Проповедь в пяток Пасхи

Радуйся, Марие, Госпоже всех нас!

Акафист Богородицы. Песнь 9‑я

Среди светлых дней празднования Господу — Победителю ада и смерти — утешительно встретить праздник Госпоже, победившей естества уставы и в Своем преславном Рождении, и в Своем всечестном Успении, а всего более славно и честно в неискусобрачном, нетленном, неизреченном таинстве зачатия и рождения Сына Божия. Между множеством названий, которыми издревле ублажается в христианском мире присноблаженная и преблагословенная Матерь Божия, одно из употребительнейших есть слово Госпожа. В Христовой Церкви уже в самом начале ее была известна тайна человечества, прославленного Воскресением Христовым, тайна царствования с Богом во славе, могуществе и силе всех истинных чад Божиих вослед Господу, своему Первенцу (1Кор.15:20), также попирающих смертию смерть и от рабства тлению (Рим.8:21) переходящих к вечному господству и новой, нетленной жизни. Первым Лицом в этом лике господствующих с Христом издревле признавалась в обществе верующих Его Пречистая Матерь, Госпожа, Царица и Владычица, надежда, предстательство, прибежище, покров и спасение рода христианского. Но первое Лицо Царства Божия Своим первенством говорит нам о других его лицах, другие о третьих, и наконец все вместе о последних. Эти последние, братия, — мы. Но и последние призваны быть подобными первым — господами.

Господами… Да не такими, каких знает и чтит мир. В Царстве Христовом последние нередко бывают первыми, а первые последними, немудрое мира, немощное, незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избираются, чтобы посрамить мудрых и сильных и чтобы упразднить значащее (1Кор.1:27–28); раб занимает место господина и господин служит слуге. Христианство много предметов, считавшихся важными и желаемыми в человеческой жизни, показало пустыми и не стоящими заботы. Таким образом, и господство, под разными именами и в многоразличных видах столь всем известное и столь любезное человеческому чувству, при свете Христовой веры должно утратить свой искусственный блеск, показать себя несостоятельным и уступить место другому господству, единственно приличному людям обновления, — господству духа над плотью, лишения над довольством, самопожертвования над преобладанием. Христианин! Если ты ученик Господа и чтитель Госпожи, то тебе неизбежно идти путем, который ведет к этому троякому господству.

Благословенна Ты между женами! Благословленна Ты и во всех людях, во всем роде человеческом, от всех родов избранная Госпоже и Владычице! Благословен плод чрева Твоего (Лк.1:42). Блаженно чрево, носившее Того, Кто говорил о Себе: Я от вышних (Ин.8:23), вы судите по плоти; Я не сужу никого (Ин.8:15). Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь (Ин.6:63). Подобно Божественному Сыну, и Она, преблагословенная Матерь Его, была от вышних: пребывая на земле, была небом и храмом Божества; живя по плоти, водилась Духом. Издетства находясь при храме, Она рано привыкла не принадлежать многопопечительному миру с его тлящей суетой, среди молитвословий и жертвоприношений преобразовательной скинии Божества приготовлялась Сама быть одушевленным Божиим кивотом и, ежечасно упражняясь в подвиге благочестия, научилась быть победительницей Своего естества, Госпожой и Царицей. И Ее Царство также не было от мира сего. Пока Она жила на земле, оно неисходно пребывало внутри Нее, оттого Она и глаголов, слышанных Ею в Назарете, Вифлееме и Иерусалиме, не отдавала на жертву льстивой и пересудливой молве, но слагала их внутри Своего потаенного Царства — в сердце. Но и в эту таинницу духа еще мог проникать голос нимало не пользующей плоти самольстивым ублажением и превозношением. Мы знаем, что для Ее высокого самовладычества духовного недоступен был и этот лживый, раболепный голос. Дух, Ее оживлявший, умерщвлял в Ней всё земное. Так протекла вся жизнь Ее.

Последнее время пребывания Ее на земле посвящено было Ею, согласно с христианским преданием, лишь молитве. Она жила сладчайшей надеждой близкого отшествия к Сыну и почила, наконец, Госпожой естества видимого и невидимого. Но то, что земная жизнь Богоматери содержала только в зачатках и в сокровенности, раскрылось во всей полноте по Ее Успении. Ревнуя на земле о небе, Она ревностно занялась земным миром на небе. Получив власть и силу Госпожи всей твари, Преблагословенная Владычица взяла на Себя дело Помощницы и Споручницы грешников во спасение. И к чему Сама более всего стремилась во время земной жизни, к тому стала влечь, и располагать, и направлять жительствующих на земле — к стяжанию господства духа над плотью.

Господство духа над плотью. Странные для положительного века слова! Во-первых, что такое духи плоть? По его мнению, это отвлеченные понятия, не близкие уму, не нужные сердцу, бесплодные в науке и бесполезные в жизни. Во-вторых, для чего противопоставлять одно другому? Зачем борьба, вражда, насилие? Должны быть равновесие, равноправность, мир и любовь между всем, что сочетано в единство жизни… Таковы изветы века, забывающего, что за ним следует вечность! Языческая мудрость, блуждавшая в сумраке гаданий, долго и усиленно старалась понять, что такое человек, но влекомая при этом всегда к земле, не могла уразуметь тайны существа человеческого, созданного по образу Божию, но обезобразившегося до подобия бессловесной твари. Для этого надобно было иметь отвлеченный от земли взор.

Господь наш, не сущий от земли (Ин.3:31), сказал, что человек есть дух и плоть (Ин.3:6). Что такое плоть, это мы еще более или менее понимаем, имея беспрестанное и неотступное свидетельство о ней в своем теле, но что такое дух, этого почти вовсе не знаем. Не знаем потому, что не думаем о духе; а не думаем потому, что не сознаём надобности в том, предавшись плоти и ее угодиям, возлюбив легкое и привычное рабство более трудного и многозаботного господства над собой. Но если бы человек более занимался тем, что век уничижает как непригодное к жизни «отвлечение»! Он не только узнал бы тогда свою жизнь с лучших и существеннейших сторон, но и научился бы понимать весь мир Божий, прозрел бы в нем другой, таящийся от чувств мир духовный, познал бы Самого Бога ближайшим уму и сердцу образом; не говорим уже, что через это он достойно приготовил бы себя к тому чудному и грозному перелому жизни, когда настанет время отвлечься ему не только от земли, но и от собственной плоти и остаться одним духом. Теперешнее действительное окажется некогда перед изумленным взором нашим призрачным и мнимым, положительное — не сущим, а духовное, встречаемое теперь нередко улыбкой недоверия или сожаления, во всей поразительное™ действительно (и существенно, и единственно) сущим к вечному стыду и посрамлению плотолюбивого века.

Пусть так, скажут. Пусть дух и плоть будут для нас тем, за что выдаются богопроповеданной мудростью, всё же нет надобности восстанавливать их друг против друга, вносить расстройство и в без того нестройную жизнь. К чему усилие, к чему мучение, зачем подвиг? О, вот этого всего более и не любит, и отвращается, и страшится мужественный во всем другом век наш! Подвиг, нестерпимый подвиг. К чему он? Бог есть любовь, - говорит век; жизнь есть радость, дух и плоть — братья. Точно как бы человек всё еще находился в раю сладости, был в нравственном согласии с самим собой и не носил в себе со дня рождения зачатков смерти!

Но желанного равновесия между духом и плотью — при настоящем порядке вещей — быть не может и искать его не должно; дух всегда несет с собой свободу, плоть — рабство; плоть должна быть в постоянном подчинении закону, или (что то же) духу, и следовательно, неизбежна сильная и упорная борьба духа с плотью, победа первого над последней, господство одного и порабощение другой, ослабление, умерщвление ее. Что бы ни говорило плотолюбие в защиту якобы уничижаемой плоти, ничем оно не пересилит слов Писания, подтверждаемых повсеместным и непрестающим опытом. Христианин непременно должен распять плоть свою, то есть заставить умереть в себе страсти и похоти. Только после этого богоподобный дух его получит свою царственную власть, и он будет господином истинным и действительным, властным и могущественным, как бы видимым представителем на земле Господа Сил, внушающим страх всей бессловесной твари. Если мы не видим примеров такого господства и поэтому не можем наглядно, хотя бы на других испытать его божественное величие, причиной этому всё то же: плоть наша, осуетившая нас, связавшая, убившая своими страстьми и похотьми. Но стоит только заглянуть в историю святых Божиих, и взор наш встретится там с бесчисленным множеством примеров людей, через господство духа стяжавших себе владычество над всем, над чем хотелось иметь его.. Подчинение духа плоти не есть, братия, единственно возможное рабство человека. Во всякой болезни знатоки многострадального тела нашего находят несколько различных болезней. То же бывает и с душой, когда она не-мощствует. Поработиться можно всему на свете. Христианство предлагает христианину как средство и пособие к духовному господству человека еще другое, сродное первому: господство его над страстью всякого рода мирских приобретений, освобождение его от незримых, но весьма крепких и многосплетенных уз мира.

Разительным примером предшествует нам на этом спасительном пути Госпожа и Владычица мира, богоизбранная Мария. От детства Она возлюбила нищету и крайнюю нестя-жательность, приучила Себя к довольствованию малым, к благодушному перенесению ежедневных недостатков и лишений. Когда Ей надлежало сделаться Матерью Господа (Лк.1:43), Она была уже вполне Госпожой и Владычицей. Из глубокого сознания Своего она вынесла чудные слова: Низложил сильных с престолов и вознес смиренных; алчущих исполнил благ и богатящихся отпустил ни с чем (Лк.1:52–53)! Смиренная и неимущая, Она сознавала Себя богатой, исполненной благ и вознесенной на престол, отвечая на духодвижимый привет Елисаветы, и это самое сознание сопутствовало Ей потом везде: в убогом вертепе, среди бегства в Египет, в трудной жизни назаретской, в скорбном следовании за Сыном, не имевшим, где приклонить голову (Лк.9:58), и у Креста, и в сионской хижине. Ни к чему не привязанная, ничем Себя не поработившая, Она господствовала над всем; исполненная благ, Ею одной ведомых и ценимых, презирала богатство; возвеличенная паче всякой твари, не думала ни о каком земном величии; нося в Себе неотступно внутреннее, сокровенное Царство, находила Себя вседовольной во всякой доле жизни. Предел земного бытия Ее должен был служить пределом и этого скромного, немногими понимаемого господства Ее над миром. Восшествие к Сыну должно было показать Ее честнейшей и славнейшей горних воинств, Госпожой всего видимого и невидимого. Но блаженное, безвестное господство земного жительства не оставило Ее и на небе, и там, можно бы сказать, вся слава дщери Царевой опять внутри (Пс.44:14) — слава Ходатаицы, Заступницы, Молитвенцицы, Избавительницы, Спасительницы рода христианского. История Христовой Церкви свидетельствует, что Богоматерь во все века, постоянно и непрерывно являла Себя присутствующей между нами и действующей во спасение наше, точно слава небесного господства Ее, полного и совершенного, казалась Ей недостаточной и получала завершение только Ее участием в бедных и многоплачевных делах земли.

С высоты такого недосягаемого господства низойдем к своему, без труда приобретаемому и более или менее для всех доступному господству общественного положения, столь известному всем и каждому. Человекоугодничество, искательство и простое приличие называют у нас «господином» чуть не всякого. Ублажительный титул этот не занимает потому уже никого. Само понятие, им выражаемое, также считается ничем, зато с усиленным пристрастием человек влечется вместо имен и понятий к самому существу дела, к действительному господствованию над текущим порядком жизни, к устранению всего, что стесняет и тяготит ее. Отсюда все ухищрения ума, всё напряжение воли, все извороты совести, чтобы стяжать достаток средств, обеспечивающий земное существование, и притом не одно существование, а и преизбыток. Перечислять ли то, чем знаменует себя в мире это «господство от довольства»? В большей или меньшей резкости оно заявляет себя везде, где есть 5–6 жилищ человеческих. Большой дом, многолюдный двор, роскошный стол, богатая одежда, громкое имя, речь, взор, поступь, всё особенное, отвага, надмение, небрежность, прихотливость — кто не видел всего этого и не знаком с ним? Что же высказывается им? Одна коренная, средоточная мысль — человек должен быть доволен на земле.

Так, — но о Христе Иисусе, брат и господин! Человек должен быть доволен на земле! На то он и создан, на то поставлен обладать землей. Вседовольный Отец Небесный желал лучшему из Своих земных созданий сообщить всякое довольство и окружил его для этого всякими благами. Но ведь известно же, что тот блаженный господин земли, на котором почило благословение Творца, не существует более на ней. Один первый взгляд на человека теперешнего заставляет видеть в нем слабое, жалкое, многобедственное, самому себе неверное, самому себе враждебное, всем миром озлобляемое и боримое, как бы отверженное существо. Ему ли теперь искать господства над всем, его окружающим? У него ежедневно перед глазами уроки, обличающие тщету его попыток. Не странно ли в самом деле? Чем человек богаче, тем он недовольнее; чем он сытее, тем ему тяжелее; чем он выше, тем ему опаснее. Думая владеть, он овладевается, господствуя — порабощается, приобретая — теряет… Почему так? Потому что мир сильнее его, потому что мир — господин его до тех пор, пока он ищет мира.

Премудрость века сего, недовольная буйством проповеди Крестной, без сомнения, не замедлит спросить: что же, христианин должен отказаться от всех услуг, добровольно или принудительно оказываемых ему миром, которые со дня на день совершенствуют домашний и общественный быт наш, внося повсюду в нашу жизнь всем желанное удобство, которого не может не благословить и Евангелие? Что же — в самом деле — можно ли еще отрицать, что путем неутомимого сближения с миром, как бы страстного искания его человек достиг поистине господства над ним и что, напротив, продолжая чуждаться и отрекаться его, он доселе был бы рабом его, как был за тысячи лет перед этим? Премудрость века следует в этом случае непохвальному правилу навязывать другим крайний взгляд, а себя по-видимому, ставить на «золотую» средину. Но если бы мы не знали, что такое эта — мнимая — «середина»! В конце ее она есть безразличие мыслей и дел, холодность, распущенность, леность, животность, вещественность. Не с большей ли справедливостью назвал бы кто-нибудь такое направление мысли и жизни истинной и действительной крайностью, которой отвращается время наше как недостатка или заблуждения времен минувших? Хорошо удобство жизни, когда оно есть вместе с тем и удобство жизни духовной. Нам не воспрещено творить друзей и от богатства неправды - таких, которые при оскудении нашем могли бы ввести нас в вечные обители (Лк.16:9). Но нам заботливо поставлена на вид вся опасность нашего обращения к миру, переходящего большей частью в пристрастие к нему и в равнодушие к себе. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф.16:26.) Самодельное господство человека над миром, несомненно, возрастает день ото дня, но куда ведет оно? Довольно сказать, что оно не ведет нас от смерти к жизни и от земли к небеси.

Братия! Краткий ответ на многосплетенные возражения. Есть истинное господство над миром, то есть полное довольство жизни, которое не нуждается в мире, не оскорбляется никаким его Отказом, не тревожится ни одним земным лишением, всякое приобретение вменяет в тщету и сор (Флп.3:8), на всё готово, ничего не боится; это истинное совершенство жизни, которое все пособия, доставляемые Миром, приспособляет и направляет к душе человеческой, падшей, искупленной, облагодатствованной, свободной, подсудной, которой предстоит вечно блаженствовать или погибнуть; наконец, тот воистину есть господин мира, кто в самом стремлении к нему, беспрестанно отрекаясь его как чужого и несродного сумеет достичь жизни вечной. И много, и мало имея, и более и менее встречая удобства жизни, истинный господин своих наклонностей отнесется ко всему, не прилагая сердца, или, лучше, прилагая его только к тому, чтобы доставить возможность другим жить безбедно, само умножение удобств, предлагаемых миром, обращая в повод к упражнению себя в лишениях и самопожертвованиях. Такова была, есть и пребудет вовеки преблагословенная Госпожа всех нас.. Внимания и слова нашего достойно еще одно господство в самом тесном и самом известном смысле этого слова — господство одних людей над другими, в течение многовековой жизни человечества прошедшее через разные образы и степени, мнения и уложения. Нельзя не заметить, что дух Евангелия, отвлекающий человека от внешнего к внутреннему, преобразил мало-помалу древнее господство силы, страха, шума и блеска в господство права, мысли, слов и взаимного уважения, менее заметное, но более действительное и гораздо более приличное тому, кто украшен образом Божиим и должен действовать по подобию Промысла Божественного. Но может ли эфиоплянин переменить кожу свою и барс — пятна свои? (Иер.13:23.) Чем более мы отказываемся от одного вида самолюбия, тем более впадаем в Другой. Перестав быть показным и глупо-тщеславным, господство делается утонченно-гордым, из отечески-снисходительного переходит в неумолимо- взыскательное, из прямодушного и попечительного преображается в своекорыстное и недобросовестное, холодное и неблагодарное. Если господство нашего времени еще не таково, то оно стоит на пути к такому.

Сугубо светлый праздник нынешнего дня указывает всем господам и госпожам земли на совершеннейшие образцы господства, на Господа нашего Иисуса Христа и на Госпожу нашу Пресвятую Богородицу. Кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий (Лк.22:26); больший из вас да будет вам слуга (Мф.23:11). Это правило земного господства вернее всех соблюдал Сам Господь. Такой же точно служащей Госпожой была и Его преблагословенная Матерь. Евангелие мало передало нам известий о жизни Марии, но что вся жизнь Ее была живым и непрерывным служением, в этом нельзя сомневаться, зная Ее глубочайшее смирение и высокое человеколюбие. Предание гласит, что Она и по вознесении Господнем продолжала работать Своими пречистыми, богоносными руками, служа слугам Своего Сына. Таким же служением свидетельствуется доселе у нас на земле и вся небесная жизнь Ее, преславная и превознесенная — до того, что можно бы сказать, что возвеличение господства Ее на небесах послужило Ей только поводом к увеличению Своего служения на земле. Одни чудеса Ее при Живоносном Источнике, в память которых и установлен нынешний праздник, довольны были бы к тому, чтобы и увериться в том, и себе взять незабываемый урок с них. А таких чудес, таких живоносных источников милости и помощи Божией Матери полна земля! Отечеству нашему так знакомы они, что излишне было бы приводить их на память.

Лишь только мысль, слишком ограниченная и рабски привязанная к земле, перенесется в будущее, в другую жизнь, в небо, она теряется от безмерного величия, ожидающего там спасаемых. И если бы не Ты, Матерь Света, живоносными источниками Своих чудес поддерживала объемлемую тьмой недоверия к богодарованному величию душу нашу, мы — бедные и слабые, боязливые и неразумные — никогда бы, может быть, не возвысились от рабства к господству и скоро забыли бы, что носим в себе Духа Святого, Господа, животворящего.

Станем благоговейно в дому Бога нашего и возопиим: радуйся, миру Владычице! Радуйся, Марие, Госпоже всех нас! Радуйся, едина непорочная в женах и добрая! Радуйся, огненный столпе, вводяй в вышнюю жизнь человечество! Аминь.