Помощь голодающим. Звание христианское 16 мая 1899 года.

Слово в неделю о самарянке при сборе пожертвований в пользу голодающих крестьян Поволжских губерний, 16 мая 1899 года; сказано в церкви 1 Тифл. женск. гимназии.

Приведенные слова взяты из нынешнего апостольского чтения, которое вы слышали за литургией. Эти слова, в связи с прочитанными сейчас другими местами из апостольских посланий 1, переносят нас к тем далеким временам, которые переживала Церковь Христова в первые дни своего существования, к тем временам, когда, среди гонений и преследований, первыми верующими, первыми горячими и беззаветно преданными Христу учениками устраивался внутренний распорядок церковной жизни и на все века широко намечались те пути, по которым должна была пойти эта жизнь в последствии.

Нарочно я подчеркиваю последнюю мысль. Церковь Христова вечна не только по своему непрерывному существованию, имеющему продолжиться, по слову апостола, дóндеже Христос приидет (1Кор. 11:26); не только по своей неодоленности даже вратами адовыми, по обетованию Христа (Мф. 16:18), – но и по тем внутренним вековечным основам веры, любовью споспешетвуемой (Гал. 5:6), которые неизменно развивались и развиваются в исторической ее жизни. Отказаться от этих основ для Церкви – это то же, что дереву оторваться от своего корня, или человеческому организму совершенно отрешиться от своего пережитого прошлого... Это невозможно.

Таким образом, время, к которому переносит нас слышанное сегодня апостольское чтение, может быть названо отдаленным разве только в количественном смысле, в смысле большого числа протекших лет; но по существу своему, по внутреннему духу, по качественной стороне жизни христианской оно близко, оно должно быть близко и общецерковному сознанию, и сознанию каждого отдельного верующего. Не напрасно мы в слышанных словах апостольского чтения находим краткое, но знаменательное замечание о том, что ученики в Антиохии, о жизни которых идет речь в этом месте книги Деяний Апостольских, впервые стали называться христианами, – именем, которое навеки осталось за верующими, которое остается и за нами, без сомнения, не как мертвый звук, а как живое свидетельство единства духа новых христиан с древними. В противном случае, удерживать это имя было бы бессмысленно.

В виду этого духовного родства нашего и неумирающей связи с древними христианами, чрезвычайно важно и чрезвычайно поучительно знать, что же прежде всего заметно проявилось у тех, которые впервые назвались христианами? Какие черты жизни, какие нравственные стремления их прежде всего остановили на себе внимание Св. Луки, писателя книги Деяний Апостольских?

Момент, на котором Св. Лука останавливает наше внимание в своем повествовании об устройстве первенствующей Церкви трудами апостолов, был моментом чрезвычайной исторической важности. Юная Церковь христианская, вначале как бы повитая пеленами еврейства, изумительно быстро растет, множится, зреет и мужает, вырастает, наконец, бесконечно шире самого еврейства, обращаясь в силу всемирную, всеобъемлющую... Замечательно, что чудная, сверхъестественная быстрота этого роста совершается под воздействием гонений и преследований. Верующие, гонимые в Иерусалиме, рассеялись по окрестным странам, дошли до Финикии, Дамаска и Кипра, везде проповедуя евангелие, но сначала только иудеям. (Деян. 11:19). Наконец, под влиянием этих проповедников, в Антиохии Сирийской, в богатом, людном, международном городе, в центре умственной и торговой жизни Востока, совершается событие, имевшее решительное влияние на судьбы Церкви: христианство здесь пробрело многочисленных последователей из среды язычников и, таким образом, образовало первую общину-церковь верующих не из евреев 2. Апостолы из Иерусалима посылают сюда для утверждения новообращенных Варнаву, который приглашает к себе на помощь ап. Павла, и трудами их учреждается в Антиохии великая и славная Церковь, в которой и дано в первый раз верующим знаменательное имя христиан. Это было великой победой над Иудейской исключительностью, которая силилась заключить христианство в тесный круг еврейства и сделать его чем-то вроде иудейской секты; это было великой победой над духом обособления и разделения, которые сковывали смертельными путами жизнь древнего человечества; это было осуществлением торжественного завета Христова: шедше в мир весь, проповедуйте евангелие всей твари (Мк. 16:15); шедше научите вся языки (Мф. 28:19)... наченше от Иерусалима и даже до последних земли (Лк. 24:47 и Деян. 1:8). Древний мир был мир без любви. Ему во многом можно удивляться; пред ним за многое можно склониться в почтительном изумлении; он достиг величайших успехов в философии, в искусстве, в государственном строении, он произвел великих мужей и героев; но в этом мире сердцу человеческому было душно и тесно; в нем не было этой любви, все оживляющей, которую апостол называет «совокупностью всех совершенств» (Кол. 3:14), а Спаситель поставляет главной отличительной чертой своего учения: по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13:35). Победой над этим миром христианство было обязано, главным образом, силе служащей и деятельной любви, и те, которые в Антиохи в первый раз назвались христианами, первые же и показали, что любовь, заповеданная Христом, немедленно среди них дала свои плоды. Наступил страшный голод, – несчастье, которое время от времени посещало римскую империю. (Св. Лука, писатель кн. Деяний Апостольских, как очевидец и современник, указывает время этого голода при Клавдии кесаре. Историки относят это несчастье в римской империи к 41 и 42 гг. по Р. Хр.). В торговой и богатой Антиохии голод этот не был так страшен, но для земледельческой Палестины, с ее бедным и довольно густым населением, он был поистине ужасен. Как будут вести себя новообращенные Антиохийские христиане из язычников? Не скажется ли в них дух старой обособленности языческой, по которой даже живущий по ту сторону реки – уже враг? 3 Не проявится ли в них старый эгоизм, помышляющий только о своем покое и о личной выгоде? Не скажется ли в них старое язычество, по понятиям которого милосердие считалось не избытком силы, как в христианстве, а признаком душевной слабости? 4

Наконец, не скажется ли в них по отношению к голодающим Палестины это давнее презрение к Иудеям, к народу, имя которого в то время на языке римлян и греков было знаком всего низкого и обращено было в ругательство? 5

Нет, вера Христова вытравила в их душах языческое жестокосердое, и огнем воодушевленной любви расплавила те ледяные преграды, которые в древнем мире лежали между отдельными людьми и между отдельными племенами. Мы видим, что антиохийские христиане, никем не побуждаемые, по движению собственного сердца, вручают Варнаве и Савлу свои пожертвования в пользу голодающих братий в Палестине. То же самое мы видим потом во время проповеди ап. Павла в самом центре язычества – в Македонии и Греции; и здесь христиане с таким же усердием давали пособия нуждающимся братьям палестинским. И в дальнейшей истории Церкви мы знаем такие поразительные примеры, что верующие, по свидетельству Оригена, налагали на себя пост, ничего не ели в продолжении известного времени, и оказавшиеся таким путем сбережения пересылали и передавали нуждающимся.

Все, что написано, в наше научение преднаписано, говорит слово Божие (Рим. 14:4). И о подвиге христианской благотворительности мы слышим и читаем у священных писателей для того, чтобы не только умилиться духом пред величием, простотой и щедростью прежнего деяния христианского (заметьте, у апостола во 2Кор. 8, среди похвал усердию жертвователей нет ни одного имени), но и для того, чтобы самим проникнуться сожалением к бедствующим и голодающим братьям и придти к ним с деятельной помощью. Вы знаете, что несколько губерний внутри России с русским и инородческим населением поражены голодом. Нужно ли говорить, что с наступлением весны положение крестьян этих губерний значительно ухудшилось? Нужно ли говорить, что после того, как съеден весь хлеб, прирезан на пищу скот и продано все, что можно продать, – вместо прежнего недоедания, уже настояший голод, смертельный голод постучался в двери к несчастным? Слово церковное не нуждается в искусственных примерах для возбуждения чувства сострадания: оно обращается к христианскому чувству верующих, которое способно представить и понять весь ужас несчастья. Представьте же себе самую простую картину. Вот семья; раннее утро; просыпаются дети, встают взрослые; вчера был съеден последний скудный кусок хлеба; хочется есть; взрослые угрюмо молчат, непонимающие дети поднимают крик; хлеба и ничего съедобного нет; старшие ушли выпросить, достать где-либо, – и возвращаются с пустыми руками, потому что кругом везде голод. Наступает время обеда, нужно накрывать стол, стол стоит пустым, муки голода усиливаются в привычный час принятия пищи... Что же делать, что делать? Вот до чего доходят, судя по газетным известиям: семья затапливает печь и нарочно с угаром ее закрывает; все ложатся в избе, все приходят в состояние бессознательности и до следующего мучительного дня, по крайней мере, не чувствуют приступа голода. Работать? Но не всегда найдется работа, да голодавший, обессиливший, какой работник? Наконец, голод вызывает болезни. И вот страшные вести идут из пострадавших губерний: там к бедствию присоединились голодный тиф и цинга; там в жилищах смрад от болезней; там смерть ежедневно уносит свои жертвы. На помощь пришло правительство; все епископы епархий, расположенных в местностях, пострадавших от неурожая, открыли подписку в пользу голодающих. Но и кроме этого, многие благородные, самоотверженные труженики во имя блага народного находятся теперь среди бедствующих и взывают к нам о помощи: «Поскорее дайте средств, поскорее и во время шлите помощь!» Только великий духом народ, только великий во смирении, в терпении и покорности воле Божией народ не дойдет в таких страшных обстоятельствах до отчаяния, до исступления, до преступности... Нужно спасти этот народ. Неужели сытый голодного не понимает? Но это правило не про христиан писано. Неужели нужно напоминать, что страдают наши братья по человечеству, братья по Христу, братья по отечеству, родные и единоверные? Но это, значит, доказывать, что сейчас день, а не ночь. Неужели нужно напоминать, что если милосердие не должно разбирать самарянина и еврея, то тем более «не заботящийся о близких, о родных по плоти и вере», по слову апостола, «от веры отвергся и хуже неверного» (1Тим.5:8); что, по другому слову апостола, мы «дондеже время имамы, да делаим благое ко всем, паче же к присным в вере» (Гал.6:10)? Но это понимали даже и не христиане.

Что можем, сделаем и мы. Соберем наши лепты, примем участие, сколько можем, во всенародном подвиге помощи голодающим, которому начало положено с высоты Царского престола. Приучайтесь и вы, дети, где можете и сколько в силах, к благотворительности, которая всегда составляла лучшее украшение женщины, «чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость» (2Кор. 9:11). Пусть не умирает в нас дух древнего христианства, и как во времена апостолов в первый день недели (1Кор. 16:2), т.е. в воскресный, за богослужением собирались жертвы нуждающимся, так поступим и мы в нашем воскресном молитвенном собрании, поступим так, как поступили антиохийские верующие, первые названные христиане: «тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братиям, что и сделали, послав собранное к пресвитерам рукою Варнавы и Савла».

Рука просящего протянута: да не оскудеет рука дающего! Аминь 6.

1 По обычаю, установившемуся в гимназической церкви, вместо запричастного стиха читается Слово Божие, в настоящий воскресный день читалось: 1 Кор., гл. XVI и 2 Кор., гл. VIII и IX.

2 Раньше были единичные случаи обращений такого рода (Корнилий) и притом обращений так называемых прозелитов еврейских. (См. Деян гл. X.)

3 Rivalis от rivus, как думают.

4 Мнение Сенеки, Квинтиллиана. У последнего есть фраза: «неужели ты так опустился, чтобы с жалостью относиться к бедному?» «Человек для человека – волк», говорит Плавт. Он же высказывает мнение, что «если телосложение рабочего недостаточно крепко, то врач без смущения может оставить его, так как рабочий уже бесполезен для своего ремесла», наконец, он прямо «не советует давать голодному есть и пить», – жестокая мораль! См. Фаррар: «Первые дни христианства», отр, 122–123.

5 Примеры – в сочинениях Цицирона и Горация.

6 После речи собрано в церкви в пользу голодающих около 100 рублей.