Русская Пасха
Иностранцы, посещавшие былую Русь, нарочито стремились приноровить посещение Москвы к празднику Пасхи, чтобы побывать за светлою заутренею с ее единственным в мире ликующим малиновым звоном, неописуемой красоты богослужебным чином и несчетным числом молящихся, собиравшихся на своего рода религиозный парад для выявления во весь рост специфической, чисто-русской религиозности. Праздник поражал не только внешнею красотою и грандиозностью, но еще более духовным величием. Чувствовалось решительно по всему, что Русь великая, могучая, Святая Русь празднует всей душой, всем сердцем праздников праздник. Многочисленные и весьма поместительные храмы Москвы не в состоянии были вместить всех богомольцев. Тысячные толпы стояли вокруг храмов, стояли чинно, жадно ловя каждый звук, долетающий из храма, и русское пасхальное ликование бурлило в них так же, как в храме. Вот из храма вышел на паперть служитель слова, командированный к «внешним». Вся многотысячная масса людей жадно впилась в него и взором и слухом. Заговорил. «Христос воскресе». Из тысяч уст ответили воодушевленным: «Воистину воскресе».
Проповедник продолжал: «Как невыразимо сладостно раздаются эти чудные для каждого христианина слова, все равно – будет ли то старец или дитя, богатый или бедный, многоученый или простой. Не умом, но сердцем, лучше – всем существом – каждый понимает всю силу этих восклицаний, как каждый ясно видит солнце, с лучами света от него исходящими и озаряющими всю поднебесную. Что солнце для вселенной, то воскресение Христово для нашей жизни. И как по закате солнца все погружается во мрак, так вся наша жизнь в своей глубочайшей основе, как и во всех проявлениях, омрачилась бы непроницаемой тьмой, если бы не озаряло нас солнце светлого Христова воскресения. Тщетна была бы вера наша, если бы Христос не воскрес. Не было бы веры в жизнь, радость, счастье, в истину, добро, справедливость… И глубокая скорбь без надежды на утешение разлилась бы над мрачною юдолью нашего земного странствования.
Бедный труженик, всю жизнь бьющийся, как рыба об лед, из-за куска хлеба, из-за насущного пропитания, не видящий просвета радости, в то время, как многие, предаваясь праздности, проводят все дни своей жизни в веселии, – чтобы мы сказали тебе в утешение?
Ты, обиженный богатыми славными мира сего, ты, многострадальный Иов, в ком колеблется вера в правду, в закон ввиду торжествующей неправды, что могло бы отереть тебе слезы от горькой обиды, суровой несправедливости?
Вы, чье сердце поражается до глубины кровавыми, никогда незабываемыми утратами, вы, плачущие неутешно у гроба любимого существа, кто дерзнул бы сказать вам: “Не плачьте”?
Мы могли бы сказать вам: “Взирайте на Христа. Кто был безгрешнее и святее Его, чья жизнь непорочнее, кто больше Его делал добра людям, кто возвещал более возвышенные и святые истины? Взирайте на Него”.
“Да, – сказали бы вы, – но чем окончилась эта святейшая жизнь? Не торжеством ли над нею неправды и зла, зависти и насилия? Не умер ли Он замученный на кресте, могила не поглотила ли Его, как и всех? О, мы с благоговением и трепетом внимали дивному повествованию об этой необыкновенной жизни, полной божественного света, и сердце наше разгоралось любовию и надеждою, но вот прошли дни и годы, столетия и тысячелетия, как все это произошло… На что здесь надеяться…”
И эта речь была бы правдива. Воистину мы были бы, по сильному выражению святого Павла, людьми погибшими, все бы погибло бы, погибла бы вера в жизнь, в правду, в добро, в истину, если бы Христос не воскрес…
Но… Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе. (Ликующие массы отвечают: воистину воскресе, воистину воскресе, воистину воскресе). Солнце правды взошло над миром, исчезни же мрак. Исчезни все, что может омрачать нашу жизнь. Исчезните вы, мрачные представители неправды и насилия, исчезните враги истины, исчезни сама смерть со своим ядовитым жалом, исчезните все слуги зла. Христос воскрес, да расточатся врази Его. Ныне вся исполнишася света, бытие наше исполнено глубокого смысла, сердце радостно трепещет новою жизнью, и радости нашей никто не может отнять у нас. Христос врагов победил, восторжествовал над всеми силами зла над всем, что может омрачить нашу жизнь лишить нас радости, мира, веры, покоя, Христос смерть попрал.
Потеря рая и блаженства рая, проклятие и спасение, смерть и бессмертие, время и вечность, земля и небо, как все это давно и неразрывно сочеталось с воскресением Христа.
Возведи очи твои и виждь: лучезарное солнце взошло, и нет цветочка, не обратившегося к Нему, нет росинки, не отразившей Его, нет существа, не встрепенувшегося навстречу Ему, нет на земле христианского сердца, не озарившегося радостью воскресения.
Сердце трепещет этою радостью и, мнится, везде находит отзвук, и все люди и небо, и воздух, земля и море, все твари – все звучит победным хором, все вторит нашей радости, все трепещет предчувствием новой лучшей блаженнейшей жизни.
Отдадимся же этой исключительной и единственной радости, обнимающей все, отдадимся ей беззаветно, без меры, без опасенья, и сколько бы мы ни радовались, источник ее будет бить неистощимым ключом, и самой вечности не исчерпать его. Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе».
После могучего: «Воистину воскресе», – тысячи уст потянулись к пастырю для троекратного пасхального лобзанья, а затем и по всей толпе стал царить этот священный русский обычай – «христосованья». «Радостию друг друга обымем; рцем: братие, простим вся воскресением» – в верующих воочию воплотился тот священный дух, которым дышит эта пасхальная песнь, и в храме, и вокруг храма, и по всему лицу Руси святой стерлись все мирские различия сословные, социальные, экономические и прочие, и прочие, и прочие, все стали братьями, одушевленными единым духом Христовым.
Власть этого пасхального христианского настроения на Руси так велика, что пред нею по швам становятся и Чека и ГПУ, в водоворот пасхальных чувств, невзирая на колючие запретительные ограждения, вовлекаются и самые матерые коммунисты. Да, велика сила веры на Руси Святой. Неиссякаема. Непреоборима. В ней спасение Руси.
