Рассказы о последних подвижниках Троице-Сергиевой Лавры: повесть о смиренном монахе Исаакии

В 1903 году в обители Преподобного Сергия скончался смиренный инок отец Исаакий, в миру – Иван Афанасьевич. Жизнь его была как бы не от мира сего. Он был столь кроток, что едва ли кого из братии Лавры когда-либо обидел. Он знал только церковь, послушание, трапезу и келлию. В храме преподобных Зосимы и Савватия он становился в самом конце, у двери, склонив свою голову на грудь. Часто видели его плачущим. Он как бы никого не видел в храме, видимо, созерцая умом и сердцем единого Бога. С мирскими и братиею он не дружился и ни к кому не ходил. Единственным другом его был послушник Герман Черкасов, ныне иеромонах Гермоген. Отец Исаакий, сын священника Смоленской губернии, образование получил в Смоленской духовной семинарии, окончив ее курс студентом. В беседах с отцом Гермогеном он много рассказывал о себе:
«Мои родители были исполнены истинной веры, благочестия и любви к Богу, чему и я ими был научен. Святое настроение я сохранял нерушимо до пятого класса семинарии. С моим переходом в пятый класс нашлись недобрые люди из товарищей, которые принесли мне прочитать несколько книг антирелигиозного содержания. Мой юный ум был ими отравлен, как ядом, и я стал безбожником. Убеждения свои, исполненные неверия, я даже имел смелость высказывать своему отцу, который говорил мне: “Ох, Иван, не летай в гордости своей так высоко. Смотри, там тебя духовный ястреб, диавол, склюет”.
Время приблизилось к окончанию курса в семинарии, а я по убеждению был безбожник. В день выпускного акта после экзаменов все воспитанники семинарии пожелали отслужить молебен Царице Небесной пред Ее чудотворным образом Смоленской Одигитрии. За иконой в кафедральный собор отправились все воспитанники семинарии во главе с ректором и преподавателями. Торжественное шествие со святой чудотворной иконой из собора в семинарию должно было проходить через улицу, где находились дома падших девиц и женщин, которые сами погибали в тяжком грехе и многих привлекали ко греху блуда. Видимо, Царице Небесной неугодно было шествовать этой улицей, поэтому как только шествие свернуло на нее, совершилось дивное, неописуемое и поражающее чудо. Икона Божией Матери встала, и никакая сила не могла ее подвинуть вперед.
Это знамение, свидетельствующее, насколько противен грех плотской скверны Царице Небесной, послужило великим вразумлением для всего народа, в особенности же для питомцев семинарии. И на мою грешную душу особенно сильно подействовало это чудо. Я душой мгновенно прозрел. Мне стала ясна та святая истина о действии в Церкви благодати Божией, которую исповедует и проповедует Святая Православная Церковь. Когда шествие со святой иконой свернуло на другую улицу, икона свободно была несена воспитанниками семинарии.
С того дня, по милости Божией и Царицы Небесной, все мои внутренние чувства непрестанно освящались мыслью о том дивном знамении, бывшем от иконы Царицы Небесной. Верую, что я именно за молитвы своих родителей переродился душою и сердцем. Неверие и злоба против величества Божия во мне бесследно исчезли. А я до сих пор сознаю свою неописуемую виновность пред Богом, и, думается, мне не хватит слез всей моей жизни, чтобы загладить свое преступление и дерзость перед Богом.
По получении диплома об окончании семинарского курса я весь горел желанием посвятить свою жизнь служению Богу в иноческом звании, на что и родители меня благословили. Мое искреннее желание было поступить в обитель, где я мог бы найти себе душевный мир. Случайно узнал я, что такие обители, по внешности убогие и бедные, но полные мира, есть у нас на Кавказе. Напутствуемый молитвами и благословением своих родителей, я поехал в эту мало ведомую для меня страну. Там поступил я в один монастырь, где и нашел для души своей мир и тишину.
Через три года монастырь тот, ввиду крайней своей бедности, по неисповедимым судьбам Божиим был закрыт. Я был в крайнем недоумении по вопросу о том, куда же идти спасать свою душу. Видимо, по изволению Божию однажды я читаю в духовном журнале об Оптиной пустыни и старце ее Амвросии, духовном наставнике русского народа.
По прочтении статьи об Оптиной пустыни вся моя душа исполнилась желания пойти к отцу Амвросию и от него узнать волю Божию о том, куда мне направить стопы свои во спасение. В Оптину пустынь прибыл я в конце мая. Народу у старца тогда было множество. Смиренно стою я, дожидаясь своей очереди, чтобы войти к старцу. Вдруг вижу, что батюшка Амвросий вышел на свое крылечко и, смотря в сторону, где я стоял, громко крикнул: “Иван, сын иерея Афанасия, иди сюда ко мне!” Народ расступился. Я свободно подошел к нему, поклонился ему земно, взял его святое благословение и слышу его голос: “Иди в обитель Преподобного Сергия, в Лавру. Там твое спасение. Будь кроток, смирен сердцем, и спасешься”. Сказав эти святые слова, драгоценные для моей души, он ушел в свою келлию. Получив такой спасительный совет старца, я направился в обитель Преподобного Сергия, где отечески принят был наместником Лавры архимандритом Антонием.
Данное мне послушание писца при духовном соборе я нес много лет, а затем переведен был на чтение неусыпаемой Псалтири. Это второе послушание я ценил особенно. Не однажды мне предлагалось священство, но я считал себя недостойным иерейского сана и решил в душе своей до смерти пробыть простым иноком.
Жизнь в обители Преподобного Сергия для души моей была жизнью сына в доме родного отца. Я чувствовал, что жизнью братии руководит в Лавре сам Преподобный Сергий. Но за многие годы пребывания под его кровом я пережил и немало нападений от диавола. Внутренняя брань от диавола столь тяжела, что изобразить ее словом трудно. Одно лишь могу сказать: если бы Господь не помогал ради нашего смирения и кротости, то не спаслась бы ни едина плоть. Изнемогая под тяжестью душевной брани и иногда не находя покоя своей душе, я, недостойный, однажды принял смелость в молитве своей просить у Господа для успокоения грешной души моей небесного знамения, какое Ему будет угодно ниспослать. Об этом я горячо молил Премилосердного Господа в Его праздники, то есть в первый Спас, 1 августа, во второй Спас, 6 августа, и в третий Спас, 16 августа.
Первые два праздника прошли для меня без обязательных ответов свыше. Наконец наступил третий Спас. Я, недостойный, пришел к поздней литургии в Успенский собор Лавры и встал на своем обычном месте. Вдруг сердце мое наполнилось каким-то неописуемым чувством приятности, мира и покоя. Началось в храме чтение часов. В то время вижу: главный купол собора начал наполняться какою-то светоносною росою, и я ощутил благоухание. В начале литургии свет усилился, при чтении же Апостола он заблистал в куполе еще ярче, а при чтении святого Евангелия весь собор наполнился солнцевидным светом. При пении Херувимской в отворенных Царских вратах появилась чудная плащаница, на которой плоть Христа Спасителя была как живая и столь прекрасна, что смотрел бы на нее и никогда бы не насмотрелся. Душа моя тогда преисполнилась небесною радостью. Я в те мгновения забыл о себе, не давая себе отчета, где я. Плащаница была видна в Царских вратах до последнего выноса Святых Даров. Со словами предстоятеля: “Всегда, ныне и присно и во веки веков” плащаница вошла в алтарь. На этом мое видение кончилось. Я забыл обо всем земном от созерцания света Христова и несколько дней был в великой радости».
Приведенный рассказ отца Исаакия записал отец Гермоген за несколько дней до кончины старца. Скончался отец Исаакий истинною христианскою кончиною и был погребен на общем братском кладбище в Боголюбской киновии. Царство ему Небесное и вечный покой.