Слово перед заупокойной панихидой о начальнице Томской гимназии Елизавете Александровне Фризель
Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. (Ин.11:25).
Около тридцати пяти лет была здесь Елизавета Александровна, а теперь нет ее, и уже не будет ее здесь! Родилась она, чтобы жить; жила, чтобы умереть, – а умерла для чего? Для того ли, чтобы продолжать бытие, подобно младенцу, оставляющему утробу матери, чтобы сделаться насельником этого мира, или чтобы уже никогда не жить, подобно изверженному младенцу? Родилась она со слезами, жила со скорбями и умерла с болезнью. Для чего было родиться? Для того ли, чтобы плакать, скорбеть, болеть и умереть? А если это так, то не самое ли несчастное существо – человек? Не лучше ли бы ему не родиться, а прошедши во врата жизни, не лучше ли бы опять уйти прямо во врата смерти, не видав жизни?! Что это за тайна жизни человеческой? Где ключ к уразумению того, почему человек – это наилучшее из земных существ – есть несчастнейшее из всех? Несчастнейшее уже потому только, что он один сознает свое несчастье: ему одному дано стремление к счастью, которого он не достигает; ему одному дано желание найти истину, которой он не находит, желание правды, которой не обретает, желание добра, которого не достигает. К чему эта жажда неутолимая, стремление ненасытимое? Где объяснение этой тайны? Ключ к тайне сей обретается в Писании Святом. Не для слез и скорбей создан человек, а для радостей; не для смерти, а для жизни: Бог смерти не сотвори (Прем.1:13). Дано ему чувство жажды – стремление к истине, добру и блаженству – для того, чтобы он утолял эту жажду из источника истины, добра и блаженства. А этот источник – Бог. Но человек оставил этот источник; грех удалил его от Бога и оставил его при одной жажде, при жажде, не утолимой ничем земным, грубым и плотяным, – при жажде истины, добра и счастья. Грех произвел в человеке страх приблизиться к источнику, могущему утолить жажду его, подобно тому как у некоторых, больных водобоязнью, бывает страх и отвращение от воды, и они умирают от жажды. И грешный человек, этот нравственно больной, подвергается нравственной водобоязни – боязни приблизиться к Богу, с отвращением ко всему, что относится к богопочтению. И останется он со своей жаждой; никогда он не утолит ее, пока не придет к Тому, Кто призывает к Себе томимых такой жаждой: кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин.7:37). Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин.4:14). Итак, вот где источник для утоления духовной жажды! Вот где разгадка тайны жизни – во Христе! Он есть истина и жизнь, Он и путь к истине и жизни (Ин.14:6) – Он и источник воды живой, утоляющей жажду жизни навеки. Но чтобы утолить эту жажду, нужно подойти к этому источнику и пить из него. Чтобы утолить жажду истины, добра и блаженства, нужно подойти ко Христу, Который есть путь и истина, и жизнь (Ин.14:6). А подходить к Нему нужно, конечно, не ногами, но познанием Его, и притом познанием не из книг только, а познанием опытом; подходить к Нему нужно жизнью, делами, исполнением того, что Он повелел творить.
Чтобы познать Христа, нужно учиться так мыслить, как Он мыслил, так чувствовать, как Он чувствовал, так поступать, как Он поступал. В какой мере человек будет уподобляться Христу мыслями, желаниями и делами, в такой мере он будет познавать Его. Тогда он поймет, как Он свят, какая Он любовь, какая кротость, какое самоотвержение; тогда он познает тот мир Христов, который превосходит всякое разумение; тогда он поймет ту истину, что блаженство человека сокрыто в Боге. Тогда он поймет тайну жизни и тайну смерти; тогда поймет смысл сказанного: для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп.1:21). Но пока человек не подойдет ко Христу, пока не соединится с Ним, не станет жить Его жизнью, пока Христос будет чуждым для него, ведомым ему только по имени, по книгам, а не по жизни во Христе, тогда жизнь останется для него сцеплением то сомнений мрачных, то страданий безотрадных, а смерть – горькой, безнадежной разлукой с жизнью, переходом от временных страданий к вечным, от сумрака – к ночи безрассветной, к жажде неутолимой, к страданиям безутешным. От этого да сохранит нас Бог!
Но возвратимся опять к усопшей: как она прошла поприще жизни, как вошла во врата смерти?
Не знаю юности ее, потому что застал ее уже на склоне дней ее жизни, к вечеру, и знаю, что жизнь ее сокрыта во Христе: она желала узнать Христа и приблизиться к Нему – не холодным знанием Его, но стремлением подражать Ему исполнением заповедей Его. Она жила верой во Христа, а сего довольно для того, чтобы не скорбеть о ней, как скорбят об отходящих отсюда без веры и упования. Она ушла во врата смерти, чтобы войти во врата жизни вечной. Она скинула бренную оболочку тела, чтобы жить духом: тление тела для нее послужило ладьей, на которой она приплыла на другой берег жизни нетленной. Она оставила тело душевное, чтобы получить тело духовное; оставила тело тленное, чтобы получить тело бессмертное. Ей тесен стал этот дом телесный, как младенцу тесна утроба матери, когда настанет день рождения его, и Бог родил ее для жизни новой, где зрит она мир новый, необъятный, как необъятен и нов для младенца этот мир земной по исходе его из тесной области – утробы матерней. Там зрит она Христа лицом к лицу, Которого в сей жизни возлюбила. Там молится она Отцу о тех, кого в сей жизни не забыла. И вы, друзья ее, дети и питомцы, пребудьте верными в любви к ней и в загробной жизни; проводите ее не до дверей, не до могилы только, а и за могилу. Помогите ей дерзновенно предстать пред Тем, у Кого нет лицеприятия (Рим.2:11). Помогите ей в этом молитвами вашими и милостынями. Да не обрящется из среды нашей никого, кто уподобился бы тем двум лицемерным друзьям, упоминаемым в одной отеческой притче, которые, при жизни человека считались самыми близкими ему, а по смерти не хотели проводить одни до могилы, а другие – даже до дверей дома. Но те, кто при жизни ее были или казались друзьями, подругами ее, те да останутся таковыми и по смерти ее. Для вас, воспитанницы, она была матерью, воспитательницей, к которой вы относились, по заповеди, с почтением, – сохраните это благодарно-благородное чувство к ней и теперь, памятуя, что она не умерла, а уснула: не тревожьте ее мирного сна вашим, не скажу, неблагодарным, нелюбовным, а только холодным чувством. Верьте, что рано ли, поздно ли всем нам придется увидеться с усопшей в тамошней жизни: какими же глазами тогда стало бы смотреть на нее лицемерие, если бы кто допустил его в отношении к умершей?
Приклоните же слух ваш к загробному голосу усопшей, обращенному к вам чрез Церковь: «Духовнии мои братие, сестры и сродницы! Не забудьте меня, когда молитеся, но, зряще мой гроб, поминайте мою любовь и молите Христа, да учинит дух мой с праведными».
