Слово первое в пяток недели 2-й Великого поста
«На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона. На вербиих посреде его обесихом органы нашя. Яко тамо вопросиша ны пленшии нас о словесех песней и ведший нас о пении: воспоите нам от песней Сионских! Како воспоем песнь Господню на земли чуждей? Ащезабуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильпни язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего... Дщи Вавилоня окаянная, блажен воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам: блажен иже имет и разбиет младенцы твоя о камень!» (Пс.136).
После псалма: Помилуй мя, Боже (Пс.50), нет другого во всей Псалтири Давидовой, который бы исполнен был такого умиления душевного, как этот псалом. Кажется, он написан не чернилами, а слезами; и должен быть не пет, а плакан. Посему-то возглашается он в церкви в те недели, кои служат приготовлением к Святому и Великому посту. Но нисколько не будет излишне, если мы и теперь, во время поста, повторим кратко для себя содержание сего умилительного псалма. Приведши себе таким образом на память жалкую судьбу Израильтян в плену Вавилонском, мы в ней, как в зеркале, можем увидеть и наше бедственное положение на земле -в узах греха и страстей; а это пробудит в ином мысль о свободе духовной и расположит искать ее у великого Разрешителя всех уз, к чему настоящее время поста предоставляет столько средств для самых слабых верою и духом. Итак, что же делают Израильтяне в Вавилоне?
«На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона».
Вот чем занимаются пленники Иерусалимские! Вместо того, чтобы строить для себя в Вавилоне домы, насаждать вертограды, заниматься куплей и продажей, на что дано через Пророка разрешение от Самого Бога, они приседят на берегу рек Вавилонских, как бы в ожидании, что волны речные с часу на час поднимут их и унесут в Отечество; сидят и плачут, воспоминая о своем возлюбленном Сионе. Тело их в Вавилоне, а дух и сердце в Иерусалиме. На что ни посмотрят в стране чуждой, ничто не радует их, а все пробуждает мысль об Отечестве: «на реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона».
При взгляде на органы, кои Израильтяне принесли с собою в плен (не для забав, а чтобы бряцать на них хвалу и славу Иеговы), у Вавилонян рождается любопытство и желание послушать «песней Сионских». Пленнику ли отказать победителям в сей просьбе? Иные почли бы за счастье угодить таким образом своим гордым владыкам, но Израильтянин теперь не таков! Он страшится и одной мысли – осквернить священную песнь Сиона слухом языческим. Вместо удовлетворения желаний Вавилонян, пленники, в полном сознании величия и достоинства своей веры, отвечают: «како воспоем песнь Господню на земли чуждей?» Отвечают так, нимало не заботясь, что их участь, и без того горькая, может через то отяготиться еще более.
Неблаговременный вызов со стороны победителей к веселию и игре, когда у пленников текут из очей слезы, пробуждает в Израильтянах новый порыв любви к Отечеству, – и они дают обет никогда не изменять ему: «аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя!»
По удалении Вавилонян, оставшись одни, пленные Израильтяне тем сильнее предаются против них негодованию, что видят, как они, лишив их Отечества, хотели бы лишить и благородства духа: «дщи Вавилоня окаянная, блажен иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам: блажен иже имет и разбиет младенцы твоя о камень!»
Так мыслили, так чувствовали, так вели себя Израильтяне в плену Вавилонском! Кто не преклонится с уважением пред сими чувствами? Не скажет, что народ Израильский в самом плену и унижении показал при сем случае, что он не напрасно был возлюблен Господом и избран Им некогда в особенный удел Себе из всех народов?
Тяжел, братие мои, был плен Вавилонский; сокрушительно иго, возложенное Навуходоносором на бедных сынов Израиля! Но что значат все плены Вавилонские и Египетские в сравнении с тем ужасным пленом, в коем находится весь род человеческий? Ибо где мы все? В стране чуждой, в стране мрака и хлада, проклятия и смерти. Было и у нас Отечество – в раю сладости; но пришел враг и пленил нас; пленил и поверг в нерешимые узы греха и страстей. Что мы были и что теперь? Были почтены и украшены образом Божиим; теперь часто нет в нас и образа человеческого. Наслаждались всегдашним здравием души и тела, не знали смерти и тления; теперь все стонем с детства от болезней душевных и телесных и после многих скорбей и бед обращаемся в землю, от нее же взяты. Все твари вначале служили нам с радостью и были яко малые домочадцы в великом доме Божием: теперь все твари или убегают от человека, или восстают на него и терзают своего владыку. Самое рождение каждого из нас, как некоего изверга, омывается кровью и слезами; самые чистые и праведные труды сопровождаются потом лица и не приносят иногда ничего, кроме скорби и воздыханий. Тьма в уме, злость в воле, горесть в сердце, нечистота в чувстве, бренность в теле, мертвость во всем существе, удаление от Небесного Отечества – вот наша доля всех и каждого: от Адама и до сего дня!
Не должно ли после сего ожидать, что и мы, подобно Израильтянам в Вавилоне, будем рыдать и плакать о своем потерянном Сионе? Что будем, по крайней мере, помнить всегда, где мы и что с нами; не будем прилепляться сердцем к стране чуждой и плену нашему, а ожидать с радостью того вожделенного часа, когда рукою Ангела смерти сложатся с нас все узы, и мы возвратимся туда, где нет ни печали, ни воздыхания? Но посмотрите на мир человеческий. Что увидите? Увидите купующих и продающих, услышите лики и тимпаны, всюду встретите людей, кои о том только мыслят, чтобы ежедневно радоваться и веселиться, праздновать и торжествовать. У многих потеряна самая мысль о Сионе, о том блаженном состоянии, в коем был человек первозданный; другие, если и воспоминают о нем иногда, то как о предмете, их не касающемся. Остаться, если бы возможно было, на земле вечно, то есть вечно жить в плену земных нужд и треволнений, в узах страстей и болезней, – это для многих составило бы верх наград и желаний!.. Ничто не может раскрыть нам очей и показать, что мы не на своей родине, что мы в плену и заточении. Напрасно смерть без всякого порядка восхищает нас, одного за другим, в вечность: мы спокойно становимся на место убывших и продолжаем то же заблуждение!..
Так унизились, огрубели, обезчувствели мы в плену нашем! До того забыто нами, что мы были некогда – и чем паки быть должны! Малая токмо часть, как бы неким чудом спасшаяся от всеобщего ослепления, видит истинное положение человека на земле; чувствует, какое тяжкое иго на всех сынех Адамлих; воздыхает и плачет о падшем состоянии всех и каждого. И что же? Сии избранные, сии ясновидящие кажутся всем прочим людьми мрачными, мечтателями легкомысленными, существами малоспособными к жизни общественной, такими лицами, о коих должно сожалеть, и коих небесполезно избегать!..
Поистине, если где, то в сем жалком ослеплении человеческом обнаруживаются вся сила и ужасное свойство греха: ибо явно, что он не только лишает человека богоподобия, не только унижает его до состояния неразумных тварей, делает похожим на духа отверженного, но, вдобавок к унижению и плену, исторгает у него самую память о его прежнем величии и будущем предназначении. После сего бедный грешник не смеет поднять очей на небо, яко чуждое ему; не видит перед собой ничего, кроме земли; в угождение бедному чреву поставляет все свое блаженство; за мимолетными благами и забавами гоняется, как дитя; на самую смерть свою смотрит, как на дань природе, тогда как она есть точию (только) оброк греха.
Душа падшая, душа пленная, душа погибающая, пробудись от своего нечувствия и познай, кто ты! Грех и страсти унизили, ослепили, подавили, умертвили тебя; но ты и теперь более заключаешь в себе, нежели сколько есть в видимом мире: ибо ты – одушевленный образ Божий. Сама по себе ты не можешь подумать о том, чтобы сразиться с жестоким врагом твоим и разорвать узы, на тебя возложенные; но у тебя есть Всемогущий Заступник, Который может связать «крепкаго» (Мф.12:29) противника твоего, разрушить все твердыни его и преподать тебе все средства к возврату в Отечество. Предай себя Ему – и невозможное сделается возможным. Как бы ты ни была погружена в чувственность, как бы ни были тяжки и велики грехи твои, хотя бы чернотою твоею ты походила на самого духа злобы, все исправится, все убелится, все просветлеет, и ты паки соделаешься таким существом, в коем будет почивать Сам Бог; достигнешь еще на земле того величия, пред коим не со страхом токмо, но и с любовью начнет преклоняться вся тварь.
Хочешь ли, возлюбленный слушатель, узнать, как нам нужно вести себя в плену нашем, чтобы возвратиться в первобытное состояние невинности и блаженства?
Возьмем для сего в пример Израильтян и их поведение в Вавилоне. Несмотря на удаление от любезного Отечества, они духом и мыслию своею непрестанно были в Сионе и Иерусалиме. Да витает, как можно чаще, и наша мысль и наш дух не в селениях подобных нам грешников, а в светлых обителях Отца Небесного. Да соделается, как у Израильтян, и у нас всех началом и концом занятий и всякого веселия мысль о Иерусалиме Небесном, о том блаженном часе, когда мы, сбросив тяжелые узы плоти, должны будем возвратиться в свое Отечество.
Помышляя о святых радостях Сиона, Израильтяне не хотели принимать участия в нечистых забавах и языческих увеселениях Вавилонских. Да удалятся, сколько возможно, и от нас тлетворные забавы и утехи плотские, кои, в самом очищенном виде их, вредят уже тем, что губят драгоценное время и земленят сердце. Будем говорить почаще душе своей словами Израильтян: «како воспоем песнь Господню на земли чуждей?» Как нам веселиться и радоваться безумно, когда мы в плену греха, под гневом Божиим, с лютыми язвами в совести? Нам ли предаваться суетам и губить время, когда нас ожидает смерть, Суд Страшный и вечность?
Израильтяне, в порыве праведного негодования, изъявляли желание, чтобы самые младенцы дщери Вавилонской, лишившей их Отечества, были разбиты о камень. Вооружимся и мы святою ревностью против всех исчадий нашей греховной природы. Начнем не только огребаться (отвращаться) плотских грубых грехов, но избивать о камень самоотвержения самые нечистые помыслы, самые тайные зловожделения души и сердца. Если мы, одушевившись верой и призвав в помощь благодать Божию, пребудем постоянны в сем святом подвиге, то узы плена греховного будут со дня на день слабеть на нас; и мы, находясь еще в Вавилоне мира сего, начнем ощущать блаженную свободу духа, возноситься над всем бренным. А по прошествии кратких дней земной жизни, когда Ангел смерти снимет с нас последние узы плоти, – в мире и с радостью возвратимся в Иерусалим Небесный. Аминь.
