Статьи разных лет. Противосоциалистический катехизис. Христианство и социализм часть X. 7 июня 1911 г.
Чтобы удостовериться в практической приложимости социализма, посмотрим, как живут теперь сами учители его и содержимые на социалистических началах предприятия и учреждения. Это интересно.
О Лассале можно читать в его биографии, напечатанной в полном собрании его сочинений и написанной его горячим поклонником Бернштейном. Лассаль получал пожизненную пенсию в 7000 марок в год от графини Гацфельд, в слишком близких отношениях с которой обвиняла его молва. Умер он, убитый на дуэли из-за обладания девушкой, которая отказалась быть женой Лассаля, т.е. после истории, на которую способен самый ничтожный и пошлый человек... Этого не скрывает и Бернштейн. Бебель живёт в роскоши и из токаря давно обратился в собственника великолепного имения, подобно и нашему демократу Горькому; у Фольмара чудная вилла; Диц зарабатывает больше, чем германский канцлер; Либкнехт за одно редакторство газеты получал 7200 марок; оклады в 5, 6 и 7 тысяч – для деятелей социал-демократии обычная сумма; всё это берётся из сбора с рабочих, который в 1904 году достиг 20 миллионов марок. Одно судебное дело обнаружило, что, например, депутат Фохтгерр взял из кассы партии 9 тысяч марок на уплату своих частных долгов.
В типографии известной (социалистической) газеты «Vorwärts» («Вперёд»), которую редактировал Либкнехт, не соблюдается ни 8-часовой труд, о котором социалисты так хлопочут для других, ни воскресный отдых; работа не прекращается и на ночь; температура у ротационных машин – до 28°; работу задают непосильную и часто постороннюю. Между тем, газета даёт в год 600.000 марок чистой прибыли. Это чисто капиталистическое предприятие под флагом социализма. В других социалистических предприятиях работают до 18 часов в сутки. Не слышно, чтобы в русских социалистических газетах в типографиях рабочие работали по 8 часов в сутки, или чтобы рабочие типографии «Русских Ведомостей», или «Русского Слова», бывшей газеты «Товарищ» или «Современная Жизнь», «Биржевых Ведомостей» и др. участвовали в прибылях редакций в равной доле...
Мастера принадлежавшей социалистам в Берлине булочной, обанкротившейся вследствие дурного хозяйства, жаловались, что здесь с ними обращаются хуже, чем где-либо, а в такой же гамбургской – пекари даже прекращали работу. Типографии партий социал-демократии постоянно требуют субсидий; мастерские и потребительные товарищества разоряются, в принадлежащих партии лавках продаётся товар дороже и хуже, на что слышатся постоянные жалобы. В Берлинской и Венской больничных кассах, которые социалисты забрали в свои руки, писцы получают нищенское содержание, а члены Совета – огромные оклады. Известный социал-демократ Зингер в Берлине, весьма богатый человек, платил мастерицам своего заведения гроши, а в ответ на требования прибавки мастерицам объявили, что дополнительное содержание они могли бы получать от мужчин... Совершенно то же повторялось во Франции, в Бельгии; доходило дело не раз до судебных разбирательств.
Если сами социал-демократы так резко отступают от основ своего учения в жизни, то ясно, что оно трудно исполнимо или и совсем неисполнимо. Мы не станем говорить здесь с научной экономической точки зрения о применимости требований социализма. Чтобы говорить и слушать по этому вопросу, нужны специальные познания и специальная подготовка. Желающие могут найти это в книгах известного профессора Б. Чичерина и в недавно вышедшей книге Генца «Социализм» с 130 стр. и далее. Нравственно-философская, теоретическая несостоятельность этого учения нами выше показана. Здесь нам остаётся сделать только несколько замечаний. Экономические вопросы вообще слишком трудны и при нынешнем состоянии науки все спорны. Право собственности и его основы, право на труд и продукты труда, переход от средневековых форм хозяйства к капиталистическим, экономические формулы, статистические данные – всё это не ясно, спорно, всё не установилось.
К этому прибавить надо разницу условий жизни: в России 2 млн. рабочих из 130 млн. населения, в Германии 40 млн. рабочих из 60 млн. населения; в России густота населения в 16 раз меньше, чем в Германии; в Германии почва земли и прочее приблизительно одинаковы; в России от Камчатки до Варшавы и от Эривани до Архангельска бесконечное разнообразие почв, климатов, лесов, земель и прочее. В Москве земля ценится вершками; в тундрах бери её сколько хочешь, как на Луне. Очевидно, выводы экономические, сделанные социалистами относительно Германии, совершенно неприложимы к России, и наоборот. Как всё это уравнять? Как сравнять у людей и для людей горы, моря, реки, климаты, расы, красоту, способности, дарования, лета? Как сравнять дикарей Амура и жителей Москвы? Уравнение имуществ предполагается для счастья и спокойствия людей. Но именно общность имуществ произведёт раздор и взаимные обвинения в несправедливости; несмотря на то, что социалисты в песнях постоянно восхваляют царство «святого труда», в сущности, они стремятся к возможному сокращению труда. Они и начинают обычно с требования 8 часов работы безотносительно к её большей или меньшей трудности, к условиям рынка и к качеству труда самого рабочего. По уверению одного из них, именно Мооста, человек в социалистическом обществе будет трудиться только с 16 до 28 лет, остальное время ему делать будет нечего, он заработает себе право пропитания до смерти. Бебель уверяет, что при социалистическом строе у человека будет масса свободного времени. Он воображает, что это обстоятельство создаст необыкновенное процветание жизни, наук, изобретений, литературы. Но мы пока знаем, что, по метким присловиям решительно всех народов, «праздность есть мать пороков и преступлений».
Да и возможен ли производительный труд при последовательной коммуне? Особенно это нужно сказать о труде умственном. «Нельзя, – совершено справедливо говорит Штеккер, – нельзя из одного пункта определить ход всего производства целого народа; невозможно при помощи государственных мер определить каждого человека в отдельности на то или другое место; невозможно сделать человека трудолюбивым и изобретательным без побуждающего стимула личного интереса и жизнь рабочего довольной и счастливой без личной свободы». Этого мало. Как можно коммуной написать такое, например, произведение, как «Полтава» Пушкина? Как, далее, печатать свои произведения? О свободе слова нечего и говорить. «Кто не согласен – вон!» – красноречиво заявляет Либкнехт. Кроме того, ведь при отсутствии частной собственности, и типографии будут государственные и газеты также. Значит, или печатать надо решительно всё, кто что ни написал, или устроить цензуру, которая должна решать, что можно и чего нельзя печатать... Представляете ли вы весь тот гнёт мысли, который в таком случае ожидается в социалистическом обществе?
Ни удовлетворить такое равенство всех нужд, ни прекратить страданий. Ведь мерка страдания не вне, а внутри нас. Что для одного проходит бесследно, то другого волнует до крайности. Даже чувствительность к физическим страданиям разная: у одного опухшие голосовые связки совершенно нечувствительны, другой при таких связках страдает неимоверно при каждой попытке говорить. В области духовной разнообразия в отношении к чувствительности и восприимчивости духовных страданий бесконечно больше. Спаситель тужил и скорбел в Гефсимании до кровавого пота в представлении огромной тяжести грехов всего мира, чужих, а не Его собственных; мы спокойно спим, имея на совести множество неправд и преступлений собственных...
Счастье людей вовсе не столь легко достижимая вещь и равенство вовсе не так легко осуществить. Неравенство останется на земле навсегда. Оно – путь нашего воспитания на земле, условие и среда нашего развития, больше того – условие жизни и красоты мира, проявление Высшей правды и милости. Пусть люди все материальные блага поделят поровну и все будут всегда сыты: мы видим и теперь сытых; они не всегда счастливы: сквозь золото льются слёзы. Разве это уравнение утешит в потере здоровья, в приближении старости и неизбежной смерти, особенно страшной при отсутствии веры в загробную вечность? Но если бы люди и всё роздали и поделили бы всё поровну сегодня, уже завтра, и не завтра, а через минуту опять будет неравенство. Даже и на небе, в вечной жизни будет не всё одинаково: «иная слава солнцу, иная луне, иная звёздам, и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мёртвых» (1Кор. 15:41–42). Но на небе будет каждому указана степень блаженства по всей справедливости Праведным Богом, смотря по заслугам каждого человека, причём Всеправедный, Премудрый и Всеведущий взвесит все условия заслуг с нравственной стороны, и самое блаженство даст в меру восприемлемости; на земле же, где живут и действуют грешные и способные к ошибкам н заблуждениям люди, никогда не может быть полной и во всём справедливости и равномерности в распределении всех благ земных. Повторим раньше нами сказанное: и безотносительно к греховности людей, вообще говоря, нельзя всё на земле поделить поровну, – нельзя, например, разделить поровну молодость, ум, здоровье, способности, красоту, усердие, таланты и дарования. Напротив, насильственное уравнение всех во всём вызвало бы новые неравенства и несогласия, новые споры и бесконечную вражду. Communio – mater rixaram, общение – мать споров!
Так социализм, по словам Лepya-Болье, «отвергая совершенно религию, порывая со всяким христианским преданием, покушаясь даже изгнать Бога из будущего государства, вовсе не облегчает этим принятой на себя задачи, а только делает её более трудной. Думая быть реалистом и практиком, он оказывается на самом деле утопистом». Вступая в борьбу с буржуазией и капиталом, он оказывается на самом деле и при ближайшем рассмотрении глубоко им родственным: так же он отводит человеку только землю; так же целью стремлений человека считает единственное земное благо; так же обходит все духовные запросы человека; так же признаёт единственно только силу и эгоизм движущими началами жизни. Это перевёрнутая буржуазия.
Даже и осуществлённый идеал социализма, идеал «мещанского счастья», тупой сытости и физического довольства, как уничтожающий совершенно свободу и личность человека и его духовные запросы, никогда не удовлетворили бы людей. Но и этот идеал – утопия. Верить обещаниям социализма совершенно равносильно тому, если бы кто поверил доктору, что он своими лекарствами сохранит человеку навсегда молодость и избавит навеки от смерти. Это – верить в сказки.
7 июня 1911 г.
