Проповедь к новопостриженному в монахи отцу Протоиерею города Шацка Григорию Агишевскому, нареченному в монашестве Германом, и предназначенному быть Архимандритом Черниева монастыря, 17.12.1860 г.
Приветствую тебя, возлюбленный о Господе собрат по иночеству, приветствием радости и благожеланий! – Мы рады, сретая тебя. Надеемся, что и ты радуешься, хотя не без трепета. Ибо если прошел ты сердцем совершенное над тобой в сии минуты, то не можешь не испытывать сильных ощущений, которые обычно волнуют добросовестные души, входящие в существо принимаемых ими на себя немаловажных дел. Прихожу тебе на помощь и попытаюсь упорядочить движения сердца твоего моим простым словом, хотя не скажу ничего больше того, что устами моими уже изрекла тебе св. Церковь.
Воистинну дело доброе начал ты. Кто против сего? – Остается совершить его добре. – В сем отношении не говорю тебе: не думай, что облачением в иноческое одеяние окончен весь труд искания иночества. Этим я оскорбил бы твое рассуждение и сердце. Верно знаешь, что как одетый в воинские доспехи может быть не воином, так и облаченный по иночески может оказаться не иноком. – Ты теперь готов на иночествование и вступаешь в чин проходящих его. Но само иночествование твое еще впереди. Нарисуй же светлее образ совершенного инока в уме своем и стремись осуществить его в остальной жизни твоей, не щадя живота.
Видал ли ты, как пускают воздушные шары? – Шар наполняется газом – небесной стихией, без которой невозможно ему подняться вверх. Но и наполненный он нейдет вверх, пока привязан вервями к земле. – И отрешенный уже устремляется вверх, по мере густоты окружающего его воздуха и тонкости, наполняющей его стихии. Там наконец скрывается он в высоте, или закрывается облаками, где и остается один, объятый со всех сторон небом. – Вот образ совершенного инока! – Отрешившись от всего умом и сердцем устремляется он горе, и пребывает там един с единым Богом. – Заметь, что в этом существо иночества, – быть едину с единым Богом, не минуту, не час, не день, а непрестанно. Ничто тварное – ни большое, ни малое не должно поглощать внимания и сердца инока... Он весь в Боге и в небе. – Что держит его там?.. Шар держится на высоте содержимой им небесной стихией – газом... И инок держится сознанием своим на небе по причине устремления туда всех желаний своего сердца, возгреваемых в нем небесной благодатью. – Испарится газ в шаре, шар начинает спускаться вниз, и чем более испаряется газ, тем ниже спускается шар, пока не падет опять на землю, от которой отрешился было... Умалится в иноке желание небесного, – он ниспадет вниманием долу и вместо Бога занят бывает тварью. Тогда теряет он свой характер. Заметь это и чаще приводи себе на память.
Не продолжаю далее сравнения. Предоставляю тебе самому развить его шире. Об одном только напомню, что должно разуметь под отрешением. Отрешение иноческое не есть одно отречение от житейских связей, от чувственных удовольствий, от своекорыстия и от всех вообще предметов, коими питаются страсти, но есть кроме того, отречение и от всех естественных чувств, не считаемых порочными, каковы чувства родства, дружбы и проч. Все сие должно быть поглощено духом и от него получить свой характер, как внушает Господь, говоря: кто есть мати Моя? и кто суть братия Моя? Иже аще сотворит волю Отца Моего, Иже на небесех, той брат Мой и сестра и мати Ми есть (Мф.12:48–50). Тут предначатие вечного небесного суждения о вещах и лицах, – и соответственного тому расположения к ним. – Только восшедший на сию высоту наслаждается полной свободой, – и он только воистину есть раб Божий, ни чему, кроме св. воли Божией, не порабощенный.
Не говори: высоко – трудно. Никто и не утверждает, что это легко. – Но не устрашися, ниже убойся. Близ Господь с благодатью Своей, – близ молитвы св. подвижников, к которым взывай, и житие которых предначертай в уме своем к подражанию. И то ведай, что не вдруг – на высоту. – Как всходят по лестнице? Начинают с низших ступеней и постепенно поднимаются на самый верх ее. – Взойдешь и ты. Только не ослабевай. Нудь себя на всякое дело и всякий подвиг, – и будешь незаметно подвигаться вперед. За всякое напряжение свободы присетит тебя Божия благодать и закрепит за тобой то, чего искал ты. Благодать Божия действует в отношении к нам, как хозяин, который идя за тяжело-поднимаемым на гору возом, тотчас подкидывает под колеса камень, как останавливается лошадь, и тем сберегает пройденное. – Имея сие ввиду, ревнуй, действуй с напряженным усилием в надежде, – и верно дойдешь до конца.
Не напоминаю тебе о честности поведения и исправном житии во внешних отношениях. С этой стороны ты очень известен, и перемена места верно не переменит твоих правил. – Но не забывай при благообразии поведения заботиться и о благоустроении сердца, о стройном сочетании в нем всех святых чувств и расположений.
Не напоминаю тебе и о внешних подвигах благочестия. Состарившемуся в благочестивой жизни верно по опыту известны и пощения, и ночные стояния, и долгие священнодействия, и точное исполнение правил молитвенных и действование не по своей воле, – известно все сие и с своими трудностями и с своими утешениями. – Теперь предлежит только тебе – все сие из прерывающего и чередового сделать непрерывным и постоянным. Но не забывай при том и о внутреннем служении Богу и о внутренних подвигах борьбы с помыслами, и со всеми льстивыми движениями не всегда исправного сердца нашего.
Не напоминаю тебе и о предлежащем тебе начальствовании. Столько уже лет знаком ты с делами управления. – И в новом кругу предлежащих тебе дел все устрояет то же благоразумие с опытностью, которым отличался ты доселе. Но не забывай, что главное у тебя будет управление душ в царствие не внешним, а внутренним путем, – рассуждением братиих помыслов и распутыванием сетей, какими враг обык запутывать совести немощных и малоопытных.
Мы надеемся, что ты поправишь вверяемую тебе обитель; – но не думай, что при этом мы согласны, чтоб ты заботился об одном внешнем ее благолепии и довольстве, оставя внутреннее совершенство в иноческой жизни в небрежении. Нет. Если увидишь, что без ущерба последнему не может быть достигнуто первое, – оставь обитель в нищете, если это нужно, чтоб она цвела внутренней красотой духовных совершенств.
Этим ограничусь. – Ибо если б все говорить, не было бы конца нашей речи. Впрочем, мудрый и в малом увидит многое. Да и сие малое я предложил тебе не за тем, чтоб учить, а чтоб напомнить только тебе то, что конечно сам ты постоянно содержишь в уме и сердце своем. Господь да благословит тебя и да поможет тебе во всем добром, во славу всесвятого имени Своего. Аминь.
17 Декабря, 1860 г.
