Свидетельства Предания об ап. Иоанне
С начала пятидесятых годов жизнь ап. Иоанна окутана мраком. Пробел в наших сведениях об ап. Иоанне продолжается до девяностых годов. Он не восполняется даже сказаниями о том попечении, которое ап. Иоанн, несомненно, имел о Пресвятой Богородице, будучи усыновлен Ей Господом на Голгофе (ср. Ин.19:25–27). Дело в том, что, по одному преданию, Успение Пресвятой Богородицы, пребывавшей на попечении ап. Иоанна, имело место в Гефсимании, т.е. в Иерусалиме, а по другому преданию – в Ефесе. Несовпадение двух линий предания оправдывает наше утверждение, что до девяностых годов жизнь апостола Иоанна теряется во мраке. Этот пробел в наших сведениях о нём оказывается ещё более продолжительным, чем пробел в истории Ефесской Церкви, отмеченный выше. Единственным исключением – и для ап. Иоанна – является тот косвенный вывод, который вытекает из писаний Луки. Когда Лука писал свою историю – после 70 г. и до девяностых годов, – ему уже было известно то влиятельное положение, которое занимал Иоанн, – вероятно, в Ефесе.
В девяностые годы мы вновь встречаемся с Иоанном как с великим Ефесским старцем. По Новому Завету мы знаем его как предстоятеля Асийской Церкви и составителя тех пяти книг, которые ему приписывает предание. Как исповедник Христовой веры, он был сослан на остров Патмос (Откр.1:9). О служении Иоанна в старости до нас дошли многочисленные сообщения древних церковных писателей. Они уже знали, во II в., что Иоанн претерпел страдания в Риме, но, будучи опущен в кипящее масло, вышел из него невредимым. Когда это было, они не говорят, но последовавшая за этим ссылка на остров связывается некоторыми писателями с гонением Домициана. По свидетельству Иринея, Иоанн получил откровение в конце его правления. В 96 г. Домициана сменил Нерва, и Иоанн мог поселиться в Ефесе. Было бы неосторожно настаивать на том, что это обозрение событий последних лет жизни Иоанна, сделанное на основании не одного, а нескольких источников разновременного происхождения, отличается необходимой точностью. Если оно обязывает нас к утверждению, что Иоанн, до воцарения Нервы в Ефесе не был, мы окажемся в противоречии с тем выводом, к которому мы пришли от писаний Луки. Несомненно одно: большая часть тех сведений, которая сохранена преданием о деятельности Иоанна в Ефесе, относится к самым последним годам I в.
Эти рассказы часто отличаются большой красочностью и дают в целом живой и яркий образ. Вышеупомянутое свидетельство Иринея о борьбе Иоанна с ересью Керинфа содержит характерный рассказ о том, как Иоанн, увидев Керинфа в бане, спешно оттуда вышел, чтобы не оказаться погребённым – вместе с еретиком – под развалинами здания. В этом рассказе мы узнаём в старце–апостоле огненную ревность юноши Иоанна, сына Громова. Ещё одно предание сообщает, что Иоанн носил на челе золотую дщицу (πέταλον) иудейского первосвященника. Если и другие предания об Иоанне не могут быть доказаны, то это, в буквальном понимании, конечно, не отвечает истине. Иоанн не был иудейским первосвященником и не мог носить присвоенный этому сану πέταλον, тем более, что древние писатели связывают этот образ и с другими деятелями первого христианского поколения. Но в символическом толковании этот образ имеет глубокий смысл. Мы помним, что в Иерусалиме Иоанн был одним из столпов иудеохристианства. С другой стороны, в четвертом Евангелии нас поражают многочисленные цитаты из Ветхого Завета, а Откр. насыщен ветхозаветными образами. Эти и другие сказания ясно говорят о том глубоком впечатлении, которое оставило о себе служение Иоанна в Ефесе. О том, что не могло быть иначе, свидетельствуют его писания, нашедшие место в новозаветном каноне: неисчерпаемая глубина Евангелия и исключительный диапазон учения, совмещающий отрешённость Евангелия и красочные образы Откр.
Иные сказания могли возникнуть как толкование Иоанновских писаний. Это касается, прежде всего, предания об Иоанне как об апостоле любви. Дошедшие до нас рассказы могут быть своеобразным преломлением в устном предании учения Евангелия и Посланий, хотя, по существу, вполне правдоподобно утверждение, что проповедь старца–апостола ограничивалась призывом к любви, и нет ничего невероятного в том, чтобы он – тоже в преклонном возрасте – предпринял изнурительное путешествие в горы для обращения ученика, ставшего разбойником. Таким же толкованием Евангелия могут быть и сказания о смерти Иоанна: передавали, что он лёг в могилу живым и что могила поднималась от его дыхания. Другая легенда утверждала, что могила по проверке оказалась пустой. Возможно и даже вероятно, что эти предания восходят к молве, вызванной загадочным словом Иисуса и Иоанном не подтвержденной, но и не опровергнутой: «будто ученик сей не умрет» (ср. Ин.21:20–23). Это предание нашло отражение даже в богослужении Православной Церкви. Совершая 26 сентября память преставления святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Церковь ублажает, в стихирах на «Господи воззвах», «Иоанна приснопамятнаго, от земли преселяющегося и земли не оставляющаго, но живуща и ждуща страшное Владыки второе пришествие».
