Речь перед панихидой об убиенном министре внутренних дел егермейстере Димитрии Сергеевиче Сипягине
Опять жертва крамолы! Опять потеря государственного мужа, одного из тех, кои составляют опору царского престола! Опять злодейство поднимает голову, желая как бы показать этим, что оно не опускало ее. Опять печаль и страх! Едва прошло одно горе о потере царского сановника, как пришло другое, о новой дорогой потере. Беда за бедой у нас как бы идут вереницей. Убийства царедворцев, бедствия от недородов хлеба, бедствия от землетрясений и пожаров, волнения учащейся молодежи, беспокойства внутри, тревоги извне, брани и слышания браней – все это такие мрачные события, скопившиеся почти одновременно в нашей стране, что стоит задуматься над ними. Ведь это ненормальная жизнь; так жить всегда нельзя.
А мы, кажется, мало думаем об этом. Выражаясь библейскими словами: бьют нас, и нам не больно; толкают нас, и мы не чувствуем (Притч.23:35): мы как бы близимся к состоянию нравственного бесчувствия, к тому состоянию, в каком находился когда-то языческий Рим, расслабевший от пороков и пресыщения удовольствиями и требовавший от правительства своего только хлеба и зрелищ. Правда, мы не пришли еще в такое состояние, но, кажется нам, идем к нему и можем прийти, если не одумаемся и не остановимся. Итак, нам нужно подумать. О чем же думать? Что нам думать? Нам нужно поискать, где кроются причины постигающих нас бедствий, и, нашедши их, позаботиться об устранении их.
Мы не допускаем и не можем допустить, чтобы эти печальные события были действием неведомого рока, в который верит мусульманин. Нельзя объяснить всего этого действием естественного развития исторических событий. Ибо исторические события слагаются не случайно, как попало, но, несомненно, ими управляет Высший Разум, не всегда и нескоро уразумеваемый человеческим умом в свое время, но усматриваемый после, когда события совершатся и сделаются достоянием истории.
Вникая в ход исторических событий, при свете слова Божия нетрудно усмотреть, что бедствия суть порождения нравственного зла, на языке Библии называемого грехом. Бедствия суть плоды греха. Возьмем настоящее печальное событие – убийство государственного мужа. Не есть ли оно последствие недавно бывших волнений учащейся молодежи? А где причина этих волнений? Отнюдь не в том, на что указывает волнующаяся молодость. Волнения суть плоды неправильного воспитания – прежде всего в семье, потом на школьных скамьях, в аудиториях учебных заведений; они – последствия неправильного направления общественной жизни в наших общественных нравах. Откуда заносится зло в семью? Оттуда же, куда оно и разносится: из общества, из школы, из аудиторий, вообще оттуда, откуда изгоняется религия. А кто станет отрицать, что наша общественная жизнь, наши нравы чем дальше, тем больше идут вразлад с религией, со священными установлениями Церкви. Разве нет большой доли правды в том, что в наших аудиториях человеческой мудрости место религии отводится, если можно так сказать, у самого порога? Таким образом, зло как бы колобродит (циркулирует): оно рождается в семье, растет в учебных заведениях и приносит злые плоды в обществе. И наоборот: зло из общества проникает в среду учащегося юношества, а то переносит его в свою семью. Кто нас выведет из этого водоворота? Выходит нечто подобное тому, что от воды рождается лед, изо льда выходит вода.
Когда охлаждается атмосфера, охлаждается и вода и жидкое вещество превращается в твердое тело – лед. Когда же согревается атмосфера, согревается сгустившаяся жидкость, лед превращается в воду, и при дальнейшем нагревании вода превращается в легкий пар. Не есть ли это образ совершающегося в нравственном мире? Религия есть атмосфера, которой дышет человек духовно-нравственной стороной своего существа. Поднятие религиозной жизни есть своего рода согревание духовной атмосферы. Теплота религиозного чувства освобождает семью, школу и общество от грубого материализма, как лед превращается в воду от теплоты. За дальнейшим согреванием этого священного чувства человек, семья и общество одухотворяются, начинают жить высшей духовно-нравственной жизнью, для которой чужды бывают не только грубые пороки убийства, горделивой непокорности, насилия, разврата и т. п., но насаждаются добродетели смирения, взаимоуважения, порядка, правды и милости.
Итак, вот причина облежащего нас зла и бедствий – вот и способы, по нашему крайнему разумению, к устранению всего этого!
Теперь обратимся к виновнику настоящего нашего молитвенного собрания.
Убиенный министр Димитрий Сергеевич пал за нас, как падает военачальник на поле битвы. Воздадим ему должное! Он – мученик за правду; мзда его на небесах (Мф.5:11–12). Но как человек, живший в мире, ходивший во плоти, он нуждается в очистительной жертве за грех немощи и неведения. Жертва эта уже принесена однажды, навсегда и за всех: это – кровь Агнца Божия, взявшего на Себя грех мира.
Со своей стороны, будем молиться, чтобы искупительная Жертва, принесенная на Голгофе, была принята и теперь за оплакиваемого нами, когда она будет приноситься воспоминательно на святых жертвенниках Христовой Церкви.
Итак, помолимся об усопшем, да упокоится дух его там, где нет печали, нет места злу, где царит мир, и радость, и любовь.
