Пожрите жертвы правды и уповайте на Господа
И Слово Божие, и церковная мысль почитает патриарха Авраама мерилом веры и жертвенного подвига. Обратите духовный взор ваш к той самой важной и самой прекрасной минуте жизни Авраама, когда он благословенный и возвеличенный как никто до него (Быт. 12:2) «богатый зело» и простором полей и лугов и стадами, и хлебом, и сокровищами, и слугами и служанками (Быт. 13:2), и авторитетом и почетом среди ближних и дальних (Быт. 21:22), угодный Богу паче всех сынов земли, удостоенный величайших обетований, в яснейший день безоблачного счастья услышал с неба голос, грому подобный: «Авраам, Авраам!».
Семь раз уже касался слуха Авраамова этот зов и Авраам с несомненностью знал, что это голос Божий, но никогда этот голос не звучал для него так грозно и торжественно, так таинственно и повелительно. Очевидно было одно, зовет этот голос на подвиг, подвиг беспримерный. Ну что же, все от Бога и все для Бога, помыслил Авраам в смиренной вере и покорности, и отозвался: «Я здесь, Господи, повелевай рабу Твоему». Если угодна Богу жертва от стад и полей, как в Вефиде, патриарх все свое принесет. Или этого мало? Если на защиту попранной правды, на защиту обиженного брата надо двинуть в кровавую сечу чад и домочадцев, патриарх, как и в прежнее время, на защиту попранной правды готов (Быт. 14:14). Если и этого мало и Господь повелит пред лицом сурового и злого врага отступить из родного предела в землю неведомую, которую укажет Господь, патриарх и на это готов (12:1).
Но нет, ныне Господь требует еще большего подвига. «Пойми сына твоего возлюбленнаго, его же возлюбил еси, Исаака» радость твою, надежду твою, опору надежд, обетований и веры твоей, опору старости твоей, его Я требую в жертву.
Есть ли трагедия, равная этой трагедии верующего сердца? И тем не менее Авраам отвечает решительно и твердо, без колебаний и возражений: «Я здесь, Господи, повелевай рабу Твоему».
Великая трагедия великого русского народа подобна этой трагедии. Именно в то время, когда русский народ был близок Богу, как ни один из народов земли, когда русская земля по праву именовалась Святою Русью, когда русский народ был «богат зело» и необозримым простором полей, лугов и лесов, когда подобно морю-океану волновались спелым колосом беспредельные нивы его, когда вокруг селений его паслись несчетные стада скота, несчетные табуны коней, когда и моря и реки, и леса и долы, и недра земли несли ему несметные богатства не по дням, а по часам увеличивая его внешние блага, когда и духовные сокровища его росли и множились, когда он переживал один из яснейших и красивейших дней своих, раздался голос, призывающий на подвиг и жертву.
Голос близкий, как голос брата или сестры, как голос любящей матери, как голос родного отца, голос чистой Божией правды. Голос призывал на защиту правды и права. Что желтеющие нивы, что стада и табуны, что кораблей караваны, что все сокровища мира, когда надо выбирать между ними и святой Божией правдой и священнейшими человеческими правами? Оставив на Божию волю и зрелые нивы, и сокровища недр родной земли, и стада, и табуны, и все попечения житейские, все народы Руси мобилизовали живые силы свои у границ поправших правду и право соседей, полагая, что это удержит врагов правды и права от задуманного злодейства. Но этого оказалось мало. Защита правды и права потребовала жертв кровию, жертв жизнями.
И двинула Русь на кровавый военный алтарь избыток живых сил своих, избыток жизней. Не для корысти, не для суетной славы, не из побуждений мстительных, а только во имя правды и права все народы Руси без изъятья несли небывало великие жертвы и от полей своих, и от стад своих, и от всех ценностей своих, а главное: бесценные жизни своих героев-сыновей. Но, по суду Господню, всего этого оказалось мало. Для того ли, чтоб довершить испытание верности и веры, для того ли, чтобы искупить грех былого раболепства пред безбожно гордым соседом, в разгаре кровавой борьбы народам Руси пришлось простереть свою готовность жертвы до мобилизации в защиту правды и права своих Исааков – сыновей единственных в семьях, которых народы Руси испокон веков привыкли считать неприкосновенными, и законом и обычаем огражденными от участия в кровавых сечах.
Но и перед этою жертвою во имя правды и права не остановились народы Руси. Подобно Аврааму они изъявили готовность и принесли на кровавый алтарь и своих Исааков, своих единственных, последнюю опору своих домашних и родовых надежд. Слово Божие не говорит нам, что пережили во время сужденных им испытаний Авраам, Сарра и Исаак. Но наши сердца громко говорят нам о том, что пережили мы, восходя все выше и выше, ступень за ступенью на кровавую нашу Голгофу. Кто опишет, кто воспоет всю высоту и красоту подвига народов Руси, ведущих на кровавый алтарь своих Исааков, своих единственных, своих последних и первых. Наши единственные, наши Исааки шли на подвиг не в пору полусознательной юности, как библейский Исаак, а в пору сознательной зрелости, не от игрушечных домиков беспечного детства, а от домов и хозяйств, созданных тяжелым, упорным, длительным трудом, не из беспечного одиночества, а от рыдающей жены, от плачущих детей, не на краткий миг испытания под символическим ножом, а на длительное пребывание под убийственным огнем с постоянною готовностью сложить голову за правду и право.
Кто опишет, кто измерит всю тяжесть и глубину переживаний отцов и матерей, которые, не имея ни достатков, ни слуг Авраамовых, приводили на кровавый алтарь своих первенцев, своих единственных, единственную в доме рабочую силу, опору, надежду, кормильцев и оставались со внуками старые, да малые в скудной хатенке, с черствой коркой, хлеба.
Но и этого мало. Многие из этих престарелых героев попущением Божиим, были изгнаны врагом из скудного, но родного гнезда, были вынуждены влачить дни свои в дремучих лесах, после тяжелой трудовой, увенчанной беспримерным подвигом жизни, на склоне дней протягивать руку за подаянием в так называемом беженстве. Во многих сердцах в такую тяжелую пору зашевелились сомненье и страх. И именно в эту тяжелую пору появились искусители, которые в измученном страданьями сердце стремились подорвать веру в правость дела и в нужность подвига.
Слово Божие не поведало нам, как отразили искушение страха и сомнений Авраам Сарра и Исаак. Но мы знаем, как решительно отразил искушение новозаветный Исаак – Христос Спаситель. Когда Христос шел на Голгофу страданий и жертвы и сознавал, куда ведет Его скорбный путь, к Нему подошел величайший из Его учеников и, несомненно движимый чувством искреннейшей любви, сказал: «Будь милостив к Себе, Господи, да не будет с Тобою этого», – то есть уступи рыцарям зла и неправды, с которыми Ты борешься, подчинись им и тем Ты сохранишь Свою жизнь. Христос, обратившись, сказал Петру: «Отойди от Меня, сатана, ты мне соблазн, ты думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое». (Мф. 16:21-23).
Подумайте: если бы Христос остановился там, где останавливал Его смущенный шепот Петра, если бы предпочел человеческое Божескому, если бы вернулся с Голгофского пути, что было бы? Это было бы торжеством врагов над Христом, это было бы торжеством неправды над правдой. Христос знал, что за видимым торжеством врагов на Голгофе должно последовать славное воскресение, победное, всемирное торжество правды над неправдою и в этом сознании пошел навстречу безмерным страданиям, позору кажущегося поражения.
Ужасная, страшная, на мирской взгляд, позорная Голгофа на деле оказалась поражением врагов правды, торжеством Христа над врагами, и тот же Петр, который на смутившем его Голгофском страстном пути хотел отговорить Христа от священного подвига, потом стал и свидетелем победного воскресения Христова и Боговдохновенным провозвестником возрождения человечества на началах Христовой победной правды.
Что сталось бы, если бы народы Руси на безмерно тяжелом крестном пути убоялись бы сужденных им жертв? Остановились бы, сдались бы, покорились бы рыцарям высокомерной неправды и насилия? Народы Руси стонали бы ныне под тем железным игом беспросветного рабства, под каким мы — латыши — стонали в течение долгих, незабываемо тяжелых столетий. Исход великой борьбы для народов Руси после беспримерных в истории жертв и подвигов был Голгофским исходом.
Правда, за которую боролись народы Руси, казалась распятой, отпетой, погребенной. Но в настоящее время, когда мрак Голгофский уже рассеялся, разве мы не присутствуем при явлениях воскресшей и все обновляющей и все более и более широкие круги обнимающей правды. На почве Голгофских великих подвигов, совершенных народами Руси в период великой мировой борьбы, мы видим уже ныне ряд воскресших народов, уже возродивших свое бытие на началах правды и права. Сегодня в день празднования памяти славнейших из героев великой борьбы за правду и право, героев украшенных знаками св. Георгия, и финские, и эстонские, и латвийские, и литовские и польские георгиевские кавалеры могут с глубочайшим удовлетворением сознавать, что путь Голгофских подвигов, пройденный ими рядом с героями великого русского народа, был путем беспримерно славным.
Молодые суверенные народы не могут не сознавать, что железному кулаку не удалось покорить их под железное ярмо былого беспросветного рабства благодаря совокупным героическим усилиям всех тех народов, которые составили единый героический фронт против насильнических притязаний общего врага. Без ущерба для своего национального достоинства, без ущерба для заслуг своих особливых национальных героев молодые народы и могут и должны хранить благодарную память о всех тех героях, которые вместе с ними боролись против поработительских устремлений пресловутого железного кулака. Мы не смеем забывать, что объединяющим и командным центром в великой борьбе был великий русский народ. В общей сумме жертв, понесенных в великой борьбе за правду и право, на его долю приходится наибольшее слагаемое.
Вместе с тем в области плодов великой борьбы русские герои имеют едва ли не самую скудную жатву. И в сегодняшний день поминовения героев великой войны, когда молодые суверенные народы имеют возможность торжествовать воскресение и возрождение свое, русские боевые товарищи их еще живут настроениями Голгофы. Но не ошибочны ли эти настроения? Обоснована ли скорбь? Не в том ли причина скорбных настроений русских героев великой борьбы, что они живут оторванно от родной среды?
Мы жили на Руси в самую тяжелую для Руси пору, но мы не могли усмотреть оснований для отчаяния в возрождении и воскресении истерзанной великой борьбою Руси. Толща народная, а мы ее наблюдали в весьма широком масштабе, не знает не только отчаяния, но и уныния. Она оправляется от великих ран, она крепнет с каждым днем и духовно и внешне. Нам хочется думать, что скорбь пребывающих вдали от родного народа есть скорбь неведения и нетерпеливости. Процессы в великом организме идут не так быстро, как в малых, но они идут, и героям, показавшим способность на величайшие подвиги на защиту прав своего великого народа, надо приобщиться великому подвигу терпения.
Для восприятия Христа Воскресшего малыми селениями было достаточно самого короткого срока после Голгофы, но для возрождения великого Рима понадобились долгие годы. Надо уметь черпать для себя ободрение, как это делали апостолы, видевшие успех своих подвигов лишь в зачатии.
О, если бы этот день поминовения великих борцов за правду и право, являющийся вместе с тем днем торжества для возрожденных подвигами героев малых и юных народов, мог бы послужить и для живых русских героев великой борьбы, переживших страшную Голгофу, залогом и уверением, что свершившееся уже в малом, должно совершиться и в великом. Это было бы лучшим достижением этого священного дня поминовения героев великой борьбы за правду и право.
Слово Божие обращается ко всем, призванным к жертвенному подвигу: пожрите жертвы правды и уповайте на Господа. Господь не посрамит упования героев жертвы правды ни в малом, ни в великом.
