Проповедь в день Святой Пасхи (на литургии)
Христос Воскресе!
Спешно исторгающийся из уст ваших ответ — Воистину Воскресе! - говорит нам, что в этот день, в этом месте, в эти минуты ничто так не прилично говорить нам, как только: Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Ученикам Господа нужны были свидетельства целого дня для того, чтобы они могли наконец сказать: Господь истинно воскрес (Лк.24:34). А нам достаточно начать слово Христос… - как навстречу ему в тысяче звуков со всех сторон несется Воистину Воскресе! Но что же содержится в этом кратком переговоре нашем? Призыв ли к радости, приветствие ли любви, пожелание ли мира или вопрошение и ответ?
Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Вот всё немногоречивое содержание нашей удивительной беседы. Откуда взялись эти дивные своей таинственной простотой восклицания? Произнося их, чувствуешь, что они были когда-то излиянием блаженных душ, от безутешной скорби вдруг перешедших к нескончаемой радости. Слушая их, как бы своими очами видишь блаженных учеников Христовых: как они после всепразднственной и спасительной ночи встречаются друг с другом, смотрят друг на друга умиленным, глубоко проницающим взором и в радостном трепете говорят друг другу: Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Единство мыслей и чувств, воспоминаний и надежд, страданий и утешений влечет их друг к другу в объятия, и минута святого неизреченного восторга венчается лобзанием братской всепрощающей любви. Не видим ли мы и теперь всего этого посреди себя?
Но было время, радующиеся братия, когда ничто по-видимому не предвещало величайшего события. День, который следует за пятницей (Мф.27:62), проходил как и всякий другой. События минувшего дня, взволновавшего весь Иерусалим, — как бы не бывало! Иисус Христос лежал во гробе. Тайна лица Его и служения по-видимому погребена была вместе с Ним. Люди, которым всего более она была открыта, всего менее обращались к ней за подкреплением своей глубоко потрясенной веры. Отдавая последний долг немощи своей природы, они плакали и рыдали, когда должны были думать только об одном величайшем утешении наступающего «Царства Христова», о котором столько раз прежде и слышали, и рассуждали.
Третий день, к которому неоднократно отсылал их мысль Божественный Учитель, непонятно как исчез из их памяти. Но памятливее друзей Господа были враги его. Несмотря на то, что называли Его льстецом, нудимые необоримым сознанием Его сверхъестественной силы, они заботились о том, как бы не сбылось Его предсказание о третьем дне, и вследствие этого в другой день, который следует за пятницей, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня (Мф.27:62–64)! День, в который они собрались к Пилату, был великий день (Ин.19:31). Надобно было чтить его более, чем обыкновенный день субботний, но злоба и страх заставили блюстителей закона презреть закон, и велик день обратился у них в простой день. Это было началом падения еврейской субботы и изменения ветхозаветной седмицы в седмицу новозаветную, во главе которой стал день Господень, день Воскресения.
Еще не так давно невольно пророчествовал Каиафа. Теперь, продолжая не ведать, что творят, оба архиерея, а с ними и все представители обветшавшей церкви иудейской, торжественным актом своего появления перед Пилатом в великий день пасхальной субботы сами запечатлевают предсказанное Господом разрушение Его таинственного Храма, узаконивающее и как бы освящающее таким образом новый порядок вещей. Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя, - глаголет Господь (Ис.1:14).
Пилат, накануне так много занимавшийся делом «Царя Иудейского», теперь весьма мало думал о Нем. Имеете стражу, — сказал он без всякого участия, — пойдите, охраняйте, как знаете (Мф.27:65). И хранящие «суетная и ложная» пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать (Мф.27:66). Безутешное малодушие, злорадостное криводушие и холодное равнодушие, таким образом, содействуют тому, чтобы в течение целого дня не был нарушен покой Жизнодавца. И день проходит невозмутимо. И «воистину священная, всепразднственная и спасительная» ночь близится, не давая угадывать в себе «провозвестницу светоносного дне» восстания. Солнце, потаившее вчера лучи свои перед страшным зрелищем Креста, сегодня обычным образом посылает последний луч на гроб, скрывший его Зиждителя; мрак, скрывающий столько тайн бытия земного, приемлет на последнее хранение у погасающего света величайшее и неповторимое таинство земли. И был вечер (Быт.).
Стань на страже твоей, ветхозаветный мир! Взыди на камень и посмотри еже видети (Авв.2:1). Еще немного, и земля наполнится познанием славы Господа (Авв.2:14)! Глагол, переданный вчерашним днем нынешнему, глубоко проник в слух земли. Отозвавшись на него вчера трепетом, она в таком же трепете передаст его завтрашнему дню. Небывалый, особенный разум передан наступившей ночи от ночи предыдущей. «Светозарная провозвестница» в свою очередь ждет только минуты, чтобы передать его во всю необъятную последовательность грядущих ночей. Над новым Иерусалимом готова воссиять новая слава Господня, слава возвращения человечества к Божеству. Небеса, поведающие древнюю, вечную славу вседержительства Божия, поведают ее и в ночь Воскресения, когда смиренное человечество — в соединении с Божеством в лице Воскресшего — приемлет в них всякую власть. Нет на них теперь той таинственной, чудодейственной звезды, которая озаряла собой ночь вифлеемскую и призывала мудрость человеческую на поклонение Премудрости Божией. Но небо, высшее неба звездного, и теперь, без сомнения, приникает на землю. Ангелы незримо носятся над «рая краснейшим» вертоградом и ждут, когда земля в свою очередь поведает небесам славу Божию.
Наконец великий трепет, исходящий из глубины земной утробы, возвестил миру видимому и невидимому о рождении Первенца из мертвых (Откр.1:5). Вместо стражей-пастырей первыми свидетелями Перворожденного в пакибытие готовятся быть стражи-воины. И они действительно увидели, что ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба (Мф.28:2). Не благовествовал небоявленный недостойным стражам радости, как благовествовал вифлеемским пастырям, но слава Господня осиявала и их, как и пастырей; вид его (ангела) был, как Молния, и одежда его бела, как снег (Мф.28:3). Воины ужаснулись от страшного видения и стали, как мертвые (Мф.28:4). Боголюбивые стражи вифлеемские, оставив стражу, спешили некогда узреть дивное таинство, возвещенное ангелам. Миролюбивые стражи иерусалимские спешат смежить очи в виду таинства и ангела и бежать от гроба возвестить, кому считали нужным, вся бывшая (Мф.28:8).
И еще раз собираются на совет архиереи со старейшинами. Но совет длится немного времени. Те же погибельные сребреники, которые из ученика сделали предателя, теперь свидетелей Божественной истины превращают в богоборцев. И слово лжи проносится, предупреждая собой всерадостную истину.
Таковы были первые события преславного дня! Еще мы не слышим ни от ангелов, ни от людей радостного слова воскресения; видим только богоприемную пещеру отверстой и на страже ее вместо воинов «светоносна ангела, на камени йедяща». Но что внутри пещеры, остается до времени неизвестным. Стражи унесли с собой тайну виденного ими, и только измышленное нечестивым советом похищение Тела Господня учениками позволяет нам заключать, что в пещере уже тогда не было ничего, кроме погребальных пелен. Где же Христос?
Христос Воскресе! Подобно волхвам персидским, влекомые любовью пошли от Сиона к повитому пеленами гробными Царю царствующих рано, когда было еще темно (Ин.), святые жены. Они не знали, что при гробе была поставлена стража, знали только, что вход в пещеру был загражден весьма большим камнем. Они шли и думали между собой: Кто отвалит нам камень от двери гроба? (Мк.16:3.) Когда же по причине отдаленности пещеры и обычно быстрого рассвета в Иерусалиме они достигли священной скалы уже при свете воссиявшего солнца, то увидели, что камень отвален (Мк.16:4). Неожиданность такого случая поразила их. Предварившая других своей заботливой пытливостью Магдалина немедленно пришла к мысли, что Тело Господа кем-нибудь похищено. Пораженная такой догадкой, она тотчас же возвратилась в город возвестить апостолам, что Учителя нет во гробе. Преждевременно-поспешное заключение наказало само себя. Оставшиеся христолюбицы вошли во гроб и, не найдя там Тела Господа Иисуса, как предполагала и Магдалина, в недоумении стояли и размышляли о случившемся.
Вдруг они заметили, что находятся лицом к лицу с двумя ангелами (Лк.), жены ужаснулись (Мк.) и склонили лица на землю (Лк.). Тогда сидевший по правую сторону (Мк.) ангел сказал им: Не бойтесь (Мф. Мк.). Иисуса ищете Назарянина, распятого (Мф. Мк.)? Что вы ищете живого между мертвыми? (Лк.) Его нет здесь (Мф. Мк. Лк.); Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите (Мф.): вот место, где Он был положен (Мф. Мк.). Вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее, сказывая, что Сьту Человеческому надлежит бьипь предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть (Лк.). И пойдите скорее, скажите ученикам Его (Мф. Мк.) и Петру (Мк.), что Он воскрес из мертвых (Мф.) и предваряет вас в Галилее (Мф. Мк.). Там Его увидите. Вот, я сказал вам (Мф.). И вспомнили… слова Его (Лк.) притрепетные мироносицы и, выйдя поспешно из гроба, побежали (Мф. Мк.) со страхом и радостью великою (Мф.). Их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись (Мк.).
Между тем, двое из учеников — на весть Магдалины уже спешили ко гробу поверить самим делом ее слова. Они нашли гроб действительно пустым и в нем пелены лежащие и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте (Ин.20:6–7). Не найдя искомого, ученики пошли обратно, дивясь сами в себе происшедшему (Лк.24:12). Удивление их и всех прочих апостолов превратилось в неверие, когда святые жены, возвратившись,., возвестили (Лк.24:9) всё виденное и слышанное ими одиннадцати и всем прочим… И показались им слова их пустыми, и не поверили им (Лк. 24; 9, 11).
Вот чем закончилась первая весть о Воскресении Христовом. Жены-благовестницы заподозрены были во лжи. То самое, чего всем сердцем желал каждый, каждым было отвергаемо как предмет несбыточный! И мертв, и жив, и нет, и есть, — думали смущенные ученики. «Отчего же и не так? Но нет, этого быть не может!» Не так же ли и теперь привязанные к образу мира сего рассуждают о явлениях мира оного? Им, желающим всё видеть и осязать, не кажутся ли также пустыми слова Божественного Писания, слова Священного Предания, слова всякой добросовестно засвидетельствованной истины, расходящейся с их убеждением, слова их собственной совести, не согласные с направлением века? Урок весьма важный преподали нам ученики Христовы. Но и некоторые женщины из наших изумили нас: они были рано у гроба и не нашли тела Его и, придя, сказывали, что они видели и явление ангелов, которые говорят, что Он жив (Лк.24:22–23). Так рассказывали они — медлительные сердцем, чтобы веровать (Лк.24:25). Оставалось досказать: но кто знает, так ли было, как говорили жены. Точно ли Он жив? Воистину ли воскрес?
Воистину Воскресе! Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине (Мк.16:9). Полагать надобно, что святая мироносица, может быть, одна, может быть, опять с другими (Мф.) возвратилась ко гробу. Для ее веры, желавшей осязательно удостовериться в истине Воскресения, недостаточно казалось заверения ангела о случившемся величайшем чуде. Она как бы даже не давала веры самому явлению ангелов, ее преследовала одна и та же мысль, что Тело Господа взято кем-нибудь. Она плакала у гробной пещеры, и когда плакала, наклонилась во гроб (Ин.20:11). Новые стражи гроба, виденные ученицами и не виденные учениками, по-прежнему сидели там — один у главы и другой у ног, где лежало тело Иисуса (Ин.20:12).
Мария увидела их и не смутилась, занятая одним и единственным чувством безутешной скорби. И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его (Ин.20:13), — отвечала она поспешно и не настолько внимательно, сколько требовали того поразительные обстоятельства. Сказав сие, обратилась назад (Ин.20:14). Начинало ли в ней чувство безмерной горести уступать неотразимой действительности, и присутствие ангелов стало тяготить ее, или уже в слух всего существа ее заговорило близкое присутствие Существа, неодолимо влекущая сила Которого ей так была известна: и се Иисус встретил ее (Мф.28:9), удалявшуюся в скорби от скалы к выходу из вертограда. И увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус (Ин.20:14). Дивиться ли этому неведению после того равнодушия, с каким она отнеслась к беседовавшим из пещеры ангелам? Она сочла Господа за вертоградаря. Жена, - спрашивает ее мнимый Вертоградарь, — что плачешь? Кого ищешь?
Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господиніесли ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его (Ин.20:15). Так мало занята была удрученная печалью святая душа окружавшим ее, что, думая отвечать, сама требовала ответа и, спрашивая у Вертоградаря о Нем, не думала, что вертоградарь мог вовсе не знать, о Ком она говорит. Но Вертоградарь знал Его и отвечал: Мария! Достаточно было этого Божественного, любезного, сладчайшего гласа, чтобы туман безнадежного уныния рассеялся вокруг блаженной ученицы.
Даже слушая евангельское повествование, исчезаешь в трепетно-радостном чувстве. Что же сказать о преисполненной умилением душе мироносицы? Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! что значит: Учитель! (Ин.20:16.) И приступив к Нему вместе с прочими мироносицами, ухватилась за ноги Его и поклонилась Ему (Мф.28:9). Всё существо «жены богомудрой» сказало ей, что это был Христос. И воистину то был Христос, смертию смерть поправый и сущим во гробех живот даровавый.
Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему (Ин.20:17). Мария смутилась: поняла, что иное был Учитель ее во дни плоти Своей (Евр.5:7) и иное стал, совершившись (Евр.5:9), облекшись в первообраз небесного (1Кор.15:49), восприяв всякую власть на небе и на земле (Мф.28:18). Может быть, то же самое сказало ей и ее прикосновение к стопам Воскресшего. Иисус говорит ей: Не бойся! Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин.20:17); возвести братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня (Мф.28:10). Этим окончилось первое явление воскресшего Спасителя мира. Мироносица пошла и поведала плачущим и рыдающим (Мк.16:10) ученикам, что видела Господа и что Он это сказал ей (Ин.20:18). Но мучение скорби столь глубокое и столь тревожное не могло уступить места радости и спокойствию, не перейдя через многократное недоверие и сомнение. Ученики, услышав, что Он жив и она видела Его, не поверили (Мк.16:11).
По прошествии же субботы утро первого дня недели (Мф.28:1) — дня Воскресения Христова — заключилось этими событиями. Заключим ими и мы, «утреннююще утреннюю глубоку» великого дня, воспоминательную беседу нашу.
Христос Воскресе! Вы все это слышали. Воистину Воскресе! Вы все это видели. Между нами, позднейшими учениками Христовыми, нет ни одного плачущего и рыдающего. Ангелы и воины, мироносицы и апостолы, гроб и землетрясения, пелены и камень — все говорят нам: Христос Воскресе! И всему отвечаем мы: Воистину Воскресе! Трепет и ужас, обдержавшие благовестниц Воскресения Христова, нам неизвестны, заменены у нас миром и восторгом. Мы не знаем, и не чувствуем, и не говорим, и сказать не умеем ничего, кроме одного: Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Мы не боимся, разглашать предивную и прерадостную весть Воскресения, благовествуем ее всему миру многократно, тысячекратно повторяем ее, песносло-вим, проповедуем, и чем больше ее слышим, тем больше даем ей живой вседушевной веры.
Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Она, эта весть, через столькозеков пронеслась в этих самых звуках из уст в уста, от слуха в слух, из рода в род, столько душ радовала и ублажала, столько верующих окрыляла сладостнейшей надеждой Воскресения и вечной жизни, столько необоримых и несокрушимых свидетелей Божественной истины воздвигала, столько благодатных утешений пролила на всё человечество; она и до нашей души донесла ту же самую чистейшую и совершеннейшую радость, печать которой теперь у всех на лице и луч которой у всех во взоре. Не время теперь спрашивать: кто, и как, и почему, и все ли равно и одинаково радуются? Нет, не омрачить всесветлого праздника темным подозрением. Все мы радостны, все торжествуем, все ликовствуем. Довольно этого. Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Аминь.
