Слово в неделю 4-ю по Пасхе. Что же ты такое, милая для всех свобода
Аще Сын вы свободит, во истину свободны будете (Ин.8:36).
Свобода, свобода – чарующее слово! Кому не дорога ты, свобода? И как много ныне хлопочут о свободе! Венок летит на голову, лишь только проронит кто слово о свободе, хотя бы слово и не умное. Что же ты такое, милая для всех свобода.
Если скажем, что свобода есть независимость от всего оскорбляющего лучшую природу человека, скажем ли не согласно с здравым смыслом? У кого ум и сердце на месте, ничего не скажет он против такой мысля о свободе. Да, если в жизни ничто не останавливает правильного хода жизни, если жизнь духовной природы нашей развивается по её лучшим требованиям; если воля определяет свою деятельность чистыми, духовными требованиями природы, известными с именем нравственного закона, не есть ли это истинная свобода, какой только должен желать человек?
Быть свободным, говорят, значит не подчиняться ни чьей сторонней воле, жить и действовать так, как хочется, поступать всегда и во всем по своей воле, по чувствам и влечениям своего сердца. Но – это не свобода, а своеволие; это не свобода, оживляющая человека, а произвол, губящий жизнь человека; это – не мир природы, ограниченной с Творцом безграничным, а война против Бога и брань человека с самим собою. Кто внес в общество людей такую мысль о свободе? Тот, кто сказал первым людям, будете яко бози. Нечего сказать, надежный учитель! Свобода есть независимость, до от чего? От несообразного с духовною природою.
Истинная свобода есть тоже, что любовь ко всему лучшему, любовь чистая к Богу и человечеству, тоже, что добровольное и охотное подчинение своей воли закону Божию. Хождах в широте, яко заповеди твоя взысках (Пс.118:45), говорит с восторгом один из лучших людей. И как быть иному? Всеведущий законодатель знает природу человека, как никогда не может знать ее сам человек, при всех пособиях умозрительной и опытной мудрости своей. Потому закон, даруемый Богом, человеку, есть самое верное, самое полное выражение лучших потребностей человеческой природы, есть полный и живой образ деятельности, вполне сообразной с существенными нуждами человека, есть самое лучшее, самое счастливое, самое живительное развитие жизни человеческой.
Беда наша вот в чем, закон духовен, аз же плотян есмь. Где взять силы исполнять закон? Где взять мощь, чтобы развивать в себе жизнь по лучшей оживляющей норме жизни? Аще Сын вы свободит, во истинну свободны будете, говорит Сын Божий (Ин.8:36). Истинно только тогда и является свобода в человеке, когда он начинает жить под влиянием незримой благодати Христовой; всесильная благодать Божия исцеляет испорченный душевный организм и дает силы развивать жизнь по лучшему образцу жизни. Приидите ко мне вси труждающиися и обремененной, и Аз упокою вы (Мф.11:29), говорит Сын Божий. О! какой это сладкий голос! Какой это добрый призыв! Под сенью благодати Христовой душа точно находит себе покой, какого нигде не может найти; под незримым, но мощным, правлением силы Божией жизнь её течет самым широким потоком. Праведнику закон не лежит (1Тим.1:9), потому что поступать по закону Божию для него, тоже, что жить и действовать по влечениям своего чистого сердца, потому что он выполняет гораздо более, чем могут сказать все земные уставы.
Посмотрите на жизнь истинных последователей евангелия. Жизнь их запечатлена характером той чудной свобода духа, той самостоятельности и независимости, которой не найдете ни в одном ученике философских школ человеческих. В числе святых Божиих видите вы царей и подданных, пастырей и пасомых, богатых и бедняков, старость и юность, мужчин и женщин, но при всем различии пола и возраста, званий и отличий общественных – один и тот же дух евангельской свободы одушевляет всю их жизнь. Без гордости и самохвальства они говорят истину евангелия как безгласным, так и голосистым земли, обличают пороки и растление людей, не смотря на опасности для себя. Они не гоняются за ветром духа времени, не заискивают его благосклонной улыбки, не льстят его наклонностям, если он прямо идет против закона Божия, они говорят ему о том в глаза, если он прикрывает ложь кое-каким добром, они отдают честь добру и выводят на свет ложь. Один страх Божий пред их глазами, но ни каких людей не боятся они, ни ученых, ни невежда, ни фанатиков, ни индифферентных, ни Неронов, ни Аманов, ни демагогии, ни олигархии. Во время общественных бед, войны опустошительной, язвы всепогубляющей, когда все другие теряют голову и падают духом, они с свежею мыслью отыскивают меры против зла и являются ангелами утешителями. При самых внезапных переворотах счастья, при самых тяжких ударах жизни, хотя страдают они, но страдают молча; в темнице и оковах также мужественны и тверды, как и под венками почестей. Если владеют богатством и отличены вниманием общим, не допускают до себя ни гордости, ни роскоши, щедро разливая покой и довольство на других. Такова жизнь истинных христиан!
Творяй грех раб есть греха (Ин.8:34). Идеже дух Господень, ту есть свобода (2Кор.3:17). Какие это глубокомысленные изречения! Где грех, там рабство! Грех не сроден нашей душе, – она создана для Господа и живет только в воле Божией. Грех налагает оковы на душу, стесняет деятельность её, расстраивает её жизнь, убивает ее. Рыба не в воде, птица не в воздухе умирают, точно также душа в чуждой для нее атмосфере греха. Посмотрите поближе, что делает грех с душою? Благо призрачное, обманчивое, ядовитое предпочитает она истинному благу; стесненная в порывах к небесному, томится она в мраке, скрывающем от нее светлый образ истины; а сердце, погрязшее в низких наслаждениях, изнуряет тоской о небесной отчизне; воля теряет энергию для добра, как невольник с цепью на шее. Своеволие греха не долго пользуется даже тем ничтожным остатком произвола, который дает возможность переходить от одного порока к другому. Предавшись одной страсти, человек теряет удобства отравлять себя другими, не смеет переменить предмета наслаждений. Вот от чего бывает, что скупец томит себя голодом, слуга плотской похоти расточает миллионы отцовские, тщеславный делает тоже для пустого звука известности. Страсть порабощает все себе, и ум в услугах у нее и сердце бьется лить ею, вся деятельность, внутренняя и наружная, определяется её капризами. Бывает, что голос совести с силою восстает против деспотизма нажитой страсти, но сила страсти одолевает все умные рассуждения и – оказывается на деле жалкий раб греха.
Так евангельская, духовная, свобода – не одно и тоже со свободою гражданскою; духовная свобода может быть собственностью царя и подданного, раба и господина, вельможи и бедного ремесленника. В каком же отношении находится духовная свобода к гражданской?
Без влияния свободы духовной свобода гражданская – печальное преимущество. В таком положении свобода гражданская – для одних средство к угнетению ближних, для других – предлог к своеволию и буйству.
Начальствующий по праву звания пользуется большею свободою гражданскою, чем подчиненные ему. Представьте же, что не хочет он, и знать требований духовной свободы; представьте, что он – невольник самолюбия и своенравия, для которых все готов делать, чем он тогда будет для подчиненных? Мучителем. Он требует не того, чего требует закон, а что внушают ему злые страсти его; не исполни воли его преступной и – тебя заставят страдать. Напрасно вы будете, взывать к правосудию, к начальству высшему, к голосу соседей, изворотливый ум сильного доведет вас до положения более печального, более горького, чем было до жалоб. Напротив, если дух евангельской свободы одушевляет начальника, он стоит выше самообольщения, выше гордости и тщеславия; как бы ни были обширны права его; он не только не оскорбит вас неправдою, но благодушием и благодеяниями усладит для вас и власть свою. Он носит меч в своей руке, но только против разврата и буйства, – не он, а закон, подвергает наказаниям обманщика, вора и убийцу.
Ныне нередко называют законную власть деспотизмом. Это ошибка, печальная ошибка. Самый жестокий, самый бесчеловечный деспотизм, это дикий произвол подчиненных, тот произвол, которому вовсе незнакома истинная, христианская свобода. Вредно бывает для благосостояния общественного преобладание сильных лиц, злоупотребляющих своею властью. Но своеволие и буйство народа, разженного страстями, – страшно, по самому большинству лиц; в слепоте невежества оно в состоянии предать все разрушению, порядок, законы, власть, быт семейный и самую религию. Припомните, не эта ли пагубная свобода в стране гордившейся образованностью ниспровергла все священные права семейные и общественные, погасила науки, осквернила храмы, совершила не слыханные зверства и жестокости, предала сотни тысяч людей невинных разным смертям? Там, где нет свободы христианской, свободы ума и сердца от страстей, там свобода гражданская если при напряженных усилиях и явится между людьми, то на короткое время и не в точном виде, а за тем сменится ужасами бесчеловечия; буйство страстей, свергнув узы призрачные, наложит действительные, свергнув благотворные и необходимые, наложит лишние и гибельные, свергнув благое иго порядка и человеколюбия, беспощадно отягчит безначалием и тиранством. Воры и убийцы – не тоже ли, что люди, не стесняющие себя законами гражданскими? Такова свобода гражданская без христианской свободы!
Духовная, христианская свобода, как живая любовь во всему доброму, поставляя человека выше страстей и расчетов своекорыстия, заставляет его действовать в обществе гражданском с полным самоотвержением для блага других. Так она действует при уничтожении рабства в государстве, она не оскорбляет при том ничьих прав собственности, а располагает любовь христианскую принесть посильную жертву для блага ближних; она не ищет при том себе простора и покоя на счет других, а желает только покоя другим. Она усовершает известный порядок гражданский, более и более приближая его к духу евангелия, изменяя к лучшему постепенно, мирно и тихо, не нарушая ни в ком деятельности истинно – разумной и свободной. Возьмем ли свободу печатного слова? Не следует, говорят, налагать никаких оков на слово, слово – дар Божий, данный для всех. Но прежде всего напрасно принимают печатное слово за дар Божий, оно – собственность не многих, добытая трудом их. Пусть поставят его на его месте, на месте ремесла, благородного во власти благородной души, и пошлого в руках пошлого человека. Если бы печатное слово было только словом болтуна, оно не было бы к его чести, а для других было бы только скучно. Но печатное слово может быть и словом клеветника изворотливого, готового измучить вас в инстанциях суда. Оно может быть словом желчной злости, для которой отрада – страдание целых обществ, словом тщеславия, беспощадного к покою миллионов. Тогда, как устное слово, как бы оно гнило ни было, очень недолговечно и ограничивает действия свои тесным кругом людей, печатное слово, если оно гнилое слово, будет плодить гниль в сердцах людей целые века и, тогда как устное слово есть – дар Божий, данный для всех людей, печатное слово – занятие редких. Что же после того печатное слово? Деспотизм немногих над целыми миллионами и над целыми поколениями, деспотизм самый оскорбительный, если деспотствуют люди пустые, а между тем он самый мощный и самый опасный из всех деспотизмов, он налагает свои мысли и заблуждения, свои страсти и предрассудки дикие на общества и не одного века, а ряда веков. Никакая власть, никакое правление не может устоять против разрушительного действия печатного слова. Слова нет, это – деспотизм очень приятный для самолюбия деятелей, но тем более опасный для душевного здоровья и общего блага и одобрять его могут только люди, которым не дороги ни совесть, ни смысл здравый. Христианская свобода, как свобода любви, слишком дорожит здоровьем душ человеческих и их независимостью; безгранична область, где она может действовать, разливая свет знаний плодотворных, но она не дозволит себе говорить, а тем более печатать, слова гнилые и, если другие заметят проскользнувшую в словах её гниль, с благодарностью воспользуется этим замечанием. Такова истинная свобода!
Вы на свободу званы бысте, братия точию да не свобода ваша в вину плоти, но любовью работайте друг другу (Гал.5:13). Живите яко свободны, а не яко прикровение имуще злобы свободу (1Пет.2:16). О! если бы каждый из нас сознавал и чувствовал превосходство духовной свободы, дарованной Христом Иисусом человечеству! Он и не подумал бы о ложной свободе, о которой мечтают иные. Свобода истинная, свобода христианская, устрояет и на земле царство мира, счастье семьи, общества, государства. Ложная свобода или своеволие страстей вводит с собою расстройство, напасти и беды, слезы и горе в семейство, общество, государство.
Будем молиться, дабы силами благодати явилась в нас животворная свобода, в славу Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
