О справедливости, милосердии и любви. 7 ноября 2010 г.

Сегодня Святая Церковь предлагает нашему вниманию чтение из Евангелия от Луки, где евангелист приводит притчу, рассказанную Христом Спасителем о том, как «некоторый богатый человек одевался в порфиру и виссон (драгоценные одежды), и каждый день пиршествовал блистательно. И был также нищий по имени Лазарь, который лежал у ворот его богатого дома в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача. И псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий, и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аду, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: Отче Аврааме, умилосердися надо мною и пошли Лазаря, чтобы он омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: Чадо, вспомни, что ты получил уже доброе в жизни твоей, а Лазарь – злое. Ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь. Ну, и сверх того, между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие не могут перейти отсюда к вам, а также оттуда к нам не приходят. Тогда сказал он: Только прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев, пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал: У них есть Моисей и пророки, пусть слушают их. Умерший богач еще сказал: Нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним – покаются. Тогда Авраам ответил: Если Моисея и пророков не слушают, то если кто и из мертвых воскреснет, не поверят» (Лк. 16, 19–31).

Собственно, так и случилось, потому что этот воскресший из мёртвых – Сам Господь Иисус Христос. И совсем не все люди как-то откликаются на это событие, большинство людей к этому абсолютно равнодушны. И те, кто сердцем откликнулся на это событие, удивляются, почему другие ничего не чувствуют?

Вот, собственно, об этом эта притча и есть. Эта притча не о Рае, не об аде, и не об Аврааме, Лазаре и богаче. Святые отцы написали, что даже имя богача не указано, потому что у него нет имени в Книге Жизни, то есть он жизнь земную как-то прожил, но имени его не осталось. Известно только два его качества: богатство и окаменелость сердца. И причина не только в том, хотя Господь действительно справедлив. А надо также учитывать, что аудитория, к которой Господь Иисус Христос обращался, была иудейская, поэтому Он в этой притче и опирается на закон справедливости. Ведь все люди, от мала до велика, с самого малого возраста – чувствуют, что должен быть закон справедливости.

Ко мне одна женщина пришла и говорит: «Почему я вот за свою работу получаю столько, а другой человек, который меньше работает, а получает больше?» Ей кажется, что это несправедливо. Всё время с этой справедливостью сталкиваешься: то в автобусе, то в самолёте. Какой-то человек в проходе узком наших маленьких тесных самолётиков с чемоданом возится, а все стоят. Потом кто-то не выдерживает: «Ну, пожалуйста, пропустите нас», – хотя всё равно самолет никуда не улетит, пока диспетчер не даст команду «взлёт». И тут же он сам проходит вперёд и так же начинает возиться со своим чемоданом и уже забыл, что сзади него такие же люди. То же самое в автобусе, потому что человек себя любит чуть-чуть больше, чем любого другого. Ну, за редким исключением в этой связке – «бабушка-внук», вот там бывают какие-то изменения. А остальные – что-то не видать, чтобы муж больше любил жену, чем себя, или жена любила мужа, больше, чем себя. Не знаю, может, где-то и встречается такое. Хорошо бы хоть под конец жизни на это поглядеть. А так всё время как-то все себя побольше любят.

А Господь хочет нас научить, чтобы мы любили ближнего, как себя, не говорит, что, люби ближнего больше, чем себя, потому что это уж вряд ли, но хотя бы так, как себя. Потому что, когда любишь меньше, чем себя, на самом деле, это ещё не любовь. К себе-то отношение получше, повнимательнее.

И эта притча не о справедливости. Потому что слова, которые сказал Авраам, не убедили богатого. Можно и сейчас придти в любую больницу, вот хоть в Центр гематологии, и сказать: «Ну, ты болеешь, да? Но ты же был не так давно здоров, поэтому теперь пора поболеть». И что, человеку от этих слов станет легче? Наоборот, эти слова его обидят, потому что он страдает, он хочет утешения. А в справедливости нет утешения, справедливость, она никому не нужна, справедливость – это демагогия. Слова о справедливости бессмысленны, потому что справедливостью обычный человек прикрывается, когда что-то хочет вытребовать себе: прибавки к жалованию или ещё что-то, а не потому, что он за справедливость. Это очень просто проверить – назначь ему в 10 раз больше зарплату, он не скажет: «Это несправедливо». Наоборот. Он спокойно «съест» эту зарплату и скажет: «Вот теперь справедливо». Потому что, как обычно бывает, человек устал, работает и считает, что вот он и этого достоин, и того. А на самом деле, в жизнь другого человека он особо-то не вникает – ему о другом всё что-то «кажется».

Поэтому Бог наш – это не Бог справедливости. Исаак Сирин даже не называет Бога справедливым, потому что, если бы был Бог справедливым, ты бы уже был в аду. Бог милостивый. Если бы Он таким не был, то ради нас, окаянных грешников, не отдал бы на смерть единородного Сына. Нет, Он явил нам свою отеческую любовь – Единородного Сына. У нас 980 тысяч человек сидят в тюрьме. И в колониях, и на поселении – почти миллион человек. Из них, примерно, 100 тысяч – ни за что. Давайте так: кто-нибудь отдаст своего сына в тюрьму, чтобы кого-нибудь невинного освободить? «Сынок, посиди», а ещё лучше – дочка. Никому это и в голову не придёт. Но 800 тысяч – сидят за дело. А кто отдаст сына или дочку за того, кто сидит за дело? «Ну, доченька, отсиди вот за этого человека, за убийцу», а Отец Небесный это сделал, за нас, самых что ни на есть натуральных грешников. По справедливости нам всем там надо быть. А Господь – нет, Он Сына Своего Единородного, Который ни в чём не виноват, отдаёт не только в тюрьму, не только на побои, не только на издевательства, не только на предательство, но и на смерть. И причём смерть самую лютую из всего, что только можно вообразить. Христос умер на Кресте от боли. Понимаете? Такая страшная боль при распятии на кресте, что человек умирает от боли. Если превозмогает боль, то тогда от удушья – это всё совершенно невозможно человеку даже представить себе. Потому что в обычной жизни человек такой боли никогда не испытывает. Поэтому Бог – Он несправедлив, и эта притча не о справедливости. А о чём же она? Она о милосердии. О том, что человек, у которого сердце не отзывается на чужую боль, он просто не может быть с Богом. Потому что Бог есть Любовь. И не потому, что Бог его там за что-то наказал, куда-то поместил, статью подобрал – «Ты – такой-то, вот тебе за это то-то». Нет. Просто Царство Божие внутри нас. И Царство Божие в сердце приходит с благодатью. Но, если сердце каменное – оно туда просто не может войти. Вот, собственно, и всё. Поэтому и говорит Авраам: «Между нами пропасть, её невозможно преодолеть». Это, конечно, притча. А всё-таки, что это за пропасть? А эта пропасть между любовью и безжалостностью, потому что любить – значит жалеть. Что, Лазарь просил у него один этажик ему выделить в доме, или оплатить ему в Германии лечение, или посадить за свой стол? Нет. Лазарь говорит: «То, что со стола упало, и что твои же собаки жрут, вот из этого мне бы поесть». И всё. Не нужно ни путёвок, ни оплаченного отпуска на лечение, не нужно покупать дорогие лекарства, мне – вот то, что со стола уже упало, что всё равно выметут в мусорный бак – мне бы вот этого бы поесть, я есть хочу. И работать он не мог, и рад бы, но он больной.

Нам это тоже так странно, но в то время никакой медицины не было. А была полная антисанитария. Люди даже не знали о существовании микробов, ещё не изобрели микроскоп. Это уже тогда, когда изобрели, поглядели и удивились, что это за существа в этом жидком бульоне, которых в капельке воды рассматривали ученые? Что там вообще происходит? Как они делятся там, и вообще странный целый мир там оказался. Не знали, что эти животные, маленькие, одноклеточные, живут своей жизнью. Они могут вообще вред человеку принести, и каждый является возбудителем определённого заболевания. Потому что живые организмы – это их питание. И вот так люди жили и жили. Только замечали, когда наступает какая-то чума, почему-то в ту сторону, куда ветер идёт, все населённые пункты заболевают чумой. Не знали, что, так сказать, капельным путём это распространяется, но заметили, что по ветру. Так и говорили – «моровое поветрие». И что делали? Жгли трупы, жгли костры, пытались как-то с этим бороться, но иногда до четверти населения государств вымирало. И происходили страшные опустошения.

Ну вот, лежит больной человек, и только ему покушать. А богач… ему некогда, у него каждый день пир, у него друзья, у него знакомые, он всё время выпендривается, всё показывает: «Вот это у меня баня, вот это мой гараж, вот это вот моя коллекция, вот это там то». Скажите, зачем ему четырёхэтажный дом? А мне вот один раб Божий говорил: «Я четырёхэтажный дом построил, и был на четвертом этаже два раза: первый раз, когда работу принимал, а второй раз недавно забрёл и понял, что целый этаж, сколько кирпича, сколько отопления – идёт, и никаких функций, просто, чтоб было » – причуды у нас такие, некоторая такая бессмыслица. И если бы богатый был милосерд! (А богатство человеку для этого, собственно, и дается, это просто средство). Ведь когда апостол Павел говорит: «Мы – сильные, должны…» – должны, – очень редко в Священном Писании такой императив категорический выдвигается – «…немощи немощных носить…». В чём сила? Ну, во-первых, главная сила человека в уме. Умный должен не отталкивать ногой дурака, а помочь ему, физически сильный должен защитить физически слабого, богатый должен помочь бедному, здоровый должен помочь больному. Те, у кого хорошая, счастливая семья, дать возможность погреться у своего очага тому, у кого с этим очень большие проблемы. Но приглядывать, чтобы в Тартюфа не превратился, конечно. Потому что, к сожалению, у людей такая захребетная тенденция очень большая есть – пожить за счёт другого: «А вы мне это, а вы мне то», и так далее. Ну, а ты сам-то немножко тоже пораскинь палатой, пошевелись. Я понимаю, что мы все – советские люди, – некое существо, которое воспитано уродами, правившими страной, у которых даже не лица, а хари. И конечно, понятно, что каждый – самостоятельный человек, но всё равно это действовало. Ведь любая инициатива подавлялась. Главный лозунг – «Не высовывайся!» И определённая, так сказать, плеяда людей выросла, которые вообще ничего не могут. Ну и плюс ещё к этому – женское воспитание и дома, и в школе. И уже к 17 годам перед тобой не мужчина, который – дай ему топор в руки, – он тебе и дом построит, и скотину заведёт, и в долг семян возьмёт, и посеет, и себя прокормит, и женится, и детей у них будет куча. И всё нормально – руки-ноги есть, а что ещё надо? Ну, если нет двух ног, то тогда сторожем. Увы! А сейчас какое здоровое мужичье работает сторожами: открыл-закрыл – сильнейшая, вообще, обязанность. Это для инвалидов Первой мировой войны – как раз, и ответственности никакой. Ты же ему не выставишь, если тебя же обокрали. Это совершенно нереально. И поэтому, конечно, во всём этом есть определенная трудность для каждого из нас, советских людей. И это очень надолго, потому что должна измениться, прежде всего, семья, потому что воспитание всё-таки, конечно, портит человечка маленького: и школа, и улица, ну, а теперь и Интернет, и телевидение, и даже литература, и даже школьные учебники теперь человечка портят маленького. Но всё равно основа – в семье. Ну, а если в семье этого ничего нет, как ему трудно вообще стать человеком. «Закон джунглей» везде. И как, живя в джунглях, жить по любви – задача фантастической сложности. Но Христос её выполнил, за Ним выполнили задачу апостолы. Ну, а потом и до нас докатилось… И вот это-то и есть то, ради чего стоит жить, потому что это вечно, а всё остальное, к сожалению, временно, и с точки зрения высоты человеческого духа, малоинтересно. Потому что интересно – послужить ближнему. А вот одеваться каждый день в порфиру и виссон, и жрать сегодня кальмары, завтра – креветки, и только чем приправлять: коньяком или чивасом (Chivas разновидность виски – прим. ред.) – разница небольшая. Всё одно и то же. На любой банкет приди – там всё время одна и та же пошлятина: «Вот это осётр, вот это тут яички с красненькой икрой». Даже картошка с огурцами солеными, и то кажется приятней, чем бесконечное – «Вот вам беленькая рыбка, вот вам красненькая», и всё одно и то же, какое-то тупое однообразие. Это же совершенно не жизнь. Я уже не говорю о том, что это, вообще, просто очень вредно. Может, это кем-то и считается престижным, но это поросячий престиж. Потому что, если жизнь человека (как по Фейербаху), ограничить только едой, то: «Человек есть то, что он ест». Ну, тогда человек – свинья. Но, если человек не свинья, то должны быть какие-то всё-таки задачи другие. И есть у нас одна задача, которая никак не связана с нашей животной сущностью. Животные только частично на это способны, и только одомашненные, путем столетней селекции, даже тысячелетней. Тогда вот животное приобретает какие-то черты, и можно любви добиться от собаки, от лошади, от коровы даже. Ну, кролик-то вряд ли, уж очень с простым мозгом животное, но и то, какие-то вот функции приобретает. Недавно мне один раб Божий говорит: «Кролика завёл, он целуется», понимаете? Может, это и не любовь, но всё равно ему радостно, что вот кролик, а целуется. Дома-то его, наверное, никто так не целует, а кролик целуется. Человек не может без этого жить, он чахнет. Человек чахнет без любви. Потому что единственный дефицит подлинный в человеческом обществе – это дефицит любви. И Христос пошёл на смерть, чтобы дать нам её. И мы нигде её не можем взять, только у Бога. Если захотим, вопреки этому всему злобному, очень пошлому, очень скучному, очень однообразному миру, мы сможем ему противостоять. Вопреки всему. Да, течение это мощное, но всё равно можно плыть. Может, тебя будет сносить назад… но тогда ты, по крайней мере, не с такой же скоростью будешь катиться в бездну, как и все остальные. Другого пути нет. И вот об этом эта притча, а не о том, что Бог жесток, или Он справедлив, или: «Ты сейчас кушаешь – вот потом поголодаешь. Вот, сейчас пьёшь, сколько хочешь, а потом будешь мучиться, жажду будешь испытывать, а тебе ничего не дадут». Совсем ничего этого в притче нет. Просто показывается именно этот механизм, причина только в этом. Поэтому христианин, его труд над собой, и всё, что в Церкви происходит: и богослужение, и посты – у всего этого цель только одна: смягчение своего злого сердца, для того, чтобы научиться любви…

Жизнь отпущена – 70 – 80 лет, а если ты – советский человек, то от силы 60 – для мужчин, для женщин – чуть больше – 65. Вообще очень короткий срок научиться любви. И не надо за этим в Африку ездить или в Китай – всё рядом. Протяни руку: вот твой ближний, вот твой сын, дочка, два шага сделал – вот – сосед. Можно жить в злобе годами. Можно всё время друг другу что-то доказывать, чем-то мучить, предъявлять какие-то претензии, можно без конца друг друга упрекать, можно надоесть друг другу до смерти, можно всем другим устроить уже безо всякого Авраама здесь, на земле, такой ад, что хоть прыгай в окно. Этот ад можно устроить и детям, и внукам. И многие из нас, не хочу пальцем показывать, прекрасно с этим справляются, уничтожают самых близких и даже родных. С успехом.

Ну и что из того, что ты в среду отказался от яйца? Да съешь кровавый ростбиф и хотя бы один вечер помолчи. Дай отдохнуть, дай людям выспаться от твоих бесконечных нравоучений – «То можно, то нельзя». Сегодня картину наблюдал: мальчик поисповедовался и хотел уже идти, женщина его берёт за плечи и тыкает – «Туда!» – Он: «Чего?» – «Иди – крест и Евангелие!» Хорошо, давайте разберёмся, а если он не приложится к кресту и Евангелию, что-нибудь изменится в космосе или в его душе? Ровным счётом ничего, но какое право один взрослый человек может другого человека брать за плечи и толкать? Можно спросить: «А где твой сынок? Ты почему чужого толкаешь? Где твой? Вот где он сейчас? Какое ты имеешь право?» Как это называется? Это называется «густопсовое хамство». Кто тебе дал право учить?

Старец Силуан говорил: «Кому не дано учить, а он учит, тот оскорбляет величие Божие». Почему один человек в храме Божием оскорбляет Бога? А он считает себя вправе, он считает, что это нужно. Ты считаешь, что это нужно? Вот и делай так. Почему ты лезешь к другому человеку? «Кто ты, осуждающий чужого раба?» – говорит апостол Павел. «Этот правильно делает, тот – неправильно» – «каждый перед своим Господом стоит или падает», какое твоё собачье дело? Просто ты поступаешь не по любви, а как собака.

Как один человек может так поступать с другим, причём в церкви? Перед лицом Бога, который есть Любовь. Всё потому, что все застряли на ритуалах, но мы же не конфуцианцы. Конечно, ритуал в Церкви имеет огромное значение, мы его любим, мы его изучаем. В стране специалистов по уставу – 10 человек. Это сложнейшая высококультурная композиция, это необычайная красота. И кто в этом разбирается – просто счастливый человек, он приобрел целый мир. Но христианство не для этого существует, не для выполнения этих очень интересных правил.

Когда мы прикладываемся ко кресту – это значит, что мы согласны и признаём жертву Господа нашего Иисуса Христа, которую Он за нас совершил. Не просто прикладываемся. Это тупое действие и никому не нужное, особенно когда оно кому-то мешает. А нужно определённое духовное и душевное переживание, а не просто, так сказать, прикладывание губ к холодному металлу. Когда мы целуем Евангелие, это значит, мы с любовью принимаем это в сердце наше – вот что надо Богу, а не простое нелепое исполнение ритуала.

Человек может и потом приложиться, может и завтра, может и дома два раза поцеловать. «Нет – надо три!» А может, четыре, шибче выйдет? Потому что все помешаны на ритуалах. Если окунуться в воду – «надо три раза», если помянуть, то в сорока монастырях. Мы что, каббалой занимаемся? И мы думаем, что это Богу нужно, что Он считает: «Ах, так, в одной церкви, в другой, а, не… 39 – ошибочка вышла, ничего не получишь». И во что мы превращаем христианство? Вот в это и превращаем. Человек ходит в церковь и не может научиться (я уже не говорю христианству) прилично себя вести. А как может стать человек христианином, если он ведёт себя неприлично? Это невозможно. Сначала какие-то самые примитивные вещи человек должен научиться делать: не убивать, не воровать, не сквернословить.

А то приходит человек, поругался такими-то словами. Раскаивается? Да нет, завтра будет то же самое. И зачем ты пришёл? Как можно одними и теми же устами прославлять Бога и сквернословить? Можно, при условии, если ты в ночном горшке варишь себе борщ, а – нет, значит, ночной горшок – это ваза, неподходящая для борща. А твои собственные уста не важнее ли посуды, из которой ты ешь?

В Писании сказано: «Не то, что входит в уста, тебя оскверняет, а то, что исходит из уст». То есть ты боишься оскверниться – не хочешь борщ варить в ночном горшке, тогда что же ты из своих уст выпускаешь слова – и злобы, и раздражения, и обиды, а ещё – бесконечные упреки – ну сколько можно? Остановись! Потому что христианство – это не что-то такое очень сложное, как Устав Церкви, или как догматика, или как аскетика, или как богословие. Нет, христианство – это очень простая вещь: люби ближнего как самого себя, не делай того, чего не хочешь себе. Померь сначала на себя, а потом и к ближнему прикладывай, собственно, вот и всё. И вот эта притча нас к этому и призывает.