Смерть – возмездие за грех. Слово при погребении действительного статского советника М.А.Архангельского
Оброцы греха смерть. (Рим.6:23).
Итак, смерть есть оброк, собираемый грехом со всех людей. Удивительное дело: грешники платят оброк греху смертью, и, однако же, многие не хотят признавать, что они – рабы греха. Странно и то, что только весьма немногие желают освободиться от этого рабства. Еще удивительнее, что освобожденные не хотят воспользоваться свободой. Все грешим, и все умираем, но не все сознаем, что смерть есть оброк, последствие греха.
С нами повторяется то, что произошло с прародителями в Эдеме: Нет, не умрете, – говорил змий-обольститель праматери Еве, когда она представила опасение свое вкусить запрещенного плода (Быт.3:4). «Ешь, не бойся запрещения: никакой смерти не будет», – таков был смысл слов обольстителя. Не подобное ли слышится и теперь? Различие небольшое: тогда змий уверял, что грех не причинит смерти, а теперь он хочет уверить, что причина смерти не в грехе. Тогда он говорил: «Ешь, не умрешь». А теперь говорит: «Ешь и пей, ибо завтра умрешь» (Ис.22:13). Или: «У тебя много добра на много лет: почивай, ешь, пей и веселись!» (Лк.12:19). Тогда он говорил: «Если вкусите, не умрете – но отверзутся ваши очи, и будете как боги, знающие добро и зло» (Быт.3:4–5). А теперь внушает: «Вы сами – боги, много знаете и еще больше узнаете. Вы теперь на основании опытной (якобы) науки дознали, что смерть есть естественный, необходимый мировой закон: без смерти невозможны жизнь и обновление. Поэтому смерть не есть оброк греха». Поверили праотцы искусителю – и дерзновенно презрели заповедь. Верят и потомки их – и грешат бесстрашно, грешат ужасно.
Ева не имела пред глазами опыта, из которого она могла бы удостовериться в истине угрозы Божией, что вкушение запрещенного плода принесет ей смерть: она в этом на слово поверила искусителю – и вкусила. А прародитель уже видел пред собой опыт, на Еве, что запрещенный плод действительно не заключает в себе смерти, и бесстрашно нарушил заповедь (Быт.3:6). То же бывает и теперь. Грех прикрывается личиной опыта, что он якобы не уязвляет своих жертв, что многие после совершенного греха не только не умирают тотчас, но живут, и по-видимому благополучно. Следовательно, говорит грех, причиной смерти не я, грех, а что-нибудь другое.
Попытаемся снять эту личину и показать, что смерть есть действительно оброк греха. Правда, тело человеческое по природе своей смертно, как получившее происхождение свое от земли. Но оно в невинном состоянии оживотворено было богоподобным духом. Находясь в постоянном общении с Богом, источником жизни, дух человека получал от Него бессмертие и это бессмертие сообщал и телу. Мы и теперь по опыту знаем, что дух может подчинять себе тело, приспособлять его к служению своим высшим потребностям: делать его устойчивым против разрушительных действий стихий, тонким, способным к нетлению. Примеры тому видим в сонме святых, тела которых не подвергались болезням и разрушению до глубокой старости, несмотря ни на чрезвычайно малое питание, ни на пребывание днем и ночью и во всякую пору года на ветре, под дождем, под снегом, днем – под зноем палящего солнца, ночью – под инеем, часто ничем не прикрытые. Иногда дух праведников как бы одухотворял самое тело. Из жизни некоторых святых знаем, что они во время молитвы видимы были с телом поднятыми от земли. Енох и Илия не видели смерти (Быт.5:24). Павел восхищен был в рай, хотя и не мог поведать, в теле был он, или кроме тела (2Кор.12:2). Венец всего – второй Адам, Господь с небесе, преобразившийся на горе (Мф.17:2), умерший и воскресший, вознесшийся на небо и сидящий одесную Отца. Такова сила богоподобного, животворящего духа человека, когда он соединен с Духом Божиим. Но грех разлучил дух человека с Богом и причинил ему смерть, ибо отлучение от Бога есть смерть для духа, подобно тому как разлучение души с телом составляет смерть телесную.
Если грех способен причинять смерть, то почему он не тотчас делает это? Почему человек и после греха продолжает жить?
Это допущено по неизреченному милосердию Божиему. Если бы грех тотчас причинял смерть, то для грешника невозможно было бы и искупление: за смертью должно бы последовать, по суду правды Божией, отвержение грешника от Бога с его ужасными последствиями, которым подверглись и падшие духи. Но любовь Божия восхотела спасти грешника. Премудрость Божия изобрела средство для сего в искупительной Жертве Сына Божия. Всемогущество Божие смягчило ядовитую силу греха, отдалив смерть человека на определенный для каждого срок, дабы страхом смерти и других печальных последствий он мог сознать зло, причиняемое грехом, принести раскаяние и привлечь к себе милосердие Божие.
В Адаме мы все умерли (1Кор.15:22). Из потомков его уже несть человека, иже поживет и не узрит смерти (Пс.88:49), исключая тех, известных числом и именем. Теперь грешник не живет, а влачит жизнь, подобно тому, кто, будучи ранен в сердце ядовитой стрелой, ходит с нею, не умирая, но страдая.
Не грех дает человеку и этот малый удел жизни, а милосердие Божие. Не будь сего, грех уязвлял бы человека мгновенно, как принятый яд. И действительно, мы на опыте видим, что некоторые грехи убивают человека чрезвычайно скоро, например: яростный гнев, чрезмерная печаль, неистовый смех и неумеренная радость. Последние – печаль, смех и радость, не будучи сдерживаемы благоразумием, делаются неистовыми, страстными и потому – греховными.
За некоторые грехи человек поражается очевидными печальными последствиями в назидательный пример другим. Таковы те страсти, к которым особенно склонна природа испорченного человека. Так, грех чувственного наслаждения, в последствиях своих обезображивая человека, делает его отвратительным. Неумеренное употребление спиртных напитков производит трясение членов, подагру и другие болезни. Даже такие тонкие, духовные страсти, каковы зависть, ревность и злоба, иссушают человека и искажают черты лица его.
И каждая страсть, каждый грех непременно уничтожает часть жизни человеческой. За скопищем страстей следуют полчища болезней. Смерть является как последствие действия каждой страсти отдельно: смерть есть оброк греха.
Предполагаем еще вопрос: если смерть есть оброк греха, то почему люди продолжают умирать и после того, как искуплен грех кровью Всемирной Жертвы?
Правда, смерть продолжает царствовать на земле даже после того, как причина смерти – грех – искуплен: после того, как Один за всех умер (2Кор.5:15), не следовало бы никому умирать, а между тем умирают даже праведники.
Что сказать о сем? Прежде всего то, что из среды праведников есть ли хотя один, в котором не оставалось бы греха, произвольно совершенного и после таинственных очищений его?! Найдется ли хотя один праведник, который мог бы сказать: «Греха не имею»?! Значит, смерть опять является здесь оброком греха. С другой стороны, эта смерть для праведников справедливее должна быть признаваема знамением не гнева, а милости Божией к ним. Ибо если бы праведники навсегда оставались жить на этой земле изгнания, среди мира, лежащего возле, то эта жизнь была бы для них нескончаемым страданием, но отнюдь не блаженным воздаянием за их правду. Нашу земную жизнь нельзя назвать жизнью. Настоящая жизнь, полная, блаженная, была в раю, а теперь – только жалкие остатки жизни, которые праведник несет как бремя, с желанием как можно скорее освободиться от него. Жизнь для праведника есть лишение, а смерть – приобретение. Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение, говорит Апостол (Флп.1:21). Притом смерть праведника есть уже не то, что смерть грешника, не очищенного ни водой Крещения, ни Таинством Покаяния. Тогда как смерть последнего есть переход от земных страданий к посмертным ужасным, вечным страданиям, смерть праведника есть сон, переход от временных скорбей и мучений в блаженную вечность. Так и на языке Церкви смерть именуется успением, упокоением. А что действительно смерть святых есть переход от скорби и болезни к успокоению, от тления к нетлению, в этом уверяемся между прочим тем, что вообще честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс.115:6), что святые при кончине своей обретают в сердце своем мир и радость, выражающиеся иногда в просветлении лица их; что и тела многих из них по разлучении с душой остаются нетленными, иногда благоухающими и заключающими в себе целебный и живоносный источник для недугующих и уготовляемых к смерти. Кому неизвестны имена святителей Петра, Алексия, Иннокентия, Тихона, преподобного Сергия, праведного Симеона, прославленных Богом нетлением и чудотворениями!
После этого стоит ли горевать о том, что земной наш дом, эта хижина разрушится, когда мы имеем обетование получить от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный (2Кор.5:1)! Что значат нынешние временные страдания в сравнении с той славой, которая откроется в нас (Рим.8:18)! Что значит смерть наша, когда она попрана смертью Христовой! А это чаемое воскресение мертвых, облечение тленного в нетление, эта слава, которую уготовал Бог любящим Его (1Кор.2:9), это преискреннейшее приобщение Христу в невечернем дне Царствия Его не дают ли верным дерзновения говорить: Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? (1Кор.15:55). Если жало смерти – грех (1Кор.15:56), то воскресением Христовым оно притуплено. Если смерть есть оброк греха (Рим.6:23), то Умерый грех наших ради... упразднит имущаго державу смерти (1Кор.15:3; Евр.2:14). Смерть теперь потеряла свой ужас: она для верующих есть успение, успокоение. Если остается что-либо страшное в смерти, то это – грех: Смерть грешников люта (Пс.33:22).
Будем же страшиться не смерти, но греха. Если грех ужалит нас, поспешим изъять жало его сокрушением и слезами покаяния, исповеданием греха, восприятием врачевства от него в Теле и Крови Христовой.
Довольно слов для нашего назидания.
Теперь слово о скончавшемся. Что скажем о нем? Если не дерзнем сказать о сем брате нашем, что он почил сном праведника, то не можем сказать и того, что он умер смертью неочищенного грешника. Ибо он аще и согреши, яко человек, в мире живый и от диавола прельстивыйся, но не отступи... и несумненно во Отца и Сына и Святаго Духа... верова. Он умер в союзе с Церковью, что и выразил исповеданием грехов своих пред служителем Церкви, и чрез сего от имени Христова получил разрешение, и удостоен пищи нетления в пречистых Христовых Тайнах.
Итак, почивший отходит от нас примиренным и веру соблюдшим. А в наш век неверия соблюсти веру есть подвиг весьма нелегкий.
Если для полноты оправдания его пред правдой Божией не будет чего-либо доставать, то мы, оставшиеся в живых, будем помогать усопшему молитвами о нем и милостынями за него. И провождая его в далекий невозвратный путь, и его, и сами себя, и друг друга Христу Богу предадим.
Иди с миром, брат возлюбленный! Не жалей о земле: в ней мало радости. Ты не возвратишься сюда – и не скорби о сем, ибо не здесь родина твоя. Но мы все, один за другим, пойдем туда же, куда ты идешь, и все увидимся (о, дай Боже!), когда настанет утро всеобщего пробуждения.
