Беседа в Неделю Православия
Сегодняшний праздник именуется Торжеством Православия. С ним связывается благоговейное воспоминание о победах православия над внешними и внутренними врагами. Победы православия своим последствием имели то, что в целом ряде великих стран Православная Церковь стала духовною руководительницею жизни народов и способствовала мощному всестороннему развитию сил православных народов. В России, мировом центре православия, где сосредоточилась почти половина всех православных вселенной, благое влияние православия на жизнь народную сказалось особенно широко, глубоко и разносторонне. Понятно, что и празднование Торжества Православия здесь было поставлено благолепнее, чем где бы то ни было. И здесь торжество это носило характер христианский мирный, исполненный духом любви, но вместе с тем всегда чувствовалась смиренная и в то же время великая мощь Церкви. Торжество Православия здесь было не только воспоминанием славного былого, но и смотром великих сил наличных.
Таково ли содержание Торжества Православия ныне? Великого, славного былого Церкви, никакая вражья сила не в состоянии умалить: оно и ныне красит Торжество Православия. Но что привносит в это Торжество наличная, текущая жизнь Церкви Православной?
Дело общеизвестное, что в целом ряде стран Православная Церковь ныне вынуждена жить в обстановке суровейших утеснений или даже лютейших гонений, и утеснения и гонения особенно жестоки именно в главном очаге православия, на Руси. Здесь и правовое и фактическое положение Церкви доведено ныне до того предела утеснений и гонений, дальше которого идти уде некуда. Церковь в целом лишена даже прав юридического лица и не имеет права собственности. Этих прав лишены и все церковные организации, входящие в церковь, как частив целое. Ни церковь в целом, ни ее организации «не могут выступать в хозяйственном обороте, а также пред госорганами, как коллективы, как особые субъекты прав» (Проф. Елистратов. Адм. Право, с. 149). Церковь и ее организации юридически не признаются коллективами, «это не есть какой бы то ни было вид организации общества, это есть только совокупность отдельных лиц» (Ibid. 147). С госорганами церковь может сноситься через уполномоченных, «но эти уполномоченные являются юридически не органами общества и даже не его представителями, но лишь поверенными граждан» (Ibid.149). «Не имея прав юридического лица, религиозные организации (в частности б. Консистории, ныне переименованные в еп.советы, управления, правления и т.п.) тем более не имеют права присваивать себе функции судебные, карательные или налоговые» (Ibid.150). «Съезды религиозных общества в масштабе ниже губернского не допускаются» (Ibid.150). Постановления съездов ни для кого не имеют обязательной силы. Как на цель и подобных мероприятий указывается «на уничтожение иерархического характера церковной организации» (Ibid. С.147), т.е. уничтожение канонического строя церкви, уничтожение церкви. У церкви и ее организаций и в правовом и в материальном смысле все отнято. По выражению советского профессора, церковь и ее организации поставлены в положение полной «юридической импотенции» и по части обогащения и по части всех сношений с нынешним миром (Ibid. С.148).
Служители церкви всех практически ступеней в полном смысле слова, являются лицами, лишенными прав, в частности они лишены пассивных и активных избирательных прав и таким образом лишены возможности не только участвовать в государственных, коммунальных и других учреждений, но и участвовать в комплектовании их. Они лишены права участвовать в узаконенных профессиональных союзах, что при наличных условиях жизни равносильно лишению права на труд и заработок. Они лишены права участии в кооперативных организациях, что равносильно лишению права участия в хозяйственной жизни страны. Доступ к государственной службе для них безусловно закрыт. Самые последние вести говорят, что у них отняты права на жилище и продовольствие. Такое широкое лишение прав, и то по суду, применяется лишь к самым тяжким преступникам. Очевидно, что служение культу рассматривается как тягчайшее преступление, и без суда влекущее за собою лишение прав. Известны многочисленные случаи, когда лицам, отрекшимся от веры и служения культу, обеспечивались все права на самые широкие житейские возможности.
Правоограничение не миновало и верующих мирян. Например, ни один верующий мирянин не может быть членом правящей партии большевиков. Известны случаи исключения из партии и лишения должностей за принадлежность к вере: в Пензе «т. Афанасьев» за то, что повенчался в церкви, был исключен из партии и лишен комиссарских должностей.
Образ монашеского жития, по вероучениям Православной Церкви, является нарочитым видом осуществления христианского идеала. Православное русское сознание особенно высоко чтит монашество. Под сению 922 русских обителей жили многие тысячи иноков и инокинь, посвятивших себя подвигам иноческой жизни. Общеизвестно, сколько великих героев духа воспитали русские обители и какую громадную роль играли святые обители в религиозной и вообще культурной жизни Руси. Все без изъятия обители насильственно упразднены. Иноки и инокини разогнаны и образ монашеского жития взят под запрет. Некоторые обители снесены до основания. Религиозные и исторические ценности их подвергнуты гнуснейшему поруганию. Некоторые обители приспособлены под учреждения, резко и грубо противоречащие первоначальному назначению обителей. Например, знаменитая Соловецкая обитель обращена во всероссийскую тюрьму, где ныне всевозможными способами истязуются жертвы большевистского режима. Несомненно, из всех тюрем мира эта ныне самая ужасная тюрьма. Воспоминания лиц, вырвавшихся из этой тюрьмы, наполнены ужасом. Куда девались десятки тысяч прежних насельников святой обители? Многие умучены: закончили свои иноческие подвиги подвигом мученическим. Многие томятся в большевистском застенке и ссылках, чая «разрешитися (умереть) и со Христом быти». Многие продолжают свои иноческие подвиги в дебрях необозримых лесов. Многие посвятили себя подвигу странничества, но все они без изъятия насильственно лишены возможности осуществлять свой мирнейший религиозный идеал.
Не только все материальные достатки церкви и ее организаций насильственно отняты, грубейшим образом разгромлены просветительские, благотворительные и все прочие организации церкви. Все без изъятия церковные школы, начиная от школ грамоты и до славных духовных академий, этих родоначальниц русских высших школ, насильственно упразднены. Упразднением всех духовно учебных заведений, Церковь лишена возможности подготовлять на смену отходящим пастырям новые кадры просвещенных пастырей. Уже насильственное упразднение церковных народных школ сильно ограничило возможности религиозного просвещения и воспитания масс в духе веры. Но большевики пошли дальше. В наличных школах всех названий пастырям и религии доступ закрыт безусловно. (Цирк. НКП. 3.3 1919.) «Преподавание вероучения лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не допускается вовсе» (См. проф. Елистратова. Адм. Пр. с.146) и карается как уголовное преступление. (Проф. Немировский. Уголов. Право с.302–303).
Вся без изъятия православная пресса удушена. Все церковные книжные запасы «национализированы» и частью преданы сожжению, частью сданы на бумажные фабрики для переработки в бумагу, частью выброшены на заграничный рынок. Новопечатание священных книг сделано невозможным. Мало этого: невозможным сделан и ввоз священных книг из-за границы. Британское Библейское Общество сделало попытку направить в страну, переживающую острейший голод слова Божия, священные книги из своих запасов. Хотя книги священные направлялись не в целях торговых, а для даровой раздачи, они через границу пропущены не были: их пришлось раздать верующим Латвии и других приграничных стран.
Не говорят ли все такие и подобные факты о решении большевиков насильственно удушать религиозную веру путем угашения всех источников религиозного света и просвещения?
Разгромы храмов носят массовый характер. Даже по большевистским, обычно, лживым, данным число разгромленных храмов измеряется тысячами. На самом деле разгромленных храмов десятки тысяч. Каждая из разгромленных большевиками православных обителей имела по несколько храмов, а в лаврах и обителях великих храмы считались десятками. Разгромлены все без изъятья храмы особого назначения: храмы учебных заведений, храмы военные, храмы ведомств и т.п. Храмов монастырских и храмов особого назначения на Руси было до тридцати тысяч. Прибавьте к этому счету разгромленные приходские храмы, о разгромлении которых изо дня в день хвастливо вещают и сов. пресса и сов. радио, прибавьте к этому счету еще разгромленные храмы инославные, мечети и синагоги, и вы поймете, что на протяжении всей истории человечества никогда и нигде ничто подобное не имело место. Большевики не таясь заявляют, что мечтают в ближайшую пятилетку разгромить в злосчастной стране все без изъятия храмы. Нельзя умолчать и о том, что пока еще не ликвидированные храмы в настоящее время повторными налетами большевиков доведены до убожества. Все имеющее материальную ценность из храмов насильственно изъято.
Ясно, что церковь, ограничив ее до последнего предела в правовом отношении, хотят поставить пред лицом физической невозможности выполнять свое святое назначение.
Режим противорелигиозных насилий с каждым годом становится суровее. Измышляются все новые и новые насилия. Предстоящею календарною реформою имеется в виду исключить возможность праздновать воскресные дни и другие праздники. Традиционное созывание верующих на молитву колокольным звоном берется под запрет. Раздаются влиятельнейшие большевистские голоса, что статья о свободе совести в конституции противоречит «марксистскому подходу к религии» (Проф. Елистратов. Адм. Право. 142). «Действительная свобода совести, как ее понимает Маркс, обеспечивается одною свободою антирелигиозной пропаганды, да и только» (Ibid. С. 143).
Большевистские гонения и утеснения веры и церкви не ограничиваются насильственным подавлением веры и церкви. Насилия большевиков всегда сопровождаются грубейшими издевательствами и жесточайшим моральным и физическим истязательством. Кто знаком с большевистскими изданиями, знает, что представляет собою так называемая безбожная литература. Это сплошное, грубейшее зубоскальство над верующими и верою, над всем святым и чтимым в былом и настоящем. Для целей зубоскальства бесстыднейшим искажениям подвергают и вероучение, и историю и текущую действительность. Это литературное хулиганство на потеху подонкам человечества. Антирелигиозные выступления большевиков на митингах, в антирелигиозных процессиях еще грубее и бесстыднее их «литературы».
Не диво, что вся их так называемая антирелигиозная пропаганда ведет к результатам совершенно противоположным желанию большевиков. Но издевательства большевиков над верою и верующими не останавливаются на хулиганской «словесности». Большевики издеваются и делом. Вот ликвидируется монастырь или приходская церковь. Все имеющее материальную ценность прибирается к рукам, а религиозные ценности подвергаются публичному посмеянию. Остервенелые хулиганы выволакивают со всевозможными надругательствами храмовые иконы, облачения и прочие храмовые предметы на площадь, складывают в костер и на виду у верующих сжигают, устраивая вокруг костра дикие хулиганские оргии с пением ругательских песен и плясом. Наиболее чтимые святыни, например, св.мощи, волокут в музеи, где норовят поместить их с нарочитым надругательством над религиозным сознанием верующих. Например, мощи Виленских мученников еще в начале большевизма были помещены в музее так, что с одной стороны их лежал труп дохлой крысы, а с другой труп преступника. Конские попоны, сооруженные из парчи облачений, — явление настолько обыденное, что образцы таких попон попадают даже на заграничные выставки. Все даже заграничные рынки наводнены «изъятыми» церковными драгоценностями и в заграничных комиссионных лавках валяются в оконных выставках иконы и потиры вместе с предметами, которые не принято называть…
Куртизанки большевиков щеголяют в украшениях, снятых с чудотворных икон. Нам лично пришлось видеть, как при «изъятии» драгоценной дарохранительницы, большевик рассыпал св. запасные Дары по полу и нарочито топтал их ногами. Обычное явление, что разгромленный храм большевики обращают для мирских целей, не только не имеющих ничего общего с религией, но нарочито и вопиюще противоречащих религиозным целям. Известны случаи обращения храмов в клубы комсомольцев и безбожников, в музеи антирелигиозной пропаганды, в кинематографы, в театры самого легкого пошиба, в студии. В том числе и студии всякого бестудия, в свалочные помещения и т.п. Кроме ущерба, причиняемого верующим «изъятыми», имеется в виду причинить им острые страдания при виде открыто и длительно поругаемой святыни.
Издевательствам над живыми силами церкви нет счету и меры. Кто не помнит как издевались большевики над св. Патриархом Тихоном, которого и именовали-то не Патриархом, а гражданином Белавиным. Общеизвестны и издевательства над архипастырями. Еще в начале большевизма арестован был Архиепископ Тульский Ювеналий. Пока ЧК разбирала его дело, он был обречен на служение в санитарном обозе и был вынужден разъезжать по своему кафедральному городу на облучке санитарной бочки. На заключенного Архиепископа Арсения Таганрогского возложили обязанности пастуха. Престарелого Архиепископа Иосафа Крутицкого, заместителя Патриарха по московской епархии, регулярно высылали из казематов ВЧК убирать улицы г. Москвы. Пытка, несомненно, ускорила смерть старца. Факты издевательства над архипастырями, благодаря занимаемому ими иерархическому положению, хотя не сполна, но отмечены. Но кем замечены и отмечены те издевательства и истязания, которые пережиты и переживаются рядовыми сельскими пастырями и мирянами? В изначальную пору большевизма и архипастыри и пастыри и миряне во множестве подвергались высшей мере большевистского насилия – расстрелу. По приблизительному, неполному подсчету, «у стенок» погибло свыше 30 архипастырей. Счету расстрелянным рядовым пастырям и исповедникам веры мирянам, я уверен, не знают и сами большевики. Точных цифр не может быть и у церковных властей, ибо расстрельщики свое злое дело делали коварно. Например, арестованный в Петрограде протоиерей Путиловского завода Смирнов, расстрелян в Пензе, причем в списке расстрелянных он был отмечен не протоиереем, а просто гражданином Павлом Смирновым. В большинстве случаев списки расстрелянных без именных списков. Как бы то ни было, число расстрелянных за веру колоссально.
Уже в начале большевизма были целые города, где пастырство подвергнуто истреблению (например, г. Барнаул). В Саратове единовременно был расстрелян Епископ Герман со всеми членами епархиального совета. В Астрахани на протяжении нескольких дней были расстреляны Архиепископ Митрофан, Епископ Леонтий и члены епархиального совета. Уже в начале большевизма в патриархате и поместных церковных центрах имелись сведения о многих тысячах расстрелянных пастырей. В советской формулировке почти все расстрелянные архипастыри и пастыри значатся расстрелянными за контрреволюцию. Но эта формула может ввести в заблуждение только несведующих. Сведующим ведомо, что в большевистской обстановке религиозная вера сама по себе уже является делом контрреволюционным. Всякий верующий, активно выступающий там на защиту веры – контрреволюционер. В последнее время тактика большевиков по отношению к верующим несколько видоизменена. Уничтожение исповедников веры путем расстрелов применяется реже, чем в первые годы. Исповедников веры гноят в казематах, в концентрационных лагерях и других местах суровейшей ссылки. Расчет ясен. При ужасном режиме указанных мест истязания даже самые сильные организмы тают, сходят на нет. По существу последняя система не лучше прежней. Пуля сразу сражала жизнь. Пыне исповедников веры морят медленною смертью мучений.
Существо дела не изменилось, изменилась лишь форма. Как в первые годы большевизма так и в настоящее время быть верующим при режиме большевизма значит быть исповедником веры, готовым на мученичество. Подвиги мученичества и исповедничества при большевиках стали мерилом веры и верующего. Суровое мерило, но оно, благодаря зверскому режиму, усвоено сознанием верующих и прилагается к верующим, а особенно к вождям веры. Отступление от долга исповедничества, готового на мученичество, особенно в вождях веры, осуждается как измена вере. Только этим можно объяснить ту суровость отношений верующих масс к Митрополиту Сергию, о которой оповестила мир пресса. Несомненно суровость масс в данном разе чрезмерна. Разве не знают эти массы, что беседа Митрополита Сергия, отрицающая наличие гонений веры при большевиках, могла и не быть беседою Митрополита Сергия, ибо большевистский режим есть режим всяческой лжи, не исключая и подлогов.
Разве не ведомы этим массам случаи бессовестнейших подлогов? Разве неведомы этим массам несчетные случаи, когда большевики истязаниями доводили людей до невменяемости, до готовности подписать что угодно (пример Щепкина?) Но сознание закаленных в гонениях масс ценит только героев веры, ибо и сами эти массы в исповедании веры героичны до готовности к мученичеству за веру. В самом деле, разве не героичны те миллионы православных, которые под непрекращающимся градом большевистских издевательств в тисках непрерывных моральных и физических истязаний, под постоянною угрозою мучений и смерти открыто исповедуют св. веру?
На протяжении всей истории человечества большевистское восстание против Бога, большевистское гонение веры и верующих, несомненно, самое грубое, самое жестокое, самое широкое. Но и религиозный героизм никогда в истории не был единовременно достоянием стольких миллионов людей. Нет в истории другого десятилетия, которое было бы так богато исповедниками и мучениками крови, как первое десятилетие большевизма. Церковь страдает как не страдала никогда, но и героическая духовная мощь церкви достигла ступеней небывалых. В этой мощи слава церкви и эту славную духовную мощь мы в праве благоговейно осознать и прочувственно провозвестить в сегодняшний праздник Торжества Православия.
Но, вместе с тем, мы не можем не присоединить и свой голос к голосу совести всего культурного человечества: люди-звери, большевики своими гонениями веры заслужили, чтобы их причислить и к ним относиться, как к величайшим злодеям и извергам, Бога не боящимся и людей не стыдящихся, чтобы признать их заслужившими кару и от Бога и от человечества.
Небывалый по единодушию протест человечества побудил струсивших злодеев публично отрицать наличие гонений на веру, а когда человечество не поверило им, привлечь высших служителей веры к опровержению вестей о гонениях. Нам кажется, что последнее обстоятельство особенно красноречиво говорит о том, как бесчеловечны большевики и до каких пределов ими доведены гонения. Лишь люди исключительного бесстыдства могли обратиться к своим жертвам с требованиям лжесвидетельствовать миру в обеление гонителей веры: большевики-де неповинны в злодеяниях против веры и верующих. Только жертвы гонений, доведенные истязаниями до последних степеней невменяемости, могли подписать пред судом Бога, мира и истории документ, заключающий в себе такое лжесвидетельство. Лишь люди преступного склада могли решиться на опубликование лжесвидетельства, при том лжесвидетельства, добытого путем террора.
Сегодня в день Торжества Православия, воздавая дань почитания героям веры, прославившим дело Божье подвигами исповедничества и мученичества, поставим себе за правило непрестанно молиться и в домах и в храмах, да укрепит господь верующих, претерпевающих от большевиков гонения и истязания, на дальнейшие подвиги исповедничества и мученичества, да возродит Господь силы ослабевших под гнетом гонений. Люди мира сего, судящие о делах веры по-мирски, готовы преуменьшать подвиги верующих, ибо людям мира сего кажется, что возмущенное гонениями сознание верующих должно было побудить их низвергнуть большевиков силою внешнею, но верующие должны понимать, почему это не делается: для верующих свят урок Христа, преподанный сынам Зеведеевым (Лк.9:54) и св. Петру (Мф. 26:51-54). «Мне принадлежит отмщение и Я воздам, говорит Господь» (Евр. 10:30). Господь Сам вразумит гонителей мерами, ему ведомыми, и во время Им Самим предначертанное. «Когда они будут говорить: «Мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба» (1 Сол. 5:3). Ныне, когда совесть всего человечества осудила злодеяния большевиков, на память приходит народная мудрость: глас народа – глас Божий. Если сами большевики еще не осознали своего положения, то это потому, что «пред падением возносится (надмевается) сердце» (Сир. 9:8, 18:12; Еф. 3:1). Аминь.
