Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 26‑ю по Пятидесятнице, 09.12.2012
Сегодня мы слышали повествование евангелиста Луки о беседе, которая произошла между Христом и богатым юношей, который хотел наследовать Царство Небесное и задал Господу вопрос о том, что ему делать, чтобы таковым наследником оказаться.
В ответ Христос спрашивает его об исполнении ветхозаветных заповедей: не прелюбодействовать, не убивать, не красть, не лжесвидетельствовать, почитать отца и мать. Юноша честно отвечает, что эти заповеди исполняет. И тогда Господь говорит ему то, что оказывается для молодого человека на тот момент невместимым: «Что имеешь, продай, раздай нищим, тогда будешь иметь сокровище на Небе, и приходи, следуй за Мной» (Лк, 18:22).
Юноша тогда отошел, опечалился. Евангелист говорит, почему он опечалился – потому что он был богат, терять ему было много. Был бы он нищим, наверное, этой проблемы у него бы не возникло. И Господь, видя его печаль, свидетельствует словами, которые стали даже уже и афоризмом: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Лк, 18:25). И на восклицание апостолов: «Но кто же тогда может спастись?», – отвечает, что невозможное людям возможно Богу.
Этот очень известный эпизод из жизни Иисуса Христа вновь возвращает нас к вопросу о том, что есть цель христианской жизни. И Христос указывает на одно очень важное обстоятельство, которое принципиально отличает Его учение от просто философских, мировоззренческих, этических систем, которые, в принципе, призваны человека социализировать, в разных смыслах этого слова, через нахождение некоего консенсуса, согласия с обществом, самим собой и Небом в конечных выводах. Многие, скажем, не прямо гедонистические или не аморальные мировоззренческие системы предполагают определенные правила самоограничения, свои предписания и законы – от предписаний стоиков до морального кодекса строителей коммунизма. Действительно, без запретов не существует общества. В конце концов, не только о христианской культуре сказано Алексеем Федоровичем Лосевым, что культура в точном понимании этого слова есть система запретов. Сами по себе заповеди как преимущественно запреты, и уже во вторую очередь предписания, содержатся и в Священном Писании Ветхого Завета. Собственно, то, что Христос и юноша обсуждали в первой части беседы – это и есть те ветхозаветные заповеди, которые, по крайней мере, до середины XX века, были известны почти любому человеку, выросшему в европейской христианской цивилизации.
Но Христос не считает, что цель человеческой жизни – добросовестное исполнение этих заповедей. Ничто формализованное, воспринятое в качестве внешнего предписания не может дать конечного наполнения бытия. Для христианина нет иной высшей цели, чем жизнь с Богом, чем сам Бог, Христос. И путь к нему лежит через богоуподобление. В западной традиции о подобном выборе говорили «подражание Христу», на Востоке – о «жизни во Христе».
Этот выбор предполагает исполнение одних слов Евангелия: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф, 5:48). Или, как апостол Павел скажет: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор, 4:16). И понятно, что на этом пути нет возможности и права сказать: «Я достиг определенного рода планки, порога, ступени, и вот здесь я уже хороший, приличный, достойный человек, вполне благонадежный для Царствия Небесного». В том и состоит, если угодно, парадокс, антиномия в понимании духовной жизни в христианстве, что чем дальше продвинулся человек по пути духовной жизни, тем большей меры самоограничения и отказа от себя и от своего Бог от него ожидает и требует.
Одно дело, когда человек, приходящий к Церкви и переосмысляющий свое мировоззрение, отказывается, скажем, от грубых, плотских или бытовых жизненных страстей – алкоголизма, бытового разврата, очевидной экономической и финансовой нечестности. Без этого, действительно, не ставши просто сколько-нибудь приличным человеком, говорить о духовной жизни невозможно. Но это не все. Дальше окажется, что следует бороться со значительно более тонкими страстями внутри тебя. Окажется, как увидит человек годы спустя, что написанное в книгах, которые казались ему странными и невозможными (о том, что, к примеру, в Оптиной пустыни монахи Великим постом и чай считали недопустимым для себя услаждением и пили только воду) – это не какая-то абстракция или изуверство для узкой категории людей, а естественное стремление до конца реализовать в своей жизни евангельские идеалы.
То же самое будет относиться и к другим сторонам жизни. Господь приводит пример с богатством, но это не значит, что подобного рода связанность какой-то страстью, или даже не страстью, а просто земной составляющей бытия, не может для человека оказаться подрубающей крылья, на которых он может взлететь к Небу. И вот от этого обескрыливания и предупреждает нас Господь в сегодняшнем Евангелии.
В ответ Христос спрашивает его об исполнении ветхозаветных заповедей: не прелюбодействовать, не убивать, не красть, не лжесвидетельствовать, почитать отца и мать. Юноша честно отвечает, что эти заповеди исполняет. И тогда Господь говорит ему то, что оказывается для молодого человека на тот момент невместимым: «Что имеешь, продай, раздай нищим, тогда будешь иметь сокровище на Небе, и приходи, следуй за Мной» (Лк, 18:22).
Юноша тогда отошел, опечалился. Евангелист говорит, почему он опечалился – потому что он был богат, терять ему было много. Был бы он нищим, наверное, этой проблемы у него бы не возникло. И Господь, видя его печаль, свидетельствует словами, которые стали даже уже и афоризмом: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Лк, 18:25). И на восклицание апостолов: «Но кто же тогда может спастись?», – отвечает, что невозможное людям возможно Богу.
Этот очень известный эпизод из жизни Иисуса Христа вновь возвращает нас к вопросу о том, что есть цель христианской жизни. И Христос указывает на одно очень важное обстоятельство, которое принципиально отличает Его учение от просто философских, мировоззренческих, этических систем, которые, в принципе, призваны человека социализировать, в разных смыслах этого слова, через нахождение некоего консенсуса, согласия с обществом, самим собой и Небом в конечных выводах. Многие, скажем, не прямо гедонистические или не аморальные мировоззренческие системы предполагают определенные правила самоограничения, свои предписания и законы – от предписаний стоиков до морального кодекса строителей коммунизма. Действительно, без запретов не существует общества. В конце концов, не только о христианской культуре сказано Алексеем Федоровичем Лосевым, что культура в точном понимании этого слова есть система запретов. Сами по себе заповеди как преимущественно запреты, и уже во вторую очередь предписания, содержатся и в Священном Писании Ветхого Завета. Собственно, то, что Христос и юноша обсуждали в первой части беседы – это и есть те ветхозаветные заповеди, которые, по крайней мере, до середины XX века, были известны почти любому человеку, выросшему в европейской христианской цивилизации.
Но Христос не считает, что цель человеческой жизни – добросовестное исполнение этих заповедей. Ничто формализованное, воспринятое в качестве внешнего предписания не может дать конечного наполнения бытия. Для христианина нет иной высшей цели, чем жизнь с Богом, чем сам Бог, Христос. И путь к нему лежит через богоуподобление. В западной традиции о подобном выборе говорили «подражание Христу», на Востоке – о «жизни во Христе».
Этот выбор предполагает исполнение одних слов Евангелия: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф, 5:48). Или, как апостол Павел скажет: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор, 4:16). И понятно, что на этом пути нет возможности и права сказать: «Я достиг определенного рода планки, порога, ступени, и вот здесь я уже хороший, приличный, достойный человек, вполне благонадежный для Царствия Небесного». В том и состоит, если угодно, парадокс, антиномия в понимании духовной жизни в христианстве, что чем дальше продвинулся человек по пути духовной жизни, тем большей меры самоограничения и отказа от себя и от своего Бог от него ожидает и требует.
Одно дело, когда человек, приходящий к Церкви и переосмысляющий свое мировоззрение, отказывается, скажем, от грубых, плотских или бытовых жизненных страстей – алкоголизма, бытового разврата, очевидной экономической и финансовой нечестности. Без этого, действительно, не ставши просто сколько-нибудь приличным человеком, говорить о духовной жизни невозможно. Но это не все. Дальше окажется, что следует бороться со значительно более тонкими страстями внутри тебя. Окажется, как увидит человек годы спустя, что написанное в книгах, которые казались ему странными и невозможными (о том, что, к примеру, в Оптиной пустыни монахи Великим постом и чай считали недопустимым для себя услаждением и пили только воду) – это не какая-то абстракция или изуверство для узкой категории людей, а естественное стремление до конца реализовать в своей жизни евангельские идеалы.
То же самое будет относиться и к другим сторонам жизни. Господь приводит пример с богатством, но это не значит, что подобного рода связанность какой-то страстью, или даже не страстью, а просто земной составляющей бытия, не может для человека оказаться подрубающей крылья, на которых он может взлететь к Небу. И вот от этого обескрыливания и предупреждает нас Господь в сегодняшнем Евангелии.
