Слово при вручении жезла Преосвященному Севастиану (Вести), епископу Кинешемскому
Преосвященный епископ Севастиан!
Сердечно приветствую тебя, возлюбленный собрат, с принятием благодати архиерейства и от всей души желаю с возможно большей пользой послужить Церкви Православной в этом высоком сане.
А что требуется, спросишь ты, для того, чтобы это служение было именно таково, какими качествами должен обладать епископ, чтобы это служение было благодатно? В ответ на этот вопрос не обинуясь можно сказать, что прежде всего от современного епископа требуется такая степень знания, которая соответствовала бы его высокому назначению. Мы живем в такое время, когда во всех областях духовной жизни наблюдается необыкновенное движение вперед. Всюду делаются новые открытия и изобретения, делаются доступными новые источники знания. Светское образование проводится в жизнь тысячами каналов. В каждой пастве находятся пасомые, которые с научными данными в руках обращаются к пастырю за разрешением своих недоумений. Худо было бы, если бы пастырь за недостатком знаний не был в состоянии дать ответ о своем уповании (1Петр.3:15). Затем, никогда еще у Церкви нашей не было столько лютых врагов, как сейчас. Надвигаясь на нее полки за полками, они ратуют против нас с опаснейшим из оружий – с оружием развитой мысли и соответствующего слова. Каким образом пастырь мог бы отразить этих врагов, если бы он не сумел выступить против них с оружием научных знаний? Он тогда только может отвечать своему назначению, если, помимо знания Священного Писания, будет обладать достаточным знанием и области науки и общечеловеческой мудрости.
Но как ни велика для пастыря Церкви нужда в возможно большей широте познаний, однако это для него не единственное и не главное. Есть нечто для него более важное, более существенное, более нужное. Это – верность своему долгу, своему призванию, о которой говорит Спаситель в 12-й главе Евангелия от Луки, за которую Он обещает домоправителя, верного в малом, поставить над многими (Лк.12:42–44).
В чем же состоит эта верность?
Пастырь Церкви может быть назван верным домоправителем тогда только, когда он во всем испытывает волю своего Домовладыки и крепко держится слова Его, когда он все, что говорит с церковной кафедры, говорит не от себя, а почерпает из источника библейского слова, когда он, не увлекаясь мирской мудростью и блестящим красноречием, не стыдится в простых словах проповедовать слово о Кресте, что для многих еще и сейчас служит соблазном и безумием (1Кор.1:23). К требованиям верности относится еще и то, чтобы домоправитель во всем, что он делает, не искал своих си, но яже Божия, чтобы там, где дело касается славы и чести Домовладыки, не только отказывался от всякой славы, похвалы и благодарности мира, но и готов был перенести самую глубокую ненависть, самую черную неблагодарность и самые злостные насмешки. Какое трудное, но вместе и великое это дело!
Но верность есть великое дело не потому только, что требует великой жертвы, но и потому, что заключает в себе великое благословение. Представим себе пастыря Церкви, выдающегося по своим духовным дарованиям, по своим обширным познаниям и с блестящим даром слова, – много ли он может сделать богатством своих дарований, если у него нет того, что называется верностью в духовном призвании? Самое большое, если он заставит своих пасомых охотно слушать его слово, признавать широту его познаний и с удивлением говорить о его ораторском искусстве, – но если его словам не будет доставать теплоты веры, то они будут как медь звенящая или кимвал звучащий (1Кор.13:1), в них не будет той силы Божией, которая, исходя из уст проповедника, передается слушателю и овладевает его душой. При своей житейской, мирской мудрости, он, может быть, сумеет скрыть многие из своих недостатков и слабостей, но никогда не сумеет скрыть своего наемнического настроения, которое так или иначе, но непременно выйдет на явь и возбудит в пастве недоверие. За те добрые качества, которыми он обладает, и те общеполезные начинания, которые возникают по его почину, он будет находить признание паствы, но его горделивость и самолюбие, просвечивающие во всем, что он делает, никогда не дадут ему достигнуть такого авторитета, чтобы пасомые признали его образцом и стали следовать его примеру.
Совсем не то видим мы у пастырей, верных своему долгу и своему небесному Пастыреначальнику. Они даже и тогда, когда о великих делах Божиих говорят самыми простыми словами и безыскусственной речью, говорят, однако ж, так, что из их слов слышится апостольское: я верую, почему и проповедую, и эта речь, как излияние верующего и благочестивого сердца, неотразимо овладевает душой слушателя. Они хотя и сами еще не близки к цели, к которой стремятся, хотя и сами еще ведут борьбу с плотью и кровью, но и в этой борьбе своей являются примером для своего стада. Они хотя и не блещут никакими выдающимися делами, однако же все, что они делают, делают в духе такого смирения, такого бескорыстия и самоотвержения, что их скромный образ жизни является светом и достоподражательным примером для паствы. Таким образом, успех пастырского служения зависит не от обладания богатыми дарованиями, а от верного и мудрого употребления хотя бы и не выдающихся дарований. И потому мы снова должны сказать – какое великое дело для домоправителя верность.
Наконец, верность своему призванию нельзя не назвать важным делом для пастыря и в виду той награды, какую он получает за нее. Немало доброго может получать в духовном сане и наемник. Внешний почет, в каком находятся пастыри и преимущественно архипастыри, может обеспечить и ему известную долю уважения. Тем, что он имеет доброго и похвального, он прикроет наготу, бросающуюся в глаза окружающих, а в иных отдельных членах своей паствы найдет себе, может быть, и долю сочувствия. Найдутся, может быть, и такие, которые не только снисходительно будут прощать ему грехи его мирского настроения, но и прославлять их, как нечто похвальное, дабы его слабостями и недостатками оправдать свои собственные недостатки. Но может ли он назвать себя счастливым, если он чувствует угрызение совести за несоответствие своего поведения требованию долга, если видит, что лучшая часть его паствы против него или далеко стоит от него, если сверх этого ясно сознает, что он не имеет ни малейшего основания ожидать жатвы на поле вечности?
Но так ли обстоит дело у пастыря, верного своему призванию? Правда, недовольные могут быть и бывают и у самого верного пастыря. Но их недовольство, как происходящее из недомыслия и заблуждений, проносится бесследно, как облака, гонимые ветром, и никогда не в состоянии поколебать любви и преданности ему паствы. Скорбь обманутой надежды может тоже быть и у самого верного пастыря, если он видит, как иное посеянное им доброе семя погибает на поле мира и как иное дерево, с великой заботливостью возращенное им, остается бесплодным. Но он всегда может успокоить себя мыслью о том, что на верности почивает незримое благословение, что она залагает семена для будущей жатвы, что неложно слово Господа, обещавшего слугу своего, верного в малом, поставить над многим, с каковою верою он переходит и в загробную жизнь. Таким образом, награда за верность никогда не прекращается и жатва ее богаче, чем семя. И мы снова вправе сказать – какое это великое дело для домостроителя!
Пусть же, возлюбленный собрат, слово Спасителя о верности будет светом на пути твоего епископского служения. В настоящую, единственную минуту твоей жизни сердце твое волнуется разного рода желаниями, и все они сливаются, может быть, в одном молитвенном желании, чтобы Господь послал такое стечение обстоятельств в твоей жизни, при которых можно было бы без тяжелых воздыханий проходить епископское служение. Желание естественное и извинительное! Но все же мы ни на одну минуту не должны забывать, что самое главное в нашем служении есть верность своему долгу, на что и должна быть направлена сейчас наша пламенная молитва. А потому, принимая этот вручаемый тебе жезл, осени себя крестным знамением и воззови из глубины души твоей: Господи! Я знаю, чего Ты от меня требуешь, и желаю быть верным Тебе, но знаю также и силу искусителя и ограниченность своей собственной силы. Ниспосли же мне вместе с этим вещественным жезлом тот жезл силы от Сиона (Пс.109:2), опираясь на который я непреткновенно мог бы пройти предстоящий мне трудный, полный опасностей и искушений путь епископского служения, подобно тому, как не спотыкается идущий по скользкой дороге путник, если в его руках есть посох, на который он может опереться.
* Севастиан (Вести; 1870–1934), архиепископ Костромской. В 1901 году окончил Киевскую Духовную Академию и назначен помощником смотрителя Единецкого духовного училища. В 1903 году – инспектор Холмской Духовной семинарии. С 1906 года – ректор Подольской Духовной семинарии в сане архимандрита. С 1909 года – ректор Донской Духовной семинарии. 8 сентября 1914 года хиротонисан во епископа Кинешемского, викария Костромской епархии. В 1919 году переименован во епископа Нерехтского, викария той же епархии. С 1920 года – архиепископ Костромской. В 1922 году уклонился в обновленческий раскол. В июле 1923 года, после освобождении Святейшего Патриарха Тихона, покаялся и оставлен на той же кафедре. Но в конце сентября того же года вновь уклонился в обновленческий раскол. В начале 1924 года снова покаялся перед Патриархом Тихоном и оставлен архиепископом Костромским. С 18 мая 1927 года член временного Патриаршего Священного Синода. С 1929 года епархией не управлял. Скончался в 1931 году в городе Кинешме.
