Статьи разных лет. Противосоциалистический катехизис. Христианство и социализм часть I. 7 июня 1911 г.

Речь о социализме и оценку его с христианской точки зрения мне хочется начать напоминанием одного завета апостольского, столь часто забываемого в наши дни в христианском обществе, к великому вреду всей нашей жизни. Завет этот таков: Припоминайте себе то время, когда вы были без Христа (Еф. 2:11–12).

Нередко приходится в жизни видеть случаи, когда страшное горе постигает человека, когда ему приходится терпеть горькие последствия своих собственных ошибок, заблуждений или прямого преступления. В тяжких ударах судьбы, в этой неизбежной расплате за грех, он начинает видеть карающий перст Божий, отрезвляется, сознаёт всю пагубность своего поведения и внутренне он даёт себе слово впредь совершенно изменить свою жизнь и начать её по-новому. Но вот проходит несчастье, наступают опять ясные дни, – и нередко человек забывает грозно-вразумительные опыты жизни, пережитые и выстраданные мысли и уроки, пережитые скорбные чувства раскаяния, забывает обеты, которые сам себе дал некогда под влиянием отрезвляющих и тягостных событий своего прошлого. Опять он вступает на путь легкомыслия, повторяет старыe ошибки и заблуждения, – и так до нового несчастья, до нового удара, который вызовет в нём ещё большее самоосуждение, а иногда и презрение к собственному безволию, к неразумной и ничем не оправдываемой нравственной забывчивости и распущенности. Но какое благодеяние окажет этому нравственно-забывчивому и легкомысленному человеку тот его друг, знакомый или просто добрый незнакомец, который в минуту увлечения его грехом, накануне какого-либо необдуманного и рокового его шага, вдруг придёт к нему или напишет прямое, правдивое письмо и скажет: «Опомнись, друг! припомни твои страдания в прошлом; смотри, ты повторяешь старые гибельные ошибки; будешь жалеть; остановись, послушай моего предупреждающего голоса; я не укорять, не бранить тебя хочу, я желаю тебе блага»... Под влиянием такого слова может случиться с увлекающимся грешником чудо нравственного перерождения: вдруг воскреснут в нём с необыкновенной силой пережитые некогда мысли, чувства, вдруг оживут прежние добрые решения. Задумается он, – и может удержаться от зла и преступления.

Что бывает в жизни отдельного человека, то мы наблюдаем иногда в истории целых обществ людских и даже в истории всего человечества. И оно заблуждалось, и падало, страдало, стояло накануне гибели; и оно под влиянием страшных последствий зла и греха не раз раскаивалось, потом снова и снова падало. Наконец, пришло оно к такому состоянию, за которым уже не виделось спасения: потеряв веру в Бога, в истину и добро, ниспадшее в бездну зла, преступлений, насилия и полного расстройства жизни, оно предалось полному отчаянию и было недостойно существования; устами лучших своих мудрецов, охваченное унынием, тоской духовной и отчаянием, оно видело исход для каждого отдельного человека в одном лишь самоубийстве... В это страшное время, когда не виделось уже никакой помощи от людей, когда сознано было полное ничтожество естественных человеческих сил, явилась благодать Божия, спасительная всем человекам; тогда пришла кончина лета, и прислал Бог Сына Своего Единородного, рождаемого от Жены, да всыновление Богу приимем. Христос Спаситель учением Своим, жизнью, смертью и воскресением избавил мир от гибели. И вот, когда человеческие общества, забывши после благодеяний христианства старые пережитые страдания и опасность гибели, хотят, по изобразительному слову апостола, уподобиться свинье вымытой, которая снова лезет в грязь (2Пет. 2:22), – в такие дни уместно с воплем крепким взывать всем и каждому: припоминайте себе время, когда вы были без Христа.

Много раз до появления Спасителя люди хотели и пытались устроить себе счастье на земле, разорвав союз с небом и забывая о Боге, о Его нравственном законе, о высшем предназначении человека.

В первый раз в раю сладости они склонили слух к обольстительному слову дьявола. Весь мир был тогда открыт для них; всё было дано им изобильно в наслаждение. Но захотелось людям быть яко бози, захотелось полной независимости от Божьего закона, восстали они на Бога. Последствия этого известны: прежнего рая люди лишились, нового не создали, не нашли, не получили. Страдания духа и тела, тоска и томление, муки и раскаяние, чувство отчуждённости от Бога, влечение ко злу и новые бесконечные падения, новые бесконечные муки совести; труд, не как услада, а как проклятие; лишения, болезни и смерть, страх пред этой смертью и уныние – вот чем наполнилась жизнь людей, наследственно получавших от падшего праотца грех первородный. Иго тяжко было на сынах Адама. Сам Адам тогда же после грехопадения неминуемо погиб бы в отчаянии, если бы Господь не обещал ему в веках грядущих Спасителя и Избавителя от греха, проклятия и вечной смерти.

Размножились потом люди, и скоро всё своё внимание обратили на землю и совсем забыли о небе, перестали ждать и Спасителя; жизнь их стала сплошным преступлением; по слову Библии, воззрел на них Господь и сказал: не может дух Мой обитать в этих людях, ибо они – плоть. Подавивших в себе все запросы духа людей, переставших быть людьми и обратившихся в животных, – Бог истребил потопом.

Осталась праведная семья Ноя. Ему и потомству его снова подтвердил Бог обещание о Спасителе. Опять размножились люди и опять решили оградиться от Бога, устроить себе счастье без мысли о небе, о Боге, о Его законе; опять стали плотью. Начата безумная по горделивому замыслу постройка Вавилонской башни. Не повторилось потопа, но произошло смешение языков, и разошлись люди по всей земле, и рухнула их нечестивая и богоборная затея. Искал потом человек счастья на всех путях жизни, но богоборное начало отравило ему все попытки к счастью. Развивался человек умственно, победоносно боролся с природой, изобретал усовершенствования и удобства жизни, строил города, основывал национальные, малые царства и всемирные государства, развивал науку, философию, искусства, торговлю, промышленность, создавал все виды общественного устройства, – всё, что доселе человечество заимствует у древнего мора, изумляясь перед высотой его гениальных представителей... А счастье не только не приближалось к человеку, но всё отдалялось от него. Лишения, болезни, старость, смерть; тоска духа, неудовлетворённая духовная жажда истинного богопознания; преступления и муки совести, – всё это оставалось: ничто не открывало завесы по ту сторону могилы и гроба, ничто не говорило о вечности, о союзе с Богом, Вечной Истиной, Красотой и Блаженством... Богоборное начало отравляло жизнь.

Бог, однако, не оставлял людей. В народе, сохранившем Его откровение, пророки и Божьи избранники напоминали и проповедовали о том, что придёт Избавитель и Спаситель людей, Сын Божий по плоти. В народах языческих также не умирало совсем древнее обетование Бога о Спасителе: лучшие мудрецы языческие, созерцая всё ничтожество и всю пустоту по виду блестящей жизни, видя разлив зла, несчастья и страданий, тоже устремляли взоры к будущему, и многие из них, как бы по вдохновению свыше, говорили, что только Бог, явившись на землю в образе человека, избавит людей от бремени несчастья.

Мы уже видели, к какому состоянию пришли люди ко времени явления Иисуса Христа. Говорить подробно о том, что такое был мир до Христа, чем он стал с Его пришествием и каким бы он был без Христа, – говорить об этом подробно и всесторонне недостало бы времени и сил. Здесь уместно заключительное слово наших Евангелий: ни самому миру вместить пишемых книг. Нам довольно взять одну какую-либо сторону жизни.

Неизмеримо влияние христианства в области собственно просвещения разума человеческого в вопросах о Боге, мире и человеке, – в вопросах, для которых всегда открыт наш дух и о которых самые лучшие мудрецы вне христианства только гадали, составляя себе лишь смутные понятия. Но не об этом будет наша речь. От указанной возвышенной и неизмеримой области мы спустимся в область более доступную и видную, к отношениям и складу жизни общественной: и здесь мы увидим величайшую победу, победившую мир – святую веру нашу, увидим величайшую зиждительную и преобразующую силу христианства, его благодеяния для человечества в прошлом, настоящем и будущем.

Можно сказать, христианство внесло обновление в мир и спасло его от окончательной гибели и разложения одним кратким словом: Бог любы есть (1Ин. 4:16). И до Христа знали о нравственности, говорили о великодушии, о правде, о любви, но воистину только у Иисуса Христа, нашего Спасителя, эта заповедь о любви является в полном смысле заповедью новою, утверждённой на сущности внутренней жизни Самого Божества и на примере воплощённого Бога-Искупителя. Никогда ещё нравственные начала не были утверждены так прочно и никогда в будущем не получат они основания более твёрдого и устойчивого, каково учение Иисуса Христа.

Из этой новой заповеди о любви, новой не по имени, а по существу, по внутреннему своему освящению, по исходному началу, основанию, из этой заповеди любви, исходящей от Бога-Любви, выросла, растёт и будет вечно возрастать новая жизнь для человечества. Уже оно было на краю гибели; уже оно задыхалось в атмосфере неверия, сомнения, эгоизма и ужасающей безнравственности, утопало в крови и слезах бесчисленных тысяч рабов, угнетённых и забитых народов, гибло в безграничной и непроходимой пропасти, лежавшей во взаимных отношениях отдельных лиц, сословий, племён, народов и государств, – и вот всё было соединено и как бы спаяно небесным началом любви, небесным учреждением для земли, – учреждением вселенской Церкви, этого града и царства Божия, этой носительницы и хранительницы нового завета Бога с человечеством. Христианство через это открыло путь к мирным отношениям народов; христианство постепенным смягчением сердец смягчило, а потом и вовсе уничтожило рабство, эту позорную язву, разъедающую весь организм древнего мира: христианство собственно впервые создало семью в истинном смысле этого слова, создало высоким учением о святости семейного союза, который должен быть ближайшим образом царства Божия на земле, первым питомником чад Божиих (Еф. 4:4), и который поэтому должен утверждаться не на основе грубости, чувственности, принуждения и страха, а на началах общей у мужа и жены религиозной веры, единых упований и духовных стремлений, взаимной любви и преданности. Этим возвышено было значение женщины, которая из прихоти мужа, из рабыни, равной другим рабыням – жёнам, зависящей в своём положении от каприза своего господина, сделалась членом семьи, матерью в высшем и лучшем значении слова, и даже более – вдохновителем духовной, нравственно-религиозной жизни семейства. Вместе с этим возвысилось и значение детей, как благословения в брачном союзе, этих будущих носителей царства Божия, членов великого тела – Церкви Христовой, следовательно, – продолжателей того великого нравственного процесса, – нравственного оздоровления и возвышения человечества, которому начало положил глава Церкви – Христос. И какая бодрящая вера в добро, вера в людей, вера в светлые судьбы мира принесена Христом на землю, на место мрачного отчаяния и сомнения языческого! Какое возвышенное представление о цене человеческой природы, какая светлая любовь к жизни дана на место презрения к ней, доходящего до сознательного самоубийства, возводимого в язычестве на степень добродетели!

Но и самая смерть, при свете христианства, перестала быть для человека мрачной загадкой; болезни, недостатки, несовершенства жизни получили высшее объяснение, и вместо тупого и бессмысленного чисто животного подчинения им, – что мы видим у неверия и язычества, – они осмыслены в христианском терпении, указавшем для них высшие нравственные цели, ведущие к воспитанию духа в человеке, к счастью и блаженству.

В дальнейшем влиянии своём на жизнь человечества христианство, как религия Бога любви, проникло туда, где всего более проявлялась жестокость древнего государства и общества, – к разным несчастливцам, которые сделались такими от природы, по собственной вине или от стечения неблагоприятных внешних обстоятельств, – к людям голодным, нагим, бесприютным, убогим, калекам, к рабам, влачившим беспросветную жизнь, к преступникам, страдающим в заключении и ссылке. На всех таких несчастных людей древний мир смотрел с равнодушием и нескрываемым презрением, как на людей, заклеймённых печатью проклятия и отвержения, страдавших от слепого жестокого и неумолимого рока, этого собственно единого и страшного бога язычества, борьба с которым признавалась никому не под силу.

Самое сострадание к несчастным для гордого римлянина или благородного философа казалось непростительной слабостью души. Если в христианстве блаженны нищие духом, кроткие, плачущие, милостивые, ибо их есть царство небесное, – то в язычестве исповедовалось иное: блаженны сильные, владеющие, храбрые, неумолимо-жестокие, ибо они, победив и подавив в борьбе слабых, получат царство земное... Христианство явилось пред человечеством с особым усиленным и настойчивым ходатайством за всех несчастных; оно научило видеть в них детей Божиих, равно со всеми призываемых ко Христу и часто нравственно высших и более достойных, чем сильные мира; среди них христианство видело Самого Христа, выросшего в бедности и неизвестности, занимавшегося трудами простого плотника, невинно осуждённого потом на самую позорную казнь; им, этим несчастливцам, следуя завету Спасителя, христианство по преимуществу усвоило название меньших братий, и милость к ним отнесло к Самому Христу (Мф. 25:40). И вот, во имя любви христианской стали воздвигаться в мире невиданные и неслыханные дотоле благотворительные и просветительные учреждения, богадельни, больницы, странноприимницы, благотворительные братства и союзы, приюты, школы; свет и теплота любви христианской стали проникать в самые дома заключения преступников, на места их наказания и ссылок, смягчая законы, изменяя взгляды на преступность, давая всем право защиты, отменяя жестокие казни и пытки; под влиянием христианства стали, наконец, возможны примеры сотен и тысяч таких подвижников, которые во имя ближних отказались от радостей личной жизни и начали с того, что роздали всё имущество бедным, – с того, что древний мир назвал бы глупостью или сумасшествием. Проповедано было и осуществлено самое великое и единственно ценное равенство всех людей, – равенство религиозно-нравственное: все люди одинаково сотворены и сделались грешны; одинаково одарены бессмертной душой, одинаково искуплены Христом и одинаково спасаются для вечной жизни Его благодатью, при всех разнообразных условиях и положениях земной жизни.

Конечно, воодушевление первых христиан с течением времени понизилось; так и деревцо и трава в первые дни появления их ростка на свет растут гораздо быстрее, чем в дальнейшее время зрелости. Но, несомненно, и доныне продолжается незримый процесс постепенного изменения и смягчения в человечестве понятий, нравов, взаимных отношений, самых законов и учреждений государственных, – и всё это под влиянием христианства. Это сила не земная, это дерево не от земного семени, и поэтому для его роста нет остановки: царствию его не будет конца. Но рост его медленный, хотя и неуклонный; это зависит от того, что процесс перерождения человечества есть процесс духовный, нравственный, свободный, а не материальный, не механический; это развитие живого тела изнутри, а не увеличение мёртвого материала – железа, камня или песка – извне. Не нужно поэтому безнадёжно смущаться видом человеческого невежества, безнравственности или себялюбия. Конечно, нет и теперь ни одного народа, ни одного общества, в котором бы во всей полноте и жизненности осуществилось великое начало любви христианской; конечно, и доселе среди христианских народов повторяются такие явления и поддерживаются такие отношения, которые напоминают собой жестокость и зверства древнего мира. Правда живёт рядом с неправдой, добро со злом. Таков закон нравственной свободы; таковы её последствия; такова и воля Божия. Только в царство Божие небесное не войдёт ничто нечистое, только на новой земле и на новом небе, которых мы, по обетованию Божию, чаем, т.е. ожидаем, будет жить вечная правда (2Пет. 3:13). Но и на земле она всё-таки беспрерывно возрастает под влиянием христианства. Евангелие Своё Христос Спаситель сравнивает с закваской в тесте (Мф. 13:33): путём медленным, но постоянным и неуклонным оно проходит в тело человечества, пока не поднимет его всё. Христианство не окончило своей задачи в мире: его назначение и поныне состоит в том, чтобы внутренне очищать, возвышать и преобразовывать человечество до тех пор, пока на земле будет оставаться человечество. Всё познаётся лучше всего путём сравнения. Сравнивая то, что было до Христа, с тем, что сталось после Него, смотря на этот величайший мирный переворот в человечестве, который совершило христианство, мы можем с полной верой, надеждой и любовью отдаться Христу и Его царству. Здесь наше личное спасение, здесь же основа, единственная основа для прогресса жизни общественной и государственной. Мы знаем, что в наше время люди, по вере даже чуждые христианству, невольно и бессознательно исповедуют его законы и проводят их в жизнь, если желают блага этой жизни: и они говорят о любви, о справедливости, о самоотвержении, о служении ближним. Так солнце светит и невидное за облаками; мало того, и зашедши на запад, оно и в сумерках, и даже ночью чрез луну продолжает нам светить отражённым светом. Но люди склонны забывать об этом благотворном свете. В наш век и на наших глазах, увлекая множество людей, повторяются древние попытки создать человеческое счастье и устройство человеческой жизни вне Бога и Христа, вне Его закона нравственного; опять на началах богоборных, чисто плотских и мирских желают объединить всё человечество.

Снова воздвигается башня до небес, снова повторяется страшная история Вавилона. На языке современности этот новый Вавилон называется социализмом. К его оценке с христианской точки зрения мы и приступим в следующем нашем чтении.

7 июня 1911 г.