Слово в день Святой Троицы «Поклонимся Отцу и Его Сынови, и Святому Духу, Святей Троице»
Прелюбезный слушатель мой! В нынешний праздник пресвятой, единосущной, животворящей и нераздельной Троицы, кланяясь и целуя святую икону, на которой Святая Троица изображена в трех ангельских ликах, я как бы вижу Святую Троицу не на престоле херувимском на небе, но у стола Авраамова сидящую на земле под зеленым дубом Мамврийским; вижу и старца Авраама с заматоревшею во днех своих Саррою, усердно и охотно хлопочущих около стола, услуживающих Святой Троице и потчивающих, и думаю (я говорю по-человечески), что теперь с доброю мыслию мы имеем самое подходящее время придти и поклониться Отцу и Сыну и Святому Духу. До неба высоко; не всякий ум даже и умными богомысленными ногами может взойти туда, а плотскими и совсем невозможно сие. До Мамврийского же урочища и до Аврамова обиталища гораздо ближе. На земле мы можем путешествовать если не телесными ногами, то скоротечным умом, обходя им в одно мгновенье всю вселенную. Бог на небесах имеет непрестанную славу в неприступной хвале духов ангельских и душ святых, на земле же Он под тенью утешается разговором с Авраамом и Авраамовой подругой. Там тысячи тысяч и тьмы тем окружают его, а тут – как на безлюдье не видать никого, кроме семьи Авраамовой. Здесь-то мы и имеем удобное время поклониться в нынешний праздник Отцу и Сыну и Святому Духу, Святой Троице, сидящей на пиру за Авраамовым столом.
Как же или каким способом мы поклонимся? Какой подарок принесем на поклон?
Поистине недостаточно господину кланяться только главою; необходимо с главою и тело повергнуть к ногам господским, и принести подарок господину. Теперь поклоном больше и называется именно то, если ты что-либо поднесешь господину, а не только главу преклонишь пред ним. И господа больше обращают внимания на такой поклон, когда ты им что-либо поднесешь, а не просто кланяешься главою.
Подобно сему и Бог Творец, хотя и никакого лакомства нет в Нем, однако же любит, чтобы не ни с чем Ему поклонялись, не с голыми руками люди являлись к Нему, ибо в Святом Писании говорится: «Да не явишися пред Господем тощь» (Сир. 35:4). Достанем же какой-либо подарок на поклон, угодный для Святой Троицы, и положим его на столе Авраамовом пред Святою Троицей.
На небе, когда почтенные и важные особы кланяются Богу, то они кладут пред Ним свои короны, как видел это Богослов: «Падаху двадесять и четыри старцы пред Седящим на престоле и кланяхуся Живущему в веки веков, и полагаху венцы своя пред престолом, глаголюще: достоин еси, Господи, прияти славу и честь» (Апок. 4:10, 11).
Мы на такой поклон неспособны, ибо мы еще не имеем корон и венцов небесной славы, мы еще не увенчаны небом; и, Бог знает, кто сего удостоится. Ну что же? Поступим по земному, по обычаю нынешних приношений! В нынешние времена, когда кланяются младшие старшим, подданные господину, то приносят ему деньги – серебряную иди золотую монету, вместо округлых корон – большие, круглые золотые червонцы, из которых иные называются коронатами. Господь же Бог и таких поклонов не презирает, ибо принял и похвалил даже и малые два гроша, две лепты вдовицы. А что, если бы та вдовица положила пару золотых червонцев? Какой бы похвалы она удостоилась от церковных собирателей? Поистине они, принимая их, сказали бы: «Сия убогая вдовица вложила больше всех». Но и на такой поклон не у каждого из убогих хватит. Богатый скуп, а убогий не имеет.
Посему-то я недостойный и убогий помыслил с Божиею помощью взять, как духовная (хотя и грешная) особа, из духовного, богатого и неистощимого хранилища три таинственных червонца, выкованных в Священном Писании из веры в Святую Троицу, и принести их на поклон Святой Троице от трех частей человека – от души, от тела и от духа: от души – Богу Отцу, от тела – Богу Сыну, от духа – Богу Духу Святому.
Священное Писание, поучающее вере, есть как бы золотая руда, как самое золото, даже лучше золота и топазов, почему великие учители веры и были названы златоустами, златословесными и златоглаголивыми. Да будет же позволено сделать из сего злата червонцы, согласно словам Давида, говорящего: «Благ мне закон уст Твоих, паче тысящ злата и сребра» (Пс. 118:72), то есть, лучше тысяч золотой и серебряной монеты. Говоря проще, слово Божие, уверяющее человека в Боге и научающее его богоугождению, лучше тысячи золотых червонцев и тысячи чеканеных талеров: «Паче тысящ злата и сребра». Тот царь был, кто считал тысячами; для нас же, бедных рабов, достаточно и того, если мы звякнем пред Господом хотя бы тремя червонцами.
С этой целью я пойду прежде всего в сокровищницу святого Иеронима, хотя и нищего духом и вещами, как законника, присягавшего хранить нищету, но не убогого духовным богатством и не последнего учителя в церкви Христовой; пойду в его сокровищницу и скажу по книге его, в которой он пишет, что «в древности имя Божие было в таком почете, что писать его не позволялось ни на чем другом, кроме одного чистого золота: ни на бумаге, ни на пергаменте, ни на дереве, ни на камне, ни на серебре, но исключительно на золотой доске». Да будет же сия доска первым нашим червонцем, на котором имя Божие мы напишем не просто, но символически, и принесем его в дар первому лицу Святой Троицы.
Червонцы, как и всякая монета, не бывают гладкими, но всегда имеют на себе разные изображения: то лица каких-либо из монархов, то гербы их, то знаки и символы. И Христос Спаситель, повелевши некогда показать Ему златицу кинсонную, спрашивал у фарисеев: «Чий образ сей и написание?» (ибо там было чье-то изображение и написание). «Глаголаша Ему: кесарев. Тогда глагола им: воздадите убо кесарево кесареви, а Божие Богови» (Мф. 22:20, 21).
На первой златице веры нашей я полагаю такое изображение: старец Ной держит в руках голубицу с масличной веткой, а внизу мною подписано: «Спасение мира». Спросите же меня, небоясность ваша: чей образ сей и написание? Я отвечу вам: это есть образ «Ветхаго денми» Бога Отца, ибо от Него, как от масличного корня, родился Сын, как масличная ветвь, и Дух Святый исходит, как голубь. Скажи же и ты, святое послушание: воздадите Отчее Отцу. Это будет поклон Богу Отцу, и поклон сей будет происходить от души нашей.
Но мне кажется, что сей червонец немного потемнел; не всякий его видит, не всякий и разумеет. Поэтому я почищу его немного и объясню толкованием.
Червонцем или золотом я называю святую веру не по своему измышлению, но на основании церковного песнопения, на основании того места, где церковь, воспевая в предпразднственных гимнах Рождеству Христову трех царей, пришедших ко Христу с тремя дарами, сравнивает святую веру с золотом в таких словах: «Веру яко злато, любовь яко смирну, яко ливан деяния принесем Зиждителю». «Веру, – говорит, – как злато»: вера является золотом, ибо как злато очищается огнем, так и святая вера очищается бедствиями и гонениями: «Яко злато в горниле искуси их» (Прем. 3:6).
Злато сие чищено было камнем: «Камением побиени быша», пилено пилами: «Претрени быша», резано железом: «Убийством меча умроша», пробовано разными способами: «Искушени быша». Оно было кладено и испытываемо то в огне, то в воде: «Проидохом сквозе огнь и воду». Все сие было причинено и вере святой (Евр. 11:37). Золото сие достойно быть в хранилище небесном: «Обрете их достойны Себе» (Прем. 3:5). Изображен на нем образ мысленного Ноя, Царя небесного, Бога, ибо апостол говорит так: «Чадца, имиже болезную, дондеже вообразится в вас Христос» (Гал. 4:19). Нарисована на сем златнике веры голубица Духа Святого, действующего в таинствах, изображен и сучок масличный – оливковый плод неотъемлемой благодати Христовой.
Золотом покупаются дорогие вещи, и за червонец веры чего только не купишь! Если бы ты имел того духовного золота веры так много, как велико зерно горчичное, то ты купил бы себе такую силу, которой мог бы и горы переставлять: «Аще имате веру, яко зерно горушично, речете горе сей: двигнися и верзися в море, и будет тако» (Мф. 21:21).
Этим золотом предки наши покупали, что хотели. Восхотели покорить себе монархии всего света: «верою победиша царствия». Восхотели возрасти в достоинствах и, взойдя на верх добродетели, заслужить звание праведников: «верою содеяша правду». Восхотели получить от Бога обещанное: «верою получиша обетования». Восхотели укротить свирепых зверей, львов и леопардов: «верою заградиша уста львов». Восхотели быть храбрыми рыцарями, чтобы победить неприятелей: «верою возмогоша от немощи, быша крепцы во бранех, обратиша в бегство полки чужих». Восхотели, наконец, видеть мертвых востающими из гробов, и это получили: «верою прияша от воскресения мертвыя своя» (Евр. 11:33, 34, 35). Вот какие дорогие вещи покупали они золотом веры!
Как святая вера есть золото, так и Бог Троица, в которого мы веруем, тоже является золотом. Однако же понимать сие нужно не в том смысле, что золотом является Само Божество, которое не создано, невещественно, не так, будто Бог имеет в Себе горы вещественного, созданного золота, не так, как бог или идол Навуходоносоров, у которого было золотое тело, но в том смысле, что чрез уподобление золоту может познаваться нами Божественная сила. Священное Писание и учители часто имеют обыкновение Творца уподоблять сотворенным вещам и приписывать Богу имена сотворенных вещей, называя Его то огнем, то солнцем, то морем, то золотом. Сие не потому, что Бог подлинно таким бы и был, но исключительно с той целью, чтобы разумный человек, ступая как бы по ступеням в рассмотрении сотворенных вещей и размышляя о различных совершенствах многих сотворенных вещей, домыслил бы и до того, как бесконечны совершенства в Боге Создателе. Посему-то и Давид говорит: «Поучихся во всех делех Твоих, в творениях руку Твоею поучахся» (Пс. 142:5). Из творения Твоего, Боже, говорит он, я научился познавать Тебя, Бога. Если прекрасно небо и видимые на небе солнце, луна и звезды, то, о, как прекраснее Тот, Кто сотворил все эти прекрасные вещи! Если хороша земля и на ней радующие нас виды, горы, холмы, леса, дубравы, сады, виноградники, нивы, цветы, а кроме этого, и дорогие вещи, серебро, злато, камни драгоценные и, наконец, прекрасные люди с лицами, подобными ангельским, то насколько лучше, дороже и необходимее Тот, который все это создал Своею силою и премудростию!
Поучаясь таким образом познавать Творца из творения, мы в настоящий час берем для уподобления золото.
Золото родится в глубоких, сокрытых недрах земных, и не скоро его находят, а Божество Святой Троицы кому открыто? Кто может изыскать и познать его? Хорошо говорит Исайя: «Воистину Ты еси Бог сокровенный, Бог израилев» (Ис. 45:15). Золото полированное блестит прекрасным блеском, а иногда испускает из себя как бы солнечные блестки. Подобно сему и Божество Пресвятой Троицы, о, как исполнено оно пресветлыми лучами неизреченного сияния! – того сияния, которого и малую частицу, показанную на Фаворе, не могли видеть очи святых, и даже взор быстрозрачного евангельского орла, святого Иоанна Богослова, должен был притупиться, не будучи в состоянии зреть незримое. Как золото обогащает людей, так и Божество Святой Троицы наполняет весь свет богатством даров Своих. Посему святый Дамаскин в антифонах и воспевает: «Богатит бо всяку тварь, Тому послужим». Как золото любезно всем, так и Бог, о, как любезен Он тем, которые имеют правое мнение о Нем: «Коль благ Бог израилев правым сердцем!» (Пс. 72:1). Как из одного золота делаются разные монеты, так и в едином Божестве различаются три лица: Отец, Сын и Святой Дух. Как золотая монета кругла, так и Божество имеет Свою округлость, ибо, как в круге, в Нем нет ни начала, ни конца: Он есть Бог безначальный; Он же и бесконечный.
Я сказал, что на златице веры нашей, приносимой в дар Богу Отцу, символически изображает Отца личность Ноева, держащая голубицу с масличным сучком, ибо и Сын, и Дух в Отце пребывают нераздельно от Отца и с Отцем. Сын – как отрасль масличная от корня масличного, то есть, оливкового, а каков корень, такова и ветвь от него: «Каков Отец, таков и Сын».
Маслина, или олива, является знаком мудрости в пяти мудрых девах; она есть знак милосердия в самарянине, возлившем елей на человека, израненного иерихонскими разбойниками; она есть знак царства в помазании Давидовом от Самуила; она есть и знак радости в псалме Давидовом, говорящем: «Помаза Тя, Боже, Бог Твой елеем радости» (Пс. 42:8). Она есть знак мира и покоя в тех масличных ветках, с которыми встречали Христа у Иерусалимских врат и воспевали: «Осанна, благословен Грядый, мир на небеси» (Лк. 19:38).
Бог Отец есть корень всей мудрости, всего милосердия, всей царственней власти, всего покоя; Он есть Царь мира, Отец будущего века и всей радости, согласно апостолу: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, утешаяй нас во всякой скорби нашей» (1 Кор. 1:3, 4).
А что же есть Бог Сын? Как отрасль, рожденная от корня, от Отца, Он есть единая с Ним Премудрость, согласно написанному: «Мы же проповедуем Христа, Божию силу и Божию Премудрость» (1 Кор. 1:23, 24); Он есть самое милосердие: «И милость Его от рода в род на боящихся Его» (Пс. 102:17); Он есть Царь всей твари: «Царствию Его не будет конца»; Он есть радость наша, ибо говорит: «Прийду к вам, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас» (Ин. 16:22); Он есть покой наш, согласно написанному: «Той есть мир наш, сотворивый обоя едино» (Еф. 2:14).
Тот же сучок масличный, который был принесен голубем от Небесного Ноя, Бога Отца, есть Дух Святый, ниспосланный в виде голубя. Он принес как бы масличную ветвь в утробу пречистой и преблагословенной Девы, совершивши в ней воплощение Слова: «и Слово плоть бысть» и тем даровавши миру спасение, что утверждает и тропарь Благовещенского праздника, говоря: «Днесь спасения нашего главизна». Отступили от земли воды всенародной клятвы, которые упали на род человеческий за преступление Адамово и в которых потонуло было наше естество; отступил потоп гнева Божия, и явилась суша; высохло клятвенное, греховное болото: «Клятва потребися».
Изъяснивши ту златицу таким толкованием, мы положим ее на столе Авраамовом, то есть, поклонимся по примеру верующего Авраама, о котором Писание говорит: «Верова Авраам, и вменися ему в правду» (Рим. 4:3). Да будет сей поклон Богу Отцу от души! Кланяться от души – это значит при вере приносить Ему и душу нашу, ибо Он дал нам ее Божественным и животворящим дуновением; и поклон веры нашей Богу Отцу будет только тогда достоин приятия, когда при поклоне нашем мы принесем в жертву и душу, как некий дорогой червонец. Душа наша будет для Бога как злато, и даже дороже злата, ибо Он и Сына Своего любимого не пощадил дать за нее: «Тако возлюби, яко Сына Своего единороднаго дал есть» (Ин. 3:16). На сей драгоценной душе, как на золотой монете, есть и образ Божества, ибо известно, что создана она по образу Божию, почтена разумом и свободной волею и является как бы малым богом, ведущим доброе и злое и творящим свободно и доброе, и злое. О сем-то и говорится:
«Аз рех, бози есте и сынове Вышняго вси» (Пс. 81:6). Изображен Бог на этой золотой монете, то есть, в душе человеческой, так, что образ Бога Отца находится в памяти, Бога Сына – в разуме, Бога Духа Святого – в воле. Сия монета имеет изображение или уподобление Ноя потому, что она сидит в теле, как Ной в ковчеге, и плавает по великому и пространному морю мира сего. Изображение же маслины она имеет потому, что Ей уподобляется обилием духовных плодов, говоря: «Аз же яко маслина плодовита в дому Божии» (Пс. 51:10). Наконец, изображение голубя она имеет потому, что в некоторых местах историй церковных рассказывается, что души людские (особенно же души святых) были иногда видимы в образе белой голубицы для свидетельства о их чистоте. Сию-то златую монету, душу нашу, принесем на поклон Богу Отцу, веруя в Него и любя Его от души нашей.
Теперь, возлюбленные, я пойду в сокровищницу возлюбленницы райской, сокрытой в Песни песней, пойду за другой монетой для другого лица Святой Троицы.
Та, возлюбивши сильно своего любезного Жениха, небесного Сына Божия, и желая всегда иметь Его пред очами, изображает Его вид на таблице сердца своего, изображает же не простыми красками, но самым золотом. Обрисовавши сначала Его главу, говорит: «Глава Его, глава злата»; обрисовавши Его руки, говорит: «Руце Его вокруг златы» (Песн. 5). Я же беру сие златое рисование для таинственного червонца нашей веры в Бога Сына и полагаю на нем такой символ: Исаак несет бремя подобно тому, как Он наше понес. Если кто-либо из вас, набожность ваша, спросит меня: чей это образ и написание? – то я отвечу: Бога Сына, ибо Он, поистине, соделавшись мысленным Исааком, понес на Себе бремя грехов наших; ты же, святое послушание, знай сие. Итак, воздадите Сыновнее Сыну, и будет это нашим поклоном Богу Сыну.
Вера в Бога Сына или, вернее, Сам Бог Сын, в которого мы благочестиво веруем, есть как бы некое злато, хотя и невещественное. Один из исторических толкователей, рассуждая о вышеприведенных словах из Песни песней, заключает так: истинно то, что Сам Сын Божий восхотел быть златом. А для чего сие? Сын Божий, видя, что мало на свете таких людей, которые Его любят, а золото любят все настолько сильно, что иной дал бы и око выколоть или даже за золото отдал бы и душу свою, – видя сие, Сын Божий помыслил в Себе: буду же и Я златом; тогда и Меня полюбят люди, как злато. Сей толкователь, развивая свой вывод, приводит и Самого Христа, как бы говорящего так: был Я поистине виноградом: «Аз есмь лоза, вы же рождие» (Ин. 15:5), и как лоза виноградная к колу, так и Я был привязан ко кресту железными гвоздями; но на Мои красные гроздья, на кровавые раны, никто и не взглянет, о чем говорит Августин: «Многие хотят царствовать, но страдать никто».
Был Я и рекою, призывая так: «Жаждай да грядет ко Мне и да пиет; а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки» (Ин. 4:14). Но кто же пришел почерпать сию воду? Одна только самарянка пришла было почерпнуть, но и та, оставивши водонос свой, побежала в город.
Был Я виноградом, но не нашлось берущих гроздьев Наших; был рекою, но не было почерпающего Наших вод. Был, говорит Он, древом ["Христос есть древо животное"], распростер как ветви руки Мои: «На кресте пречистеи руце простерл», но кто же сел под тенью того древа? Кто любит почивать под крестом, под страданиями? Был Я, говорит, вождем, и даже самым путем: «Аз есмь путь; грядите по Мне» (Ин. 14:6); а много ли нашлось таких, которые пошли за Мной? Больше было тех, о которых в Евангелии написано: «Мнози оставлше Его, ктому не хождаху с Ним».
Был Я древом, но никто не сидел в Нашей тени. Был вождем, но никто не мог идти Нашим путем.
Был Я, говорит Он, еще и солнцем: «Аз есмь свет миру» (Ин. 8:12), приступите ко Мне и просветитесь. Но все уклонились в темноту, никто не хотел освещаться Моим светом: «Всяк делаяй злая ненавидит света и не приходит к свету, да не обличатся дела его».
Был Я, говорит, и пастырем овцам: «Аз есмь пастырь добрый, душу Мою за овцы полагаю» (Ин. 10:11), но много ли этих овец? Мало было избранных, да и те разошлись врозь: «Поражу пастыря, и разыдутся овцы». «Оставлыне Его, бежаша». Был солнцем, но никто не сиял Моим светом; был пастырем, но никто не хотел идти за Мною.
Что же Мне делать, говорит Господь? Но я знаю, что сделать. Люди во всем свете любят теперь золото, так Я и сделаюсь золотом, чтобы все люди полюбили Меня. Вот почему и сказано, что «глава Его злата», «руце Его вокруг златы».
Сие злато искупило нас от вечной погибели адской: «Не тленным златом искупистеся, – говорит апостол, – но честною кровию Агнца непорочна и нескверна Христа» (1 Пет. 1:18, 19). Сие злато приготовило нам вечный пир на небе: «Аз завещаю вам, якоже завеща Отец Мой, царство, да ясте и пиете на трапезе Моей во царствии Отца Моего» (Лк. 22:29, 30). Сие злато и увенчало, и вечно увенчивает главы наши. Венец есть Христос; корона сия – златая: «На главе Его венцы мнози». Изображен на сем золоте образ Бога Отца, согласно написанному: «Сияние славы Отчи и образ ипостаси Его» (Евр. 1:3). Изображен в Нем Отец так, что видящий Его видит Отца: «Видевый Мя, виде Отца» (Ин. 14:9).
Я сказал, что на червонце веры нашей в Бога Сына Его Божественное, Сыновнее лицо – Исаак, несущий на раменах бремя дров. Сие потому, что Христос, Сын Божий, собрал в едино бремя все грехи наши, подобно дровам: преступление Адамово, как великое и тяжкое полено, срубленное с запрещенного дерева; братоубийство Каиново; отцеругательство Хама; идолопоклонство, детоубийство и любодейство израильтян. Все сие собранное вместе стало таким тяжелым бременем, что Он принужден был даже жаловаться: «Яко бремя тяжкое отяготеша на Мне» (Пс. 37:5). Подняв сие бремя грехов людских на рамена Свои, как некогда Исаак дрова, Он понес его вместе с тяжким крестом, понес на Голгофу, чтобы там стать жертвой за нас: «Той грехи наша понесе на теле Своем, вознес на древо», – говорит апостол Петр (1 Пет. 2:24).
За такое Его благодеяние, за вольное страдание для нас мы должны быть благодарными не только в настоящей жизни, но и в бесконечные веки, в благословенной вечности. В настоящей жизни мы должны полагать пред Ним с поклоном в знак благодарности сей червонец памятования о страданиях Его, и о нашем искуплении.
Да будет поклон сей от тела нашего достойным и приятным для Бога Сына. Возможно же это только тогда, если поклон сей мы соединяем с червонцем, то есть, с благодарным памятованием о страданиях Христовых и нашем искуплении; если будем умерщвлять тела наши и приносить их как бы в жертву Богу, как Авраам Исаака, слагая с себя бремя греховное истинным покаянием, закалая греховные вожделения ножем страха Божия, не щадя и не жалея себя для Бога, ибо и Бог не пощадил для нас Сына Своего.
Только тот является истинным поклонником, кто не жалеет подарка, приносимого на поклон господину. Подобно сему истинным поклонником и у Бога будет только тот, кто не со скорбью, но с охотою умерщвляет себя, жертвует собой для Бога и все свое отдает Ему.
В настоящем случае я присоединю еще и следующее рассуждение на основании Священного Писания.
В Священном Писании указываются два человека, которые приносили в жертву Богу своих детей, – это Авраам и Иеффай, вождь воинства израильского и судия израильский. Один приносил в жертву сына, а другой – дочь. Последний, идя на войну против аммонитян, так обещал Богу: когда ты, Господи, говорил он, дашь мне победу над неприятелем и я возвращусь домой здоровым, тогда я принесу Тебе в жертву то, что выйдет навстречу мне из ворот моего дома: «Да будет се Господеви, и вознесу е во всесожжение» (Суд. 11:31). Когда Господь дал ему покорить неприятеля и он возвращался с триумфом в дом свой, то навстречу ему вышла из ворот его единственная дочь, которую он очень любил, ибо не имел другого потомства: «Се дщи его исхождаше в сретение ему с тимпаны и лики». Ее-то он с немалым сожалением своим и заклал на жертву Богу. Вот событие, достойное удивления и уважения.
Когда Авраам вознес на жертвенник Исаака, сына своего, и уже занес руку для заклания его, то Господь Бог тотчас послал ангела Своего, который удержал руку Авраамову с ножом, говоря: «Не возложи руки твоея на отрочища»; и не дал заколоть Исаака (Быт. 22:12). Когда же Иеффай принес в жертву свою дочь тому же Господу Богу, то в этом случае Бог не послал ангела, не удержал руку Иеффая и не избавил той госпожи от смерти. Почему же в одном случае ангел избавил младенца Исаака от заколения, а девицы не избавил? Может быть, причина сего заключается в том, что Иеффай, хотя и был человек храбрый, военный, как пишется о нем: «Бысть муж воин сильный крепостию», но имел укоризну на своем рождении, ибо произошел от ложа неблагословенного, был сыном жены-блудницы, а Авраам был человек благородный и знатного рода? Быть может, ангел и пощадил потомка его Исаака, и избавил его от смерти как сына из знатного рода, чтобы добрые больше размножались; а Иеффаевой дочери не избавил от смерти, не желая щадить худого рода, чтобы сия госпожа, придя в возраст, не пожелала стать такой же, как и ее бабушка – жена-блудница?
Но не гнушается Господь Бог потомством и от неблагословенного ложа, не отвращается от него, ибо и в роде Христовом можно много найти таковых.
Тогда, быть может, причина в том, что Исаак был мужчина, а та – женский пол? Быть может, мужчина находится в большем почете у Бога, нежели женщина, и посему мужчину Он избавляет от смерти, а женщину не избавляет?
Но у Господа Бога все души, как мужские, так и женские, в одной цене и достоинстве: Он равно сотворил как ту, так и другую, почему апостол и говорит: «Несть мужеск пол, ни женск» (Гал. 3:28). Нет у Бога особенного почтения мужчины пред женщиной; все у Него равны.
Что же за причина тому?
Если мы сами не додумаемся, то нам скажет сию причину святый Амвросий, который рассуждает так: «Так как у обоих была не одинакова степень усердия к Богу, то и защищение было не одинаково. А раз не одинакова заслуга, то не одинакова и награда. Как же неодинакова их заслуга? Родитель Иеффай скорбел сердцем своим и плакал о своей дочери, родитель же Авраам не скорбел и не плакал». Вот в этом и заключается ясная причина того, что ангел Исаака избавил, а дочери Иеффаевой не защитил. Иеффай жалел свою дочь, скорбел и плакал; Авраам же не жалел сына, не скорбел и не плакал. Авраам с охотою вознес Исаака, Иеффай же вознес свою дочь не с охотою, а как бы по принуждению. За сие ты, Исаак Авраамов, будь жив, а ты, Иеффаева дщерь, умри. Не одинакова была степень усердия у обоих, посему не одинаково и защищение.
Подобно сему для Бога бывает благоприятен тот дар, который приносится без сожаления; а тот, который жалеют, давая, тот менее приятен для Него. Посему и наш поклон, приносимый от тела нашего Богу Сыну, бывает приятным или неприятным в зависимости от того, щадим мы или не щадим себя, жалеем или не жалеем, скорбим или же приносим себя Ему охотно, закалая как жертву тело наше умерщвлением и воздержанием от греховных склонностей.
За третьим червонцем для третьего лица Святой Троицы, для Бога Духа Святого, я иду к хранилищу царскому, к сокровищам царя Давида, где между разными царскими драгоценными вещами вижу голубя с серебряными крыльями и с золотыми раменами: «Криле голубине посребрене, и междорамия ее в блещании злата» (Пс. 67:14). Беру я сие злато на наш червонец веры в Бога Духа Святого и полагаю на нем такой символ: огонь, горящий всегда во храме на алтаре по повелению Бога, сказавшего Моисею так: «Огнь на алтаре да будет выну и не угаснет» (Лев. 16:13); над огнем же напишу знак и написание: «В поучении моем (то есть, в богомыслии) разгорится огнь». Если вы спросите меня: чей это образ и написание сие? – то я отвечу: Бога Духа Святого, ибо Он сходит и в виде голубя, и в виде огня. Скажи же ты, святое послушание: «Воздадите убо духовная Духови».
Теперь я прежде всего удивляюсь Божественной силе Святого Духа. Один и тот же Дух является в образе различных вещей. Однажды Он явился в виде голубя над Христом Спасителем, крестившемся в Иордане. В другой раз он явился в подобии огня, как, например, во вчерашний день, когда Он в огненных языках сошел на апостолов. Иногда же Он является в водном веществе, как в той росе, которая снизошла на руно Гедеоново. Да вот и вчера в Евангелии на Божественной литургии Дух Святый был назван водою и рекою: «Веруяй в Мя, из чрева его потекут реки воды живы» (Ин. 7:38), что говорится о Духе. Все сии вещи очень разнятся между собою и даже противоположны друг другу. Огонь не соединяется с водою, а голубь не ведет дружбы с огнем, ибо одно вредит другому: вода погашает огонь, а огонь опаляет птицу. Как же согласуются все сии вещи в Духе Святом? Как не вредит одно другому: вода не погашает огонь, а огонь не опаляет птицу? Быть может, вещи сии, сходящие свыше, с небес, не обладают такой силой, как земные? Быть может, эта вода обладает тем свойством, что не погашает огня, а огонь действует так, что не опаляет птичьего пера? Но этого нет, ибо Божественный огонь обладает такой силой и могуществом, что если бы он коснулся даже гор и камней, то и они загорелись бы как сухие дрова: «Прикасаяйся горам, и воздымятся» (Пс. 103:32). Сошел некогда Божественный огонь на жертвы святого Илии пророка и попалил не только дрова, но и камни, и воду, а вода Божественная Духа Святого обладает такой силой, что если бы даже и одна капля ее капнула в целую геенну, то поистине она совершенно погасила бы геенский огонь. Почему же тогда в Духе Святом одно не повреждает другого, вода – огня, а огонь – голубя?
Причина сего не в чем ином, как только в том, что Дух Святый есть Дух любви, Дух мира и даже поистине самая любовь и самый мир. А любовь и мир кого не приведут к согласию, не смирят, не соединят в крепкое дружеское единение даже враждебные вещи, не сольют в тесную приязнь и любовь?
В доказательство сего можно привести огненную купину при Синае.
Когда Господь Бог восхотел войти с человеком в тесную любовь, в неразрывное примирение и дружбу, то в знак этого дал то, что «купина огнем горяше и не сгараше» (Исх. 3:2). В купине были хворост, сено, тростила огонь, который пожигает горы и камни как солому, этот огонь не опалил ни одного стебелька в купине; так ласково, дружески и приятельски он обошелся с купиною: «Купина горяше, и не сгараше».
Этот огонь предзнаменовал любовь Божию и мир с человеком, предзнаменовал то, что Божество, соединившись с человечеством, как огонь соединился в купине с соломою и сеном, не опалит человечества и человечество не опалится Божеством.
Подобное сему производит и Дух Святый, Он есть Дух мира и любви, поэтому Он и соглашает, примиряет, соединяет веши противоположные между собой, так что уже ни вода не гасит огня, ни огонь не иссушает воды и не опаляет птичьего пера. Мы же из сего научаемся миру и любви к ближним нашим. Если мы бываем миролюбивыми и любезными, тогда мы способны бываем переносить всякие несчастья и, рассуждая о них в Духе Святом, научаемся познавать, как это голубь не опаляется огнем. Ведь чистота и огня не боится, а голубь есть символ чистоты, доказательство чего можно видеть в Вавилонской пещи, где огонь не повредил трех чистых отроков.
Еще я спрошу, почему Дух Святый сошел на Христа в виде голубя, а на апостолов не в голубином виде, но в огненном? Почему также Он не сошел на Христа Спасителя в огне, как на апостолов?
Пока кто-либо придет к какому заключению, я пойду за причиною к канону. В одном ирмосе относительно апостолов воспеваются такие слова: «Избавление и очищение, огнедохновенную приимите росу, о, чада светообразная». Так как апостолы нуждались в избавлении от грехов и очищении, поелику в них были еще тогда тернии греховные, то и нужно было Духу Святому сойти на них в огне, чтобы попалить сии тернии. Сошел же Он на них не просто в огне, но и росе, как воспевается: «Огнедохновенную приимите росу» для того, чтобы огонь попалил тернии грехов, а роса смыла бы этот пепел. Воплотившемуся же Сыну Божию не нужен был тернопалительный огонь и чистительная роса, ибо Он был безгрешен, нечего было опалять и чистить: «Очищения, яко Бог, не требуя». Итак, Дух Святый сошел на Него не в огне, но в подобии чистой птицы – голубя, в знак чистоты и безгрешности Христа.
Кроме того, хотя святые апостолы и имели любовь к Богу, но еще не совершенную, как человеколюбцы; посему и нужно было Духу Святому сойти на них в огне, чтобы распалить сердца их в совершенную любовь Божию. Для Христа Спасителя не нужен был такой огонь, ибо Он никогда не был без любви, без Духа Святого, который, будучи самою любовию, посредствует между Отцем и Сыном и связует Отца с Сыном в нераздельном соединении.
Далее, апостолы требовали просвещения, ибо они до того времени были еще как бы во тьме и обладали несовершенным знанием о Святой Троице, а просвещение обычно совершается огнем. Но Христу Спасителю не нужно было никакого просвещения, ибо Он Сам был даже и в теле человеческом светом, достаточно знающим Отца: «Ни Отца кто знает, токмо Сын» (Мф. 11:27). Вот почему не сошел на Него Дух Святый в огне.
Теперь, оставивши сие в покое, мы скажем о том, что вера наша в Духа Святого должна быть, как «междорамия голубинныя в блещании злата». Как рамена соединяют оба крыла, так и вера наша должна соединять, как два крыла, любовь к Богу и любовь к ближнему. Как птица не может летать с одним крылом, так и любовь не может долететь до неба с одним крылом любви. Оба крыла должны быть посеребрены тем серебром, о котором говорит тот же Давид: «Словеса Господня словеса чиста, сребро разжжено» (Пс. 17:31). Наука Божественная, поучающая боголюбию и друголюбию, и является этим чистым серебром, и серебром, разожженным горячестью к Богу и ближнему. Оба сии крылья посеребренные, то есть, любовь к Богу и любовь к ближнему, Дух Святый соединяет вместе, чтобы ни одна любовь не была без другой, ибо Он есть сама любовь Бога Отца и Бога Сына, изливающаяся к роду человеческому, как расплавленная серебряная или золотая руда: «Любовь Божия разлияся в сердцах ваших Духом Святым, данным вам» (Рим. 5:5). Рамена сии голубиные, соединяющие двойственную любовь как два крыла, должны быть и позлащенными: «междорамия ея в блещании злата», ибо как золото украшает всякую вещь, так и любовь бывает прекраснейшей, совершеннейшей и похвальнейшей, которая имеется и в Богу, и к ближнему, и обоих сливает воедино.
Назвавши таким образом Духа Святого златом, мы перейдем теперь в символу, изображенному на нем, приступим к огню, горящему на алтаре.
В храме Божием, в ветхозаветной скинии, устроенной Моисеем, было два огня. Один из них был внутри на алтаре. Это был тот огонь, который раньше сошел с неба для сожжения жертв, принесенных Аароном. За этим огнем по повелению Божию следили очень внимательно, дабы он не угасал никогда, но непрестанно светил бы и днем, и ночью. Забота о нем лежала на приставленных к нему священниках, которые называли его огнем Божественным и употребляли его только для одних жертв и всесожжении, на другие же потребности употреблять его было запрещено под угрозой.
Другой огонь находился пред дверьми храма свидения. Этот огонь был не сшедший с неба, но земной, обыкновенный, и назывался он огнем чуждым. Его не позволялось употреблять для жертв, приносимых Богу, а также нельзя было вносить его и внутрь храма. Когда же два сына Аароновы, Надав и Авиуд, взявши чуждого огня, обыкновенного, и вложивши его в свои кадильницы, отважились внести внутрь храма, то за это появился огонь от Господа и сжег их в пепел.
Огонь любви нашей к Богу также должен всегда гореть в сердце, подогреваемый и поддерживаемый всегда богомыслием: «В поучении моем (то есть, в богомыслии) разгорится». Чуждый огонь, то есть, мирской, греховный, не должен вноситься внутрь сердца под угрозой, то есть, под страхом вечной смерти, чтобы огонь геенский не сжег нас навеки.
Принесем Духу Святому поклон от духа нашего, то есть, духом горя и Господу работая; принесем его духом правым, обновленным, духом умиления.
Свидетелем же моих слов является Бог, которому служу я духом моим. Аминь.
Источник: https://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/pouchenija-i-propovedi/2_8
