Слово в день священнаго венчания и помазания на царство Благочестивейшаго Государя Императора Николая Павловича всея России. 1842
Да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел, не оставляюще собрания своего, якоже есть неким обычай, но друг друга подвизающе. (Евр. X. 24–25).
Праздник Царскаго помазания и Царскаго венца празднуем, сынове России. Достойно и праведно празднуем. Это праздник Государя, торжествуемый верностию и любовию подданных, и вместе праздник Государства, веселящагося о своем благе. Потому что, хотя Царское помазание и венец предоставлены единому Царю, но не для Него единаго. Не входя в испытание, каким образом с видимым помазанием соединено преподание даров духовных (потому что таинство должно всегда оставаться таинством, и следственно пребывать недоступным изъяснению); – можем однако позволить себе указание на ту символическую черту тайнодействия, что как от простаго помазания благовонною мастию одного человека, многим окружающим сообщается ощущение благоухания; так от таинственнаго миропомазания Царя животворное благоухание распространяется на все царство. Подобным образом и Царский венец не только главу Царя увенчавает, но увенчавает с тем вместе и благоустройство, и благосостояние, и благолепие царства. Так должно быть, по намерению Провидения: так и есть с нами, Россияне, по благости Провидения, и по доблести Благочестивейшаго самодержца.
Но когда празднующая мысль приступает ближе к предмету празднования, чтобы возвеселиться созерцанием Его величия; когда разсматривает, как державный ум проходит по всему огромному составу Государства, объемлет вниманием и разнообразным попечением жизнь, безопасность, довольство, нравы, просвещение, верование миллионов народа, чтобы повсюду добро насаждать, возращать, охранять, зло пресекать, отвращать, предупреждать, необразованное образовать, несовершенное усовершать, поврежденное исправлять, и для сего по временам изрекает новые, или дополняет прежние законы, непрестанно движет многочисленныя пружины управления, бдит над правосудием, зиждет и одушевляет воинство; как Он проницательные и дальновидные взоры простирает далее пределов своего, в иныя царства, дабы отвсюду ограждать и утверждать мир, приобретать и поддерживать добрых союзников, подавлять семена раздоров, браней и крамол, обезоруживать зависть, высматривать обще-полезное, и усвоять, открывать вдали крадущееся влияние какой нибудь иноземной заразы, и преграждать ему стези: при таких помышлениях о подвигах Царя, к радости о Нем присоединяется и удивление, и забота любви. Сколько бремен, к облегчению всех нас, несут одне державныя рамена! О если бы и мы взаимно могли как нибудь споспешествовать облегчению оных!
Некоторое средство для сего преподает нам Святая Церковь. Это есть молитва за Царя. Ибо если, по слову Писания, «много может молитва одного праведнаго» (Иак. V. 16): то конечно не мало может молитва благовернаго народа, в котором уповательно Господь имеет не одного праведнаго, потому что для праведных Он и хранит мир.
Но дабы поискать, нет ли еще способа, которым бы подданные, не прикасаясь к делам Самодержца, могли споспешествовать облегчению Царскаго бремени, – вообразим, что все подданные жили бы в любви между собою, и не делали ничего, кроме добрых дел. Как облегчилось бы дело Царево! Не нужно было бы умножать законы; потому что любовь исполняет закон, прежде нежели он написан. Уменьшились бы заботы о порядке и благочинии общественном; потому что «любы не безчинствует» (1Кор. 13:5). Долгий праздник был бы от дел правосудия; потому что не добрыя дела дают работу Судам. Тогда Царь был бы в полном смысле тем, чем представляет Его молящаяся Церковь, «Отцем о чадех веселящимся». Что ж? Не можем ли мы сами споспешествовать тому, чтобы в царстве все жили в любви, чтобы все подвизались в делании дел добрых? – И можем, и должны. Не я изобретаю cиë сие проповедует и завещавает Апостол. «Да разумеваем, – говорит, – друг друга в поощрении любве и добрых дел, не оставляюще своего собрания, яко же есть неким обычай, но друг друга подвизающе».
По истине, братия, если судьба, рождение, закон ввели нас в единое собрание, совокупили в единое общество: то конечно не для того, чтобы каждый знал только себя, и не заботился знать других, и споспешествовать их благу. Сие было бы противно понятию и существу общества. Союз общества связуется не иначе, как взаимностию: взаимным содействием, помощию, споспешествованием. Взаимныя обязанности членов общества частию определяются в законах, и распределяются по званиям и должностям; частию изрекаются совестию, и простираются на всех. Когда тать вламывается в дом гражданина, или в сокровищницу общественную: кто, благонамеренный, видя сие, скажет: не мое дело? Не каждый ли почувствует себя обязанным споспешествовать общественной и частной безопасности? Если таким образом на каждом лежит обязанность отвращать зло, частное или общественное: меньше ли всеобща, меньше ли сильна, не больше ли благородна обязанность распространять добро частное, и, поколику возможно, чрез частное – общественное, и особенно высшее добро нравственное и духовное, которое есть душа истиннаго благосостояния общественнаго?
Христианство соединяет нас, братия, союзом более тесным, нежели общество просто человеческое, – союзом не только единой власти, взаимных нужд, общей пользы, но и союзом единой жизни. По учению Апостольскому и Церковному, все мы, под главою Христом, едино тело есмы. Итак чем очевиднее сия опытная истина, что «аще страждет един уд, с ним страждут вси уди; аще ли же славится един уд, с ним радуются вси уди» (1Кор. XII. 26); тем непоколебимее сей закон, тем непреложнее сия обязанность, «да равно един о другом пекутся вси уди» (1Кор. XII. 25). И какое друг о друге попечение для Христиан нужнее, важнее, благотворнее, как поощрение друг друга к любви Христианской и к добрым делам?
Слыша сие, не ответствуют ли мне мысленно некоторые: твое дело поощрять других к любви Христианской и добрым делам; исполняй свою обязанность. – Нет у меня спора против сего; признаю мою обязанность; приемлю ваше поощрение к исполнению ея; исповедую с Апостолом, что «горе мне есть, аще не благовествую» (1Кор. IX. 16). Но и вы не должны уклоняться от исполнения обязанности, которую на меня и на вас равно возлагает Апостольское слово. В другом случае Святый Павел сказал мне, то есть, вообще поставленному Церковию служителю Христианскаго учения: «проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли, со всяким долготерпением и учением» (2Тим. IV. 2). Но вот, он не говорит различительно: пастыри поощряйте к добру пасомых, священники подвизайте народ; а говорит ко всем без различия, без изъятия: «да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел, – друг друга подвизающе». И ненапрасно так разширяет он сию обязанность: потому что для нея одних Церковию поставленных учителей не достало бы. Сколько людей, сколько направлений ума, склонностей, занятий, сколько разнообразных положений и случаев жизни, которые требуют наставления, совета, увещания, но которых не может преследовать Церковное наставление и Церковный наставник! И так необходимо, чтоб и сами наставляемые часто друг друга вразумляли, остерегали, поощряли к добру.
Здесь можно встретиться с новым прекословием. Разве надобно, скажут, всем быть учителями других? – Отнюдь нет. Против сей крайности мы имеем ясное запрещение Апостольское: «не мнози учители бывайте» (Иак. III. 1). Бог Церкви Своей «дал есть овы yбо Апостолы, овы же Пророки, овы же Благовестники, овы же Пастыри и Учители» (Еф. IV. 11), а не отдал каждому на произвол поставлять себя в духовные наставники. О сем именно сказано, что «никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога» (Евр. V. 4), или непосредственно, как вначале Апостолы, или преемственно, чрез званных от Бога прежде. О множестве же не призванных учителей Дух Святый предваряет нас, как о принадлежности несчастных времен: «будет бо время, егда здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители чешеми слухом, и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся» (2Тим. IV. 3–4). Против сего самодельнаго, и потому обманчиваго и опаснаго учительства, поставляет преграду Богопоставленный наставник, когда, увещавая всех нас поощрять друг друга к добру, тотчас присовокупляет: «не оставляюще своего собрания, яко же есть неким обычай». «Свое» для истинных Христиан «собрание», есть Соборная Православная Церковь. Ея должно держаться, в ея послушании пребывать, чтобы ревность побуждать других к добру не перешла в самочиние, и не повела к разделениям и заблуждениям.
Когда дело идет о догматах, о таинствах, о священноначалии: берегись, чтобы не явиться делателем, котораго не посылал Господь в виноград Свой. Если Тот, Кем «все тело» Церкви, «составы и соузы подаемо и снемлемо, растит возращение Божие» (Кол. II. 19), не устроил тебя оком или устами сего тела: не присвояй себе особенных обязанностей сих членов. Не может рука или другой член сказать оку или устам: я исполню вашу должность. Но есть обязанности, которыя никакому члену тела не чужды, как то: сохранять жизнь, отвращать опасность. Жизнь тела духовнаго есть любовь; так как напротив «нелюбяй пребывает в смерти» (1Иоан. III. 14). Добрыя дела суть проявления жизни духовной. Итак, чтобы жизненная сила любви Христианской не угасла, чтобы плоды ея не оскудели, чтобы не подавили ея мертвыя дела суеты и порока, о сем должны заботиться все без изъятия члены Церкви. Может ли какой нибудь член тела сказать другому: я не забочусь, есть ли, и будет ли в тебе жизнь, или нет? – Надобно всем нам, братия, сочлены единаго тела Церкви, друг друга охранять от смерти греховной, друг друга поощрять к Боголюбию и братолюбию, друг друга подвизать на дела благия.
Но как исполнять сие, без права учительства, и без неуместных притязаний учительства? – Сему едва ли не лучше разсуждений может научить – доброе намерение. Случаи поощрять друг друга к добру безчисленны: если усердно воспользуемся хотя некоторыми удобнейшими; то мы уже вступили в добрый путь: а кто вступил в путь, и остановиться не хочет; пред тем сам собою открывается дальнейший путь.
Примечателен особенный образ выражения в Апостольском увещании: «да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел». Сим указуется на нашу знаемость друг другу, и чрез нее пролагается путь взаимному поощрению к добродетели. В самом деле, сколько людей, которых мы знаем, с которыми знакомимся, видимся, проводим время, безотчетно предаваясь развлечению, часто не догадываясь даже спросить себя о пользе наших общений! Для чего ж бы не сделать сию знаемость более разсудительною? Для чего бы не дать знакомствам более возвышеннаго направления? «Да разумеваем друг друга», не по образу только видимому, но паче по невидимому в нас образу Божию, не по ласковым приветствиям, но паче по словесам истины и целомудрия, не пo родству только земному, но и по небесному родству чад Божиих, не только по связям временных нужд, выгод, удовольствий, но гораздо более по святому союзу в искании благ вечных, не по видам любочестия, но по стремлению к почести вышняго звания о Xpиcте Иисусе. Так разумевая друг друга, сколько времени и деятельности, так небережно иногда расточаемых на праздныя беседы, на увеселения, на суеты, могли бы мы сберечь, и обратить на употребление, сообразное с достоинством человека и сына Церкви и Отечества, на разсуждения о истинном благе каждаго и всех, о нашем собственном и взаимном усовершении, на чтение назидательное и душеполезное, вместо безплоднаго и раздражающаго страсти, наконец на самыя дела добрыя, и других к добру поощряющия!
Но это значило бы изменить направление господствующих в обществе обычаев? Кто может сие сделать? – Да, ты, и я, сделать сего не можем: потому-то мудрость Апостольская и не обращается к тебе или ко мне с повелением поощрять других к добру, но всем совокупно заповедует: «да разумеем друг друга в поощрении любве и добрых дел». О, если бы хотя не все, хотя довольно многие, возревновали о сем деятельною ревностию, постоянно имели сие в намерении, не затруднялись мелочными препятствиями в немаловажном подвиге! – Доброе соединение добрых волей, без сомнения, много возрастит их силу, и в обилии привлечет благословение и силу Божию; и тогда добро решительно превозможет; любовь воцарится; благоденствие царства и Царя будет совершенно; царство земное будет предградием града небеснаго. И да будет! – Аминь.
Источник: «Сочинения Филарета, митрополита Московского и Коломенского» в пяти томах (1873, 1874, 1877, 1882, 1885) – М., типография А. И. Мамонтова и К° (М., Леонтьевский переулок, № 5). Раздел «Библиотека» сайта Троице-Сергиевой Лавры.
