Слова в день восшествия на престол императора Александра Павловича: «Блажен народ, у которого Господь есть Бог его!»

«Блажен народ, у которого Господь есть Бог его!»

«Блажен народ, у которого есть Господь Бог, – люди, которых избрал в наследие Себе» (Пс. 32:12).

Царь Израилев от беспредельной бездны богатства, премудрости и разума (Рим. 11:33), обращая взоры на народ, который силой веры и упования дерзает приближаться к этой глубине и из нее одной черпать все для времени и вечности, уже не измеряет и не исчисляет благ его, но только удивляется ему, восклицая: «Блажен народ, у которого Господь есть Бог его!» Когда народ, отвергая над собою вдадычество всякой суеты и твари, весь покоряется владычеству Божию и, как на внешнем алтаре Церкви, так и на внутреннем алтаре сердца, непрестанно возносит Господу молитвенный фимиам, тогда приклоняет к себе небо со всеми его силами и благами, потому что все силы и блага свои Ему посвящает. «Отец светов», от Которого «всякий дар совершенный исходит» (Иак. 1:17) на землю, столько приклоняется к искреннему стремлению народной воли, что за ее покорность Сам покоряется ей, удостоверяя, иногда предваряя ее во всяком требовании. За ее молитвенные восхождения в простоте и уничижении, Сам нисходит к ней всемощною силою и славою, и таким образом народ этот избирает в Свое достояние: «Блаженны люди, которых избрал в наследие Себе».

Если бы воля всех россиян была едина с волею монарха, то мы, слушатели, уже не имели бы другого Владыки и другого Бога над духом нашим, кроме Господа Иисуса Христа. В священных обязанностях священного союза, которые принял на себя благочестивейший Государь наш, он возлагает на всю Россию и на каждого из нас не что иное, как Христово благое иго (Мф. 11:30), как преданность и любовь к Царю царей в мире и любви со всеми царями и народами? Положивши сердце свое в силу Божию (Пс. 47:14), снизойдя духом своим на ту степень смирения, где дух человеческий окончательно приходит в единение с Духом Господним, Государь желаниями сердца и силою духа уже не может не увлечь за собою душ и сердец наших. Хотя мы не всегда слышим и разумеем, он всегда во гласе повелений и советов, в кротком суде и богатой милости внушает повиновение Господу. Между тем, как иные сильные земли сомневаются подвинуть перст на дело Божие, Господь отверзает руку щедрот для удовлетворения спасительному голоду и жажде Слова Божия, и во славу Иисуса Христа на земле не щадит ничего земного. Раскроем более тайну царских советов о благе отечества. Они – часть предвечного совета о каждом человеке. Царь наш во глубине сердца своего положил непременное желание, чтобы в царстве его царствовал Иисус Христос. То есть, поскольку все царство слагается из закона, правления по закону и повиновения, то он хочет, чтобы Дух Христов одушевлял и закон, и правление, и повиновение. Столь великое желание монарха давно было в желаниях и молитвах Церкви. Ныне да будет оно желанием каждого из нас и предметом нашего размышления!

Закон общественный в мыслях законодателя и в желаниях народа есть путь, ведущий к благоденствию. Путь, ограждаемый более силою своей истины, чем строгостью суда и наказаниями, ускоряемый не столько обещанием наград, сколько внутренним достоинством. Такой закон должен быть зеркалом, для всех одинаково правильным, чтобы, в случае пристрастия судии, можно было искать беспристрастия в законе. Должен быть как для исполнителя, так и для самого законодателя ясным, чтобы разум закона был разумом всего народа. Должен быть хотя бременем, но удобным и легким, ибо в повиновении закону обыкновенно ищут облегчения, а не новой тяжести. Наконец, должен покорять волю всех – в противном случае все будут покорять его своей воле. Очищайте и возвышайте, сколько можно, человеческий разум для изобретения такого закона. Открывайте ему все тайны правления, сердец и обычаев народных. Поощряйте, усиливайте, какими можете, пособиями и наградами: он составит только искусное произведение, но бесполезное для народа – напишет мысли, возбужденные различными предметами закона, а не закон для истинного благоденствия. Изложит свои слабости и, может быть, пороки, а не правила для жизни. Никакой разум человеческий не может превзойти своего предела, положенного собственным его повреждением и небесной истиной: «ходит во тьме» (1Ин. 2:11), удаляясь света (Ин. 3:20); быть всяческою суетою (Пс. 38:6), «исполняя желания плоти и помыслов» (Еф. 2:3) «не покоряться истине» (Гал. 3:1). Такой разум на время может только ослепить народ, а не покорить своему закону, ибо сердца человеческие недолго покоряются чуждому заблуждению. Он, если захочет дать ясность прежним законам, положит только новые претыкания, раскроет новые сети для уловления невинных. Если пожелает облегчить древние тяжести новым постановлением, то обновит только обветшавшие оковы, или освободит от них, чтобы после составить более тяжелые. Законы человеческие всегда нужно будет объяснять, изменять, сокращать, дополнять, по свойству времени, обычаев и страстей – пока не восполнит их «закон Духа жизни во Христе Иисусе» (Рим. 8:2). В Нем едином успокаивается бессмертный дух человеческий, не находя полнее блага ни в каких наградах и обещаниях, кроме блага вечного. Совершеннее и вожделеннее права, кроме права на царство Божие. Тогда как закон Христов полагается в основание человеческого закона, всякая заповедь его светла, даже и для тех, кто на пути к просвещению во тьме ходит, или кто мало видит, мало слышит и еще менее разумеет, ибо «заповедь Господня светлая, просвещающая» и помраченные «очи, умудряющая и младенцев» (Пс. 18:9). Никакое бремя тогда не тяжело для народа, когда оно утверждается на бремени Христовом, поскольку облегчается упованием всесильной помощи. Весь закон общественный, когда одушевляется силою Духа Христова, сокращается до одной заповеди любви, ничем не обременяющейся, не побеждаемой, но все преодолевающей (Рим. 8:37). Отпечатывается глубже, нежели как может мечтать человек, близ самого закона Божия, «на скрижалях плотяных сердца нашего» (2Кор. 3:3), так что сопротивление этому закону будет уже противлением Божьему установлению (Рим. 13:2). Впрочем, и мудрые и божественные законы ослабевают, когда усиливаются страсти и когда стражи законов стерегут не столько их целость, сколько свое спокойствие. Малая небрежность законоблюстителя есть уже такое преступление, за которым следует бездействие всех законов, по крайней мере, там, где умеют замечать его слабости. Народ обыкновенно меньше обращает внимания на законы, чем на законоблюстителей и, из их рук ожидая своего жребия, забывает о законах. Царь, вверяя им стражу законов, так опирается на них, что от одного непостоянства их может поколебаться престол его и нарушиться общественное спокойствие. Сверх того, поскольку чрез их уста исходит воля царская к народу, равно желания или моления народные восходят к царю, то всякая их слабость, а тем более страсть, в которую облекают чужую волю, каждое неуместное их слово есть или скорбь для царя, или тяжесть для народа, иногда гибель для многих семейств и многолетнее бедствие для целого сословия. Обязанности законоблюстителей сколько опасны, столько же обширны и тягостны. В одно и то же время, когда царь, посылая их к народу, требует верности и беспристрастия, народ ожидает снисхождения и милости, невинные – суда и правды, беззащитные – ходатайства и защищения, богатые – знакомства и дружбы, сильные – взаимной любви и покорности. Исполнение каждой из этих обязанностей имеет свои побуждения – чтоб не изменить царю и отечеству, не стеснить своей совести и закона, не нарушить общения и человеколюбия. Но превыше сил человеческих соединить и уравновесить между собою верность к царю с милостью к народу, примирить правду с дружбой, беспристрастие с любовью. Тем более, что страсти, действуя сильнее в законоблюстителе, скрывают его пороки от него самого, и потому «не знает, где споткнется» (Прит. 4:19). Да сознаются сильные земли в бессилии поднять всю тяжесть, возлагаемую на них. Тем самым яснее откроется то, что не человеческою мудростью и силой, но «от Господа пути человеку исправляются» (Пс. 36:23) и страж закона тогда только истинно бодрствует, когда закон Бога его исполняется и царствует в сердце его (Пс. 36:31). Носить все немощи немощных и не ослабевать, падать под их тяжестью на высоких ступенях престола и не разбиваться может только тот, чья воля и вся жизнь в законе Господнем (Пс. 1:2). Он, по словам испытавшего такие падения, «егда падет, не разобьется: ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс. 36:24). Ни на каком пути «не запнутся стопы его, и во время течения не утрудятся» (Пс. 36:31); потому что сила Божия, которая подняла на себя греховную тяжесть всего мира, даст ему свою крепость и «премудрость Божию» (1Кор. 1:24), наставит его на пути правые и научит оправданиям своим. Сей законоблюститель совместит все, по-видимому, несовместимые между собою добродетели. Ибо, по внушению Духа Христова, «отвергшись себя» (Мф. 16:24), научившись беспристрастию к себе, соблюдет беспристрастность ко всем. Милость его не нарушит суда и правды, подобно царю-пророку, воспевшему «милость и суд» (Пс. 100:1) перед Царем Богом и – Иисусу Христу, на пути Которого «встречаются милость и истина» (Пс. 84:11), и Который, примирив вечного Судью с вечным Преступником, показывает истинную меру суда без нарушения милости.

Верность к царю уравновесит с милостью к народу. Ибо Дух Христов, приведя его ко кресту, вразумит, что последняя, единственная степень верности к царю и народу есть любовь, полагающая за них душу свою. «Сия есть заповедь Моя», – говорит Дух, – «да любите друг друга», тою же мерою, которой «Я возлюбил вас» (Ин. 15:12). О, воцаряйся, Дух Иисуса Христа, во всех держащих судьбу народную. Озаряй судей и судилища, управляй жезлом и оружием. Пиши нам правду на сильных Твоих. Через них нисходи и в дальнейшие страны – к сердцам нашим, да и мы в них научимся повиноваться Тебе! «Без Меня», говорит Иисус Христос, «не можете делать ничего» (Ин. 15:5). Без Его содействия и управления как властители не могут управлять, так подвластные – повиноваться. Там нет истинного повиновения, где оно основывается на страхе бесчестия и наказания или на ожидании чести и выгод. Как скоро отдаляются или ослабевают сии побуждения, ослабевает и оканчивается повиновение. Страх бесчестия и наказания, обуздывая страсти, образует рабов и невольников, которые непрестанно ищут себе свободы. Страсти, не терпя долговременного стеснения, наконец, расторгают узы, связывающие их, отвергают иго, тяготящее их, по большей части, с таким напряжением и пагубою, как разрывается огнеметное орудие, когда уступает стремлению сил огненных. «Злодеяние», когда переступит за пределы страха, «ниспровергнет престолы сильных» (Прем. 5:24). Ожидание чести и выгод приносит почти такие же плоды беззакония, образуя, впрочем, не рабов, а наемников. Если мзда за нарушение закона превысит ту, которой наемник ожидает от исполнения его – то продает закон, отечество и самого себя. «Ахитофел, в числе заговорщиков» (2Цар. 15:31) ожидая большей силы и власти при возмутителе, нежели при законном царе, предался в руки изменнику, предал и царство. Прочие, не заботящиеся о повиновении народному закону, по большей части, хотят, чтобы все им повиновались, а не они – закону. Роскошь не терпит закона, хотя сама почти всем дает свои законы, гордость производит великих или малых самозванцев, корыстолюбие – мятежников.

Народные страсти, подобно волнам великого моря, сами собою непрестанно мечутся, время от времени возрастают и усиливаются и, рано или поздно, будут, наконец, восходить до небес и нисходить до бездн, чтобы «опустошить всю землю» (Прем. 5:24), если повелевающий ветрам и морю Дух Иисуса Христа не повелит и этому морю умолкнуть и перестать (Мк. 4:39) во внутренней тишине и повиновении. Когда же великое волнение укрощается великими силами, и страсти не погашают, но возбуждают взаимно сами себя, то тем нужнее для нас молить Духа Христова, да укротит мысленное море духа нашего. Ведь совесть, которой Апостол повелевает руководствоваться в повиновении (Рим. 13:5), в нас так же засыпает при шуме страстей, как тело при сладкой музыке; и так же помрачается и слепнет, как слабые наши очи и рассудок (Тит. 1:15). Тот, кто духом своим истинно молит Духа Христова, непрестанно зрит на великий образ повиновения Его, сияющий в беспредельном образе любви к роду человеческому, день и ночь в благоговейном безмолвии поучается тому, что Иисус Христос говорит как исполняет «волю не Свою, но пославшего Отца» (Ин. 6:38, 12:49). Как Он, будучи «Царь славы и Господь сил» (Пс. 23:10), повинуется родителям (Лк. 2:51); нищета и убожество не освобождают Его от повиновения.

«Лисы имеют норы, и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20), – сознается Он, – однако продолжает терпеть нищету и убожество. Слава и величие не отвлекают Его от предусмотренного повиновения. Когда народ «хочет взять Его и сделать царем» (Ин. 6:15), Он тайно уклоняется от народа. Родство не освобождает от воли Отчей: Он называет матерью и братьями всех, «кто творит волю Отца Небесного» (Мф. 12:50). Тяжесть креста и страданий возмущает Его душу, однако не прерывает повиновения – и на сию горькую чашу Он просит воли Отца Своего (Мф. 26:37–42). Бог, наконец, оставляет Его (Мф. 27:46): Он и в этот страшный час не оставляет повиновения, но с последним воздыханием со всецелой преданностью запечатлевает Свое бесконечное повиновение: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Если бы черты Сего великого Образа хотя бы помалу отображались в нас, то одного повиновения довольно было бы для нашего благоденствия. На нем одном, как на краеугольном камне, удержится престол царский и все царство, хотя бы не было никакой другой человеческой подпоры. Оно, укрепляясь силою Иисуса Христа, как всех соединяет между собою, так подвластного с властелином и властелина с царем связует неразрывной любовью, а саму любовь столько возвышает бесстрастием и преданностию, что воцаряется и пребывает в ней любовь совершенная, Бог всяческих (1Ин. 4:16, 18). Некогда, слушатели, весь народ, пришедший к Иисусу Христу, «искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила» (Лк. 6:19). И мы ныне стоим перед Иисусом Христом. Дух Его посреди нас, хотя сокрыт от взоров наших. Поищем и мы средств и сил коснуться Его, если не чувствами, то, по крайней мере, духом нашим. Если не в уединении, по крайней мере, в совокупном молении с церковью: да изойдет сила от Него в наши силы и да исцелит прокаженный дух наш, недуги всех страждущих и недуги всего отечества, какие только найдет, и да воцарится в нас и во всей России, как в Сионе Своем! Аминь.

Произнесено 12 марта 1817 года