Проповедь во вторник Пасхи
Божественное насаждение досталось в руки злых виноградарей. Троекратно Господин виноградника посылал рабов Своих, чтобы они дали Ему плодов из виноградника, но злые виноградари каждого посланного, прибив, отослали ни с чем. Наконец послал Он Сына Своего возлюбленного, думая: может быть, увидев Его, постыдятся. Тогда-то бедственный виноград сотворил то последнее свое терние, за которое Господин его погубил виноградарей и отдал виноградник другим (Лк.20:9–16)!
Таинственный виноград этот был Ветхозаветная Церковь Божия, предуготовительная, прообразовательная — народ избранный, иудеи. Отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем, и оставлю его в запустении: не будут ни обрезывать, ни вскапьтать его, и зарастет он тернами и волчцами, и повелю облакам не проливать на него дождя (Ис.5:5–6)… И запустел ветхий виноградник. Вместо него проповедью Христовой был насажден, Древом Крестным осенен, Кровию Нового Завета напоен, Воскресением Господа взращен и новым ношением Духа Божия оплодотворен новый Виноград, новый Иерусалим, новый Израиль, Церковь Бога Живаго, язык свят, род царей и иереев, христиане — мы.
В нарочитый день Воскресения как не пожелать христианину и нарочитой какой-нибудь радости от Христа? Простое, детски искреннее и детски преданное чувство соединяет обыкновенно с праздником время необычных радостей, удвоенной ласки, усиленного внимания, наград, различных даров и всякого рода утешений. Святая Церковь не забывает, что у нее есть дети, и приглашает всех разделить дар Иисуса Христа, который уже по этому самому вполне стоит нашей радости Празднику праздников. Приидите, Царствия Христова приобщимся, — говорит она, и мы радостно следуем ее призыву, детски веруем, что нам даровано благодатию Спасителя нашего Царство, и не дерзаем этого отрицать. Божественное веселие до того упоевает душу, что никакое величие не кажется ей несообразным.
Вчера, братия, мы простерли и мысли, и сердца навстречу радостной вести об избавлении от смерти. Вместо этого узнали, что попрание смерти смертию не означает конечного устранения явлений смерти. Пришедший не разорить, но исполнить закон не отменил древнего определения: смертью умрете (Быт.2:17), хотя показал всем до очевидности, что за смертью следует новая вечная жизнь. Легко подумать нам, что и другое приглашение песнословствующей Церкви — приобщиться Царствия Христова — также имеет в виду не прямо Царство, а нечто другое, может быть, похожее на него, а, может быть, и отличное от него. Что это так должно быть, нетрудно увериться, припомнив поразительный ответ Господа нашего на слова Пилата: Итак, Ты Царь? (Ин.18:37.) Кому он неизвестен? И кому не внушал мыслей совершенно новых о царстве и царствовании?
Итак, что такое то Царство Христово, воссиявшее вместе со светом Воскресения из гроба Христова, к общению которого мы приглашаемся?.
- Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем (Лк.22:29–30). Вот что изрек Господь апостолам после того, как напитал их от трапезы Своего пречистого Тела и Своей честной Крови. Под изображением почести, счастья и довольства, какие может ощущать удостоенный царской трапезы, Господь хотел показать им славу и вседовольство грядущего Царствия Своего, участниками которого желал их сделать; как и в других случаях, Царство Божие Он изображает под этим же образом царской вечери, или трапезы. Трапеза в тех местах, где просияло Евангелие и возникло христианство, по преимуществу устраивалась вечером, и притом, если была возможность, в верхней, господствующей части дома, и обставлялась всем, что было наиболее приятного. Посему-то Господь и избрал вечерю, как земное подобие наслаждения вечными благами, которые будут даны подвизающимся войти в Царствие Божие. Но где же эта Трапеза Царствия?
Как Царство Божие (которое есть Церковь Христова) отчасти пребывает на земле и будет пребывать до скончания века, так и Трапеза Царствия отчасти есть видимая. Это Божественная Трапеза причащения, и кто из нас не знает эту Трапезу Господню? Это та самая Тайная Вечеря, которая хотя и была предложена прежде спасительной смерти Господа, но не могла быть без Воскресения Господа, без Его прославления, без открывающегося Царствия Христова, — это божественная литургия, преславная и прерадостная Трапеза Царская!
Как восхвалить ее по достоянию? Преизбыточественно наполнена она всем, чего может пожелать алчущая и жаждущая правды (Мф.5:6) душа человеческая. К этой Трапезе Царя царствующих стремись всякий, кому дорого Царство и тягостно рабство! Здесь ты найдешь всё, что есть лучшего, желаннейшего, совершеннейшего на земле, найдешь Царя Великого (Тов. Пс), услышишь глагол Его тихий и властный (Лк.4:32), живой и действенный (Евр.4:12), отеческий, дружеский; войдешь в соучастие с Ним, будешь один дух с Господом (1Кор.6:17), член Тела Его, от плоти Его и от костей Его (Еф.5:30); отложишь ветхого и облечешься в нового человека (4, 22–24); освободишься от ига рабства (Гал.5:1); не почувствуешь тесноты закона (Рим.7:6), и бремени долга (Мф.11:30), и страха власти и поистине сделаешься участником Царствия. Всё на этой священнейшей Трапезе устроено так, что одним восполняется другое — так, чтобы вкушающий ее не лишен был ни одного истинного блага. Свет слова Божия освящает и просвещает его там; совершаемое таинство исполняет его глубочайшим благоговением и вместе радованием о высоком достоинстве; молитва греет, движет и одушевляет. Богохваление восторгает дух, благолепие храма, утвари и всего богослужения веселит и восхищает, совокупное предстояние множества верующих умиляет и вносит в сердце любовь ко всему человечеству, вышемирный характер богослужения разрешает узы его многосторонних и многотревожных привязанностей земных, делает его невозмутимо-спокойным и превознесенным над суетой и печалью житейской.
Здесь, вступая в неразрывный союз с Творцом вселенной, становишься и сам как бы превыше вселенной, входишь в недомыслимую область присносущной жизни, делаешься причастным Царству всеблаженному, Владычеству высочайшему! Приходи, приступай, христолюбец, к этой Божественной Трапезе как можно чаще, не отказывайся от Царской Вечери ни для какой другой радости жизни! А когда Господь сподобляет тебя Своей Трапезы, умей вести себя как должно. Памятуй, что одному общнику царской трапезы, пришедшему на брачное торжество без одежды брачной, указана была в пример прочим вместо светлой вечери тьма кромешная!
Не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего (Мф.26:29), — так говорил Господь в тот священный вечер. Итак, есть еще другая Трапеза Христова, новая, за пределами этой жизни — в Царствии Отца Небесного. Именно эта Божественная, небесная Трапеза и есть по преимуществу Трапеза Царствия Христова, искони для нас уготованная, нескончаемая, неизреченно-радостная и сладостная в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание, идеже присещает свет лица Божия, просвещающего, яко солнце, блаженных собеседников. При ней не будет ничего смущающего мысль, ничего томящего сердце. То будет Трапеза вечного, невозмутимого веселья и вечного покоя, вечного довольства и вечного торжества! Там, как сказал Господь, вино новое (Мф.26:29) испиет Он со всеми Своими и вечное аллилуйя будет оглашать собой те многие обители беспредельного Дома Отца Небесного, в которые введет Своих сонаследников Сын. Не одно вино и не одно брашно будут новыми на трапезе той, но будут и неб“о новое и новая земля (Ис.66:22).
Но почему же это обновленное состояние человека и твари именуется Царством? Не потому ли, что по Нашим, не в меру ограниченным понятиям самое высокое состояние человека на земле есть состояние царское и что, не находя, чему бы уподобить славу и радость будущего бытия, воображаем и его также царствованием?
Но не мы назвали его Царством, в этом и состоит его неоспоримое глубокое значение и вместе с тем наше великое утешение. Надобно думать, что потому на земле есть царское достоинство и потому оно есть высшее, что есть вне земли, в общем составе и порядке тварного бытия Царство, не подходящее под меру мысли нашей, но несомненно существующее и во всем себя отражающее, в котором закон жизни есть вместе и закон действия, где долг есть вместе и свобода и где бытие есть вместе и счастье. Земные царства должны быть представляемы только малейшим подобием нового великого Царства Божия. Если подобие не доходит до сходства, а тем менее тождества, этому не следует дивиться.
Грех сделал людей рабами, невольниками злых влечений злого сердца. Чтобы возвратить человеку утраченную свободу, земное царство в отличие от небесного должно действовать принудительно, связывать своих членов положительным законом, налагать долг, устанавливать права, держать порядок, вводить суд, утверждать власть, требовать, направлять и останавливать, одним словом: всех вести к истинно-свободному, царственному жительству, в подобие Царства Небесного. Оттого в человеческом царстве неизбежны подчинение многих и начальство единого. Но в обществе учеников Христовых, этом предначинательном Царстве Божием, и подчинение, и начальствование уравниваются на всех равно лежащим благим игом Христовым, под которым начальствующий мыслит: не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить (Мк.10:45); а подчиненный, будучи свободен от всех, свободно всем себя порабощает (1Кор.9:19). В полном же откровении для нас Царства Божия, или в Царстве Небесном, не будет и этого различения свободы от рабства, а будет одно всеобщее царствование, всесвободное, вседовольное и всеблаженное; не столько действование, сколько покой, не труд мысли и не подвиг воли, а наслаждение сердца, упоевающая трапеза общения всеблаженного Бога, полная и преисполненная благ, которых не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1Кор.2:9).) Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство… и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых (Лк.22:29–30). Вот второй ответ Господа на вопрос наш о Его Царствии. Ясти и пити на Трапезе Царской значит пользоваться благами царственного звания, но не значит еще пользоваться его правами и преимуществами. Господь, завещая нам Свое Царство, возводит нас и на эту безмерную высоту. И сядете на престолах судить двенадцать колен Изра-илевых, — говорит Он. И слишком высоко, и слишком чудно новое обетование. Зачем нам судить Израиля, у которого есть Судия Истинный и Праведный, Которому дан весь суд (Ин.5:22)? И как нам судить Израиля? И в чем нам судить его? И какое наше отношение к нему? Не к одним ли апостолам надобно поэтому относить слова царственного завещания? Нет, братия, нет! Несомненно, что вместе с апостолами разумеется и вся Церковь Христова. Ибо если бы слова Христовы относились к апостолам лично, то следовало бы, что и Иуда-предатель сядет на престоле и будет судить одному из колен Израилевых… И что дивного, что Церковь святых будет судить Израиля? Святые судят его уже и теперь своей верой и своей жизнью. И что странного, что святые будут судить Израиля? Израиль — не только народ израильский, Израиль есть совокупность всех людей богоотступных.
Братия! Если бы сын Царствия не забывал того, что он призван к участию в славе царствования и торжеству суда Христова над миром, тогда он приложил бы все усилия ума и сердца, чтобы не угасить в себе Духа (1Сол.5:19) и вместе с тем не свергнуть себя с престола славы в бездну вечного стыда. Увы! Наследник Божий и сонаследник Христу (Рим.8:17) весьма часто вовсе не знает о том, что вслед за своим Господом и он на суд приходит в мир сей (Ин.9:39). В наш век нередко слышим проповедующих как бы в согласие, на самом же деле в укорение Евангелию, что не следует судить никому и никого, что вступать в вероисповедные прения неприлично, невежливо или и просто невежественно, что вера есть дело совести и что только Бог один может рассудить, где правда и где неправда; что разница между Израилем и не-Израилем несущественна и что исследование о ней не входит естественно в круг жизни ит.д. Требуется, по-видимому, чтобы христиане не только не занимались исследованием правого и неправого, законного и незаконного, спасительного и погибельного, но и не имели повода прийти к заключению о необходимости такого исследования. Знаем мы слово Господа нашего — не судите, да не судимы будете (Мф.7:1). Знаем и слово ученика Его: Кто ты, осуждающий чужого раба? (Рим.14:4.) Но для того, чтобы не быть судимым, следует ли отказывать себе в праве знать, кто и за что нас судить может? Но чтобы знать, где и кто этот чужой раб, работающий чужому господину, надобно же обсудить, что есть мое и что чужое.
Святая вера наша потому и принимается, потому и исповедуется нами, что она есть истина, а всякая истина есть необходимое отрицание лжи, для которого требуется суд мысли и суд совести. Христианину ли, исповеднику Божественной истины, отрицать свое право суда над всем, что могут выдавать за истинную веру? Нет, к суду над миром он влечется уже тем одним, что он в мире, а звание его не от мира. Судить Израиля (кто бы он ни был) он не только имеет право и преимущество, но и неотменимый долг, иначе он будет предателем своего Царя и Господа, противником Христова дела.
Подобно рабу лукавому и ленивому, легко зарыть свое множество талантов в землю и облениться, и заснуть. Но это, конечно, уже не Царство и даже не рабство, а скотоподобие. Здешний суд святых членов Церкви Христовой над Израилем, косвенный и предначинательный, сделается прямым и решительным, когда Сын Человеческий приидет на землю со славою судити живым и мертвым. Тогда последовавшие Ему в пакибытии сядут на престолах (Мф.19:28) вместе с Ним. Вся истинная, святая Церковь соберется в один царствующий лик и будет судить всякому царству неправды и беззакония. Где взять слова для описания этого непостижимого и невообразимого суда? Как, с кого и с чего он начнется и где и чем окончится? На всё это не может быть дано теперь никакого ответа.
Сядете… на престолах судить двенадцать колен Из-раилевых! Но это, конечно, не всё. Недолго произнести суд над коленами, чья жизнь известна всякому христианину и еще известнее будет тогда, когда Судия обнаружит перед всеми нами все советы сердечные (1Кор.4:5) подсудимых. Думать можно, что это будет только началом царствования святых и суда, которое перейдет потом в вечное созерцание судов, мздовоздаяния и путей Божественного мироправления, в нескончаемое уразумение неисследимых судеб Божиих в творении и промышлении, в непрестанную мысль о Боге, всехвалебную и преблаженную…
О Царство несказанное! О суд несравненный! О радость, о слава, о честь невообразимая! Как бы хотелось и на этот раз сказать вместе с песнопевцем: Приидите, нового винограда рождения, божественного веселия… Царствия Христова приобщимся! Но еще рано, еще не время приглашать к этому. Еще не настало для нас это Царствие. Еще плоть и кровь гнетут наш дух тяжестью земного бытия. Еще вместо престолов многие друзья Христовы сидят на гноищах.…. И много лет и веков пройдет еще, может быть, прежде чем настанет тот великий день, последний день, в который поставятся где-то, в не угадываемом месте престолы, раскроются не нашей рукой писанные книги, возгласит труба, воскреснут мертвые (1Кор.15:52), и все жившие когда-либо явятся перед судищём Христовым. И соберут ангелы избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их (Мф.24:31), и услышат глас Господа: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф.25:34). Не воскресение осуждения (Ин.5:29) ожидает их, ибо на суд они не придут, яо перейдут от смерти в жизнь (Ин.5:24). Придут с тем, чтобы судить; сядут на престолах, будут судить лир (1Кор.6:2), будут судить самих ангелов согрешивших (1Кор.6:3). Такова почесть, ожидающая избранных в Царствии Небесном.
Братья мои! В виду такой высоты, такой славы, столь безмерного преимущества можно ли найти достаточно оправдательное слово нашей охоте, скажем более, нашей страсти судить-рядить обо всем и повсюду, где только мы являемся, званные и незванные, к месту и не к месту? Упомянутое уже нами стремление современного нам века отклонять всякий суд о вере и богословской истине осталось бы нами непонятым, если бы мы не знали, что вместо одного суда, законного, оно проповедует другой суд, суд дел человеческих, уже в самой основе своей противный духу Евангелия, но еще более несогласный с ним тем, что, по мысли века, он должен быть судом всех и над всем. Но нам ли спорить с веком? Он и Божественному Писанию готов сказать: «Сужу, да судим буду, ибо из взаимных осуждений истекает истина мысли и правда жизни». Увы! Если уж сознаётся необходимость повсеместной обиды для прекращения обиды, то чем же хвалится кичащийся перед Евангелием век? И где же свидетельство того, что современная общественная жизнь стоит выше тех понятий, до которых может довести ее учение Христа Спасителя? И звери не тем ли отстаивают свой горький порядок жизни, что постоянно высказывают готовность пожрать друг друга? Нет, не по превосходству над Евангелием, а по страху перед Евангелием лукавый дух времени движет нас ко всеобщему и всенародному суду всех и обо всем, считая это одним из главных, царственных прав человека, за которое готов бывает потрясти всю землю… Теперь действительно уместно сказать: не следует судить никому и никого, ибо всякий суд нынешний есть суд прежде времени (1Кор.4:5), ибо еще не наступило время обнаружения всех сердечных намерений, ибо неизвинителен… всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя (Рим.2:1). Пытаться же всем быть судиями всех или, играя истиной христианской, хотеть над всем царствовать если не делом, то словом так же неразумно, как неразумно всем воображать себя умершими, воскресшими и уже спосажденными на небесах во Христе Иисусе (Еф.2:6).
Светися, светися, новый Иерусалиме! Слава бо Господня на тебе возсия.
Восстань, восстань, облекись в силу твою, Сион! Облекись в одежды величия твоего, Иерусалим (Ис.52:1–2)! Вот, тьма покроет землю, и мрак — народы; а над тобою воссияет Господь, и слава Его явится над тобою. И придут народы к свету твоему, и цари — к восходящему над тобою сиянию (Ис.60:2–3)! Аминь.
