Речь перед панихидой о Высокопреосвященном Владимире, архиепископе Казанском, бывшем епископе Томском, начальнике Алтайской миссии
Незабвенный наш бывший архипастырь Томский, Высокопреосвященный Владимир, архиепископ Казанский, о Господе успе и уже шестодневен есть после мирной кончины своей.
Кто даст ми слезы, да оплачу потерю наставника, благодетеля и друга любви, николиже отпадающей! Кто даст ми слово, да восхвалю иерарха мудрого, учителя многоумного и многословесного и проповедника веры благоуспешного! Если стану плести ему венец похвалы неопытной рукой, то цветы не окажутся ли бесцветными и похвала не умалит ли славы похваляемого, а слабое слово не ослабит ли того чувства уважения к почившему, которое, может быть, многие из предстоящих здесь уже носят в сердцах своих? Сознание таковой немощи моей должно бы наложить молчание на уста мои. Но я не исполнил бы долга любви и уважения к памяти почившего, если бы не поведал о досточтимейшем нашем наставнике того, что уведано о нем от него самого или из посторонних источников и что могло бы послужить к усилению уважения к нему и молитвенной памяти о нем в сердцах тех, кто знал его, и возбудить желание со всей искренностью помолиться о упокоении души почившего о Господе в тех, кто не был знаком с ним лично.
Преставльшийся архипастырь родился на юге России. Род его принадлежал к сословию славного воинства Донского. Из предков и сродников его некоторые служили верой и правдой царю земному на воинском поприще, а иные были служителями Церкви. Родитель его был чтецом одной из станичных церквей. Лишившись жены, чтец Стефан Иванович не захотел вводить в дом свой другой матери для детей своих, но решился оставаться во вдовстве, отдав все свои заботы приобретению средств для воспитания трех своих сыновей. Из них воспоминаемый нами архипастырь, до монашества Иван Степанович Петров, был старшим. Все три сына чтеца Стефана Ивановича, впоследствии иерея, окончили курс учения благоуспешно: двое – в Духовной семинарии, а старший поступил в Киевскую академию, где принял монашество с именем Владимира и рукоположен был в иеромонаха. По выходе из академии, со степенью магистра богословия, иеромонах Владимир был назначен на должность преподавателя в Орловскую семинарию и там обратил на себя внимание архипастыря, поручившего ему составление статистического описания монастырей Орловской епархии. Но Промысл Божий не угаданными избранником Его путями вел сего к высокому служению. Преподаватель иеромонах Владимир из Орла переведен был в одно из отдаленнейших мест Сибири – в Иркутскую семинарию, дабы он там, при раке нетленно почивающего святителя Иннокентия Иркутского, проповедника веры во языцех монгольских, своими ушами услышал и лично узнал о деятельности сибирского миссионерства. После сего он переводится в менее отдаленное место Сибири – на должность инспектора новооткрытой Томской семинарии. Почти одновременно с ним назначен был ректором этой семинарии архимандрит Вениамин (Благонравов), впоследствии миссионер забайкальский и именитый архиепископ Иркутский. Ректор Вениамин и инспектор Владимир для новой Томской семинарии были как отец с матерью, характером своим восполняющие один другого: один – отеческой строгостью, другой – материнской нежностью. В питомцах своих они оставили благодарное воспоминание.
Господь ведет избранников Своих к назначенной цели путем стропотным и тернистым. В Томской семинарии оба начальника – ректор и инспектор – подверглись великой скорби. Как впоследствии оказалось, они невинно устранены были от занимаемых ими должностей. Вместе с тем лишенные и средств содержания, они принуждены были получать дневное пропитание от известного тогда благотворительностью торгового дома. Много скорбей у праведного, и от всех их избавит его Господь (Пс.33:20)! Избавил Господь от неповинных страданий и этих мужей, и не только избавил, но и прославил. Вскоре оба они получили высшие назначения: один – на кафедру викарного епископа Иркутской епархии, другой, с возведением в сан архимандрита, назначен был инспектором одной из столичных академий. Последующая судьба их ясно указала, что они назначены были Промыслом Божиим для апостольского служения. Как бы для этого именно они, как два благоплодных зерна, рукой Небесного Сеятеля были кинуты теперь один на восток, а другой на запад. Ректор Вениамин прямо и поступил на апостольское служение, в сане епископа и в звании начальника Забайкальской миссии. А инспектор Владимир из Томска переведен был к Алтайской миссии длинным путем, хотя Алтай и близок к Томску. Он должен был прежде побывать в северной столице, чтобы там ближе ознакомиться с миссионерским делом, приняв участие в делах Миссионерского общества, при нем получившего начало своего существования.
Еще будучи в Томске, отец Владимир узнал об Алтайской миссии частью от приезжавших в Томск миссионеров, частью из других источников – и полюбил миссионерское служение. В Петербургской академии его инспекторская квартира была приютом для алтайских миссионеров, приезжавших в столицу по служебным надобностям. В это время явилась потребность назначения в Алтайскую миссию нового начальника, вместо отказавшегося от этой должности Преосвященного Иеремии. Выбор пал на инспектора академии, как человека, знавшего миссии и уже заявившего свою любовь к миссионерскому служению. Архимандрит Владимир не отказался от предложенного ему места служения, хотя последнее во многих отношениях было хуже того, которое он занимал. Но избранники Божии бестрепетно вступают на путь, указуемый им перстом Божиим, хотя бы он и казался негладким и тернистым. Некоторые друзья и знакомые говорили о нем с сожалением, что он сошел со своей колеи, ведшей его к высшим почестям, и вступил на путь безвестности, лишений и трудов. И он сам знал это и, однако же, не раскаивался, потому что его вела рука Божия. Почти с первых же дней по вступлении в пределы миссии началась там нелегкая сама по себе, а для него особенно, многоскорбная жизнь. Благо миссии, польза и честь скромных ее деятелей потребовали от архимандрита Владимира длительной поездки в столицы, и многоскорбного для него пребывания там, и продолжительного хождения и сидения по делам миссии. Бывали здесь и такие часы скорби и огорчений, что этот твердый в терпении муж должен был слезы лить, как дитя. Трудное было для него это время. Но Господь со искушением даровал ему и утешение. Когда он возвратился на Алтай, тогда воля Божия стала благоуспешно совершаться руками его. Бодрый духом, светлый умом, он вдохнул новый дух в миссионерскую жизнь и дал новое направление деятельности миссионеров. Открыты новые станы, устроены новые храмы. Им дано благоустроение миссионерским монастырям; открыто центральное училище; дано лучшее направление школьному делу. При нем изданы на инородческом языке Евангелие, азбука для школ, грамматика и другие книги. При монастыре открыт свечной завод; открыта и школа живописи. При нем дело миссионерское настолько расширилось и умножилось, что признана была потребность, чтобы начальник миссии был облечен в епископский сан, дабы чрез него облегчить труд епархиального епископа по управлению епархией, в состав коей входит и Алтайская миссия, а в то же время облегчить поставление священников для миссии и назначение прочих членов клира. По представлению епархиального Преосвященного, Святейшим Синодом назначено, а монаршей властью утверждено открытие епископской кафедры в городе Бийске. Первым епископом Бийским, со званием викария, назначен был архимандрит Владимир, с оставлением его в должности начальника миссии. Местопребыванием для викария назначен город Бийск. Вследствие этого сюда перенесен был и центр миссии из Улалы, где был прежде главный стан. Заботливостью первого Бийского епископа изыскиваются средства и устраивается в Бийске деревянный архиерейский дом с церковью.
Чрез три с половиной года Преосвященный Владимир перемещается на Томскую кафедру. Недолго он здесь пробыл, но успел много сделать. Свидетелем его благотворной деятельности остался этот благолепный храм, Преосвященным Владимиром расширенный до таких размеров, что он стал обширнейшим всех городских церквей, как бы соборным храмом. Другим памятником о приснопамятном архипастыре служит этот видимый отсюда величественный Троицкий собор. Почти пятьдесят лет он лежал в развалинах и, быть может, еще долго оставался бы в таком положении; быть может, вместо десятка дерев, на развалинах его выросших, он покрылся бы рощей леса, если бы не воздвигла его из развалин попечительность воспоминаемого нами архипастыря. Третьим памятником осталось после этого архипастыря епархиальное женское училище, при нем открытое. Но, крепкий духом, сильный умом, Преосвященный Владимир еще в миссии стал чувствовать болезненные припадки, год от году усиливавшиеся. Когда он жаловался одному из близких к нему архипастырей на свою болезнь, требовавшую лечения целительными водами, то, как бы в ответ, получил приглашение переместиться в одну из южных епархий, вблизи целебных вод. Напутствуемый благожеланиями томской паствы, Преосвященный Владимир переместился в Ставрополь-Кавказский. И здесь он находит для себя сродное миссионерское дело и среди калмыков открывает миссионерский стан. Находит материал и для строительной своей деятельности и воздвигает, также из вековых развалин, храм. Затем он перемещается на епископскую кафедру Нижнего Новгорода, на которой некогда восседал и предместник его по Алтайской миссии, впоследствии затворник епископ Иеремия. Отсюда переводится на архиепископскую кафедру одного из почетнейших городов империи – Казанскую. И здесь опять открывается для него широкое поле для миссионерской деятельности. Здесь последним, как бы предсмертным его проповедническим словом была речь о миссионерстве, обращенная к съезду миссионеров. Между тем жизнь его подходила к тому последнему пределу, на который указал Псалмопевец: дние лет наших в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет (Пс.89:10). Прежний недуг, по-видимому, уступал целительной силе врачевств, но на его место вступал новый, сделавшийся смертельным для этого старца, уже утружденного скорбями, трудами и болезнями. На вопрос наш о состоянии его здоровья получен был неожиданный ответ: «Владыка безнадежно болен». И когда мы, вместе с собравшимися в наш город из всей епархии священнослужителями, уготовились было совершить молебен о даровании здравия болящему, здесь же, в храме, получили печальное извещение о кончине его и потому, вместо заздравного моления, совершили заупокойное поминовение.
Городское население не могло быть извещено о кончине приснопамятного архипастыря, а потому оно и не могло тогда участвовать в панихидном поминовении его. Нет сомнения, что те знаки внимания, какие оказаны были почившему как архипастырю, епископу города, при отбытии его на кафедру другой епархии, не были проявлением только минутных чувств благорасположения, естественного при расставании знакомых людей, а были выражением любви, николиже отпадающей и со смертью не прекращающейся. Посему для желающих помолиться об усопшем архипастыре православных жителей этого города назначен для сего настоящий воскресный день.
Добро сделают те благочестивые христиане, которые из любви к почившему будут поминать его не в церкви только, но и в домашних своих молитвах – а также великая польза для умерших бывает тогда, когда за них творится милостыня.
Итак, помолимся, да упокоит Господь душу усопшего раба Своего архиепископа Владимира в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание и идеже присещает свет лица Божия.
