В одиннадцатую Неделю по Пятидесятнице. О всепрощающей любви
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Дорогие братия и сестры! Когда святой апостол Петр спрашивал Господа, прощать ли брата до семи раз на день, он уже чувствовал в своем сердце новый закон любви, принесенный Спасителем с неба, любви всепрощающей и все покрывающей. Но он еще неясно сознавал, что силу любви не может победить ненависть, что нельзя поэтому и полагать ей какие-либо пределы. Когда Бог повелевает человеку прощать брата, то человек не имеет никакого права размышлять о своих правах. Он должен прощать просто, без всяких оговорок и условий, ибо каждый человек сам является неоплатным должником пред Богом. У святителя Иоанна Златоуста мы встречаем рассуждение на сей счет. Чтобы повеление (прощать до семидесяти раз)… не показалось кому-нибудь великим и трудным, Иисус Христос присоединил притчу о «немилосердном заимодавце», в которой показывает Свое великое человеколюбие. Это первая притча, в которой Господь является Царем, Которому дана… всякая власть на небе и на земле! у Которого небо — престол, а земля — подножие ног, у Которого слуги — это весь мир, особенно же мы, в Него верующие, искупленные Его честною кровью, обязанные исполнять все Его законы и животворящие заповеди. И прежде Страшного Суда Своего, во всякое время, когда Он захочет, Он может потребовать от нас отчета во всех помыслах и желаниях, словах и делах наших, а мы всегда должны быть готовы отдать Ему в этом отчет. И Он зовет нас к этому отчету через проповедь закона Своего, через разные беды и скорби, болезни и опасности. Он дает нам при этом чувствовать, что мы не можем оправдаться пред Ним ни в одном из бесчисленных грехов наших, что беззакония наши бесчисленнее волос на голове нашей, и нам остается одно — смириться и просить у Него бесконечной благости пощады и помилования.
«Царство Небесное, — говорит Господь, — подобно царю, который захотел сосчитаться [потребовать отчета] с рабами своими», у которых на руках было множество богатства, ему принадлежащего. Когда начал Он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов — долг совершенно неоплатный! А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить долг. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, дай мне отсрочку на некоторое время, чтобы я смог справиться с делами, и всё тебе заплачу. Но добрый царь хорошо знал, что должнику нечем заплатить, и потому вместо отсрочки прямо простил ему весь долг. Раб же тот, выйдя со двора господина своего, тотчас, еще живо ощущая благодеяние, ему оказанное, нашел [встретил] одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Долг был так мал, что сам заимодавец стыдился сказать: «Отдай мне мои сто пенязей», но говорит неопределенно: «Сколько ты мне должен». Этот неумолимый заимодавец поступает строже, чем как хотел поступить с ним самим царь, — он хочет, чтобы его судили одной мерой, а сам судит своего должника другой. Он желает быть прощенным, но сам не хочет прощать. Он не хочет знать, что он, видя проявления любви по отношению к себе, должен и сам быть милостивым и забыть о своем праве, а если хочет применять закон правосудия по отношению к ближним, то и сам должен ожидать того же правосудия и знать, что тою мерою, какою он мерит, возмерится ему самому. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но все было напрасно: жестокий человек не был тронут даже теми словами, которые только что спасли его самого, успел забыть о той милости, какая была ему только что оказана, и теперь душит своего товарища с жестокостью, не свойственной даже диким зверям. «Что ты делаешь, человек? — восклицает святитель Иоанн Златоуст. — Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость господина?.. Но он нимало об этом не размышлял», не хотел даже отсрочить уплату малого долга, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Он безжалостно влечет должника под крепкую стражу, вовсе не сознавая, что этим сам себя осуждает беспощадно. Но таков уж человек: он делается суровым и жестоким, когда «уходит от Бога», удаляется от истинного пути, забывает милости Божий и весь отдается греховной страсти. Кто не видит, не сознает своего греха, тот всегда готов строго судить грех ближнего. Не то же ли бывает и с нами, грешными? Как часто мы осуждаем ближнего за самый ничтожный поступок против нашей чести, за неосторожное слово, задевающее наше самолюбие. Как часто наше сердце кипит жаждой отомстить человеку за ничтожную обиду, как оно рвется восстановить свою честь! Нам и на ум не приходит, что Бог для того и попускает эти обиды, чтобы мы помнили, как сами постоянно оскорбляем Его милосердие. Для того и попускает страдать нашему самолюбию, чтобы мы, прощая этот ничтожный долг ближнему, могли с большим дерзновением просить Отца Небесного: «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Сердцеведец все видит, все знает; ближайший друг наш, от которого нельзя утаиться, — совесть наша — свидетельствует против нас: оскорбленная правда Божия требует милости от помилованного, вызывает сострадания даже в посторонних свидетелях жестокости человеческой. «Товарищи его, — говорится в притче, — видев происшедшее жестокосердие только что помилованного должника, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее». «Так и ангелы-хранители, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — наши неотступные спутники, с глубокой скорбью видят жестокость нашу друг к другу и, принося Богу молитву за обижаемых, тем самым свидетельствуют пред лицом правосудного Судии о наносимой обиде. И не напрасна эта жалоба сострадания: если людям возмутительно видеть, как люди не умеют ценить оказанной им милости, то, что сказать о Боге, Которого правда есть любовь к святости, Который не попустит, чтобы человек употребил во зло другому человеку Его бесконечную любовь и милосердие?» Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли хотя бы из одной благодарности ко мне, из чувства радости о помиловании, из сострадания к бедному собрату своему, из одного даже житейского расчета — не подобало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Страшным предостережением заключает Господь Свою божественную притчу: Так [с такою же строгостью] и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас — не на словах только, наружно, но искренно — от сердца своего, брату своему согрешений его против вас.
И каждый из нас, дорогие братия и сестры, грешников, перед судом правды Божией является таким же неоплатным должником. Десять тысяч талантов — это наши грехи против десяти заповедей Божиих, наши долги неблагодарности за все неисчислимые милости Божий к нам, грешникам. «Что же дал нам в долг Отец наш Небесный? — спрашивает митрополит Филарет Московский. — О, как много! Больше, чем тысячи талантов! Дал Он нам бытие и жизнь, тело и душу, разум, сердце и чувства; дал землю под ноги наши и небо над головой нашей; дал солнце нашему зрению и жизни, воздух нашему дыханию; дал животных во власть нашу и множество произведений земли для наших нужд и удовольствий. А как щедро дарует Господь нам силы и способности, помощь во всем добром, средства к жизни, избавление от бед»… А что сказать о сокровищах благодати: Господь даровал нам свет веры, надежду спасения, смертью Сына Своего Единородного искупил нас от вечной смерти, даровал Духа Святого Своего, нетленную пищу тела и крови Христовой. Но и это еще не все. Есть долги наши перед Богом, которые болезненно тяготят нас, — это грехи наши. «Мы должны дать отчет в исполнении предписанных нам заповедей, но мы не в состоянии исполнить всего, чтобы мы ни делали», — говорит святитель Иоанн Златоуст. Мы никогда не можем сделать больше того, что обязаны сделать по закону Божию, а грех так и останется грехом, долг останется долгом, и уплатить его нет у нас ни возможности, ни средств. Надеемся только на всепрощающую благодать и милость Божию. Будем помнить свои грехи, свои долги, а о чужих грехах не надо никогда и думать. Если бы и неблагодарный должник помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы о ста динариях. Господь требует, чтобы мы всегда чувствовали свои грехи для того, чтобы легче было прощать другим. А прощать мы должны от чистого сердца, чтобы не обратить против самих себя меча своим памятозлобием, не удалить от себя спасающей нас благодати Божией. В житии святых есть такой рассказ: были два друга — Саприкий и Никифор, которых диавол поссорил между собой. Это было в те времена, когда христиан мучили за веру Христову, и Саприкий был осужден на смерть за Христа. Узнав об этом, Никифор, когда Саприкия вели на казнь, забежал впереди него, пал пред ним на колени и стал умолять о примирении. Саприкий от него отвернулся. Никифор снова забежал и снова умолял простить. Но напрасно, тот не хотел и слушать его. Наконец, Саприкия привели к месту казни и приказали склонить голову под меч… Но тут благодать Божия оставила несчастного памятозлобца, и он отрекся от Христа. А Никифор объявил себя христианином и получил мученический венец вместо Саприкия.
Так, дорогие братия и сестры, Господь и Судия неба и земли обещает нам Свою великую милость, но с условием, чтобы и мы оказали малую милость нашему ближнему. Небесный Заимодавец обещает нам простить тьму талантов (все наши долги), но с условием, чтобы и мы простили нашим должникам сто пенязей. Поспешим же исполнить это условие, чтобы получить от Бога великую милость. Аминь.
