Слово в Неделю о Закхее и в день перенесения мощей святителя Иоанна Златоуста. О пастырском служении.
«Никтоже о юности твоей да нерадит, но образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1Тим. 4, 12).
В нынешний день, когда евангельские и апостольские чтения представляют нам, с одной стороны, Пастыреначальника Христа, пришедшего «взыскати и спасти погибшаго» (Лк. 19, 10), с другой, архиерея «преподобнаго, незлобиваго, безсквернаго, отлученнаго от грешник и высшаго небес» (Евр. 7, 26), о чем должна быть наша беседа, как не о любви пастыря, которая побуждает его отыскивать всякую заблудившуюся на распутиях овцу своего стада, как не о непорочной жизни того, кто принимает на себя обязанность освящать словом благодати верующих?
Ибо кто хочет пасти овец стада Христова, тот должен заботиться не только о том, чтобы постоянно уготовлять овцам стада пажити слова обильные и приятные, но и о том, чтобы и уклоняющихся на распутия с терпением привлекать в оставленный ими двор овчий. Он должен быть готов не только с любовью встречать тех, кто охотно идет на его зов, но и иметь мужество встретить времена, когда, по слову Христову, «поражен будет пастырь, и рассеются овцы стада» (Мф. 26, 31), когда сердце самого пастыря будет терзаться от уныния и скорби, а овцы стада, невзирая на это и как бы не чувствуя близости своей погибели, все более и более рассеиваются по путям погибели, с которых хочет возвратить их пастырь. Он должен быть превыше обычных немощей, свойственных людям, дабы не иметь нужды по вся дни... прежде о своих гресех жертвы приносити, потом же о людских (Евр. 7, 27), дабы легка была его молитва, возносимая за грехи людские.
Далеко должно быть от него всякое тщеславие и памятование обид, дабы кротостью его с большим удобством было побеждаемо упорство непослушных. Он должен иметь такую веру, чтобы, видя совершенное бессилие своего слова, возложить упование на всесильную благодать, которая и наиболее огрубевшие души смягчает, отверзая для восприятия слова пастыря даже сердца людей, желавших «искусить беззлобство его» (Прем. 2, 19).
Но кто из нас считает себя способным приблизиться к этой высоте подвига пастырского, кто чувствует в себе готовность воспринять все трудности этого служения, от которого уклонялись великие мужи древности, сделавшиеся потом знаменитыми светильниками Церкви? Кто с нечистыми устами и сердцем неуготованным приступит к служению, которое «совершается на земле, чиноположение же имеет вещей небесных» (свт. Иоанн Златоуст)? Кто, срастворивши ум свой с дольним, решится быть служителем горних, «предстоять Богу с Ангелами, славословить Его с Архангелами, разделять священство с Самим Христом» (свт. Григорий Богослов)? Как во дни юности, едва воспитав себя и не уготовав себя почти никакими духовными подвигами, бесстрашно сделаться служителем Божиим, который должен быть «образ верным словом, житием, любовью, духом, верой и чистотою»?
Однако да не приводит никого в уныние эта многотрудность служения пастырского!
Вспомним слова святого апостола Павла к ученику его Тимофею: «Никтоже о юности твоей да нерадит» (1Тим. 4, 12). Ибо «седина есть мудрость человеком и возраст старости житие нескверное» (Прем. 4, 9). Об этом-то нескверном житии и да напоминает трудность служения пастырского, возбуждая желание постоянно очищать сердце и уготовлять волю на подвиги любви! Благодать же, поставляющая пастырей Церкви, оставит ли без помощи того, кто, всецело предав себя ей, воспитал в сердце своем пламенное желание служить спасению погибающих душ? Нет, она не посрамит того, кто молитвою и непрестанными подвигами служения пастырского возгревает свое дарование, которое получил «с возложением рук священства» (1Тим. 4, 14). Она изведет «честное и из недостойного» (Иер. 15, 19), она унылое и скорбное сердце пастыря исполнит неизреченной радости и непобедимого дерзновения. Аминь.
