Слово в Великий Пяток..
Много веков прошло уже, возлюбленные братие, с тех пор, как совершилось единственное, великое и страшное событие во вселенной, произошла величайшая драма нравственной мировой жизни - смерть воплотившегося Сына Божия, Спасителя, безгрешного Праведника, Царя, Пророка, Чудотворца... Отколе мир существует, во всей истории человечества не было скорбнее истории земной жизни и смерти Христа, Спасителя мира; отколе существует правда и закон на земле, не было попрания правды, не было беззакония большего, чем надругательство и осуждение на страдания и крестную смерть неповинного Праведника-Спасителя, Бога вселенной. Всё самое нечеловечески мучительное в мире, всё самое жестокое в человеческой ярости, всё адски омерзительное в понятиях людей совместилось, чтобы осудить на крестные муки Спасителя нашего и Бога. И вот сейчас перед нами снова Голгофа и Крест, снова гроб и плащаница. Мысленно, братие, мы теперь как бы стоим на Голгофе, присутствуем при снятии с Креста святого тела нашего Спасителя и вместе с Иосифом и Никодимом участвуем при перенесении Его пречистого тела в погребальную пещеру.
«Что странное сие видение, что страшное еже видим таинство?» - невольно хочется воскликнуть, смотря на предстоящий пред нами гроб.
Припомним скорбные песни священные, какими оглашает слух наш Святая Церковь в эти святые дни страстей Христовых.
Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися; Творец и Судия Праведный в руки беззаконных предается. Уже омокается трость изречения от судей неправедных, беззаконное собрание лукавых богоубийц, нечестивцев, закона неразумеющих, убити поучается Жизнь, влечаще Зиждителя всех на заклание. Создавый мир и человека заушается по ланите бренною рукою Своего создания, Судия живых и мертвых оплевания и раны приемлет, Царь славы венцем от терния облагается, Начальник жизни на древо осуждается, гвоздьми ко кресту пригвождается и копием в ребра прободается. Мы видим Его посреде двою разбойнику, Его, безгрешного, со беззаконными вменившегося, и слышим последние предсмертные слова: Отче! в pyки Твои предаю дух Мой (Лк. 23, 46).
Итак - уста, вещающие истину, сомкнуты. Взор, проникавший в глубину сердец, погас. Совершилось великое таинство смерти Господа за род человеческий. Что же видим дальше? Смерть Господа произвела поражающее впечатление. Ангельские воинства ужасахуся, вся Небесныя Силы от страха поколебашася, весь Ангельский Собор удивися, зря Христа в мертвых вменившася. Вся тварь, увидевши Распятого Творца своего на лобном месте висима, ужасом многим содрагашеся и изменяшеся страхом: самое небо бояйся ужаснулось, солнце лучи своя сокрыло, мраком облагашеся, звезды отложили свет, .море побеже, горы вострепеташа, камение распадеся и самыя основания земли сотресахуся, гробы мертвых отверзошася, церковная завеса на обличение беззаконных раздрася..? Что же делают люди - разумно-свободные существа? Где знаемии Господа, где ученики Его, где Матерь Божия?
Архиереи, старейшины и враги Иисуса, торжествовавшие над униженным, поруганным, изнемогшим Господом, бросавшие в него насмешками, злобой, криками мести, толпы народа, со смехом смотревшие на это зрелище, кивая главами своими, воины, привыкшие к казням и также ругавшиеся над Распятым, - все смолкли на время, устыдились. Неразумная, неодушевленная природа, пораженная безмерным нечестием своего господина - человека, своими знамениями чудесными несколько вразумила его. Из груди язычника, начальника воинов, вырвался невольно крик совести: истинно Человек Сей был Сын Божий (Мк. 15, 39). В той же истине вполне убедился и благоразумный разбойник, сказавши: аще не бы Бог был воплощься, Иже с нами распныйся, не бы солнце лучи своя потаило, ниже бы земля трепещущи тряслася... (Великая Пятница, тропарь на 9-м часе). Ученики, недавно клявшиеся вовек не оставлять Учителя Своего и Господа, оказались в бегстве, все знаемии Господа стояли издалеча и смотрели на все происшедшее. Матерь Господа, поддерживаемая возлюбленным учеником Его Иоанном, горько рыдала, болезненно стеня из глубины души и жалостно взывала: увы Мне, Свете мой, увы Мне Чадо Мое возлюбленное! Где доброта зайде зрака Твоего; дивлюсь, зряще Тя без славы, без дыхания; сладкого Твоего гласа к тому не услышу, Мое Чадо, не остави Мене едину; радость Мне николиже отселе прикоснется... зде же умру, и спогребуся Ему. Мироносицы! срыдайте Ми, и сплачитеся горце: Се бо Свет Мой сладкий и Учитель ваш гробу предается. Благообразный Иосиф, с Древа cнeм Пречистое Тело, растерзашася весь и вопияше горько: како Тя, о Боже мой, ныне погребу раб Твой? Какими плащаницами обвию Тело Твое!
Итак, на Голгофе мы видели, братие, как опозорена Святость, поругана Правда, отвержена Истина, умерщвлена Жизнь - и кем? Теми, кто ведал закон, правду, суд и милость: книжниками, законниками, старейшинами, архиереями - руководителями духовной жизни народа, и толпой народной, послушной им. Мы слышали безумные вопли и крики: распни (Мк. 15, 13), всякие насмешки, ругательства над беззащитным Страдальцем. Мы слышали, как эти гордые, себялюбивые безумцы требовали от Распинаемого ими Господа чуда, знамений: сойди со креста, говорили они, и нас спасешь и Себя (Мф. 27, 40)! Но мы были свидетелями, братие, и благоговейного трепета и сочувствия твари своему Создателю, мы слышали тихий плач и глубокий, скорбный вопль нежно любящих великого Страдальца душ.
Где же мы, братие, обретаем себя в эти священные минуты нашего мысленного стояния на Голгофе? В числе ли тех, которые, надругавшись над Христом, уходили с Голгофы, бия себя в грудь (Лк. 23, 48), пораженные чудесными знамениями природы, или с теми, которые остались у Креста, горько рыдали и, любовью движимые, сердцем и устами лобызали нетленное тело страдальца Спасителя?
Сердце обливается кровью, мысль цепенеет и уста не открываются, братие, от ответа, который мы должны дать пред гробом нашего Господа Христа.
Прошли уже века после Голгофы. Христос умер, воскрес, вознесся на небо, оставив нам Свои вечные заветы божественной истины, благодатного мира, непререкаемой правды и совершенной любви, не преставая и Сам по неложному обетованию Своему пребывать с нами во вся дни (Мф. 28, 20) Своим Божеством, Своею таинственною благодатию. Картина мира и жизни мира изменилась с тех пор. Тьма язычества и мрак подзаконного иудейства сменились светом евангельской истины и Христовой веры. Нам дано ныне уже во всей полноте величайшее знамение Распятого Господа - Его победа над миром и диаволом. Однако есть ли у нас ныне истинная вера в Бога, вера в силу Креста Христова? Разве и ныне, подобно неверующим иудеям, мы не требуем постоянно каких-нибудь знамений от Распятого для исполнения наших себялюбивых, неправедных желаний? К великому прискорбию, мы должны сознаться, что неверие широкой волной разливается все больше и больше; в лучших случаях замечается равнодушие, небрежение к вере, а в худших - даже кощунственное хуление на веру и на все святое, заповеданное нам Самим Господом. Суетный и злой ум человека, гордясь своею мудростью, ставит себя вершителем судеб мира и человечества!
Что сказать нам о всех сих приключшихся в тыя дни (Лк. 24, 14) и бываемых доныне в нашем несчастном Отечестве по всем градам и весям его, не исключая и нашего града, где и людие, и князи, и воины, и книжники, и старцы, забыв правду и любовь Божию, восстают на Господа и на Христа Его (Деян. 4, 26), - о всех нестроениях, грабежах, убийствах, коим подвергаются все и всё в забвении Бога, Евангелия, человечности, всего священного и освященного веками истории и искони воспринятой верой Христовой?.. А самое большое зло, горе великое наших дней - нравственное и умственное развращение и растление нашего юношества, молодого поколения, наших детей, вовлечение их в водоворот жизни, в борьбу навязанных им политических страстей и пороков, без светлых и высоких идеалов знания, науки, просвещения, без идеалов той высшей истины, добра и красоты, которые познаются в школе при свете Евангелия Христова. Это явление нашего лукавого времени беспримерное в истории! Как будто мы уж и разум утеряли, как будто сердце наше истлело и нравственные понятия, даже человеческие, упразднены. Неужели ожидать, когда камни возопиют (Лк. 19, 40) во свидетельство правды Христовой? Припоминается пророческий ответ Христа оплакивавшим Его страдания друзьям и знаемым: не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лк. 23, 28). Поистине приходится нам, братие, плакать, и горько плакать, рыдать о себе и о детях наших, оплакивать то будущее, которое мы готовим грядущим поколениям. Мы, просвещенные уже в разум Господа и вкусившие доброго Божия глагола и силы грядущего века, но отпадшие, не паки ли вторично распинаем Сына Божия (Евр. 6, 4-6), по выражению Апостола? - и последнее бывает... хуже первого (2 Пет. 2, 20).
Я вижу, ты безответен, брат христианин, ты в смущении, ты в от· чаянии, тебе кажется, что уже все погибло, ты готов, пожалуй, мысленно сказать хулу на христианство и все дело Христово, что оно оказывается бессильным создать лучшую жизнь, что все обещания христианства - только одна сладкая мечта. Но прошу тебя - не спеши с заключением, да не смущается сердце твое! Не бойся, только веруй (Мк. 5, 36)! Вспомни и твердо напечатлей в уме и сердце, за кого Спаситель твой молился, вися на кресте: Отче! прости им, ибо не знают что делают (Лк. 23, 34). Кому «прости»? - не тем ли, которые совершали страшное преступление, которые били, мучили, распинали, которые не только не каялись, а в момент откровения Любви злорадствовали над великим Страдальцем. Да, и к этим относился голос всепрощающей и всепобеждающей Любви. Этот голос прости им - голос Бога брата, Бога отца - слышится всем миром, разносится над всем человечеством, над всей историей, над всей вселенной. Любовь Сына Божия полюбила смрадного, грязного, преступного человека, полюбила до конца и простила ему даже тот Крест, на который возвел преступный, грязный человек своего Спасителя-Любовь. И это «прости» всепрощающей Любви, как могучая сила жизни, добра, всюду понеслось с того времени над всем миром: и в глубь пережитого, и в бесконечную даль грядущего, и в тайные уголки волнений сердца - понеслось во весь род людской, открыло всем путь в тот союз счастья, торжества и блаженства, союз любви, о котором молился Страдалец-Любовь: да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21). Может ли быть иное что-нибудь на нашей грешной земле возвышенней, шире и прекрасней этого откровения Любви?
Итак, возлюбленные братие, оставив смущение, с чувством стыда и покаяния за нашу позорную жизнь, с чувствами горячей веры и светлых надежд на необъятную любовь крестного Мученика, лежащего пред нами во гробе, с благоговейным восторгом, с любовью, с теплыми слезами мольбы и радости облобызаем святую плащаницу образ умершего Господа, да услышим и мы в своем ослеплении, в своих падениях, в своем постоянном распинании Христа, услышим Его отеческое, любящее, милосердное «прости»! Христос видел, сознавал, чувствовал все обнаженное в своей порочности и ненависти человечество и все же полюбил его. И мы, братие, усилим свою любовь к ближним, подражая высочайшему подвигу любви к ближним, подражая высочайшему подвигу любви Христа на Голгофе, - тогда, поверьте, в любви нашей растопится злоба и ненависть людская, исчезнет тот смрад порока и зла, тот тяжелый кошмар, который давит в наши лукавые дни все светлые мысли и добрые чувства и порывы.
Покланяемся, Господи, страстем Твоим, славим Твое долготерпение. Воскресни, Боже, и дай нам увидеть славное Твое воскресение! Аминь.
