Слово в день святых апостол Петра и Павла. 1847 г.
Молю вы братие, Господом нашим
Иисусом Христом и любовью духа,
споспешествуйте ми в молитвах о мне к Богу,
да избавлюся от противляюшихся во Иудеи (Рим.15:30–31).
Так писал ублажаемый ныне апостол Павел христианам римским.
Что ж это значит? Ужели апостол имел нужду в молитвах чужих? Ужели он, сосуд благодати, ожидал помощи молитвенной от людей? Ужели считал он не лишним ходатайство за него других? Ужели не видел он ничего несообразного с духом христианским в том, что, по его примеру, будут молить его самого о ходатайстве за других? Братия, мы собрались в храм сей вознести молитвы к святым апостолам о помощи за нас грешных. Не остановили бы и нас вопросом, христианское ли дело творите вы?
Соединим же с размышлением о молитве апостола размышление о наших молитвах ко святым. Молю вы, братие, споспешествуйте ми в молитвах о мне к Богу. Апостол просит, апостол молит, чтобы молились за него. Откуда такое расположение в апостоле? Чтобы понять апостола, возьмем другие слова его о себе самом. Окаянен аз человек, восклицает он, кто мя избавит от тела смерти сего? (Рим.7:24). Так сознавал он в себе немощь плоти, бессилие природы человеческой для добра, и не надеялся избавиться от немощей прежде гроба. В чувстве сей-то немощи, в сознании сей-то слабости молился он за себя, молил и других молиться за него. Он был исполнен дарами благодати! но сии дары всегда оставались дарами Божиими, собственностью чужою, а не его самого; они оставались во власти Того, Кто даровал их, – Духа Утешителя; Тот мог уменьшить или увеличить их, удержать или усилить их действие. Да, братия, на какой бы степени духовного совершенства ни стоял кто, сознание немощей неизбежно, чувство нужды в помощи необходимо для каждого; падения наши с того и начинаются, что мы не видим грехов своих, не видим ран и болезней своих; не видя их, мы не просим помощи, – не прося помощи, слабеем час от часу более и доходим до изнеможения, до глубины греха.
Вот основание молитвам нашим ко святым, основание в самой глубине христианского духа! Без сознания немощей христианин – не христианин; а сознавая немощи, он обращается за помощью к другим, тем более к святым. Странны люди со своими мнениями! В иное время они резко говорят о человеческой немощи, говорят даже, что человек не способен ни к чему доброму. А в другом случае они же проповедуют совсем другое, считают себя в силах возноситься прямо к Богу, оскорбляются, как унижением, когда предлагают нам искать помощи где-нибудь ближе, просить пособия у братий, богатых дарами благодати Божией. Согласитесь, что тут – или сознание в немощах не искренно, или отречение от молитв ко святым неуместно. Если беден я, если чувствую бедность мою, не естественно ли мне искать помощи, где только можно получить помощь? И наоборот, если я, покрытый рубищами бедности, упорно отказываюсь искать помощи, не значит ли это, что я упорно горд? Да, иначе нельзя мне думать о себе; иначе думать значит только обманывать себя в угоду тайной гордости. Апостол не тому учит нас своим примером. Апостол просит, апостол молит даже земных странников, далеко более слабых, чем он сам, молиться за него. Вот дух апостольский! Вот сознание искреннее своих немощей! Восходивший до третьего неба просил о молитве за него тех, которые жили еще в борьбе со грехом, сражались с немощами плоти. Как же не считают иные за гордость – не преклонять колен пред святыми Божиими, прославленными не небе и на земле?
Святая правда, что Христос Иисус есть истинный и единственный ходатай наш. Но эта вера не только не мешает мне молиться святым, напротив требует, чтобы молился я возлюбленным Божиим. Почему? Так поступал апостол. Кто чаще прочих, кто сильнее прочих проповедовал о вере во Иисуса – ходатая перед Богом? Павел. И тот же Павел апостол умоляет о том, чтобы молились за него другие. Пусть, если могут, осудят апостола за несообразность с самим собою. Тогда охотно поставлю себя в числе осужденных. Посмотрим ближе на предмет. Осуждает ли кто себя за то, что молится за себя? Как можно, говорите, осуждать за дело евангельское? Справедливо, как нельзя более. Но прошу еще ответа, что делают, когда молятся за себя самих? Не ходатайствуют ли за себя перед Богом? Вы просите прощения грехов, молите о помощи в беде житейской, изливаете молитву об утешении в скорби, не то ли же это значит, что вы ходатайствуете за себя перед Богом, поставляете между бедностью своею и Божией благодатью посредником молитву вашу? Да. Это так, скажете вы. Если же так, то почему надежды на свое ходатайство не считают грехом, а надежду на ходатайство святых признают за грех? Отчего ходатайство ко святым означает оскорбление ходатайству Христову, а доверие к себе, к своей молитве не есть оскорбление ходатаю Христу? Как угодно, но тут есть неверность себе самим, тут есть противоречие своей совестя, хотя и не хотят понять того, или точнее, не хотят сознаться в том. Вы молитесь, вы ходатайствуете за себя потому самому, что уповаете на силу ходатайства Христова, – верите, что без ходатайства Христова не услышана была бы молитва ваша, как молитва грешников; вы молитесь для того самого, чтобы в молитве принять дары юности Божией, отверстой заслугами Христовыми. Значит, молитва ваша о себе самих не унижение, а хвала ходатайству Христову. Почему же молитва святых Божиих не имеет той же силы? почему она служит не к славе, а к оскорблению единого ходатая Христа? Ужели можно думать, что святые Божии хуже нас понимают и ценят силу ходатая Иисуса? Можно ли думать, что, тогда как надежда на свою молитву не оскорбляет славы ходатайства Христова, надежда на ходатайство святых менее может быть благоговейною к Тому же ходатаю? Святые Божии целою жизнью проповедуют мне о сладчайшем Иисусе; вся жизнь их была в Иисусе; они жили и живут только Иисусом. Итак, первый молитвенный вздох мой к Святому есть вздох к Господу Иисусу, славному во Святых Своих. Молю верховных апостолов, как проповедников благодати Иисусовой. Молю преподобных, молю святителей, молю мучеников, как живших, так и живых для Христа Иисуса и Христом Иисусом. Молитва моя ко святым есть исповедь в немощах моих, и хвала единому Ходатаю Бога и человеков. Нет, скорее тогда, как полагаются на свою молитву, могут доходить до самообольщения. до забывчивости о едином Спасителе, чем, тогда как, не надеясь на себя самих, обращаются к молитве святых.
Но для чего не обращаться с молитвою прямо к Богу или Господу Иисусу? Для чего нужно обращаться к посредству святых? Если чистый луч света пропускают сквозь зеленое или окрашенное стекло, он не доходит до нас светлым, – он кажется нам зеленым или окрашенным; но ни вера моя в светлость света не уменьшается, ни свойство света не изменяется оттого, что нечистое стекло кажет его мне нечистым, возьмите чистое стекло и до глаза вашего дойдет чистый свет. Так точно, если хотите, чтобы небесный луч благости Божией дошел до вас во всей его светлости, пусть проходит он сквозь чистые мольбы святых; а моя и твоя молитва, возлюбленный брат, легко быть может, покажет нам его совсем в другом виде, оттого что она не чиста. Вот почему столько чудес благодати Божией испытывают на себе по молитвам святых Божиих! Молитва ко святым соединяет нашу душу с чистыми проводниками благодати Божией, и через них низводит на душу лучи света благодатного. Грехи мои удаляют меня от Бога моего, служат преградою между моими ранами и Его благостью. Братия мои о Христе близки к Господу, чистые души их с Ним и в Нем живут. Что мне остается, чтобы душа моя грешная не оставалась лишенною благодатного света, чтобы не потеряла наконец и самого вкуса духовного к сладостям неба? Остается средство верное – обратиться к святым Божиим, да милость Его к ним станет между Богом и мною, и через них излияет елей свой на израненную грехами душу мою.
«Станет ли дитя, любящее отца, обращаться к посредничеству лица стороннего с просьбою о заступлении пред отцом?» О! без сомнения, станет, если оно доброе дитя, и провинится. Если же не станет, то тем самым покажет, что оно дитя не доброе, дитя упорное, на которое мало надежд в будущем. Обращаясь ко святым, мы выражаем недоверие не к Богу, а к себе самим, свои грехи признаем препятствием к общению нашему с Богом и Бога с нами. Может ли такое расположение души оскорблять Бога? Напротив, если что не угодно Господу, если что может оскорблять Его, то всего более дерзкая гордость. Если бы молитва ко святым была несовместна с благостью Божией, то и молитва к Богу была бы тем же, и она также была бы недоверием к милосердию Божию.
Не скажут ли, «апостол молиться за него просил римских христиан, которые жили на земле; а другое дело – молиться ко святым?» Что это значит? Не то ли, что сомневаются молить Святых потому, – что сомневаются в бессмертии душ? Сомнение в бессмертии души точно может остановить руку, готовую на молитву ко святым. Иначе, так как у Бога нет мертвых, а все живы, то апостол, молящий земную братию за себя, то же для меня, как бы молил он о молитве за себя отшедших отселе.
Говорят, «верим в бессмертие душ, но знают ли святые на небе о наших земных молитвах к ним?» О! пусть не тревожатся ни за знание Святых о земле, ни за любовь их к нам – земным странникам. Во Христе Иисусе соединены небо и земля союзом самым тесным. Во Христе Иисусе земные странники суть сожителя святым, сущим на небе, сограждане Иерусалиму небесному, церкви, торжествующий в славе Божией, и тьмам ангелов Божиих. Так сказано нам в откровении Божием (Еф.2:19; Евр.12:22–23). А, при такой близости небожителей к странникам земли, как не слышать первым молитвенного гласа последних? Святые Божии и на земле столько были прозорливы, что прозирали в тайные помыслы человеков, видели сокровенные чувства и желания ближних, зрели отдаленное пространством и временем. Вспомните, как апостол Петр видел тайные расположения и дела Анании и Сапфиры. Вспомните, как пророк Елисей верно видел происходившее в сердце ученика его Гиезия, и то, что тайно замышлял сирский царь. Что же сказать о небесном зрении святых Божиих? Здесь говорит апостол, видим мы отчасти, – там вполне; здесь смотрим на предметы духовные как бы в зеркале, – там будем видеть их лицом к лицу, в самой сущности их (1Кор.13:9, 12). Любовь Святых на небе, без сомнения, полнее и чище, чем была на земле. Если они на земле готовы были отказаться от собственного спасения для спасения братий, готовы были считаться чуждыми для Христа, лишь бы были своими Христу чуждые Его, чего же не готовы они делать на небе для спасения тех же братий? Кто изнемогает, говорил Павел, и не изнемогаю за него? Кто соблазняется, и аз не разжигаюся любовью в нему? Сердце наше распространяюсь, не тесно вмещаетесь вы в нас (2Кор.11:29, 6:11–12).
Прииде ангел, говорит тайновидец, и ста пред олтарем имеяй кадильницу злату, и даны быта ему фимиами мнози, да даст с молитвами святых на олтарь злотый сущий пред престолом. И взыде дым кадильный с молитвами святых от руки ангела пред Бога (Откр.8:3–4). Что показывает тайновидец? Прежде всего ангела, служащего пред престолом Вышнего в храме небесном; потом – молитвы святых, возносимые к Богу при посредстве ангела. Казалось бы святые, как близкие к Богу, сами могли предложить молитвы на алтаре небесном, но видно, на небе не так как на земле; там не место своеволию и дерзости, там всему порядок, всему постепенность; низшие являются пред Богом при посредстве высших. Судите же, каким духом руководятся те, которые, живя еще на земле и во грехах, считают себя в праве не нуждаться в посредстве высших, святых? Обратите еще внимание на то, что это за молитвы святых, благовонно возносящиеся к Богу? О чем, и о ком они? Конечно, каждый согласится, что святые, сущие на небе, получили, чего желали, достигли цели, к которой стремились. О чем же они молятся? О том, о чем остается молиться любви к братиям, о спасении ближних. Святые изливают мольбу пред Агнцем вечным за тех, которые борются с бедами и напастями, с страстями и грехом на поприще земной жизни. Иначе, они мольбою своею делают внятным и чистым наш молитвенный лепет, столько слабый и грешный, вознося его к небесному престолу. Итак, вот откровение неба о молитве святых!
В книге Иова читаем, если есть за него (за человека) ангел посредник, один из тысячи, Он, Господь всех, умилостивляется над ним (Иов.33:23–24). Оскорбленный дерзостью Авимелеха Бог повелевает ему просить Авраама, чтобы тот помолился за него. Почему же? Пророк есть, и помолится о тебе, и жив будеши (Быт.20:7). Вот как законна и сильна молитва праведника за грешника пред Богом! Пророку, а не грешнику, прилично являться прямо к Богу с молитвою, и молитва его за грешника спасает грешника от заслуженной казни. Неосторожные друзья Иова прогневали Бога своими, человеческими, мнениями и рассуждениями. Казалось бы, оставалось возвестить им, чтобы принесли слезное покаяние пред Богом. Но приказание отдано другое. Идите, сказал Господь, к рабу моему Иову, и сотворит жертву о вас, понеже точию лице его прииму, аще бо не его ради, погубил бых убо вас (Иов.42:8). Наконец, как часто слышим в слове Божием моление Израиля, да помилует его Господь ради Авраама, Исаака и Иакова.
Принесем, с полным упованием, молитвы наши ко святым апостолам Христовым, да их ради явит и на нас милость свою Господь Бог, да сподобимся купно с ними достойно славить на земли и на небе великое имя Агнца вечного. Аминь.
