Воскресное всенощное бдение. Память сорока мучеников Севастийских
Сегодняшнее воскресенье совпало с днем памяти сорока мучеников Севастийских. Святые мученики не были аскетами и молитвенниками, они были простыми воинами. И осталась память о том, что воевали они прекрасно, то есть воинами были хорошими, храбрыми. Храбрость – качество духовное, потому что ничего не боится только сумасшедший. Нормальному человеку чувство страха ведомо, и оно для него естественно. Храбрость – это не отсутствие боязни, а возможность страх преодолеть. А для этого нужна сила души. И конечно, к тому подвигу, который сорок мучеников совершили, они подготовились своей жизнью. Ничто не бывает случайным, всегда и греху что-то предшествует, и подвигу. Их подвигу предшествовало их военное искусство.
Мученикам Севастийским придумали очень интересную казнь. Вообще в те времена люди были весьма изобретательны на всякие такие штуки. Им не стали рубить головы, не стали давать их на съедение диким зверям, а решили их заморозить, поставили на лед. А чтобы приятнее было стоять на льду, соорудили на берегу баню и жарко ее натопили, чтоб они все-таки дрогнули и отказались от своего, как их мучители думали, заблуждения – от веры во Христа. Святые мученики, будучи воинами, имели полную возможность защищаться, драться, но они добровольно сложили оружие и решили ради Христа потерпеть. Только один не выдержал и побежал к этой бане. И как только он туда вошел, упал замертво: сосуды не выдержали резкого расширения, а может быть, и сердце – инфаркт случился.
В это время один из стражников увидел спускающиеся с неба на головы этих мужественных людей тридцать девять венцов. Тогда он быстро разделся донага и бросился к ним в озеро. Так в одну секунду он был причтен к этому сонму сорока мучеников, хотя и не был крещеным, никогда не слышал, наверное, о Христе и вряд ли читал Евангелие, потому что тогда книгопечатания не было и Евангелия целиком не имели даже в христианских общинах. Были только отдельные книги, их переписывали от руки и читали в церковных собраниях. Но святая Церковь почитает этого человека вместе со всеми мучениками, и на иконе изображен сороковой венец, спускающийся на главу вот этого последнего, хотя он вместе с ними не страдал всю ночь, не терпел, а в нем этот переворот случился в одно мгновение. Но то, что с ним произошло, – это именно то самое главное, что должно произойти с каждым из нас.
Что же в нем произошло? Он решился стать таким, как они. Он был покорен их подвигом, он был поражен божественной красотой их христианского мужества, он был побежден их кротостью. То есть его сердце по своему внутреннему устроению стало совершенно тождественно сердцам этих людей. Поэтому все остальные вещи: и молитва, которой он не знал, и Священное Писание, которого он не читал, и, конечно, он никогда не входил в евхаристическое собрание, и был некрещеным человеком, – но за одну вот эту решимость Господь все восполнил. Потому что и крещение, и чтение слова Божия, и молитва, и общее церковное собрание – все те неисчислимые драгоценности, которые мы с вами имеем, – это всего лишь средства достижения любви к Богу, средства достижения близости к Нему, средства, с помощью которых человек может возгреть в себе желание подвига ради Христа, желание взвалить на себя это иго, о котором Господь говорит: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» в вечной жизни. И вот этой решимости не хватает, собственно, каждому из нас, чтобы уподобиться им, чтобы получить тот же венец от Бога.
Спрашивается, почему мы никаких венцов над головой других людей не видим, а этот грубый воин, который еще несколько секунд назад исполнял роль палача, почему он увидел? Дело в том что Господь человеку, который готов решиться на подвиг, помогает. Вот этот человек всю ночь сидел у натопленной бани, ему было тепло и хорошо, и он смотрел на мучеников, и созерцание их прекрасного подвига перерождало его душу. Видимо, ему осталось совсем немножко, наверное, он колебался, поэтому Господь ему помог. Господь смилостивился над ним и показал ему ту славу небесную, которую получают эти мужи. И тогда он возжелал того же.
Спасение души возможно только тогда, когда человек возжелает жизни духовной, возжелает подвига, а не этой пошлой мирской жизни. Особенно современная цивилизация – это вообще царство пошлости, потому что все превратилось в суррогат, ничего настоящего уже не осталось. Отдельные крупицы чего-то подлинного еще кое-где есть, а все остальное насквозь фальшивое. Поэтому в наше время отказ от всего этого даже подвига не представляет, потому что в мире царствует очевидная самодовольная пошлость. Дьявол, он вообще пошл, он даже ничего придумать-то не может интересного, а только бесконечно повторять, нудить все одно и то же. Это сплошная серятина, это все настолько примитивно, что мы только в силу своей духовной неразвитости можем попадаться на его дурацкие уловки.
Поэтому каждый, кого осаждают какие-то помыслы, и он думает, что ох, какой ужас, какой он грешный, какие у него мысли в голове, – он не понимает, что такими же помыслами осаждается вообще каждый. Потому что дьявол изобрести ничего нового не может, все одно и то же: все эти летающие тарелки, вся эта астрология пошлая, все эти маги бесконечные, все эти экстрасенсы – это все древнейшая, исчисляемая тысячелетиями пошлость. Просто сейчас это приняло совершенно мерзкий, еще в советском варианте, кошмарный вид. Поэтому от всего этого отойти для нормального человека со здоровым рассудком вообще не представляет никакого труда.
Но одно дело – отойти, а вот решиться, чтобы стать все-таки христианином, ну хоть в какой-то степени, хоть чуть-чуть, хоть полдня, хотя бы до обеда, – это уже, конечно, требует чего-то большего. А мы очень пристрастны к этой жизни, все хотим играть роль, все хотим выглядеть, все зависим от того, что люди подумают, что скажут, зависим от своих страстишек. Страстей настоящих в нас даже нет, потому что это все тоже мелко и пошло удивительно, просто на редкость: если зависть, то мелкая; если подлость, то опять какая-то мелкая; если воровство, то по мелочи – то есть настолько все истолклось, измельчилось за время, пока человечество живет, что действительно век скончавается. И любовь оскудевает по одной простой причине: потому что источник любви – Бог, и черпать любовь сердце человеческое может только в Боге.
Поэтому, если человек удалился от Бога, он и становится таким мелко раздражительным, вечно недовольным и вечно пытающимся что-то такое себе временное придумать, чтобы отвлечься от собственной пустоты. Человек даже боится остаться с самим собой наедине, ему нужно радио включить, ему нужно обязательно с кем-то болтать, ему обязательно надо куда-то ехать, потому что его окружает пустота, и он не хочет ни на минутку серьезно задуматься: а зачем я живу? зачем? Страшно себе такой вопрос задать. Потому что если честно его задать, то надо жизнь менять. А все так тепленько, сухонько, удобненько, что не хочется менять, жалко. Поэтому однажды Господь сказал: «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть». Ожирело сердце людей, ожирело, оно не способно ничего воспринимать, оно может только потреблять. А что потреблять? Мелкие удовольствия телесные и душевные. Вот в этой телесности и душевности, в этой дебелости, в этом страшном компоте сердце человеческое и плавает. А призвано оно к вечной жизни, призвано к подвигу.
И подвиг сорока мучеников Севастийских действительно как солнце сияет. Во всю историю Церкви много было настоящих подвижников и настоящих героев духа, но их подвиг особняком стоит, он какой-то особенный, удивительный. Сейчас мы абсолютно к этому не способны, и тянуться-то к этому нельзя, и, более того, Господь от нас этого совсем не требует. Сейчас время дел очень малых: чуть-чуточку потерпеть, чуть-чуточку меньше лениться, чуть-чуточку себя в чем-то заставить, чуть-чуточку унять свою плоть – то есть подвиг должен быть легкий, но постоянный, предпринимаемый ради Христа. Потому что на что-то великое, конечно, мы не способны.
Только и слышишь: я не могу, у меня не получается. Стоит человек взрослый, льет слезы. Что, умер кто? Нет, никто не умер. Что, обидели тебя, избили, обокрали, дом сгорел, близкого потерял? Нет. Что же ты ноешь? Ты что, всех больных на свете посетил? Всех голодных уже накормил? Все храмы уже отреставрировал? Что, делать нечего, работы мало на земле? Чего ныть-то? Нет, человек не может. Не может даже иногда в квартире прибрать. Непосильный подвиг – квартиру прибрать чуть-чуть. Нет, все только полежать, только развлечься, куда-то съездить, что-то посмотреть, помечтать. Все только себе, только потреблять, только иметь и так вот растекаться, растекаться, растекаться.
А надо наоборот, надо иго на себя брать, надо обязательно трудиться, причем трудиться долго. Раскрыл молитвослов – мысли путаются. Ничего страшного в этом нет, они и должны путаться, потому что ты человек грешный. Помыслы тебя осаждают? И Антония Великого осаждали помыслы. Он двадцать лет в пещере провел, не видя людей, только тогда избавился от помыслов. Но ты-то не Антоний Великий. Может быть, тебе и сорок лет придется на это употребить, а может быть, никогда и не достигнешь чистой молитвы, Бог не даст по гордости твоей. Ну и что, значит, надо подвиг, что ли, оставить? Нет. Вот то, что есть из твоей собственной внутренней данности, что ты можешь Богу представить, то и яви. Потому что Господь-то твою немощь знает, не надо рядиться в какие-то одежды, что-то из себя изображать напоказ, кланяться, форму лица делать благочестивую. Бога-то не обманешь. Это все насквозь видно. Да и человек внимательный, глядя на твое личико, прекрасно разберется, кто ты есть. Тут не надо много ума, чуть-чуточку внимания. Поэтому надо стараться это все отбросить. Потому что жизнь на самом деле очень проста, ничего такого в ней сложного нет. Евангелие написано рыбаками и для рыбаков. Господь специально избрал немудрые, чтобы эту всю рефлектирующую мудрость посрамить. Потому что все разговоры – это вообще ничто по сравнению с каким-то малым, но очень конкретным, реальным делом.
И пусть подвиг таких людей, которые жили до нас, которые так же, как мы с вами, собирались на молитву, пусть он будет для нас призывом, пусть будет эталоном, с которым мы можем себя все время сравнивать. Потому что какой иначе смысл, что мы прославляем святых, поем им величание, ради них собираемся все вместе? Что это все, пустые слова? Вроде как: дорогая мамочка, вот тебе на Восьмое марта цветочек – а завтра буду хамить и врать. Какой вообще в этой фальшивой любви толк? Как обычно детки мамочку любят? Моя дорогая мамочка! А мамочка что-нибудь попросит сделать – воды подать, или уроки вовремя сделать хотя бы однажды, или просто, когда скажут: выключи телевизор, чтобы пойти и выключить, вместо того чтобы губы надуть, – но нет, этого, конечно, нет.
Так же и эти все наши молитвы, эти наши храмы – это все может оказаться пустым звуком, как в семнадцатом году это все оказалось пустым звуком. Потому что когда храмы ломали – ломающих было очень мало, а стоящих вокруг было очень много, – то мало кто заступился, мало. Все стояли и смотрели, что происходит, и только руками всплескивали: ах! И если завтра начнется то же, то вряд ли картина серьезно изменится. Поэтому на самом деле это милость Божия, что так все пока временно у нас устрояется. Но это не значит, что сатана уснул или вышел на пенсию. Нет, ничего подобного. Все в свое время обязательно будет. И формы его борьбы с нами, они одни и те же. Поэтому историю Церкви и в семинарии изучают, потому что на истории видно, как было когда-то. Как было тогда, так будет и в будущем. Как люди одни и те же, так и борьба духовная все одна и та же.
Поэтому каждый из нас должен все время трезво свою жизнь рассматривать. Не надо уходить от этих всех реальных вопросов и проблем, а каждый раз надо трезво и серьезно себе эти вопросы задавать и трезво и серьезно на них отвечать. И согласно с собственной совестью и с тем, что ты успел усвоить из Евангелия, стараться и поступать. Потому что сверх того, что ты можешь, Господь не требует. В Писании сказано: «От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Кому много дано, с того много спросится, кому меньше дано, с того меньше спросится, кому совсем мало – с того мало. Так Господь и дает: одному один талант, другому – два, третьему – пять талантов. Каждому по его мере.
Вот многие бы из нас хотели чуточку поумнеть, но это же невозможно. И даже похудеть и то трудно. А ведь это чисто физическое явление: ешь поменьше – и похудеешь; и то как это трудно. А уж в душе что-то прибавить – это требует колоссальных усилий и решимости. Поэтому по молитвам святых мучеников Севастийских да поможет нам Господь управить свою жизнь в Царствие Небесное. Аминь.
