Церковная школа в Закавказье. Сообщение, предложенное 14 декабря 1901 г. в помещении учебного Музея церковных школ в Петрограде, по случаю годовщины музея, 1903 г.
Закавказье для русского человека – страна в высшей степени интересная. Русская Церковь и русское государство положили здесь много благородных жертв и тяжкого труда; стратегическое положение страны, государственные наши задачи здесь, в связи с мировым призванием и историческими судьбами России; будущее русского и церковного дела на этой важной окраине, – все это невольно приковывает к ней внимание.
Но в то же время Закавказье – одна из самых малоизвестных для русского человека окраин; и нужно сказать, что изучить ее, ознакомиться с ней требует и долгого времени, и большой наблюдательности, и немалого труда: это самый пестрый калейдоскоп «племен, лиц, наречий, состояний», религий, нравов, особенностей в природе, климате, в устройстве поверхности, исторических условий и превратностей. Я сам – уроженец северного Кавказа; здесь протекли годы моего учения и первоначальной службы; по видимому, Закавказье мне должно бы представляться чем-то близким и знакомым. Но когда 10 лет назад я прибыл в Закавказье на службу, мне все казалось там новым и все требовало изучения и чуткого внимания. Это потому, что северный Кавказ уже около 200 лет подвергался влиянию русской государственности: здесь в казачьих станицах – сплошное русское население, устроены храмы и приходы, богаты местные церковные средства; туземное население северного Кавказа, в той его части, которая не захотела подчиниться России, выселилось в Турцию; другая часть его быстро сливается с русскими; равнинная местность, отсутствие политических и литературных традиций в мелких горских племенах северного Кавказа, массовое переселение сюда русских крестьян, обращенных в казаков, – все это способствовало быстрому и прочному обрусению края.
Совершенно не то мы видим в Закавказье. Самое устройство поверхности страны, этот ряд замкнутых и изолированных горных ущелий способствует обособленности племен и наречий; разнообразные до бесконечности условия физического существования этих племен то на высоте 7–8 тысяч футов над уровнем моря, – в холодном климате, в разобщении с миром в течение 7–8 суровых зимних месяцев, – то в знойных приморских низменностях, то в плодороднейших и широких долинах между горами, на берегах горных быстрых рек, то в дремучих лесах, то на обширных безлесных плоскогорьях, то в безводных степях прикаспийской низменности, – все это создало в племенах Закавказья бесконечное разнообразие в нравах, в религиозных воззрениях, в укладе мысли и жизни. На равнинах и плоскогорьях образовались с древнейших времен исторические царства: в степях прикаспийских – древняя Албания, уничтоженная потом тюрко-татарскими ордами, вошедшими впоследствии в состав грозной новоперсидской монархии; на плоскогорьях Эриванской губернии и около Арарата создалось могучее царство таинственного Урарту, нашествием которого грозит пророк Иеремия могучему Вавилону, этому «молоту всея земли»; впоследствии на его месте возникло царство Армянское; в долинах Кахетии, Карталинии и в приморских Черноморских равнинах, вытеснившие или ассимилировавшие древних аборигенов края, осело издревле царство Грузинское, разделившееся с XV века на Грузию, Имеретию и Мингрелию; известно, что Грузинское царство прекратило свое политическое существование всего 100 лет назад.
Со всем этим нельзя не считаться русскому государственному и церковному делу: некоторые племена Закавказья живо помнят времена своей политической самостоятельности; они занимали почетное место в истории, как передовой оплот христианского мира в его вековой борьбе с неверным и враждебным Востоком; они на пять столетий раньше России приняли христианство; они успели создать свой литературный и богослужебный язык. Правда, все это имелось и имеется в незначительном масштабе, но и этого довольно для того, чтобы питать племенное самосознание, особенно в переживаемый нами век оживления всюду националистических течений, во имя которых в последние 30 – 40 лет объединялась Италия, создавалась Германия, вырастали Балканские новые государства.
Но могут против всего сказанного возразить, какое дело до всего этого церковной школе в Закавказье? Ведь она имеет отношение только к православным, и поэтому должна быть свободна от того поражающего племенного и всякого иного разнообразия, которым отличается Кавказ. Думать так – значить впадать в большую ошибку. В пояснение этого считаю нужным представить в кратких чертах, так сказать, этнографическую картину церковных школ в экзархате.
Всего православного населения в Закавказье насчитывается около миллиона; это приблизительно только одна седьмая часть общего населения края; но и при таком сравнительно небольшом числе православных в их среде заметно необыкновенное разнообразие в племенном отношении. Самый многочисленный православный народ в Закавказье – грузины. Поэтому и в перечне школ мы, прежде всего, должны назвать школы грузинские. Но и здесь должно оговориться. Под словом «Грузия» мыслится общий этнографический термин, в который входит далеко не одинаковое содержание; сказать: грузинские или картвельские племена, это – то же самое, что назвать вообще народности романские или германские. В так называемой большой публике, на языке общежития, под словом «Грузия разумеют нечто единое по языку, по религии, по истории, по нравам, обычаям и даже по местожительству. Думают, что вся вообще Грузия добровольно присоединилась к России сто лет назад, что все грузины исповедуют православную веру, что все они одинаковы по языку и характеру. Между тем на деле это далеко не так.
Грузия, присоединившаяся к России в 1801 г., по смерти последнего царя Георгия XIII, – это собственно только часть нынешней Тифлисской губернии: это территория, всего в 600 кв. миль, приблизительно равная нашей Московской губернии и имевшая в год присоединения к России населении только 160 000 человек, из которых не более 80 000 было грузин... Вот все, что присоединилось добровольно к России под именем Грузинского царства: все прочее в Закавказье Россия завоевала силой оружия: Баку, Елисаветполь, Эриван, Карс, Ахалцых, Кутаис, Поти, Батум, Сухум. Это крепко надо помнить в выяснении вопросов государственного характера, чтобы не сделать ложных выводов, вредных и несправедливых для русского дела и для законных русских интересов.
В каком же виде присоединилась Грузия к России? Политическое ее бытие было в то время в полном смысле исчерпано до конца; в 1794 г. персидский шах Ага-Магомет-хан разорил дотла Тифлис, избил все духовенство, побросав до 200 духовных лиц во главе с митрополитом с балкона дома у Сионского собора в Куру и разорив церкви и дома; ничтожный аварский хан Омар, спустившись с северных гор Дагестана, покорил Кахетию и наложил на грузинского царя ежегодную дань в 5 000 руб., но и этой суммы уплачивать ему не могли вследствие полного недостатка средств. За Сурамским перевалом с запада Грузии царства Имеретинское и Мингрельское были не только независимы от Грузинского, но и прямо ему враждебны. Ахалцыхский край, начиная от Боржома, всего в 200 верстать к юго-западу от Тифлиса, с XVI века уже принадлежал Турции; часть Кахетии, с северо-востока Грузии, так называемый Закатальский округ, населенный грузинами, весь в то время уже принял ислам; за 100 верст от Тифлиса к востоку начиналось Ганджинское ханство, южнее – ханство Эриванское, оба вассальные по отношению к Персии и передовой ее оплот. Таким образом, Грузия со всех сторон была сдавлена железным кольцом внешних врагов. Внутри царили порядки, показывавшие, что государственное ее существование пришло к концу. Царевичи, например, в Тифлисе, – а их было более 100, – обыкновенно ничего не покупали к обеду: слуги их шли в торговое предместье города Авлабар и здесь нападали на купцов и мирных жителей, отнимая у них все нужное для стола; бывали и такие случаи, что несговорчивых купцов сажали в корзину, спускали на веревке с Авлаб. моста в Куру и держали в воде в этом самом быстроводном и опасном месте реки до тех пор, пока купец соглашался дать требуемые вещи или деньги. Можно теперь себе представить, в какое состояние пришла жизнь церковная в Грузии. Предпоследний царь Грузии, благочестивый и рыцарственный Ираклий, вынужден был продавать грузинские православные церкви армянам: теперешние армянские величественные соборы в Сигнахе и Телаве, одна из чтимых церквей в самом Тифлисе, прекрасные храмы, на лучших и видных местах, все это – бывшие православные грузинские церкви. Об училищах не было и помину: главноуправляющий в Грузии князь Цицианов, сам родом грузин, свидетельствует, что в год присоединения Грузии к России во всем Закавказском крае не было буквально ни одного училища, Монастыри были разрушены и пусты; церковность ослабела совершенно; падение церковности дошло до того, что утреня даже на Пасху и доселе в Грузии только читается, а не поется, потому что напевы пасхальных молитв забыты; на литургии по местам и теперь Херувимскую песнь читают, потому что не знают напева ее; осмогласие церковное постепенно забывалось; певцов и чтецов не было.
Все это я говорю для того, чтобы показать, какая работа предстояла русской власти в той стране, которая называлась собственно Грузией и присоединилась к России. Но сразу нельзя было, и заняться здесь внутренней просветительной работой. После 1801 года, т. е. после присоединения Грузии, России пришлось вынести войну 1812 г., и в то же время усмирять беспорядки, бунты и измены в самом Закавказье; потом пришлось бороться с Персией и Турцией в 1827 и 1829 гг. за обладание Грузией, защищать ее же до 1873 г. от напора горских племен Кавказа, вынести так называемый газават, т. е. священную войну Шамиля. Это мало способствовало просветительной работе в крае.
Вот какое наследие получила церковная школа в Грузии, когда она появилась и здесь в начале 80-х годов прошлого столетия, всего чрез 10–15 лет после окончательного замирения Кавказа. Предстояло ей оживить здесь церковность, пришедшую в полный упадок, найти и объединить церковно-школьных работников. Между тем, из 1 850 священников экзархата даже и теперь насчитывается только около 250 получивших среднее образование в семинариях, остальные в лучшем случае с духовно-училищным образованием, а большей частью вовсе без всякой школьной подготовки: что же нужно сказать о других членах клира?
Грузины, о которых мы говорим, т. е. карталинцы – это симпатичный, благодушный народ, простой, гостеприимный, кроткий; они-то и составили доброе мнение о грузинах вообще. Но рядом с этими добрыми чертами в них уживается лень, косность и апатия ко всему церковному и школьному. О них именно сказано слово нашего поэта:
... в тени чинары
Пену сладких вин
На узорные шальвары
Сонный льет грузин.
Церкви в этой части Грузии совершенно пустуют, и это – явление давнее. Исследователь жизни Грузии, некто Шарден, еще в XVII столетии отметил эту черту: «можно думать, – говорит он, – что в Грузии церкви строятся для ветра и птиц»; рядом с духовенством и даже иногда сильнее его влияют на народ знахари и ворожеи; праздники и богомолья состоят в приношении в жертву животных, в плясках с туземной музыкой, причем богомольцы в церковь, около которой они празднуют чаще всего, не считают нужным и заглянуть; в домах икон нет; нательных крестов не носят; о богослужении, о знании молитв чаще всего не может быть и речи; религиозная жизнь выродилась в чистое обрядоверие. Вот где широкая работа церковной школе. Но после сказанного ясно, можно ли было заводить Церковные школы в Грузии на местные средства. При полной косности населения, при невежестве духовенства, при крайней бедности церквей, местных средств для школ не находилось, а все брать на средства казны невозможно. Довольно сказать, что в Сигнахском уезде, самом богатом в Кахетии, из 23 селений, имеющих церковные школы, только одно селение дает деньги на школьные нужды, а в Телавском, Тионетском, Душетском и Горийском уездах я и не припомню сейчас ни одного такого селения. Поэтому в Карталинии и Кахетии церковных школ мало – немного более 100; чтобы судить, как их мало, довольно сказать, что в Тионетском уезде при 134 селениях школ всех ведомств только 13, в Горийском уезд 86 селений не имеют ни министерских, ни церковных училищ, а в одной только епархии экзархата – Грузинской насчитается до 400 таких селений. Но и открытый на казенные средства школы в Грузии, – разумею опять Грузию собственно восточную, Кахетию с Карталинией, – не особенно заполнены детьми: население не любит школ ни церковных, ни министерских и вовсе ими не интересуется. Мало того, оно полагает, что за посещение детьми школы родителям казна должна давать плату. Этот взгляд укоренился в народе не без причины. С 1801 до 60-х гг. в Грузии для привлечения детей даже в гимназии и в уездные училища родителям учащихся платили деньги. Однако и это не помогало: дети дворян и князей разбегались из училищ, так что в Тифлисском благородном пансионе (ныне 1-я гимназия) и в Тифлисском духовном училище для прекращения такого зла принуждены были прибегать к мерам решительным: у учеников во время уроков отбирались шапки и сапоги, чтоб они не могли сбежать. И все-таки часто приходилось прекращать занятия за отсутствием учеников, а на родителей убежавших питомцев начальством налагались штрафы и наказания, с требованием возвратить беглецов в школы.
Немудрено, что старое поколение грузин, помнящие такие порядки, не может никак понять, почему это теперь нужно давать деньги на открытие и содержание школ, на покупку учебников и проч.? В селении Цинондали Телавского уезда, не безызвестном и в России по производству вина, в бойком местечке и сравнительно культурном, ко мне однажды обратилась старуха с требованием денег в уплату за то, что ее внук учится в церковной школе.
К числу грузинских школ принадлежат имеретинские, это – в западной Грузии в Кутаисской губернии. Имеретины по характеру – полная противоположность грузинам: народ бойкий, живой, подвижной, склонный к торговле, способный к учению. Здесь ценят школы; они всегда полны; здесь и средства на школы дают охотно; дети учатся хорошо. И школ здесь порядочно – около 170.
Но есть в этом явлении и обратная сторона: имеретины, поучившиеся в школе, стремятся в города, поступая в лакеи, повара, в духаны, в лавки, на железную дорогу. Таким образом, школа вычерпывает из деревни интеллектуальные силы.
Родственны имеретинам и гурийцы. Гурия, – Озургетский уезд, кутаисской губернии, – лежит на границе с Турцией и издавна служила местом укрывательства всего краденого: здесь провозились в Турцию продаваемые девушки, украденные лошади, здесь укрывались разбойники и преступники. Под влиянием таких исторических условий, при живости характера гурийцев, при близости мусульман, естественно, религиозно-нравственное состояние их невысоко, и Гурия в последнее время приобрела печальную известность разбоями, грабежами и беспорядками. Школ здесь около 80; конечно, указанные стороны жизни в Гурии неблагоприятны для развития здесь церковно-школьного дела, хотя гурийцы очень способны и склонны к школьному учению.
И гурийцы, и имеретины говорят языком грузинским с небольшими отклонениями от него в произношении и выговоре, и, во всяком случае, понимают по-грузински; они исповедывают православную веру.
По-грузински же говорят хевсуры и пшавы, живущие в Тифлисском уезде, Тифлисской губернии; это, как полагают некоторые ученые, – огрузиненные чеченцы. Они живут в горах; в течение 8 месяцев они разобщены со всем миром; с сентября там выпадает снег и заваливает все горные проходы. Хевсуры и пшавы считаются христианами, но рядом со священниками у них имеются жрецы, называемые хевиз-беры, или деканозы, которые имеют огромное влияние на горцев; деканозы совершают, жертвоприношения, творят суд и расправу, нередко они же у себя держат и ключи от православных храмов. Они сами назначают себе преемников, причем избранный, в знак посвящения, должен на вершине скалистой горы принести в жертву 12 овец. Хевсуры и пшавы в церкви православные почти не ходят; в церкви до последнего времени посылали им на казенный счет и вино, и ладан, и свечи. Рядом с христианскими, они признают и почитают и свои особые праздники: в честь волка, в честь моли, наседки с цыплятами, в честь воробьев, огня и ветра.
К хевсурам и пшавам примыкают по своему религиозно-нравственному состоянию и тушины, с той разницей, что часть говорит совершенно испорченным грузинским языком, а другая часть и совсем не понимает по-грузински. Тушины ведут кочевой образ жизни: зимой спускаются в равнину и с ними уходит одна половина их священников, а другая половина остается при церквах в горах; на лето с равнины тушины опять со стадами поднимаются в горы, с ними уходят и возвращаются и священники. При таких условиях кочевой жизни как вести правильные школьные занятия?
Тушины, пшавы и хевсуры отличаются крайней грубостью нравов: воровство, пьянство, клятвопреступление, кровомщение, кровосмешение, прелюбодеяние пустили здесь глубокие корни. Не так давно там убивали новорожденных девочек; и теперь женщин в периоде деторождения и очищения безжалостно выгоняют за селения, где они помещаются в особых, наскоро сколоченных домах; в зиму, в холод и вьюги они там часто гибнут без всякого призора.
Среди тушин, хевсуров и пшавов имеются церковные школы, и только церковные. Школ в уезде 11; попробовали открыть еще 3 школы грамоты, но они закрылись по недостатку учителей. Чтобы судить, в каких местах расположены селения хевсуров, укажу на Ахиельскую школу: желающему попасть в нее надо из Тифлиса приехать во Владикавказ и уже отсюда 170 верст ехать верхом в горы.
По-грузински же говорят горцы Душетского уезда, живущие по Военно-Грузинской дороге и примыкающим ущельям: так называемые хеецы, мтиульцы и гудамакарцы; здесь они живут смешанно с осетинами. Школ у них было очень мало. За последние 5 лет удалось, однако, открыть школы во всех приходах, расположенных по Военно-Грузинской дороге.
Но в сторону от шоссе открывать школы крайне затруднительно. Строили школу в прошлом году в Турсовском ущелье, в селе Абано; деньги были отпущены из казны. Пришлось бедным абанойцам от станции Коби до села Абано на протяжении 15 верст весь строительный материал носить на плечах: иного способа доставки нет. Здесь имеется церковных школ 14, одна из них с приютом для детей крестьян из окружающих горных ущелий.
К грузинским школам обыкновенно причисляют и сванетские; сваны живут на юге Кутаисской губернии в горах, в соседстве с горцами-мусульманами северного Кавказа; путь в Сванетию пролегает чрез Лотбарский перевал в 10 000 футов высоты. За этим перевалом представьте себе узкую долину среди горных кряжей; стены ее с севера и юга спускаются громадными ледниками; с востока и запада она заперта высокими кавказскими Альпами. Сваны, как и хевсуры, в течение 8 месяцев отрезаны от всего мира снегами; неудивительно, что они и теперь – полудикари, одевающиеся в кожи животных. Жизнь их крайне тяжелая: в июле там уже заморозки; едва вызревает ячмень; горный воздух на страшной высоте способствует развитию зоба и кретинизма. В религиозно-нравственном мировоззрении сванов видна смесь элементов христианских, мусульманских и языческих; как и среди хевсуров, у них рядом со священниками имеются жрецы, называемые здесь «банами», или «налами». Как на пример уродливости их религиозных понятий укажем на обычай, существовавший у них до последнего времени, носить с собой на охоту частицы Св. Даров, смешанные с порохом: в случае смертельной опасности от врага или дикого зверя сваны сами причащались этой святыней. Нравственное состояние их ужасно: браки в самых близких степенях родства, постоянный сожительства без благословения Церкви, переход жен от одного мужа к другому, страшные случаи кровомщения, – вот обычные явления в жизни сванов.
Говорят сваны особым языком, в котором слышатся изредка испорченные грузинские слова, но по-грузински, как о том печатано заявляли не раз сами миссионеры-грузины, они совершенно не понимают. Богослужение у них, которое они мало посещают, и до последнего времени обучение в школах велись на грузинском языке: может быть, здесь и причина их глубокого религиозного невежества.
Всех сванов считается около 14 000; для них открыто 15 приходов и 8 хорошо обставленных церковных школ.
В Сванетии, Хевсуретии и Пшавии школы выстроены и содержатся на средства Общества восстановления православного христианства на Кавказе, этого почтеннейшего учреждения, столь много поработавшего для христианского просвещения горцев. Оно же выстроило везде церкви, оно же и содержит на жалованье учителей и духовенство в горских приходах, снабжает церкви и школы книгами и всем необходимым.
Мало понимают по-грузински также мингрельцы, проживающее в Ново-Сенакском и Зугдидском уездах, Кутаисской губернии, и самурзаканцы, проживающие около Абхазии в Сухумском округе; богослужение здесь совершается, однако, по-грузински и до последнего времени и обучение в школах велось также по-грузински.
Мингрельских и самурзаканских школ насчитывается около 20. Вопрос о языке преподавания в этих школах в последнее время очень обострился. Самурзаканцы – это смесь абхазцев мингрельцев, с грузинами они не имеют ничего общего и по-грузински совершенно не понимают. Здесь и богослужение, и обучение, конечно, должно совершаться прямо по-русски, за неимением самурзаканской письменности и своего богослужебного языка. Мингрельцы же – племя, несомненно, грузинское, но язык их далеко отошел от грузинского и относится к нему, как литовский к русскому: так говорят ученые исследователи. Поэтому и детям-мингрельцам, в случае допущения грузинского языка в преподавание, приходится изучать сразу два новых языка: грузинский и русский. Вот почему в мингрельских школах теперь допускается только преподавание церковно-грузинского языка, на котором совершается в Мингрелии богослужение, преподавание же языка грузинского разговорного исключено из мингрельских школ. Мингрельцы, подобно имеретинам и гурийцам, по характеру живы и подвижны, очень способны к учению, любят школы, хотя так же, как имеретины, после школьного учения стремятся более в города. Они исповедуют православие, но сильно подвержены всяким суевериям, имеют знахарей и колдунов и им доверяют. Особенно поражает в мингрельцах легкое отношение к клятве и присяге; ложная клятва – для них обычное явление. Впрочем, имеется в Мингрелии несколько особо чтимых икон, по преимуществу св. Георгия; поклявшийся пред такой иконой уже ни за что не позволит клятвопреступление.
Не все грузины остались верны древнему православию. С XVII века, под напором Турции, Персии и горских племен Кавказа, многие грузины приняли мусульманство. В Закатальском крае, граничащем с Кахетией, эти грузины известны под именем ингилойцев, что в переводе с турецкого означает – новообращенные. В Ахалцыхском и Ахалкалакском уездах, где прежде проживало самое способное племя грузин – месхи, из которого вышли выдающееся грузинские писатели и поэты, пастыри и проповедники, где процветали монастыри и выстроены чудные храмы, ныне находящиеся в развалинах, в настоящее время огромное большинство грузин – мусульмане, и очень фанатичные мусульмане. Православных сохранилось только 38 000; это в двух обширных уездах.
Древние грузинские христианские страны Аджария и Лазика (Батумский и Артвинский округи) с населением до 100 000 человек – сплошь теперь мусульманские. В местах поселения грузин-мусульман везде видны развалины монастырей и храмов, из которых многие еще сохранили купола и древние фрески. Один из таких чудных храмов, в 40 верстах от Ахалцыха, так называемый Зарзмский, ныне восстановлен во всем великолепии древней архитектуры и дивной фресковой живописи на средства покойного Цесаревича и Великого Князя Георгия Александровича. Не умерли в среде омусульманившихся грузин и христианские предания: женщины доселе окропляют водой новорожденных детей, в память некогда бывшего крещения; на хлебах женщины надрезают кресты ножом; на развалинах храмов и обителей возжигают свечи и ладан; на Пасху красят яйца; народ помнит и знает, что в прежнее время его деды были православными. Силен был напор мусульманства; лучшие грузинские историки, получившие уже в русских учебных заведениях высшее образование, признаются, что если бы в 1801 году не явилась в Закавказье Россия, то к 50-м годам прошлого XIX века вся Грузия, вероятно, была бы мусульманской. Тем не менее, из вышесказанного ясно, что в миссионерском отношении не все потеряно в Закавказье, в Ахалцыхском крае и Аджарии. Здесь еще помнят грузинский язык, хотя уже говорят на нем только дома, в семье, употребляя для общественных сношений язык турецкий.
Здесь-то и может сослужить величайшую миссионерскую службу церковная школа, умело поставленная и приспособленная к местным условиям. Здесь нужно бережно хранить и поддерживать грузинский язык, эту живую связь мусульман-грузин с их православными делами и прадедами; здесь нужны листки, брошюры, книги на грузинском языке, направленные к тому, чтобы воскресить умирающие христианские предания, оживить и заставить заговорить безмолвные развалины храмов и обителей. Но на все нужны средства и средства...
В Закатальском крае среди ингилойцев имеется 6 школ, в Ахалцыхском крае – 12. И, благодарение Богу, православные здесь тверды в вере, преданы Церкви более чем в других местах Грузии. В Аджарии не имеется ни одного прихода и ни одной школы... Только в последнее время Общество восстановления православного христианства на Кавказе изыскало средства и поручило окружному наблюдателю, два года назад наметившему 14 пунктов для школ, приступить с будущего года к открытию первых двух училищ в Аджарии.
Турки по-своему мудро вели свою мусульманскую миссию: они в свое время принудили христиан выселить из края православных епископов, запретили посвящать новых священников, позволили унести из края святыни, иконы, мощи и проч., – а этих святынь было здесь очень много; затем грузинам были даны турецкие имена, насильственно сделано обрезание, даны были турчанки в жены и не одна, а каждому несколько, и вот такое внешнее изменение быта и всего уклада жизни, как это ни странно, быстро привило к грузинам мусульманство. Кто противился мусульманству, для тех турки открыли выход в другие христианские исповедания: всячески подавляя православие, как силу, сродняющую грузин с Россией, турки и персы поддерживали в Ширванском ханстве армян, обращая православных удинцев в армянство, а в Ахалцыхском крае помогали католической миссии, так что, разъезжая по Ахалцыхскому уезду, вы с удивлением встретите целые селения грузино-армяно-католиков, которых здесь насчитывается до 12 000 человек.
Все это для нас должно бы служить показателем, как и где бороться с элементами неправославными. К глубокому сожалению, православно-церковные интересы в Закавказье иногда так мало понимались, что мы наталкиваемся на явления, санкционированные правительством, которые кажутся, как будто нарочно выдуманными для укрепления и распространена ислама. Я разумею действующий в Закавказье закон, по коему мусульмане освобождаются от воинской повинности, а христиане забираются в войска. При таких условиях неудивительно, что, и убедившись в истине христианства, мусульманин желает быть христианином тайным, чтобы не лишиться привилегии мусульманина относительно воинской повинности. Этот закон действует и поныне в Закавказье и вместе с омусульманившимися грузинами удерживает в исламе и многих абхазцев.
Вот народности картвельского племени в Закавказье, и таковы условия их религиозно-нравственного состояния и внешнего быта, с которыми должна считаться церковная школа.
Рядом с грузинами в Закавказье церковная школа действует и в среде других племен. Начнем с берегов Черного моря. Побережье занимают абхазцы, – племя, говорящее на своем особом языке, не имеющем ни письменности, ни даже азбуки. Всех их в России теперь около 20 000; часть их переселилась лет 30 назад в Турцию; из живущих в России абхазцев до 8 000 мусульман, доселе еще ожидающих возвращения турецкого владычества, чего некоторые из главарей даже не скрывают. Кроме мусульман, среди абхазцев имеется много так называемых отступников; они или желают остаться в мусульманстве ради сохранены вышеуказанной привилегии относительно военной службы, или же индифферентны вообще к религии, как и огромное большинство абхазцев, и ждут энергичного воздействия власти, издревле следуя правилу: чья земля, та и вера. Власть, однако, не говорит ничего, исходя часто из либерального воззрения на религию, как на область, в которую не только не следует вмешиваться, но которую вообще лучше обходить молчанием... Принцип этот в среде полудиких племен только укрепляет их в воспринятых заблуждениях и открывает доступ к влиянию на них со стороны совсем нежелательной; русская власть молчит и обходит дело веры, а турецкая действует: Турция посылает сюда своих мулл, под видом торговцев проживающих во всех селениях, и своих политических эмиссаров. Каковы последствия этого турецкого воздействия, видно из того, что в 1877 году, при первом известии о войне с Турцией, 10 000 абхазцев собрались на берегу Черного моря, перешли на сторону Турции, сожгли Ново-Афонский монастырь и гор. Сухум, и заставили наши малочисленные войска с величайшими трудностями спешно отступать внутрь страны чрез горные проходы по направлению к Кутаису. Все эти 10 000 абхазцев впоследствии выселились в Турцию.
Абхазцы – племя очень способное; в школах они учатся, но на содержание церквей, причтов и школ не дают буквально ни одной копейки. В религиозном и нравственном отношениях они стоят не высоко; церквей не посещают, живут суевериями; особенно отличаются они лживостью и вороватостью; лож в присяге – обычное явление и, как это ни странно, только присяга в кузнице на наковальне ценится и почитается абхазцами высоко; что касается вороватости, то она в среде абхазцев считается особым молодечеством и удальством. Девушки, избирая женихов, отдают предпочтение тем молодым людям, которые славятся ловкостью в деле воровства. Я только что объехал в минувшем ноябре школы в Абхазии. Вот самые последние сведения оттуда: в Гудаутском участке (это одна третья Абхазии) не осталось ни одной коровы: все украдены и зарезаны; лошадей надо держать под крепчайшим запором; в Гудаутской второклассной школе абхазцы разворовали все культурные посадки в саду, украли лампы, котлы, скрипку, наконец, в одной школе украли Даже учительницу...
Церковных школ в Абхазии около 50; до последнего времени здесь и в церквах, и в школах служили и обучали на грузинском языке. Но теперь обучение в школах идет на русском языке; богослужение совершается по-славянски; только некоторые молитвы переведены с большими трудностями на абхазский язык. Несколько лет тому назад, под влиянием каких-то сторонних наущений, из абхазских селений стали появляться приговоры с просьбами оставит им в церкви и школе язык грузинский; затем оказалось, что жители и сами не подозревали об этих сочиненных от имени их приговорах, и от них поступили потом совершенно противоположный ходатайства, которых указано было, что язык грузинский, как совершенно чуждый для абхазцев, им совсем не нужен. Был и такой курьез: по словам епископа Сухумского, из одного местечки было получено им ходатайство о введении грузинского богослужения, в виду того, что там проживает до 3 000 грузин. При расследовании оказалось, что там проживает только одна старуха-грузинка, и та ко времени следствия уехала. Все это – факты, показывающие, как осторожно нужно относиться в Закавказье к вопросу о языке. Теперь абхазцы оказываются удивительно способными к изучению русского языка, усваивают его с любовью; дети-абхазцы даже на второй год учения в школах говорят почти без всякого акцента. В этом отношении абхазцы выше всех туземцев Закавказья.
Немало найдется в Закавказье церковных школ греческих, – около 90. Греки впервые поселились в Закавказье в Борчалинском уезде, Тифлисской губернии, лет 30 назад и образовали приходы и селения здесь по реке Цалке; все эти греки говорят по-турецки, и греческий язык для них, безусловно, чужд и непонятен; тем не менее, они и в церквах, и в школах до последнего времени употребляли греческий язык. Самая многочисленная часть греков переселилась 30 лет назад, после русско-турецкой войны, из Турции в Карсскую область и Эриванскую губернию; здесь насчитывается до 80 греческих селений. Все они – выходцы из Малой Азии, из Эрзерумского и Трапезундского вилайстов, где греческого языка нет; поэтому и в Карсской области греки, главным образом, говорят по-турецки, часть их говорит даже по-армянски; только в самом незначительном числе селений употребляется язык новогреческий, но крайне испорченный; бывают случаи, что в одном и том же селении часть крестьян говорит по-гречески, часть по-турецки. Живут греки и по берегу Черного моря; это тоже выходцы из Трапезундского вилайета и только самая незначительная часть их – из Константинополя; и в этих прибрежных селениях огромное большинство греков по-гречески не понимает. Преосвященный Арсений, епископ Сухумский, долго служивший на православном Востоке, отлично изучивший греческий язык, пробовал при посещении греческих селений своей епархии говорить с жителями их по-гречески: никто его не понимал, и жители заявили, что они умеют говорить только по-турецки или на особом наречии, представляющем смесь языка турецкого с новогреческим. Нередко на Цалке (в Борчалинском уезде) священники говорят проповеди на турецком языке; имеются экземпляры служебников, евангелий и апостольских посланий, написанных греческими буквами, но на турецком языке. И при таких условиях, к сожалению, греки, в лице своей интеллигенции, везде почти оказывали противодействие славянскому языку в богослужении и русскому языку в школах. А между тем, если кому, то грекам по преимуществу русская власть оказала величайшие благодеяния: ведь Карсская область назначена была после русско-турецкой войны для русского переселения, но так случилось, что на места, назначенные под русские поселки, поселили греков, а затем дали им и причты на казенный счет, и казенный пособия на школы, и все права русско-подданых. Поистине хочется сказать словами евангелия: «инии трудишася, а вы в труд их внидосте»...
Церковные школы пользуются большим сочувствием в среде греческого населения; довольно сказать, что греки Карсской области везде отстроили школьные здания, решительно в каждом селении принимают участие в содержании учителей и дают в общем, до 28 000 руб. ежегодно на свои церковный школы: это единственный пример в Закавказье. Школы греческие буквально переполнены учащимися: 80, 90, 100, 120 учеников в школе – обыкновенное явление; много школ двухклассных. К чести греков нужно отметить их трогательную преданность Церкви и любовь к богослужению; храмы их всегда полны, хотя службы далеки от благолепия вследствие того, что турецкие малоазийские греки не умеют совершенно петь: их тоскливый, гнусливый унисон, с бесконечными завываниями, производит на присутствующего постороннего человека крайне гнетущее впечатление. Долговременное пребывание в Турции наложило, однако, свою печать на воззрения и нравы переселившихся в Россию малоазийских греков. Это, прежде всего, сказалось на положении женщины. Так, греки Карсской области считают в высшей степени неприличным, если девушка или молодая женщина придет в церковь: взгляд дикий и совершенно необъяснимый. Самое обыкновенное явление в доме: отец и сыновья сидят и обедают, а мать им служит, но не смеет принять участия в трапезе; дети обращаются к матери, называя ее не мамой, а просто по имени: Мария, Пелагея. Бывает и так, что отец для потехи приказывает сыну выругать мать скверными словами.
В нравственном отношении переселившиеся в Россию греки стяжали себе в Закавказье печальную известность склонностью к сутяжничеству, кляузам и лживости, проявляемым иногда даже в коллективных ходатайствах. Вот факт, до некоторой степени рисующий вместе с тем и религиозные представления греков. Одному сельчанину из нескрываемых корыстных целей хотелось взять на свое попечение и в управление доходную часовню. С просьбой об этом он обратился к духовной власти. Конечно, в исполнении такой незаконной просьбы ему отказали. После двукратных попыток добиться своего грек представляет, наконец, приговор сельского общества, в котором жители уверяют, что их односельцу такому-то во сне явился святой Георгий и приказывает ему взять в управление помянутую часовню. А в том-мол, что ему действительно явился святой Георгий и говорил ему такие речи, мы, его односельцы, удостоверяем. Следуют подписи...
Теперь, когда постепенно вымирает поколение, пришедшее из Турции, русские порядки церковной и школьной жизни начинают все более и более утверждаться в греческих приходах.
Школы осетинские расположены в Горийском и Душетском уездах, Тифлисской губ. Проживающие в пределах экзархата осетины почти все православные, но к Церкви и религии весьма холодны. Богослужения они не посещают и всего более почитают по язычески свои священные рощи; в нравственном отношении, подобно абхазцам, они склонны к воровству; живут они в горах и горных ущельях, где рано начинается зима, живут разобщено один дом от другого, поэтому среди них мало развита жизнь общественная. До последнего времени и у них богослужение совершалось на непонятном для них грузинском языке и занимались в школах также по-грузински. Это, конечно, вызывалось отсутствием кандидатов в священники и учителя из природных осетин и давним влиянием на них со стороны соседних грузин. Влияние это было столь сильно, что целые селения осетин, например, под самым Тифлисом, теперь совершенно забыли осетинский язык и говорят по-грузински; эти селения давно уже считаются приходами чисто-грузинскими. С водворением России в Закавказье, такой порядок, конечно, должен был постепенно измениться, и грузинское влияние должно теперь уступить русскому, по крайней мере, в тех селениях, где осетины еще сохраняют свой язык и племенные особенности. Осетины – народ очень способный. Письменности своей они не имеют.
С половины прошлого столетия трудами русских миссионеров для них создана была особая азбука, приспособленная из русского алфавита; переведены общеупотребительные молитвы, служебник, евангелие и соборные послания святых апостолов. Нужно сказать, что в южной Осетии, входящей в состав экзархата, все это мало привилось; осетины предпочитают учиться по-русски и слушать славянское богослужение. Это объясняется, может быть, и тем, что среди осетин насчитывается до восьми различных наречий, и то наречие, так называемое дигорское, взятое из одного ущелья северной Осетии, которое признано литературным, для южных осетин малопонятно. В последнее время осетины священники и учителя стали выходить из Ардонской семинарии (Владикавказской епархии) и из второклассных школ; появились в Осетии даже женские школы и учительницы-осетинки. Чисто-осетинских школ в пределах экзархата теперь насчитывается до 18; кроме того, осетины учатся и в смешанных в племенном отношении школах, в местностях, где они живут вместе с грузинами.
К числу православных народностей, проживающих в Закавказье, принадлежат и айсоры, или сирохалдеи; это переселенцы из Персии и Турции, бывшие несториане, в большинстве принявши православие. Только в одном селении Карсской области (Самавад) проживают теперь 150 домов несториан вместе с 40 семействами православных сирохалдеев, но и там, с открытием всего два месяца тому назад православного причта и церковной школы, можно надеяться, скоро восторжествует православие. Сирохалдеи говорят языком турецким и ново-сирийским; древнего языка своего, на котором написаны их старинные богослужебные книги, они не понимают; служба совершается у них частью по тем немногим книгам, которые успели перевести русская православная миссия в персидской Урмии, и большей частью на славянском языке. Духовенство айсорское необразованно; сами айсоры к церкви и храмам до последнего времени были мало ревностны. Церковные школы имеются у них теперь во всех 10 приходах Эриванской губ. и по отзывам местных деятелей, оказывают глубокое перерождающее влияние на айсоров, приучая их к истовой православной церковности. Начинают уже поступать от айсоров довольно крупные пожертвования на церкви и школы, чего прежде никогда не было слыхано.
Следует упомянуть еще об одном уцелевшем от древности племени – об удинах, проживающих в Нухинском уезде, Елисаветпольской губ. Это остатки древней Албанской митрополии, еще с III века упоминаемой у церковных писателей. Теперь это – жалкие остатки. Мусульмане так сдавили этот народец, что часть удин приняла ислам, и совершенно забыла о своем прошлом, слившись с татарами; другая часть, не пожелавшая ислама, вынуждена была принять армянство, чему способствовало и пермское правительство, которому подчинялось Нухинское ханство; персы не позволяли православным удинам иметь священников, и отдавали их церкви и святые места армянам, лишь бы разобщить удин от православия и убить в них надежды на помощь православных царств: грузинского, потом – русского. Теперь остались только два православные удинские селения: Варташен и Кишлаг; они составляют один приход; церковная школа существует в Варташене, скоро будет открыта школа и Кишлаге. Богослужение и обучение в школе идет на русском языке, хотя первоначальные молитвы и евангелие переведены на язык удииский и напечатаны при помощи особо изобретенной азбуки, составленной из русских букв с некоторыми, конечно, изменениями. Армяне и доселе настолько сильны здесь и фанатичны, что в прошлом году ими ранен был местный удин-священник в споре из-за обладания развалинами церкви святого Елисея около Варташена. Армяне же воздействуют на некоторых жителей и в Закатальском округе, отторгая их от православия, как, например, в селении Мешабаш. Действуют армяне путем брачных союзов; так как удинам и православным ингилойцам трудно находить себе жен при малочисленности православных, на мусульманских же нельзя жениться, то они вынуждены брать в жены армянок, которые и вносят в семью армянский язык, на котором разговаривают с детьми, армянские религиозные обычаи, посты, обряды и проч. В селении Мешабаш теперь в ограждение детей от влияния армянства, также открывается церковная школа.
Но в то время, как в некоторых местах армянство действует наступательно по отношению к православию, около самого центра армянства, около католикоса и Эчмиадзина, наблюдается сильное движение самих армян в православие, пока из опасения смут даже весьма сдерживаемое местной администрацией. Возникают православные армянские приходы, строятся теперь две церкви для православных армян и открыто за последние три года десять церковных школ в селениях, в которых проживают православные армяне. На армянский язык переведены теперь общеупотребительные молитвы, ектении, часть литургии, чин исповеди и часть из чина крещения, а также чин присоединения к православной Церкви. Святейшим Синодом несколько месяцев тому назад эти переводы одобрены и разрешены к печати. Преподавание в армянских школах идет на русском языке: православные армяне и сами заявляют о том желание. Впрочем, нужно сказать, что и у армян имеется очень много наречий, и тот язык, который принято считать у них литературным, для многих армян непонятен.
Из сделанного нами краткого обзора школ видно, как разнообразны они в племенном отношении, как много условий и местных особенностей нужно иметь в виду в церковно-школьной работе в Закавказье, но и этим не исчерпывается разнообразие школ: нужно принять во внимание, так сказать, переходные тоны и оттенки между одной местностью и другой, между одним племенем и другим; нужно иметь еще в виду школы смешанные в племенном отношении. Как много таких смешанных школ, видно, например, из школьной статистики 1901 г. по одной только из четырех епархий экзархата, именно – по грузинской: в ней из 200 школ было чисто-грузинских 39, чисто-греческих 42, смешанных с преобладающим грузинским составом 34, смешанных с преобладающим русским составом около 50, остальные 35 были осетинские: удинские, сирохалдейские, армянские и проч.
Я не упомянул еще о русских школах в Закавказье. Русское переселение в этот край, как известно, началось сектантами, появившимися в Закавказье уже в 20-х годах прошлого века. Дети сектантов учатся и в церковных школах, куда их охотно принимают. Здесь они, по отзывам близко стоящих к делу лиц, перестают чуждаться Церкви, отучаются смотреть на священников, как на своих врагов, проникаются уважением к ним, постепенно примиряются и привыкают к иконам, лампадке, кресту, к храму и проч. Детей сектантов в церковных школах одной только Грузинской епархии насчитывается до 300.
Сектанты успели осесть в Закавказье прочными и богатыми селениями, свыклись за 80 лет жизни с краем, приобрели в нем и богатство, и влияние. Значительно позже их появления в Закавказье началось переселение сюда и русских православных крестьян; сначала тихо, потом, все усиливаясь, оно достигло в настоящее время значительных размеров. Наконец, законом 1 мая 1900 г. постановлено: впредь все свободные земли в Закавказском крае отдавать только под переселенческие поселки и притом только для русских крестьян исключительно православного вероисповедания. Поселки также выросли и на Черноморском побережье, и во Фреской области, на местах, ушедших в Америку духоборов, и в восточном Закавказье – в Тифлисской, Елисаветпольской и Бакинской губерниях; кроме возникших, намечено теперь около новых русских селений. Везде, кроме Черноморского побережья, новые русские поселки осели около старых и людных сектантских селений, в соседстве не безопасном. Придет из внутренней России в Закавказье русский крестьянин, – он растеряется в новом крае; он пугается чужих и незнакомых людей, говорящих на непонятном языке; он не знает, как обращаться с землей, незнаком с местными условиями; нет у него ни дома, ни хозяйства... Куда пойти, кого расспросить, с кем просто поговорить по душе? И, естественно, идет он к своему брату, русскому человеку, к соседу сектанту. Вот и почва, самая удобная для сектантской пропаганды. А если у русских крестьян нет ни церкви, ни причта, ни школы, то через пять-шесть лет легко увидеть православных сначала равнодушными к вере, а потом и сектантами. Здесь-то и полезна церковная школа, и в Закавказье в настоящее время нет ни одного самого маленького или недавнего русского поселочка, где бы ни работала церковная школа, приютившаяся на первых порах в какой-либо наскоро сколоченной избе; она везде появляется раньше церкви и даже раньше причта. В таком именно направлении действовали последовательно три архипастыря в Закавказье, бывшие экзархами Грузии в последние 12 лет, когда усилился прилив русского переселения в край. В одном прошлом году открыто, таким образом, не менее 25 школ в экзархате, а всех чисто-русских церковных школ насчитается в Закавказье не менее 100. И, благодарение Богу, доселе не было ни единого случая совращения новоселов в сектантство.
Из всего сказанного нами видно, повторяем, как разнообразны условия жизни церковных школ в Закавказье. Что же, какие задачи должны объединять церковные школы этой окраины и лечь во главу угла церковно-школьной работы? И что сделано в последнее время в области осуществления этих задач?
Прежде всего, первее всего и главнее всего церковная школа должна служить Церкви Божией в ее святом деле: поднимать и укреплять начала веры и православия в среде разноплеменной паствы экзархата и утверждать в ней ослабевшую в течение минувших веков церковность. Эта задача церковная вместе с тем есть и великая государственная задача. Церковь чужда целей обрусения, как вообще чужда политических целей. Но дело ее для государства бесконечно ценнее всяких приемов и целей русификации. Школы других ведомств на Кавказе ставят единственной задачей своей поскорее и прочнее обучить инородцев русскому языку. Но мы знаем, что политиканствующие враги России, самые ярые сепаратисты из грузин, армян, греков и проч., все они получили отличное образование в русских высших учебных заведениях и прекрасно владеют русским языком: знание русского языка, однако, не сделало их русскими по духу, не застраховало их от увлечения безумными сепаратистическими затеями. Но ведь чувство единоверия с Россией влекло к ней Грузию с XV века; но ведь чувство православия внушило грузинскому народу, невзирая ни на что, несмотря на всевозможные препятствия, тянуться из века в век к русскому царству, и это влечение было столь сильно, что за ним вынуждены были в свое время пойти, может быть и не всегда добровольно, и цари, и царевичи, и высшие классы грузинского народа... Утверждать это чувство, значит усиливать единение Грузии и России, сливать их воедино самым могучим духовным союзом веры, крепким, как смерть, ибо известно, что в отношениях народов родство по вере и духу сильнее родства по плоти. Да и может ли служить школа, одна школа, целям русификации? Она не создает ее, она идет не во главе, а вслед за другими факторами обрусения, а таковые факторы в Закавказье суть: торговой нужды, административные сношения, необыкновенная разноплеменность, требующая, естественно, объединяющего языка, суд и больше всего – всеобщая воинская повинность; вот что заставляет туземцев Закавказья искать знания государственного языка, и если бы им в школе не давали этого знания, то, несомненно, они сами перестали бы посылать туда своих детей. Без такого всестороннего русского влияния в крае одна школа для поднятия русского языка сделает очень мало: как бы хорошо ни учили в школах, рецидив русской безграмотности будет обычным явлением в таких местностях, где ученик по выходе из школы во всю свою жизнь не слышит ни одного русского слова. А религиозно-нравственное воздействие церкви и школы передается, конечно, окружающей жизни и незаметно из года в год может ее действительно преобразовать.
Посему церковная школа в Закавказье не изгоняет местных языков из преподавания, доколе они служат целям церковным и интересам православия, доколе они не обращаются в орудие национальной исключительности и узкой племенной обособленности. Поэтому в школах и преподается церковно-грузинский и церковно-греческий язык, если на этих языках дети слушают богослужение в своих родных храмах. Таким образом, все, что есть в Грузии истинно православного, древнецерковного, свято преданного и священного в жизни церковной и народной, – все это должно служить и служит предметам благоговейного почитания и заботливого хранения, и великий грех берут на себя те, которые обвиняют церковную школу в Грузинском экзархате в желании гнать все местное.
В указанном направлении сделано очень много.
В церковных школах грузинских поднято упадшее в течение веков церковно-грузинское пение; оно усерднейше преподается учителям на педагогических курсах с 1896 г.; с 1900 г. дети-грузины ежегодно в день св. Нины, 14 января, числом до 700 поют литургию и молебствие на грузинском языке в Тифлисском Анчисхатском соборе; в день же Преполовения все ученики церковных школ г. Тифлиса, числом до 1 500, поют на славянском и грузинском языке архиерейскую литургию в одном из поместительных городских соборов. Этого никогда, конечно, не видела Грузия в течение всех веков своего существования. Не в одном Тифлисе совершаются подобные торжества: то же делалось в гор. Гори и Телаве; кроме того, ученики всех школ Сигнахского уезда, числом до 500, ежегодно 11 мая совершают паломничество в Бодбийский монастырь, где почивает св. равноапостольная Нина, просветительница Грузии, и здесь поют литургию по-грузински; в настоящем году на этом торжестве присутствовал и совершал литургию сам владыка-экзарх, причем и поучение на грузинском языке говорил детям о. уездный наблюдатель. Ученики школ Телавского уезда совершают подобное же паломничество в чтимый Алавердский монастырь; в Имеретии – в Гелатский монастырь; в Мингрелии – в Хобский монастырь; везде дети обычно сами поют всю литургию на грузинском языке. Изданы теперь два выпуска поучений на грузинском языке окружным наблюдателем школ; предпринято им же издание на грузинском языке в переводе следующих книг: Учебник по Закону Божию епископа Агафодора; «Начальное наставление человеком, хотящим учитися книг божественного писания», и капитальный труд: «Беседы пастыря с пасомыми» в XI выпусках, на что уже получено и разрешение Петроградского братства Пресвятые Богородицы; беседы обнимают всю священную историю, объяснение богослужения, катехизис и историю Церкви; печатается теперь на средства Синодальной Конторы книга «Избранные песнопения церковные» на весь год двумя параллельными шрифтами – церковно-грузинским и гражданским грузинским для церковного и школьного употребления; приготовлены к печати ноты церковно-грузинского пения для школ; они были написаны и проверены на прошлых педагогических курсах учителей Грузинской епархии в 1903 г. Не оставлены без внимания и греческие школы: учителя-греки два года подряд были обучаемы церковно-греческому пению в 1902 и 1903 гг. на учительских курсах, причем для их обучения был вызван ученый псалт из хора Вселенского патриарха; учитель славянского пения переложил с голоса греческие песнопения на ноты; сборник сих песнопений, дважды проверенный, теперь одобрен Святейшим Синодом к печати. Как уже сказано, в школах введено преподавание церковно-греческого и церковно-грузинского языка вместо прежнего литературного, мало назидательного и не соответствующего целям церковности. Для православных армян, как уже упомянуто, издаются молитвы и песнопения и некоторые чины церковные на армянском языке.
Таким образом, родному языку, как средству религиозного воздействия, дано в церковных школах законное и широкое место. Но как только какой-либо местный язык желают обратить в орудие местной племенной политики, церковная школа, конечно, противится этому изо всех сил. Нельзя для обучения детей русскому языку, новому и неизвестному, брать в посредство и пособие другой, тоже неизвестный и непонятный язык: поэтому и не педагогично, и несправедливо обучать абхазцев, осетин, мингрельцев, сванов и кистин литературному грузинскому языку, а также греков, говорящих только по-турецки или по-армянски, обучать литературному греческому языку. И если та или другая народность не имеет своей письменности и своего богослужебного языка, то уж из двух ей равно непонятных языков для богослужебного и школьного употребления по справедливости надлежит избрать русский, как государственный и господствующий; посему нельзя обучать осетин, самурзаканцев или абхазцев церковно-грузинскому языку, а необходимо учить их славянскому и русскому. Россия не стремится уничтожать народности; но если какой-либо народности, вследствие малочисленности, отсутствия литературного языка и исторических традиций, суждено раствориться в другой национальности, то пусть она уж растворится в русском народе, а не усиливает собой другого какого-либо племени. Это ясно и вполне справедливо. В таком именно духе действует церковная школа в Закавказье. К сожалению, в прошлом иногда бывали случаи отступления от такого порядка, и результаты были печальны. Губернаторы Закавказья в 1897 и 1898 годах во всеподданнейших отчетах отметили это явление и пришли к выводу, что церковная школа в Закавказье по местам враждебна русским интересам, и потому должна быть укрыта. Потребовалась усиленная работа пяти лет, чтобы рассеять это обвинение. В декабре 1902 г. те же губернаторы, собравшись на совещание в Тифлисе, единогласно постановили уловить церковным школам Закавказья отпуск из земских сумм. Это было величайшей нравственной победой церковной школы в экзархате и вместе с тем высшей нравственной наградой ее деятелям.
Такого результата церковная школа в Закавказье достигла усилением преподавания русского языка и ведением всего обучения в школе на русском языке. Это вторая главная и существенная задача церковной школы. Она не может и не должна игнорировать государственного языка или считать его маловажным и второстепенным: в этом отношении она разнится от школ других ведомств только тем, что не считает изучение государственного языка единственною целью школьного обучения, не вытесняет, не подавляет изучением его воспитательной цели школы. В Закавказье необходимость обучение в школе русскому языку и на русском языке вызывается самой многоплеменностью края: нужно же иметь для этих племен и наречий какой-либо язык единый. На каком языке обучать в школах со смешанным племенным составом? Неужели утверждать путем школьного преподавания язык турецкий или армянский для греков и ингилойцев? На каком языке преподавать удинам, сванам, абхазцам, кистинам, осетинам или айсорам, если у них нет своей письменности, или если они делятся на наречия, которых не понимают представители одного и того же племени? Конечно, только русский язык и может быть при таких условиях языком преподавания.
И понятно поэтому, что сам народ в Закавказье неудержимо стремится к изучению русского языка, и в этом стремлении его не остановит ничто: жителям Закавказья и невыгодно, и нежелательно быть немыми подданными у своего Государя. Когда ребенок приходит из сельской школы после первого урока домой, мать, прежде всего, спрашивает его: «что ты знаешь по-русски?» Знание русского языка есть самая желанная и высшая мудрость с точки зрения народа. В одной греческой деревне я спросил на сходе: «нравится ли вам, что в школе учат по-русски?» Ко мне вышел из толпы почтенный старик-грек и сказал: «Отец, если ты скажешь, что в нашей школе не будут учить по-русски, мы все сегодня возьмем из школы своих детей». «Почему так?» – спросил я. Старик наивно, но, в сущности, глубоко верно объяснил причину. «А потому, – сказал он, – что сын на службу пойдет – унтер-офицером не будет». В грузинском селении на такой же вопрос мне ответили еще определеннее: «Если ты, – сказали мне, – построишь у нас две школы, в одной будут учить все по-грузински, а в другой – все по-русски, то первая будет пустая, а вторая – полная». В Эриван к соборному протоиерею приходят армяне и заявляют желание принять православие. «Почему вы хотите быть православными?» На вопрос последовал краткий ответ: «Мы хотим быть русскими». – «Прежде присоединения вам нужно выучить молитвы, теперь эти молитвы и на армянском языке, идите к такому-то миссионеру, – он вас научить молитвам, а я дам вам письмо к нему». Отвечают настойчиво: «Зачем ты все говоришь – армянский, учи нас по-русски, мы русскими хотим быть»...
Школа церковная в Грузинском экзархате появилась впервые при экзархе Грузии архиепископе Павле. В 1885 г. составлен был краткий учебный план, по которому на русский язык отведено было всего 6 уроков в неделю, все прочие занятия были на грузинском языке, для которого особо назначено было 12 уроков в неделю. Конечно, это был только первый опыт организации школьного дела, да при отсутствии в то время подготовленных учителей едва ли и можно было тогда поставить русский язык в школах на должную высоту. Усиление преподавания государственного языка в церковных школах началось с 90-х годов при экзархах Грузии архиеписк. Владимире и Флавиане, – ныне митрополиты Московский и Киевский, – и продолжается при нынешнем экзархе архиепископе Алексии. Целых 12 лет последовательной и систематической работы в этом направлении привели к тому, что явилась теперь возможность передать преподавание Закона Божия на родном языке, а также преподавание самого родного церковного языка законоучителю, а на учителя возложить 23 урока преподавания русского языка и прочих предметов на русском же языке; благодаря курсам, учительским и второклассным школам, получилась возможность иметь почти везде более или менее подготовленных учителей. Особенно много дала учительских сил Бодбийская второклассная женская школа при Бодбийском монастыре; здесь учатся будущие учительницы, девочки-грузинки, абхазки, сванки, ингилойки, гречанки, сиро-халдеянки, православные армянки и прочие представительницы всех племен Кавказа; имеются для них особые стипендии; стипендии для подготовления учителей, имеются для осетин, сванов и проч. и в мужских второклассных школах, большей частью на средства Общества восстановления православного христианства на Кавказе.
Коротенькое замечание о самом способе изучения русского языка, о чем идут бесконечные споры в Закавказье, подчас страстные и слишком горячие. Деятелям из закавказских туземцев по душе переводный способ преподавания русского языка; при этом обыкновенно любят ссылаться на систему Н. И. Ильминского. Но система, удобная и пригодная в одном месте, может оказаться непригодной в другом. Система Ильминского – миссионерская, она рассчитана и пригодна для инородцев, которым нужно всего дать слово Божие на родном языке. Но делать это по отношению к грузинам, имеющим с VI века Библию и богослужебные книги на родном языке, не значит ли обращать обращенных? Поэтому в Закавказье уместнее система иная, прямо преследующая цели изучения только одного государственная языка, а таковой по справедливости можно признать беспереводный, так называемый естественный метод обучения новому языку путем наглядности и разговорной живой речи, или, как его принято называть, метод Берлица. Не говоря уже о недостатках переводного метода чисто-педагогических и со стороны противоречия его психическим законам (при двух параллельных процессах каждой мысли: на языке родном и чужом), и со стороны вялости и медленности усвоения чужого языка, является вопрос чисто-практический: как обучать переводным способом в школах, где учатся дети, принадлежащие к различным национальностям? где найти такого учителя, который будет знать 3–5 языков? Сама жизнь в прошлом, при турецком владычестве, создала в Закавказье в Эриванской, Елисаветпольской губ. и Карсской области в былые времена объединяющий язык турецко-татарский. Но стыдно теперь, при изменившихся обстоятельствах, поддерживать этот язык, – язык мусульманских народностей, язык бедный и приспособленный только к потребностям улицы и базара... Та же жизнь выдвигает теперь, с появлением России в Закавказье, объединяющий язык русский, и это лучше всего сознает само население.
Изложенного довольно, чтобы судить о задачах и основах деятельности церковной школы в Закавказье; они не сложны и определяются краткими положениями: поднятие религиозности, укрепление православия, оживление церковности, усиление государственного языка в школе, который должен быть не только в числе предметов преподавания, но и языком самого обучения в школе. Изложенного довольно и для того, чтобы судить о трудности дела церковно-школьного и о полном его бессилии без поддержки свыше нравственной и материальной. На месте мы чаще всего встречаем невежество, непонимание пользы школы, нередко полную дикость, подчас и действительную бедность, иногда же и вражду принципиальную и сознательную против русской школы вообще и против церковной в частности, – вражду, соединенную с попытками обратить нашу школу в орудие достижения целей не церковных и не русских.
И все-таки дело церковно-школьное растет и движется безостановочно. Несомненно, в городах и селениях Закавказья повсюду усилилось значительно посещение церквей; это отмечается всеми наблюдателями жизни в крае. По отчетам уездных наблюдателей Грузинской епархии, теперь при 152 церквах поют церковно-школьные хоры. И вот плоды: один из горийских почтенных протоиереев не так давно засвидетельствовал письменно, что с введением церковно-школьных хоров посещение церквей, по его наблюдению, увеличилось, по крайней мере, в четыре раза. Сигнахский наблюдатель сообщает, что церкви в уезде, прежде пустующие, теперь посещаются, и бывшие ученики церковных школ по выходе из школ обыкновенно остаются по-прежнему усердными посетителями богослужения и участвуют в церковных хорах; мало того, они в домах заводят иконы и лампады, которых крестьяне в Грузии обычно не имеют; они способствуют тому, что в домах теряют значение так называемые «зедаше», особые «священные винные кувшины», служащие здесь предметом религиозного почитания; они, наконец, способствуют тому, что праздники и богослужение в Грузии постепенно приобретают церковный характер вместо прежних бубнов, пьянства и убивания баранов; по местам эти не церковные обычаи и совсем выводятся. В Тушетии, Пшавии, Хевсуретии среди сванов, как отмечено в отчетах оо. благочинных, заметно изменение диких нравов: убийство девочек-новорожденных везде прекратилось, смягчилось отношение к женщинам, падает значение жрецов и капищ, приобретает больше уважения церковный брак, заметно по местам усиление посещения церквей христианских и уважения к священникам. Два года назад прекращена, наконец, даровая рассылка церковных свечей и ладана в горские церкви, и мера эта не вызвала никаких замешательств; горцы сами стали приобретать для церквей все нужное. Это уж большой успех. Месяц ноябрь я провел в Сухумской епархии; в местечке Лыхны, в самом центре Абхазии, я пробыл целый день в школе: она стоит при вратах тысячелетнего знаменитого храма, построенного благоверными византийскими императорами. Стены храма настолько древни, что образовали глубокие поры и пустоты, и в них спокойно везде завелись пчелы; в жаркие летние дни иногда из этих естественных ульев выступает растопившийся воск и стекает по седым стенам древней святыни... В школе же я нашел других Божиих пчелок, залог будущего Абхазии; 70 абхазских детей поют церковные молитвы прекрасно, поют литургию, в первом отделении с ними можно уже объясняться по-русски, во втором отделении вы говорите с ними свободнее, а в третьем и четвертом вы положительно забываете, что находитесь в инородческой школе. Один из русских администраторов рассказывал мне: «Теперь хорошо в Абхазии; приезжая в селение, я сейчас зову мальчика церковной школы, он уж непременно мне все расскажет, и у меня готов переводчик». Другой утешил трогательным рассказом. «Еду, – говорит, – дорогой в Абхазии; дело к вечеру, вижу, в стороне на кукурузном поле арба, около нее несколько человек туземцев; слышу и удивляюсь: оттуда несется одиночное пение церковно-славянских молитв; молодой голос громко поет: «Царю Небесный», «Спаси, Господи, люди Твоя». Оказалось, это – бывший ученик церковной школы; у абхазцев нет песен, – так он в поле, сидя на арбе, поет то, чему его научили в школе».
Самое противодействие церковной школе не страшно при общем сочувствии к ней народа. В Кутаисе и Тифлисе весной 1903 г. были, как и везде в России, совещания особых комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности; отчеты о совещаниях печатались в местных газетах. Вот что буквально сказано в одной из газет, которую, судя по ее направлению, меньше всего можно заподозрить в благосклонно-пристрастном отношении к Церкви: «Число учеников (в школах других ведомств) сразу падает, как только поблизости открывается церковная школа, которая пользуется несравненно большими симпатиями населения, несмотря на то, что в большинстве случаев обставлена во всех отношениях значительно хуже»55.
Я с полной верою и убежденностью заканчиваю настоящий мой доклад достопочтенному собранию заявлением, что 900 церковных школ в Закавказье, обучая ежегодно около 35 000 детей, и делали, и будут делать с честью и добрыми плодами святое дело, – церковное и великое дело Государево.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 4: Статьи по вопросам миссионерским, педагогическим и публицистическим (1887-1912 гг.). - 1995. - 654, IV с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
