Слово на 40-й день по кончине протоиерея Сергия Щукина в храме Святителя Николая на Песках
Мы собрались сегодня помолиться об упокоении дорогого всем нам о. протоиерея Сергия. Немного лет пробыл он среди верующих москвичей, но оставил по себе добрую и долгую память. И, когда он так неожиданно отошел ко Господу, скорбью ударила его кончина по сердцу всех его духовных детей, а вместе с ними поскорбел и я. Мне вспомнилась тогда единственная церковная служба, которую я совершил с ним в храме святителя Николая Явленного, его тихий проникновенный голос, каким он возглашал молитвы, вспомнились вдохновенные страницы из его литературных произведений, с которыми мне случайно пришлось познакомиться как раз за несколько дней перед службой, вспомнились рассказы о нем близко его знавших и не ведавших о его поистине многострадальной жизни, и я от всего моего сердца помолился об упокоении его души. И чем больше я о нем думаю, тем яснее вырисовывается мне его образ, необыкновенно привлекательный своей высокой духовной чистотой, вместе с тем и великой скромностью, несмотря на большие и разнообразные его дарования. А он обладал ими в высокой степени. Вчитываясь в его произведения, поражаешься глубиной его мысли и чувств, высотой его миросозерцания, а особенно – глубиной его сердца. Ведь мне думается, что если бы в кратких словах передать главное его души содержание, то оно выразится в таких словах: любовь и жалость. В них-то и заключается, по его мнению, внутренняя движущая сила всякой религии. «Любовь и жалость явились на земле вместе с человеком, – говорит он в одном из своих произведений. – Это огонь, который согревал иззябшее, израненное сердце человека и давал силы жить. Любовь готова даже на ужас променять вечную бессмертную жизнь, лишь бы спасти другого. Суть ее в том, чтобы брать у себя и отдавать другим». Так писал он, так, вероятно, и жил. И везде, во всех его произведениях, красной нитью проходит эта любовная жалость к страждущим, скорбящим, мятущимся в отчаянии людям.
Идет ли он на кладбище, он останавливается на могилах тех, кого особенно горько оплакивают живущие: мать – своего ребенка, жена – нежно любимого мужа. И сострадает он им, и жалеет их своим нежным сердцем. Вспоминает ли он годы семинарского учения – опять ему рисуется юноша-семинарист, спасающий своего виновного товарища от позорного изгнания из семинарии, хотя бы ценой собственной гибели, и опять сострадательное его сердце радуется, когда подвиг юноши удается. Изображает ли он последнюю службу священника, умершего в конце всенощной, он опять преисполняется тем же духом восторженной любви, уже на краю смерти, к пасомым.
И этот рассказ, как бы пророчески, предсказал его собственную кончину, тоже внезапную и тоже почти тотчас после совершения Божественной службы в день своего Ангела. И удивительно, что он, всю жизнь стремившийся к спасению других, своих ближних, и здесь ценой своей жизни спас жизнь двух людей: матери и ее малютки.
И мы твердо верим, что тот, кто жил только любовью к людям, кого не могли ожесточить и озлобить даже неслыханные страдания, перенесенные им в жизни от людей, мы верим, что он нашел себе великую радость и утешение у Самого Источника любви – Христа Спасителя. Ведь только одна мысль о Нем утешает умирающих: вот жил на свете Христос подобно нам, ходивший по дорогам земли, как мы, и любивший ее, как мы, одинокий в предсмертной муке своей. «О, – восклицает он, – пусть люди забудут меня и пусть земля забудет меня, но ведь я с Ним, со Христом, и Он уже знает, как провести меня через этот океан забвенья, спасти от потопа великого!» Эти восторженные слова его пусть дают нам высокое утешение и надежду в нашей скорби, что он обрел Его навеки, своего возлюбленного Христа.
Вознесем же о нем наши горячие молитвы. Я не сомневаюсь в их искренности. Я припоминаю, как после моей службы в храме святителя Николая Явленного я приветствовал почившего словом благодарности за его вдохновенные беседы с пасомыми и как вы, его духовные дети, благодарили меня за доброе слово о вашем любимом пастыре. Я не сомневаюсь уже, что не только сегодня, в 40-й день по его кончине, но всегда будет за него молитва и не забудут его могилы. Всегда трогает эта память пасомых о своих пастырях. Много на московских кладбищах похоронено знаменитых при жизни людей, но смею думать, что ни одна могила не посещается чаще, чем могила любимого духовного отца. И в этом для пастырей великая награда за тяжелый наш жизненный подвиг, ибо это свидетельствует, что чистая христианская святая любовь не умирает, что она вечно жива. Аминь.
