Тайна Боговоплощения. (Статья на Рождество Христово. 1907 г.)
«Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение».
Не стареет вечное. Не стареют и эти слова евангелия в сознании людей. Каждый год в светлый нынешний праздник с особой силой ударяют они в слух и совесть людскую. Что же такое случилось? Что особенное произошло, отчего излились на землю величайшие блага духовные, указанные в приведённых словах, воспетых ангелами в глубокую ночь у Вифлеемских яслей новорождённого Христа?
Совершилось Боговоплощение, открылась тайна Богочеловечества. Мало мы вдумываемся в эту тайну, мало проникаем в глубокое, неизмеримое значение её в жизни христианского общества. А между тем, исполнение её явилось гранью двух миров – древнего и нового; со времени Боговоплощения история человечества, как бы от поворотного пункта, движется по совершенно иному руслу.
С тех пор, как помнит себя человек, на всех ступенях развития, во всех пережитых формах жизни своей, он стремился в мысли, в чувствах, в образе приблизить и исповедать великое таинство Богочеловечества. Только при свете этой мысли понятны становятся все проявления духовной жизни древнего человечества: величественные храмы, бесчисленные жертвы, высокая напряжённость религиозных интересов, которая сквозит в каждой строчке завещанных нам древностью памятников письменности; сказания о постоянных сошествиях Божества на землю и т.п. Человек не удовлетворялся одной только естественной жизнью, он томительно искал приближения к Божественному началу и соединения с ним. Без этого он не представлял возможности осмысленного существования. Не в одной религия проявлялись эти искания: им служила философия, литература, народные сказания – всё сферы жизни человеческой. Только этим внутренним подготовлением можно объяснить себе, что христианство, в конце концов, несмотря на гонения, было принято лучшими людьми и народами мира: оно отвечало тайным запросам человеческой души, которая – по природе христианка. Ничто не могло удовлетворить человека без богообщения. Философия, вследствие противоречивых выводов, пришла в древнем мире, в конце концов, к мрачному сомнению во всём, этой страшной попытке духа человеческого на самоубийство; на Западе внешнее устроение жизни на основе права вылилось в форму государства Римского, всё победившего и всё
подавившего. Но что же дальше? И к чему всё это? Вот роковые вопросы, без ответа на которые теряла смысл величественная империя, теряла смысл и жизнь и вся история человеческая. Нравственное начало отсутствовало в созданиях людей; этого начала не могла дать философия при всех своих усилиях, не могло дать и государственное законодательство. А без него не было души в жизни людей.
Но вот совершилась тайна вочеловечения Божества. Отныне в лице Богочеловека соединилось навеки Божественное начало с человеческим. Тайна эта приемлется верой, хотя и не противоречит разуму. Но раз воспринятая верой, она совершенно преобразует жизнь людей: ибо, как бы по образу и подобию Богочеловека, создаётся среди людей богочеловеческое общество. Жизнь такого общества представляет свободное согласование Божественного и человеческого начала. Отныне благородные усилия человеческой мысли и искания истины, возвышенные запросы совести и искания пути жизни, святая и неистребимая в человеке жажда вечности, – всё это находит ответ и удовлетворение в Том, Кто сказал о Себе: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь». Так христианство возрождает человечество, проникая не только в личные, но и в общественные отношения. Ничто истинно-человеческое здесь не подавляется: напротив, оно получает высший смысл и высшее освящение в Божественном начале. Теперь и государство, как высшая из форм общественной жизни, становится христианским и находит для себя истинную цель и смысл существования: оно служит царству Божию, оно не может отказаться от нравственных задач. «В христианском государстве, – пишет один из глубоких мыслителей русских, покойный Владимир Соловьёв, – находится всё то, что было в государстве языческом, но всё это получает иное значение, обновляется в духе истины. Есть в христианском государстве господство, но господство не во имя своей силы, а во имя общего блага и согласно указаниям церковного учёта. Есть в христианском государстве подчинение, но не из рабского страха, а по совести и добровольно, ради того общего дела, которому одинаково служат и повелитель, и подданные. Существуют в христианском государстве права, но права, вытекающие не из безграничности человеческого эгоизма, а из нравственной бесконечности человека, как существа богоподобного. Есть в христианском государстве закон, но не в смысле простого узаконения действительных отношений, а в смысле их исправления по идеям высшей правды. Есть в христианском государстве верховная власть, но не как обоготворение человеческого произвола, а как особое служение воле Божией. Представитель власти в христианском государстве не есть только обладатель всех прав, как языческий кесарь, – он, главным образом, есть носитель всех обязанностей христианского общества по отношению Церкви, т.е. к делу Божию на земле».
Не ясно ли, что и теперешние споры о существе верховной власти, с этой христиански-возвышенной точки зрения, являются праздными? Христианин не иначе может смотреть на верховную власть, как на посольство от Бога, как на ограниченную только законом совести, но не как на проявление и посольство пресловутой, но не существующей в действительности народной воли. То, что принято теперь называть народовластием, – конституцией, парламентаризмом, – всё это от язычества, от правового начала, а не от христианства, не от силы нравственной.
Государство в древнее время было всё, но, как самодовлеющее, оно было бессмысленно; христианство возвысилось над государством и этим дало ему смысл и значение; «чем выше солнце над землёй, тем более оно освещает и согревает землю».
То, что сказано о государстве, нужно применить и к обществу. Даже более: общество собственно создано христианством. Пока государство было всё, общество было ничто и не могло существовать. Но если государство в христианстве одухотворяется чрез служение высшим религиозным интересам и притом чрез свободное служение, то чрез это уничтожаются рабы государства, силы общества становятся свободными и стремятся к воплощению в своей жизни не внешних целей царства человеческого, а внутреннего соучастия в царстве Божием.
Так созидается богочеловеческое общество.
Задача его жизни – свободное воплощение Божественного начала, ибо Христа-Богочеловека нужно принять и внешним, и внутренним образом. Это внутреннее принятие Христа, это свободное усвоение Его евангелия, – а иным оно быть не может, ибо всё принудительное и внешнее не может быть названо нравственным, – требует постепенности и времени. Вот почему мы не должны отчаиваться или сомневаться в истинности и приложимости великого благовеста ангелов, воспетого в честь рождения Богочеловека. И истинная слава Истинному Богу на небе, и мир на земле – мирное сближение народов, и благоволение в человеках – устроение общественных отношений по христианскому идеалу. Всё это воплощается в истории постепенно, как результат, с одной стороны, Божественного воспитания и руководительства, с другой стороны – свободного стремления и деятельности всех сил и способностей человеческой души. То, что сделано, ручается за то, что будет сделано. А в смысле прояснения религиозных стремлений, в смысле очищения и облагораживания человеческих отношений христианством сделано так много, что в этом не может сомневаться ни один самый озлобленный враг христианства. Наш русский народ, создавший общественную и государственную жизнь под влиянием Христианства, пришедши к нему из первобытного язычества, обоготворявшего плоть и возводившего страсти в кумиры, наглядно убедился в том, как христианство укрощало зверя в человеке, как оно смягчало нравы, прививало новые понятия. Царство Божие, действуя в человечестве, проникает в него постепенно, как закваска в тесто: это бесподобный и вековечный евангельский образ. Он понятен и утешителен особенно в такие великие дни, как нынешний, когда сердце невольно смущается при созерцании идеала христианства в сравнении с наличной действительностью жизни.
Он бодрит, он властно ударяет в совесть и вызывает на бодрую и непрестанную работу все лучшие и благороднейшая силы человека. Не жалкое отчаяние, не бессмысленные попытки заменить евангельские начала иными, вроде справедливости, которую хотел бы поставить недавно умерший писатель (Золя в романе «Париж») на месте христианского милосердия, не безумно-жёсткое учение о сверхчеловеке и переоценке всех нравственных ценностей и не современные увлечения пресловутым «правовым строем» или социалистическими мечтаниями о счастье людей, пригодном для скотов, – не это спасёт человека и выведет его на путь «обновлённой» и просветлённой жизни: путь указан в Боговоплощении и идеале богочеловеческой жизни. Нравственные болезни века
и нестроения жизни, – всё это оттого, что мы отклоняемся от этого идеала, изменяем ему; оттого, что людьми забываются великие и вечные слова ангельского песнопения, ныне потрясающего и умиляющего все верующие сердца: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение»!
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
