Слово на предпразднство Успения Пресвятой Богородицы. О жизни и смерти, о сне и пробуждении

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Вот и подошел к концу Успенский пост, и уже сегодня мы с вами готовимся встречать завтрашний великий праздник – Успение Пресвятой Богородицы. В чем же должна состоять эта подготовка? В том, что мы, едва дождавшись окончания утреннего богослужения, помчимся по домам наводить порядок и стряпать разнообразные скоромные разносолы для разговения? Не спорю, разговеться после строгого поста – отнюдь не грех, это даже способствует праздничной радости, ведь все мы состоим не только из духа, но и из плоти, которую тоже нужно «питать и греть» (ср. Еф.5:29). Но все же вкусная еда, порядок в доме и тому подобные внешние атрибуты, с которыми обычно ассоциируется любой праздник в народном сознании – вещи неизмеримо ничтожные в сравнении с теми событиями, которые мы вспоминаем в день Успения, и с тем глубочайшим духовно-назидательным смыслом, который в них заложен.

Святая Православная Церковь установила совершать предпразднство великих праздников – в том числе и Успения Пресвятой Девы – именно для того, чтобы мы имели возможность уже накануне праздника начать размышлять о его значении и уроках для нашей духовной жизни и прийти на праздничную всенощную и Литургию уже подготовленными, должным образом настроив свои душу и сердце – а не одно лишь утомленное постом тело – на застольное празднование.

А потому отвлечемся сейчас, хотя бы ненадолго, от многозаботных мыслей о праздничном столе и поразмышляем немного о самом празднике Успения.

С точки зрения человека светского, праздник этот весьма и весьма странный. В самом деле, что за радость – смерть? Тем более смерть человека, которого верующие, по их же собственным словам, глубоко почитают и искренне любят? Нам бы надо в этот день скорбеть, может быть, поститься – а мы весело празднуем!

Но давайте задумаемся, а действительно ли событие, которое мы с вами сегодня вспоминаем, – это смерть?

Верим ли вообще мы, христиане, в смерть?

Как знаем мы из Священного Писания, смерть отнюдь не была частью Божественного творения, частью замысла Божия о человеке. Адам и Ева, а вместе с ними и весь человеческий род были сотворены для жизни вечной. Как говорится в Книге Премудрости Соломона: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия… но завистью диавола вошла в мир смерть (Прем.1:13–14).

Да, человек лишился бессмертия, послушавшись завистливых и лукавых уговоров диавола в Эдемском саду. Возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт.3:19) – с великой горечью говорит Творец Адаму после грехопадения. Своим непослушанием, недоверием Богу, желанием обойтись вовсе без Него – человек отдалил себя от Бога, от истинной Жизни и единственного источника жизни вечной. А кто отдаляется от Жизни, тот неизбежно становится добычей смерти. И потому смерть на долгие тысячелетия воцарилась над человеческим родом – потомками падшего Адама: Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим.5:12), – говорит об этом святой апостол Павел.

Но этот трагический древний разрыв между небом и землей, между Богом и людьми был уврачеван Воплощением, Крестной смертью и Воскресением Богочеловека. Смерть хотела схватить в свои когти еще одного человека – Иисуса, сына Иосифа, а встретилась лицом к лицу с Самим Богом! И конечно, не выдержала – оказалась совершенно побеждена и уничтожена.

«Что есть смерть? Для ответа на сие, по разуму слова Божия, всего лучше употребить вопрос: что есть жизнь? Ибо смерть есть только лишение жизни. Итак, приидите, познаем жизнь в ее источнике. В Нем была жизнь, сказует Богослов, и жизнь была свет человеков (Ин.1:4). В Боге Слове жизнь, и сия жизнь есть свет человеков. Причастие жизни, сущей в Боге Слове, и света Его – есть истинная жизнь человека. Она есть деятельное состояние света, спокойствия, свободы, силы, чистоты, нетления. Следственно, разлучение с жизнью Бога Слова и отчуждение от света Его есть истинная смерть человека. Она есть состояние мрака, скорби, беспокойства, немощи, нечистоты, наконец, тления. Следственно, возобновление общения с жизнью Бога Слова и возвращение к свету Его есть истинное воскресение человека, в котором участвующий блажен и свят», – мудро поучает нас святитель Филарет Московский.

И пусть окончательное, телесное бессмертие мы вновь обретем лишь после Второго Пришествия и Всеобщего Воскресения, – а пока наше тело еще отчасти смертно. Говорю «отчасти» – потому что на самом деле это уже не смерть, а только ее видимость. Настоящей смерти больше не существует. После кончины наши души не сходят больше в мрачный Шеол, обитель мертвых, куда так страшились попасть и неизбежно попадали даже ветхозаветные праведники, но души достойных возносятся к Богу в Его вечные райские обители. Души же нераскаянных грешников сейчас попадают в ад, но имеют возможность по молитвам Церкви и близких освободиться от грехов и выйти оттуда. В ветхозаветную эпоху и этого не было. Да и тела, по виду разрушившиеся, на деле рано или поздно присоединятся к душам, воскреснув в последний день.

Разумеется, это не значит, что после Воскресения у нас отнята свобода воли, дарованная еще первым людям до грехопадения, – нет, мы, как и Адам, по-прежнему вольны выбирать между добром и злом, между верностью Богу и уговорами диавола. И наши грехи, подобно греху Адама и Евы, могут точно так же сделать для нас невозможным пребывание с Богом в Раю – не потому даже, что Он выгонит нас оттуда, а потому, что мы сами не сможем этого вынести, подобно тому, как привыкший к тьме человек испытывает страдания от яркого света. Но теперь врата Царствия Небесного широко распахнуты для каждого – и входить или не входить в них, зависит только от наших собственных устремлений. Я говорю «только от наших», хотя, конечно, спасение невозможно одними только человеческими силами, без Бога и Его помощи – потому что Бог, в отличие от нас, которые бывают и ленивы, и неразумны, всегда готов оказать нам эту помощь.

«Господь сокрушил врата ада и само лицо смерти истребил. Но что я говорю “лицо смерти”? Даже само имя смерти изменил, она теперь называется уже не смертью, но успокоением и сном», – восклицает об этой победе над смертью святитель Иоанн Златоуст.

Вслушайтесь в эти слова – смерть теперь не более, чем успокоение или сон. И, подобно любому сну, неизбежно оканчивается пробуждением – воскресением.

А что такое в переводе со славянского «успение»? Да то же самое – «сон»! Уже в самом названии завтрашнего праздника Церковь указывает нам, что мы празднуем не смерть Богоматери – смерти в ветхозаветном смысле больше не существует – а ее временный телесный «сон», переход от земной жизни к небесной и вечной.

«Ныне Давшая начало другого бытия, то есть телесного, Тому, Кто не имел временного начала первому и вечному бытию Своему (хотя имел начало в Отце, как Источнике Божественного Своего существа), получает начало другой жизни от Того же, Кто дал Ей начало жизни первой», – говорит преподобный Иоанн Дамаскин в своем третьем Слове на Успение Пресвятой Богородицы.

И потому мы сегодня не плачем и не скорбим, а радуемся. Ведь наступает не «годовщина смерти», а, по сути, вторая Пасха! Да-да, ведь наступает именно праздник вечной жизни и воскресения, день, когда обычный земной человек – ведь Богоматерь была по всему человеком, и только человеком – повторил путь, несколькими годами ранее пройденный и проложенный для всех нас Богочеловеком. Не случайно в старину песнопения праздника Успения сочинялись по образцу песнопений Страстной Седмицы и Пасхи. Да и проповеди, произносимые в этот день, больше похожи на пасхальные, чем на надгробные. Кончина Богоматери – живое, зримое свидетельство того, что смерти для людей больше не существует!

«Прежде над мертвецами долго и безутешно рыдали и даже повелевалось прямо над мертвецами источать слезы. Чадо, – говорит богопросвещенный мудрец, – над мертвецом источи слезы, и якоже зле страждущ начни плач… Горек сотвори плач, и рыдание тепло, и сотвори сетование, якоже ему достоит (Сир.38:16–17), а ныне вместо надгробного рыдания мы поем песнь Аллилуйя, или Хвалите Бога, восхваляя Божественную премудрость и благость, которые смерть сделала переходом к бессмертию» – это не о самой Пасхе, а о завтрашнем празднике говорит святой праведный Иоанн Кронштадтский.

И радость наша тем больше, что Богоматерь прошла этим путем воскресения всецело – согласно Священному Преданию, не только ее душа взошла на небо, но и тело на третий день было воскрешено и взято на небо. Вот как описывает эти события, согласно Преданию, преподобный Иоанн Дамаскин: «Богоприемное Ее тело, вынесенное и погребенное с ангельским и апостольским пением, было положено во гробе в Гефсимании… Через три дня… апостолы открыли гроб, поскольку один из них, отсутствовавший и прибывший после третьего дня, пожелал поклониться богоприимному телу. Но они не смогли найти Ее всепетое тело, так что, обретя лишь лежащие погребальные одеяния и исполнившись исходящего от них несказанного благоухания, они закрыли гроб. Пораженные чудом таинства, апостолы только и могли подумать, что Бог Слово и Господь Славы, благоволивший воплотиться по Ипостаси и вочеловечиться от Нее и родиться по плоти, а после рождества сохранивший невредимым Ее девство, Сам благоволил и после отшествия Богоматери почтить Ее чистое и незапятнанное тело нетлением и перемещением прежде общего для всех Воскресения».

Конечно, тут можно спросить: почему же тогда Мария сразу не была взята живой на небо? Зачем ей понадобилось умирать телесно, чтобы через три дня воскресать? Это понятно в случае Самого Богочеловека – ведь когда Он умирал на кресте, смерть еще не была побеждена. Но уже после Его воскресения – зачем?

Причина здесь скорее всего не одна.

Во-первых, Господь в своей неизреченной мудрости позволил Богоматери испытать телесную смерть, чтобы у христиан из вчерашних язычников не было соблазна начать почитать ее как некую «великую мать-богиню» (культы подобных божеств были в ту эпоху очень распространены, особенно на Востоке). Не случайно и преподобный Иоанн Дамаскин уточняет в своем втором Слове на Успение:

«Тот, Кому мы поклоняемся, есть Бог истинный, Бог, Который не переходил из небытия в бытие, вечно Сущий от вечно Сущего, Который превыше всякой причины, слова и понятия как времени, так и естества. Мы чествуем и почитаем Матерь Божию, не приписывая Ей безвременное рождение Сына по Божеству, – ведь рождение Бога Слова безвременно и совечно Отцу, – но исповедуем второе рождение через добровольное Воплощение, которого причиной Ее и знаем, и именуем. Ибо Сущий безначально бесплотным воплощается «нас ради и нашего ради спасения», чтобы подобным спасти подобное; и, воплотившись от этой священной Девы, без сочетания рождается, Сам будучи весь Богом и весь став человеком, весь Бог с плотью Своей и весь человек со Своим пребожественным Божеством. Итак, зная эту Деву как Матерь Бога, мы празднуем Ее успение, но не именуем Ее богиней, – прочь от нас подобные россказни эллинской глупости; ведь мы и смерть Ее возвещаем, – но мы Ее знаем как Матерь Бога, потому что Бог воплотился из Нее».

Итак, телесная кончина, пусть и всего на три дня – свидетельство того, что Богоматерь такой же человек, как и все остальные, хотя католики думают иначе, утвердив ложный догмат о «Непорочном Зачатии Девы Марии». Если бы Ее зачатие было бы действительно непорочно и лишено первородного греха – источника смерти, то Она бы и не умирала. А в соответствии со следующим католическим «догматом» – «О телесном Вознесении Девы Марии» Она и вовсе не умирала. Но это входит в противоречие со свидетельствами святоотеческого Предания, на котором основывается Православная Церковь, одно из каковых свидетельств – преподобного Иоанна Дамаскина – о телесной смерти Божией Матери мы с вами только что слышали.

Еще один смысл телесной кончины Пресвятой Девы – символически-назидательный. Кончина и телесное воскресение Богоматери – первый пример и свидетельство того, что будет со всеми нами, в том числе уже умершими, по Втором Пришествии Христа, в день Всеобщего Воскресения, когда наши тела соединятся с душами, и если мы окажемся достойными по своим добродетельным свершениям и чистоте от греха вечной жизни, то перейдем в нее подобно Божией Матери.

Смысл смерти после Христа изменился: «Уже не лежит более на Израиле ярмо законного рабства, ибо Сам Христос подписал нам свободу, даровав служение в Духе, – и подписал, как на хартии, на Теле, которое из Богоматери, Прошедший Небеса (Евр.4:14)», – говорит об этом преподобный Андрей Критский в своем Слове на Успение. Смерть для нас после Христовых смерти и воскресения и вовсе является благом: «Нужно, чтобы то, что составлено из земли, возвратилось в землю, а потом взошло на Небо, приняв в земле чистейшую жизнь, через отложение в ней плоти. Нужно, чтобы тело через смерть, как бы через огонь в горниле, подобно золоту, очистившись от земной и мрачной тяжести тления, восстало из гроба нетленным, чистым и озаренным светом бессмертия», – вторит ему преподобный Иоанн Дамаскин.

Да, наступающий праздник – не только воспоминание прошлых событий, но и пример для всех нас. Не случайно сегодня, готовясь встречать Успение, мы с вами читали такой на первый взгляд странный отрывок из Евангелия: Около Него сидел народ. И сказали Ему, вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им, кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мк.3:32–35).

Может показаться, что в этих словах Господа – неуважение к Богоматери. На самом же деле это – Его собственное свидетельство о Ней, указывающее, что Богоматерь от прочих людей отличается разве что праведностью. И, значит, любой другой праведник, стремящийся всемерно исполнять, подобно Ей, волю Божию – становится сопричастен Ему и Его воскресению не меньше, чем Мария! А кроме того, этими словами Господь показывает всем, что в Царстве будущего века не важны будут родственные отношения, но личная праведность каждого.

Доказывает это и блаженная кончина многих новозаветных праведников. Так, например, точно такое же воскресение во плоти через три дня после кончины (а по некоторым свидетельствам и вовсе без кончины) произошло с апостолом Иоанном Богословом, которому Господь некогда поручил заботы о Своей Матери на земле. Достигнув больших духовных высот, Иоанн уподобился своей названой Матери и в праведной жизни, и даже в кончине.

Да и у многих других праведников, пусть и не воскресших немедленно во плоти, кончина была удивительно светлой – подлинным переходом от земли на небо. Так, например, святитель Димитрий Ростовский предчувствовал время своего отшествия. Когда подошел его час, святитель позвал к себе в келью певчих и попросил их пропеть свои любимые церковные песнопения. Затем, отпустив всех, он опустился на колени перед иконой Спасителя и так, в молитве, предал дух свой Богу. Так же перед иконой на коленях скончался и преподобный Серафим Саровский.

Не случайно говорит в своей праздничной проповеди святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Самый очевидный пример торжества над смертью видим мы в Пречистой Матери Господа. Она склонилась в гробе только для краткого отдохновения плоти. Говорим “для краткого” потому, что, по свидетельству Предания, на третий день после Ее смерти уже не найдено в гробе пречистого тела Ее – оно воскрешено и взято было на небо, где вместе с душой стало наслаждаться блаженством небесным. За Божией Матерью видим апостолов и мучеников, которые встречают смерть с радостью, как величайшего друга, который взамен скоропреходящих благ настоящего мира или взамен его бед и скорбей дарствует им вечные радости Царствия Небесного. За ними видим всех святых, которые смотрели на смерть также с радостью, видя в ней конец земных трудов и начало небесной славы. Святая Церковь старается и в нас поселить такое же бесстрашие к смерти, увещевая нас прогонять страх ее постепенным искоренением в себе грехов, и своих мертвецов она называет теперь не иначе, как усопшими, то есть как бы уснувшими, потому что бессмертная жизнь в будущем веке так теперь для нас несомненна и право наше на нее так верно, что мы не можем или не должны иначе смотреть на смерть, как на сон».

Но каким же образом можем мы подражать Богоматери в святости?

Необходимо помнить, что Мария была праведна не потому, что стала Матерью Богочеловека. Наоборот – Она удостоилась стать Его Матерью потому, что была праведна. Да и после чудесного Рождества и Воскресения Спасителя всю оставшуюся земную жизнь Богоматерь продолжала возрастать в праведности. И праведность Ее состояла ровно в том же, в чем она должна состоять для каждого из нас – в соблюдении Господних заповедей, в постоянном молитвенном пребывании ума и души с Богом, в деятельной любви к Богу и людям.

«Надлежало, чтобы Вместившая Исполняющего все и Сущего превыше всего и Сама достигла всего и стала превыше всего Своими добродетелями и высотою достоинства… Какое слово в состоянии изъяснить то, что было после неизреченного рождения? Ибо, содействовавшая и сострадавшая свыше произведенному чрез Нее истощанию Слова Божия, Она и спрославляется вместе с Ним, по достоянию сопревозносится, прибавляя величия к чудным величиям. Но и по восшествии на Небо Воплотившегося из Нее, Она, по доставленному Ей от Него, превосходящему ум и слово величию, как бы соревновала Ему многообразными подвигами и молитвами, а также попечениями о всем мире, ободрениями проповедников во всех концах земли; и вообще для всех Она была единственной опорой и утешением, всячески содействуя благовестию Евангельскому и ясно являя Сама на Себе и жизнь исполненную борьбы, и господство над умом и словом. Поэтому, конечно, живоносна и смерть Ее, переводящая в Небесную и бессмертную жизнь; и воспоминание ее есть радостный праздник и всемирное торжество», – говорит о праведности Богоматери святитель Григорий Палама в Слове на Успение.

Мы уже говорили о том, что единственная причина смерти – грех. И хотя смерть уничтожена, грех все еще может закрыть для нас путь в Царствие Небесное. Чтобы стать подлинными причастниками Воскресения и вечной жизни, необходимо искоренять в себе грех, взращивая вместо него добродетели, неустанно очищая и освящая свою душу молитвой и искренним стремлением к Богу в словах и делах, как это и делала Божия Матерь.

Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная (Рим.6:20–22), – учит всех верных христиан апостол Павел.

Для грешника жизнь – словно сон, потому что в своем греховном ослеплении, нежелании видеть кого-то или что-то, кроме себя, в опьянении страстями и похотениями он жестоко обманывается и однажды неизбежно очнется – но, увы, уже может оказаться слишком поздно, чтобы что-то исправить. Для праведника же его жизнь есть бодрствование, ибо все святые спали очень мало и постоянно бодрствовали на молитве и в добродетельном делании, а потому и смерть для них – словно сон, так как она лишь видимость для окружающих и ведет к пробуждению в жизнь вечную в Царстве Небесном. Что же из этого выберем мы? Что каждый из нас захочет превратить в несуществующий сон – смерть или жизнь?

Весть о близящемся Успении Матери Божией наполнила скорбью сердца апостолов, однако как скоро слезы их сменились радостью, печаль – ликованием! Смерть, это древнее пугало сынов и дочерей человеческих, в преставлении Богородицы преобразилась в светлое празднество бессмертия.

Сон и смерть, успение и погибель – как сходны и как безмерно далеки друг от друга эти понятия! Сон освежает человека, придает ему силы, за его порогом – пробуждение в лучах утреннего солнца. А что за порогом смерти? Благо тому, кто, по слову святого Иоанна Дамаскина, «через смерть», как через огонь в горниле, подобно злату, очистившись от всего мрачного и от грубой тяжести брения, восстанет из гроба нетленным, чистым и озаренным светом бессмертия. Но что будет с тем, кто за свою жизнь не скопил злата духовного, кто не выдержит этого огненного испытания?

Смерть не страшна, возлюбленные, мы знаем, что праведники встречают ее как желанную гостью. Но воистину страшен грех, ибо он есть оскорбление Божества и отпадение от Него. Это совершаемые нами грехи могут привести к действительной смерти, превратить души и тела наши в падаль, на которую накинутся стервятники-демоны. Вот что поистине ужасно, вот чего следует страшиться.

Страх смерти – это страх человека перед встречей с Богом. И потому еще согреты такою радостью наши сердца в день пресветлого праздника Успения Божией Матери, что в день этот явилась перед Престолом Всевышнего наша милостивая Предстательница, милосердная Покровительница, усердная Заступница, и прибегающие к Ней с верою, надеждою и любовью – не погибнут.

И в заключение выслушаем слова преподобного Иоанна Дамаскина – о том, как именно надлежит нам праздновать завтрашний день Успения Пресвятой Богородицы: «Прославим Ее сегодня священными песнопениями, получив от Нее богатство быть и именоваться народом Христовым. Почтим Ее всенощными стояниями. Ублажим Ее чистотой души и тела, поистине после Бога чистейшую всех; ибо подобное следует обещать подобному. Послужим Ей милостью и состраданием к нуждающимся; ибо если мы ничем не можем послужить Богу, как милостью, то оспорит ли кто, что тому же будет рада и Матерь Его?».

Да станет для всех нас наступающий праздник началом праведности, покаяния и воскресения в вечную жизнь с Господом, молитвами Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и всех святых.

Аминь.