительница наша от временной к вечной жизни, приснопекущаяся о живых и никогда не забывающая усопших, в этот нарочитый день призывания Триипостасного Божества возбуждает всех нас к теплой молитве о прежде почивших коегождо отцех и братиях и прочих сродницех по плоти и всех своих по вере, да подаст им всем Податель жизни вместо тленной, страстной, мятежной, болезненной и горестной жизни — рай сладости, страну живых, Царство Небесное. Братия! Когда будет возноситься молитвенное слово за них, не пропустите его без горячего сочувствия души. Будет время (и кто знает, как оно далеко от кого?), что моление, подобное нынешнему, будет совершаться уже без нас и о нас будут молиться, как о прежде почивших. О, как желательно будет нам тогда, чтобы кто-нибудь, хотя бы кто-нибудь один, со вздохом души помянул перед Подателем жизни и наше, может быть, уже и позабытое имя! Воздвигнем руки наши к святилищу и благословим Господа (Пс.133:2)! Вознесем сердце наше и руки к Богу, сущему на небесах (Плач Иер.3:41), восплачемся пред Ним за других и за себя! Аминь.