Воскресное всенощное бдение. Память преподобного Виссариона Египетского. Крестовоздвиженский храм, вечер, 18 июня 1988 г.

Сегодня мы читали воскресное Евангелие от Марка. Когда Господь явился одиннадцати ученикам, возлежащим на вечери, то стал упрекать, что они не поверили видевшим Его воскресшего. Почему они не могли уверовать? Господь указал: по жестокосердию.

«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». В чем это помилование состоит, в чем эта милость Божия изливается? В том, что Господь дает человеку благодать Духа Святого, которая очищает его, спасает от греха. Это спасение от греха и есть, собственно, помилование, потому что грех ведет к смерти духовной. А если человек очищен Самим Богом от греха, то значит, он помилован, или можно сказать – спасен, или ему дарована вечная жизнь. Препятствием же к принятию благодати Святого Духа является жестокосердие, потому что жесткое сердце не может принять в себя благодать Святого Духа. И человек жестокосердый, конечно, уверовать не может. Это совершенно невозможно.

Сегодня память преподобного Виссариона Египетского. Он был человек верующий, и мы с вами верующие, но наша вера отличается от его веры. Он, например, мог ходить по водам, он изгонял бесов, он многие чудеса сотворил. А почему мы такие чудеса не можем творить? Если сравнить нашу жизнь и его, это станет понятно. Виссарион с юности искал Царствие Небесное, искал людей, которые знают, что это такое. Нашел их в Египетской пустыне (сам он был египтянин по происхождению), учился у них, смотрел, как они живут, и сам жил так же: вкушал раз в неделю, спал только сидя или стоя и многие другие подвиги совершал. Часто вообще по сорок дней постился, а однажды его видели стоящим на молитве сорок дней и ночей без сна и пищи.

Нам кажется, это какие-то сказки, чудеса – так же и апостолы, когда Мария Магдалина сказала, что видела воскресшего Господа, начали сомневаться. Дело в том, что ничего подобного сердце наше никогда не испытывало, подобного опыта у нас нет, и доверия истинного тоже нет. Доверие – свойство детской души, открытой, прямодушной, а у нас душа лукавая, изовравшаяся насквозь, мы врем не только окружающим, но даже самим себе, не говоря уж про Бога. Все пытаемся спрятаться куда-то, какие-то себе лазейки найти, то есть живем нечестно перед Богом. Поэтому о каких дарованиях может идти речь, когда мы не в состоянии жить прямо и чисто перед Богом? От этого, собственно, все наши и беды. Конечно, Господь это знает и старается нашу жизнь исправить, старается ставить нас в определенные обстоятельства, в которых наш жизненный путь может выпрямиться.

Людей, устремленных к Богу, как Виссарион Египетский или Мария Магдалина, сейчас мало, поэтому Господь и не открывается нам во всей полноте. Но Господь Тот же, и вера та же, и благодать та же. Церковь наполнена теми же самыми дарами, что и две тысячи лет назад, только усвоить это мы никак не можем, это нам трудно, потому что нет у нас самого главного – желания исполнить волю Божию. Нет у нас глубокого, от всей души желания Царствия Небесного. Господь сказал, что только «алчущие и жаждущие правды» – те насытятся. Не просто так: ну, неплохо бы, – а нужно именно всей жизнью желать. Но мы, к сожалению, наоборот, сильно-сильно желаем греха, мы желаем уклониться от заповедей Божиих, хотим себе только отдыха всякого, комфорта и совсем не хотим трудиться душевно, телесно, духовно – нет желания этого благодатного труда. Потому что если бы желал человек, то он бы делал, а раз не желает, то и не делает.

Все мы страшно заняты, у каждого тысячи, миллионы всяких дел, и мы со всякой охотой ими занимаемся. А самое главное дело – спасение собственной души – у нас в загоне, в оставлении, мы все время стремимся делать только то, что нам хочется. Наша душа не направлена к Царствию Небесному, у нас нет воли к Царствию Небесному, и от этого наше сердце закрыто для благодати Божией, оно стало жестким. Хотя в основном мы люди сентиментальные, посочувствовать на душевном плане охотно можем; когда мы слышим о чьем-то несчастье, у нас сердце сжимается, но сделать шаг навстречу кому-то – это нам уже сложно, нам уже трудно, мы на такой подвиг неспособны.

А как сердце умягчить? Только постоянным упражнением. Возьмем кусок пластилина – он жесткий. Но если начнем его мять, он становится мягким. Так и сердце: оно должно быть постоянно упражняемо в добродетели. И хотя добродетель есть свойство, но приобретается она деланием – поэтому и называется «добро-детель». Например, как приобрести добродетель молитвы? Надо постоянно молиться. А как из человека сухого и эгоистичного сделаться добрым и жалостливым? Надо стараться оказывать ближнему любовь, любому и каждому, все время. Вот так свое сердце все время упражнять, размягчать.

Обычно мы всё себе прощаем, не желаем каяться в грехах и любим даже их, с ними срослись, лелеем их, не хотим оставлять. Ну как от этого избавиться? Для этого надо постоянно сердце свое учить мужеству, постоянно стараться грех преодолеть, постоянно не давать ему над собой властвовать, помня о Царствии Небесном – что только так, постоянно устремляясь к нему, можно свое сердце умягчить. И если сердце наше умягчится, мы сможем быть ближе к Богу. Если мы ближе Бога увидим, то вера наша возрастет. Если возрастет наша вера, мы сможем больше дел веры творить. Чем человек больше верует, тем он больше может и сделать. Почему Виссарион Египетский мог по воде ходить? Потому что у него вера была. Вот Петр – у него была самая крепкая вера изо всех апостолов, такая, что, даже в полноте не приняв благодать Святого Духа, он, когда ему Господь сказал: иди по воде, – поверил и сразу пошел. Правда, на много его не хватило, он вскоре усомнился и стал тонуть, но все-таки несколько шагов смог сделать.

Конечно, цель христианской жизни не ходить по водам. Духовная жизнь – это не цирк: могу не спать, могу не есть. Хотя подвиги телесные и восхищают нас, потому что говорят о мужестве человека, о его устремленности к Богу, но не это цель. Иоанн Лествичник, например, всегда постился очень умеренно и никакими особенными телесными подвигами не прославился. Димитрий Ростовский ни по каким водам не ходил. И старец Силуан, который теперь прославлен как святой, тоже по водам не ходил. Жил себе на Афоне, молился и вообще не купался никогда, потому что на Афоне обычай такой: монахи не купаются.

Цель духовной жизни – не ходить по водам, это уже следствие. Цель – приблизиться к Богу, жить с Ним одной жизнью. Когда человек близок к Богу, он чувствует волю Божию, он с Богом заодно, он Бога всегда слышит. В Библии встречаются такие слова: «И сказал Господь Аврааму» – а дальше идет прямая речь. То есть Авраам слышал, что ему говорил Бог, потому что его жизнь была полностью согласна с волей Божией. Конечно, этот голос Божий идет к человеку не как гром с неба, из тучи какой-то, нет, голос Божий раздается внутри человека. Как же нам суметь по воле Божией поступать?

Для этого заповеди Божии и даны, чтобы научить нас слышать волю Божию. И нужно нам вникнуть, понять, осознать, чт'о есть заповедь Божия. Ведь это голос Божий к нам. И если мы уверуем, что Священное Писание истинно и то, что Господь говорил, истина, а раз это истина, значит, так и надо поступать, не сообразуясь с какими-то обстоятельствами: раз Господь так хочет, то так и поступать, – вот когда Господь увидит, что мы стремимся изо всех сил так именно жить, как Он хочет, тогда Он нами будет управлять в нашей жизни. Через совесть нашу Он всегда нам скажет, как нам быть в тот или иной момент, в том или ином случае. И как бы фантастична ни показалась воля Бога, человек всегда ее исполнит. Вспомним про Авраама: у него долго не было детей, и он уже отчаялся, потому что был глубокий старик. А Господь ему сказал: будет у тебя дитя, из тебя потомство произойдет огромное, огромный выйдет народ, – и Авраам не усомнился: раз Господь сказал, что так будет, значит, будет. И действительно, сын родился. Но тут Господь говорит: пойди, принеси этого сына единственного Мне в жертву – то есть разложи костерчик, возьми нож, заколи его и сожги, потому что именно в такой форме приносили жертвы Богу. И Авраам хоть на секундочку усомнился в том, что Бог не прав? Наконец-то в старости дал сына, произошло это величайшее чудо – и вдруг говорит: пойди и заколи его. Нет, Авраам нисколько не усомнился, взял вязанку дров, взял нож, пошел на гору, сложил костер, положил сына на этот костер и уже готов был совершить жертву – и тут Господь его остановил. Вот так Господь веру его испытывал.

И хотя Авраам с нашей точки зрения совсем не был праведником, в его жизни были поступки очень даже нехристианские: он часто был и малодушный, и трусливый, и очень многое в жизни делал по христианским понятиям греховного, потому что христианство есть высшая нравственность, – но Бог эту веру, которая у него была, вменил ему в праведность. Потому что вера у него была просто удивительная, такой почти ни у кого из живущих на земле не было, эту христианскую добродетель он имел в высшей степени. Поэтому Господь и сделал Авраама отцов всех верующих. А у нас вера слабая. Отчего? От нашего жестокосердия, потому что мы далеко от Бога. Чем человек ближе к Богу, тем и вера у него больше, тем и дел веры он может сотворить больше. Чем дальше от Бога, тем он более маловерный.

Как же Бога приблизить к себе? Как себя приблизить к Богу? Только одним способом: нужно все время устремляться к Нему. В том-то и дело, что здесь не может быть никакой игры, никакого обмана. Всегда, как только человек делает шаг навстречу Богу, в этот момент Бог делает шаг навстречу человеку. Если ты сделаешь два шага навстречу Богу, то Господь сделает два шага навстречу тебе. Как только ты отступишь от Бога в чем-то, пусть на шаг – и Господь от тебя отступит тут же. Так всегда бывает: в чем-то ты согрешил, пусть в малом, – и ты сразу теряешь. Поэтому с Богом не может быть никакой игры или торговли.

Бог хочет, чтобы человек устремился к Нему сам, потому что Бог есть любовь и Он хочет только любви. А любовь выражается в том, что любящий всегда хочет пребывать вместе с любимым, хочет жить с ним одной жизнью. И если человек возжелает Бога, то и Бог также возжелает быть с этим человеком. Любовь истинная может быть только взаимной, потому что, когда любовь не взаимна, она не может развиваться, а любовь – это всегда и познание. Можно взять любую область человеческого бытия, не говоря уже об отношениях человеческой души с Богом, – и мы увидим, что везде это присутствует. Чем больше человек любит химию, тем больше химия перед ним раскрывается. Чем больше любит музыку, больше ею занимается, больше устремляется, тем больше ему открывается в ней бездонной красоты. Чем больше человек со своими детьми занимается, трудится над их воспитанием, старается им добрый пример показать, тем больше ему эти дети потом добром отплатят. Чем больше он в землю вложит труда, тем больше получит урожай. И так во всем, во всем, во всем.

Поэтому все святые были подвижниками. Подвижник – это от слова «двигаться», «подвиг». Они все время двигались к Богу, каждый день они старались этот шаг к Богу сделать. Проснулись – и сразу мысль: как день прожить, чтобы приблизиться к Богу? что нужно сделать? каким образом? А мы об этом и не думаем. Мы обычно как? утром на ходу помолились рассеянно, и все, а дальше уже дела, суета, всякие побочные устремления, хорошо еще в воскресенье в храм придем, а неделя-то вся прошла в суете, мы ее как бы вычеркнули из жизни.

Еще древнему иудею, который жил скотоводством и которому, чтобы прокормить себя и семью, нужно было очень много трудиться, – и то Господь дал заповедь: один день в неделю посвящай Господу, то есть думай о Боге, думай о своем спасении, молись, читай, если умеешь, Священное Писание, ходи в храм или, если далеко от храма живешь, в синагогу, там помолись. Но это же Ветхий Завет, этого же христианам недостаточно. Апостол Павел уже пишет: «непрестанно молитесь» – не только утром, днем, вечером, а непрестанно. А спать когда? Но ведь когда ты спишь, ты уже не с Богом, вот в чем дело. Поэтому Виссарион Египетский и не спал, некогда было спать. Поэтому и Серафим Саровский не спал – не потому, что он себя мучил, нет. Да ему и неохота было спать, ему охота было только молиться. Он не сразу этого достиг, ясное дело. Вот мы с вами сразу начнем не спать, и что? Кончится это психдиспансером, сумасшедшим домом, больше ничем.

Подвиг идет за верой: растет вера – и растет подвиг, и постепенно человек приходит к удивительным вещам. Варсонофий Великий, например, достиг такого просветления, что вообще не нуждался в пище, а ел только для смирения: так как он не ангел еще, а человек, то вроде надо что-то поесть. Вот как может истончиться человеческая плоть и каких можно достичь дарований от Бога, потому что он питался действительно Духом Святым. Если уж Господь пятью хлебами пять тысяч человек может накормить, то, естественно, ничего удивительного нет в том, что Мария Египетская с несколькими кусками хлеба прожила в пустыне сколько лет и Виссарион Египетский раз в неделю питался почти всю свою жизнь. Это уже следствие духовной жизни. И это говорит об устремленности, о том, что человек забывает обо всем: забывает о пище, забывает о сне.

В прошлом веке был такой случай. Один раб Божий, которому исполнилось сорок лет, попросил у митрополита Московского Филарета благословения жениться, а тот ему резолюцию написал: пора уже подумать о вечной жизни, то есть уже пора думать больше о смерти, о переходе в вечную жизнь. Митрополит Филарет сам был подвижник, аскет, молитвенник; и хотя он был вознесен очень высоко в обществе и государстве, но по внутренней своей жизни был устремлен в Царствие Небесное. Поэтому ему было дико, что человек в таком возрасте думает о какой-то женитьбе, ведь женитьба – дело временное. Нехорошо, конечно, человеку жить одному, лучше в браке, но ведь в сорок лет пора какими-то серьезными вещами заниматься, тем, о чем все-таки в первую очередь должен думать человек, а не устройством здесь, на земле.

И вот, если мы хотим достичь Царствия Небесного, достичь благодати Божией, надо нам стараться свою душу, свой ум, свое сердце устремлять к Царствию Небесному. А это тоже, между прочим, достигается постоянным упражнением, тоже достигается постоянным навыком. Надо нам стараться не терять память о Боге, о том, что у нас есть Отец Небесный, что мы во вселенной совсем не одиноки. Помнить о том, что Сын Божий Единородный сходил на землю две тысячи лет тому назад и что апостол Андрей Первозванный приходил на землю Русскую и проповедовал Евангелие. Помнить и о том, что нас крестили, и какие молитвы над нами читали. Надо все время помнить, что прошлое воскресенье мы причащались, что мы есть храм Святого Духа, в нас благодать Божия пребывает, и думать, как бы нам ее не потерять. Все время помнить, что Господь видит нас – не только выражение нашего лица, не только наши поступки, но и те мысли, которые проносятся у нас в голове. И Господь видит, принимаем мы эти мысли или с гневом отвергаем.

Господь все видит, и, если мы будем постоянно помнить о Нем, нам будет стыдно грешить, мы будем постоянно смиряться, мы будем постоянно над своей душой бдеть, мы будем бояться, что в нее войдет что-то нечистое. Конечно, по немощи, по нерадению, по маловерию, по жестокосердию мы постоянно уклоняемся от Бога. Но все время, постоянно и неизменно нужно нам опять возвращаться к мысли о Боге, потому что Господь все видит, Господь все знает и Господь нас любит – какую же боль мы Ему приносим, когда согрешаем словом, делом и мыслью.

Вот тогда наша жизнь начнет меняться, у нас начнет, как по-русски говорят, совесть просыпаться, потому что постоянная память о Боге – это и есть совесть. «Весть» – значит «знание», а «со-весть» – это Тот, Кто вместе с нами знает все о нас, это Господь. И если Он будет всегда близок к нам, если мы не потеряем память о Нем, то мы всегда будем стоять на суде Божием и просто не сможем согрешать. Ну как перед лицом Божиим согрешить? Это же страшно! Конечно, по немощи мы постоянно отвлекаемся, страсти помрачают наш ум, и мы опять забываем о Боге, но ведь опять мы можем перекреститься, опомниться, сказать: «Господи, вразуми, останови меня».

Святые отцы изобрели способ, как непрестанно помнить о Боге: для этого надо постоянно молитву повторять, не словами, а сердцем. Но сердцем не каждый может молиться, поэтому начинают, конечно, со словесной молитвы, потом творят молитву умную, а потом уже она делается сердечной, когда человек молится не умом, а самим сердцем. И тогда сердце постоянно помнит о Боге, человек находится в постоянной связи с Богом и уже не может согрешать – то есть он спасается, потому что к нему приходит благодать Божия. Но для этого нужно постоянно стараться молиться: утром, днем, вечером, в обед – всегда. Ум не должен быть праздным. Еще Владимир Мономах своим детям писал: вот скачешь на коне и молись, повторяй: «Господи, помилуй», – большая польза тебе будет для ума. Это еще девятьсот лет тому назад он так детей своих учил. Какая мудрость у него была!

Вот так и нам надо всегда, во всяком деле, на всяком месте стараться занять ум молитвой, все время спохватываться, если ум наш празден. Тогда у нас не будет в голове помыслов посторонних. У нас в душе будет Бог, у нас в душе будет постоянная молитва. Апостол дал заповедь: «непрестанно молитесь» – значит, когда мы не молимся, мы согрешаем, даже если и заняты каким-то самым благородным делом. Потому что любое дело без молитвы, самое прекрасное, – это есть грех, и это дело никому не нужно. Богу нужны не дела рук наших, потому что то, что мы руками делаем, ногами, – это все сгорит, это все не вечно, вечно только то, что относится к нашему духу, к нашей душе, – дела веры. А главное дело веры – молитва. Вот поэтому и надо стараться все время молиться, а это, конечно, трудно.

Молиться – значит кровь проливать, но только так и можно. Святые отцы говорили: «Дай кровь и приими Дух». Без этого невозможно. Поэтому надо все время подвизаться, надо все время себя заставлять, надо все время себя понуждать, надо просыпаться. Мы-то все время спим, или замечательное слово есть: «балдеть». Мы постоянно «балдеем», потому что все время в голове что-то есть: туда посмотрел, это почитал – и в такой «балде» весь день и проходит. А вечером, когда встаем молиться, разве это молитва? Тоже опять сплошная «балда». Хорошо, если четыре слова до ума дошло. А во сне что? И во сне так же: то то приснится, то это. Утром встал – и опять сначала. И вот надо нам стараться из этой мути бесовской, из этих мечтаний, помыслов, планов, которые мы строим, всяких безумных осуждений, обид, которые в голове нашей кипят постоянно, – надо из этого выходить на свежий воздух благодати Божией. И это возможно только молитвой.

Но многие из нас, ходя в храм уже многие годы, так и не поняли, что значит молиться. Ищут какие-то хорошие молитвы или какие-то особенные, совершенно не понимая, что молитва заключается не в словах, это не магия. Молиться все равно как; можно: «Помилуй меня, Боже» повторять, а можно просто говорить: «Господи» – и этого достаточно. А можно молиться какому-нибудь святому, а можно Матери Божией. Это совершенно неважно, ведь, когда мы молимся, допустим, Серафиму Саровскому, мы молимся в нем и Самому Богу, потому что в Серафиме тоже Бог. Когда мы обращаемся к Матери Божией, мы обращаемся к Самому Господу Иисусу Христу, потому что на руках Матери Божией Христос. А где Христос, там и вся Пресвятая Троица, потому что Христос, и Отец, и Дух – это одно. Неважно, как молиться, лишь бы нам постоянно в этом упражняться. И не надо тут никаких особенных художеств. Молиться надо просто: как мы друг с другом разговариваем, так надо постоянно устремляться в молитве к Богу.

А почему у нас нет такого постоянного желания к Богу обращаться? Потому что мы Его не знаем. Если бы мы познали Бога, мы бы это ценили, мы бы боялись заснуть, потому что задремлешь на часок – и на этот момент Бог уйдет от тебя. Вот почему святые не спали – они боялись потерять молитву, потому что молитва – это сладость невыразимая, это же Царствие Небесное. А как перестал молиться – Царствие Небесное кончилось, ушло, потому что с молитвой ушел и Бог. А только сказал: «Господи!» – и Он опять здесь. Поэтому если уж святые и спали, то нехотя, по немощи: все-таки человек, все-таки какой-то отдых нужен. Поэтому и отдыхали, кто стоя, кто сидя. Вот Серафим, например, два часа в сутки только спал, и ему хватало, потому что это для него было не главное.

Конечно, нам такой веры не достичь, но каждый в свою меру должен стремиться. И вот это устремление и есть подвижничество, это устремление есть подвиг христианский. И только к тому, кто устремляется, Господь выходит навстречу. А если мы будем просто развлекаться: это сделать, то сделать, туда сходить, это посмотреть, то почитать, – мы ничего не достигнем, мы будем все ходить вокруг да около. А Господь очень близко, Он готов в наше сердце прийти, лишь бы у нас было к тому усердие. А усердие с чего начинается? Опять же с веры. Вот написано в Евангелии. Веруешь? Давай. Не веруешь? Ну спи. Умрешь – тогда уже поздно будет, тогда уже не добудишься. Если в этой жизни человек Бога не встретил, то и за гробом он Бога не встретит, он так и пройдет мимо, туда, в преисподнюю.

Вот мы собрались в церкви – и здесь полнота пребывания Божества. Такого общения с Богом, как в церкви, невозможно достичь никак. Здесь мы имеем возможность причащаться Святых Христовых Таин, Тело Самого Бога в себя принимать. Можем соединяться с Богом не только душой, духом, но и даже телесно, можем себя обожить с помощью Таин Христовых. Вот что нам дано! Причем даром, нас не спрашивают: достоин, не достоин. Крестился – и пожалуйста, вот тебе Царствие Небесное открыто. А у человека соображения какие-то: то ему некогда, то у него какая-то забота, то он думает, чт'о дедушка с бабушкой скажут. Тут Царствие Небесное дают, а у него какие-то соображения. Сразу ясно, что человек вообще не понимает, о чем речь, потому что отношение к Евхаристии, отношение к Божественной литургии – это отношение к Самому Христу.

Если человек стремится к Богу, к Царствию Небесному, он стремится и к причастию. А если он к причастию не стремится, то хотя по девяносто тысяч акафистов будет читать, можно твердо сказать, что он уходит мимо Христа, он совершенно не туда идет, потому что источник всякой духовности есть Евхаристия, причастие Святых Христовых Таин. Поэтому то, что нас отводит от причастия, – это только враг, хотя враг этот может и в рясе быть, он может и в митре быть, он может быть и в обличии старца. Евхаристия есть краеугольный камень, на котором все проверяется, это эталон, по которому меряется все. Потому что это, собственно, и есть Церковь, это то, ради чего Христос пришел. Если человек это духовно, сердцем усвоил, то он на верном пути; если он этого не понимает, то он вообще не христианин еще, он пока еще, можно сказать, мусульманин, иудей.

Если человек не понимает мистику таинственной жизни Церкви, то тогда о чем может быть речь? Потому что только становясь причастником Божьего естества, как апостол Петр пишет, можно быть христианином, а все остальное – просто культурная надстройка. Можно все это очень любить и уважать, можно об этом читать и размышлять, но это пока еще философия. А Царство Небесное есть таинственная связь души человека и Бога, которая осуществляется здесь, на земле, и ее начало и источник – причастие Святых Христовых Таин. Вот здесь, в причастии, человек и соединяется с Богом в такой полноте, которая просто уму невообразима. Ни один ангел не может так соединиться с Богом, как самый последний грешник в причастии. Только надо это осознавать, надо в это верить, надо это видеть сердцем. А если этого нет, если сердце холодно, если есть какие-то посторонние соображения, значит, человек пока еще спит.

Поэтому наша жизнь должна быть вся евхаристична, наша жизнь должна быть наполнена Божественной литургией, вся наша жизнь должна стать богослужением, подготовкой к причастию – мы должны жить от причастия до причастия. Один святой сказал: надо жить так, чтобы каждый день быть готовым либо умереть, либо причаститься, надо быть всегда готовым, надо всегда к этому стремиться. Так же и Господь говорит: не знаете, когда Господь придет. Может быть, завтра? А я готов, я всегда в молитве, я всегда буду устремлен к Богу, я всегда буду заповеди Божии исполнять.

Это, конечно, идеал. Мы по немощи так не можем, и Господь это знает, и Он с нас не спросит никогда, как с Виссариона Египетского. Он знает, в каком мы веке живем. Он знает, в каком мы окружении живем. Он знает, что мы все с луны свалились, Церковью с детства не воспитывались, и родители в нас ничего духовного почти и не вложили. Все это Господь знает, и снисходит к нам, и готов все простить, но уж устремление должно быть от нас. Вот тогда Господь все простит так же, как Аврааму Господь простил, так же, как Павлу, Петру. Ведь Петр тоже отрекался от Господа, но Господь ему простил, потому что как он Господа любил? Вот подплывает в лодке к берегу и видит: человек стоит на берегу. Один ученик говорит: «Это Господь» – и Петру уже больше ничего не надо, у него терпения даже нет, чтобы доплыть, он бросается и плывет, хотя на лодке же быстрей, там весла. Но ему не терпится. Вот такое чувство бывает: едешь в трамвае и опаздываешь, а он еле тянется, и хочется выйти и бежать бегом, хотя ясно, что на трамвае все равно быстрее. Но сердце вырывается из груди, хочется быстрее. Вот такой был Петр, и такая у него была вера и жажда быть с Богом. Поэтому он и стал первоверховным апостолом.

И если в нас чуточку хотя бы этого будет, то на эту чуточку мы и сподобимся Царствия Небесного. Господь нам даст только то, что мы сами захотим. Как это ни парадоксально звучит, но Царствие Небесное получают все желающие. Кто на земле от Адама до сегодняшнего дня желает Царствия Небесного, все это желание осуществят. И в ту меру, в какую человек желает Царствия Небесного, в ту меру он его и получает. Только это желание должно идти из самой глубины души. И тут все честно, потому что Бога нельзя обмануть. Любовь нельзя никак изобразить. И насколько любишь Бога, настолько и будешь близок к Нему. Аминь.