Проповедь в Неделю 4‑ю Великого поста

В этом году, дорогие братья и сестры, четвертое воскресение Святой Четыредесятницы объединило две памяти: одну, которая всегда бывает в это воскресение Великого поста – память прп. Иоанна Лествичника, и другую, которая бывает в этот календарный день года – сорока мучеников Севастийских.

Удивительным образом мы вместе вспоминаем два типа святости, которые видимым образом весьма и весьма отличны друг от друга и, как кажется, как мало в чем пересекаются. Один подвиг жизни преподобных, другой – мученическое свидетельство, которое принесли сорок воинов, сорок офицеров Римского легиона в Севастии.

Когда мы читаем о преподобном Иоанне Лествичнике, или читаем его книгу, название которой известно всем, которая на полках стоит у многих, а с некоторыми из вас мы ее читали год назад Великим постом, очень важно, глядя на подвиг этого или других преподобных в отношении самого святого постараться найти то, что живым откликом отзовется в вашей душе.

Есть такое правило, которое и в духовной и в обычной жизни действует: кого любишь, того и слушаешься. Для того, чтобы начать слушаться иной раз весьма жестких советов и указаний, которые дают нам святые отцы, нужно полюбить этого святого отца, воспринять его не как отдаленную икону святости, которая по запросам выдает нам советы, а как живого человека, который сам прошел этим путем, и к которому можно так или иначе прикоснуться.

По отношению к преподобному Иоанну Лествичнику особенной теплотой, совершенно по-другому открыли этого святого мне слова его жития (я уже приводил эти слова в свое время). В них говорится буквально следующее: «Сна он принимал столько, сколько необходимо было, чтобы ум не повредился от бдения». Вот некоторым из наших усердных прихожан, правда что, нужно это помнить, что сна нужно принимать столько, чтобы ум от бдения не повредился! Иногда стоишь на исповеди и думаешь: слушает человек эти слова Иоанна Лествичника, или спит меньше, чем полагается ему? Очень полезный совет! «А прежде сна много молился и сочинял книги. И это упражнение служило ему естественным средством против уныния». Сколько у нас народа унывает! Это состояние – каждый второй грех на исповеди. А Иоанн Лествичник не просто молился, но, имея к тому природную склонность, чтобы не унывать, еще сочинял книги. И так уныние, отчаяние, все эти состояния от него отходили. Смотрите: короткое повествование жития, но уже благодаря этому короткому абзацу можно увидеть вместо абстрактного далекого образа святого, конечно, но живого человека, в жизни и образе которого можно найти некоторые зацепки для собственной своей жизни. И это только один абзац из жизнеописания одного святого, но можно и во множестве других случаях увидеть в святом живого человека, которого я полюбил и потом начинаю слушаться того, что он говорит, я доверяю его опыту. Не абстрактно доверяю, потому что святые вообще все говорят правильно, а этому человеку, этому подвижнику благочестия, его советам, его жизненному пути, который во мне может отозваться. Это как с врачом: есть разные врачебные школы, разные хорошие врачи, но с одним у тебя возникает отношение доверия, ты к нему обращаешься, и тогда то, что он тебе будет прописывать, то, как он тебя будет лечить, тебе принесет пользу. А другой, пусть даже он профессор, но профессор немножко не по моей части, не совсем мне подходит. Вот нужно и в духовной жизни найти того врача из святых отцов, которому ты поверишь, не вообще абстрактно как православный христианин, а лично поверишь и будешь ему следовать.

То же самое можно сказать и о книгах подвижников благочестия. Лествица, которая конечно разнится в количестве экземпляров, присутствующих дома, и книг реально прочитанных теми людьми, у которых она присутствует, на самом деле не скучная книга о том, как превратить жизнь свою в монастырь, а практическое, из опыта написанное руководство человека, который жизнь знал очень хорошо и мог посоветовать как ад в твоей жизни превратить в рай. Как сделать так, чтобы жизнь твоя в отношениях с близкими, с теми, кто тебя окружает или с кем ты вместе молишься и трудишься, была не адом или началом дороги в ад, но раем, или началом пути в Царствие Небесное. Почти в конце своей книги прп. Иоанн Лествичник, человек, который кроме монастыря ничего в жизни не представляет, пишет такие слова: «Нисколько не будет противно, как я думаю, заимствовать сравнения для вожделения, страха, тщательности, ревности, служения и любви к Богу от человеческих действий. Итак, блажен, кто имеет такую любовь к Богу, какую страстный любитель имеет к своей возлюбленной. Блажен, кто столько же боится Господа, сколько осужденные преступники боятся судии, блажен, кто так усерден и прилежен в благочестии, как благоразумные рабы усердны в служении господину своему. Блажен, кто столько ревностен к добродетелям, сколько ревнивы мужья, лишающие себя сна от ревности к своим супругам. Блажен, кто так предстоит Господу в молитве, как слуги предстоят царю. Блажен, кто подвизается непрестанно угождать Господу, как некоторые стремятся угождать человекам». Это удивительная цитата из Лествицы преподобного Иоанна, которая среди прочего говорит нам и о том, что путь к святости – это не путь перелома себя об коленку и превращения человека в такого, каким он никогда не был. Путь к святости – это преображение того естественного доброго, что у каждого человека есть в его душе, в его характере на высшее с возведением от просто человеческого к тому, что может послужить этими же свойствами, но обращенными к вышнему, чтобы человек достиг святости образа жизни и Царствия Небесного. Это один путь святости. Путь святости преподобного.

Вместе с ним сегодня соединяется свидетельство сорока мучеников Севастийских. Мы слышали Евангелие о пришедших в одиннадцатый час. Те, кто знает житие сегодняшних мучеников, знают, почему именно это Евангелие было прочитано. Наверное, многие знают, что их поставили в замерзающее озеро, а на берегу специально растопили баню, чтобы дать им альтернативу. Из сорока один только не выдержал, убоялся мучений и пошел в эту баню и умер сразу, потому что и духовно и физически не вынес этой перемены – из ледяной воды в раскаленный жар. И было видно (духовными очами или физическими, мы не знаем) как один венец улетел. Тогда один из обычных Римских воинов, стоявших в страже, Аглай его звали, не захотел лишиться этого венца, пошел и встал на место сорокового воина и принял мучения до конца вместе с воинами христианами. Не случайно читается Евангелие о работниках одиннадцатого часа – он пришел в конце, но мы его почитаем так же, как прочих 39 мучеников. Может показаться, что на миру и смерть красна, и что не так это страшно. Но с другой стороны мы хорошо знаем, что мученическое свидетельство – это свидетельство, которое человек так или иначе готовит предыдущим опытом жизни. Мы не знаем об этом опыте для сорока мучеников Севастийских. Мы, конечно, абстрактно могли бы предполагать, как они до того много готовили себя к этому, а можем предположить, что не было какой-то особенной подготовки, была просто христианская жизнь. Потому что то же самое мы знаем о новомучениках Церкви Русской. Сегодня, кстати, тоже совершается память девяти новомучеников. Когда мы читаем в их жизнеописаниях о том, что с ними было до революции, мы не находим ничего особенного, обычные биографии, которые помещают в энциклопедиях: родился, учился в духовной школе, поступил в семинарию, был рукоположен, пошел на приход или стал профессором академии, или стал архиереем и проходил естественный табель о рангах, перемещался с меньшей епархии на большую, писал проповеди, еще чем-то занимался. А потом вдруг оказывается, что этот человек один из десяти, двадцати, пятидесяти, ста, когда доходит дело до годины испытаний сначала оказывается верным Богу, когда еще можно отречься здесь, на свободе. Никуда не уходит, ни к обновленцам, ни в бухгалтеры советские, как-то тихонечко переставая служить, ни с позором записывая себя в атеисты – никуда не уходит, остается в Церкви Божией. А потом переносит то, что невозможно перенести. Потому что, и мы должны это очень хорошо понимать, то, что некоторые люди не оговаривали себя, не писали доносов под следствием – это такое же чудо, как чудо древнеримской эпохи. Эффективность работы НКВД была несравнима с Гестапо. Гестапо сильно отставало, у них признавалось около 60%, у НКВД – больше 85%. Вот разница! 85% людей под следствием давали любые показания, которые от них хотели. Но было 15, которые не давали. Из них значительнейшую часть составляли новомученики и исповедники Церкви Русской. Это чудо, это превышает и нравственные и физические возможности человека. Это такое же чудо, как те, о которых мы читаем в древних жизнеописаниях подвижников благочестия. И к этому себя люди неизвестным нам образом готовили. Как? Христианской благочестивой жизнью, тем, что они, может быть, не проходя всех тех подвигов, о которых мы читаем у преподобного Иоанна Лествичника, находились в некотором векторе жизни, в том стремлении к Небу и к правде Божией, о котором говорится в Лествице. И тогда они могли оказаться верными и в ту минуту или в те годы испытаний, которые их постигали.

Сегодня мы встретились с этим соединением древнего преподобного и древних мучеников, вспомнили о мучениках нашего времени. Очень важно, чтобы опыт наших святых не был для нас просто красивой картинкой и высоким рассказом о древних временах: «Богатыри – не мы, были люди в наше время…», а был неким уроком того, к чему мы должны воспитывать свою душу.