Приходи к началу богослужения и не уходи до конца его
Считается неприличным уходить от стола, когда еще не кончен обед. Крайне невежливо было бы, если бы кто во время разговора с важным человеком повернулся спиной и ушел, не дослушав речи. Неудобно и неразумно было бы светскому человеку выйти из театра в средине развивающегося на сцене действия. Не соблюдающих сего назвали бы невежливыми, неделикатными, не умеющими держать себя в приличном обществе. И едва ли хоть мало уважающий себя и других и не желающий кого-либо оскорбить допустит что-либо подобное.
Так мы привыкли думать о правилах мирского приличия, и совершенно правильно. Но почему же все подобное допустимо в самом святом месте – в храме Божием во время самого высокого дела – во время богослужения? В самом деле: весьма многие не к началу богослужения появляются в храме, потом неоднократно перейдут с места на место, не раз выйдут и снова придут, не достоявши до конца и вовсе уйдут из церкви, например приложившись к иконе и помазавшись святым елеем за бдением или при появлении проповедника на кафедре. И вот в храме, вместо требуемой сосредоточенности, тишины и благоговения, идет постоянное движение, шум, переговоры, стук, хлопанье дверями и подобное. Не понимают таковые, что они и сами не молятся, и другим мешают молиться. Своим таким беспокойством ты не даешь твоему соседу сосредоточиться на молитву, а сосредоточившегося спугиваешь с этой его собранной тихой молитвы. Ты обижаешься, когда тебе говорят об этом; ты только себе хочешь непринужденности. Смотри же, друг мой, какой неисправимый духовный вред так ты приносишь брату своему, может быть только здесь в храме и находящему отраду и успокоение в своей тяжкой скорби. Не делай сего никогда хотя бы только из жалости к скорбящему брату. А для сего веди себя строго и благоговейно в храме Божием за богослужением.
Люди менее лживые и сознающие свою вину обычно оправдываются в таком своем поведении то усталостью, то недосугом. Если действительно усталость и недосуг препятствуют тебе явиться к началу богослужения и простоять до конца его, то да простит тебе это Господь, Который не требует от нас невозможного, но и намерение наше доброе приемлет как самое дело. Но ведь обычно только одна отговорка. Ибо и усталость, и недосуг не мешают тебе просидеть или провести время в театре, в клубе, в уличном гулянье, в праздных, а иногда и грязных или сплетнических разговорах и т. п. Посему не взводи напраслины для оправдания своей лености и будь построже к себе, чтобы милостивее был к тебе Господь.
Люди же более самодовольные обычно ныне говорят в свое оправдание: я могу молиться полчаса, в крайнем случае даже час, но больше уже будет насилие и деланность; молитва же должна быть с чувством: хоть и краткая, да сердечная. О, если бы ты, друже, не говорил таких неразумных слов. Скажу тебе, так говорящему, что ты, очевидно, и полчаса и даже пяти минут не молишься. Ибо если бы действительно молился, то молился бы без конца, сожалел бы, что богослужение кончилось, что нет у тебя больше времени для молитвы, что, к сожалению, ты должен оставить храм Божий и снова погрузиться в суету житейскую, ибо ты должен и о себе, и о семье, и о хозяйстве позаботиться. Воистину так, ибо молитва наша есть беседа нашей души с Богом, возвышение к нему ума и сердца нашего. Но, христолюбче, ведь ты не испытываешь сытости и усталости в беседе с дорогим тебе человеком; тебе хотелось бы без конца говорить и говорить с ним, без конца смотреть на одно лицо его, так о многом добром говорящее тебе; и ты, может быть, со слезами расстаешься с ним, скорбя, что по разным причинам не можешь постоянно быть с ним. Смотри же, как неразумно ты говоришь, что устаешь и скучаешь от продолжительной молитвы к Богу, от длительной беседы с Ним. Скажу тебе, что твоя и краткая молитва не была воистину молитвой, а это была твоя напряженная, деланная чувствительность, может быть проявившаяся и на твоем по видимости умиленном лице со вздохами будто бы от сердца. Нет, это не беседа с Богом, а твой собственный самообман, самообольщение, и весьма опасное, ибо своею показною чувствительностью отводит тебя от истинной беседы с Богом, как нашим Питателем и Утешителем. А при таком твоем настроении хотя бы и до полчаса сократить наше богослужение, то и тогда оно тебе будет слишком длинно, ибо враг научит тебя довольствоваться только одним мгновенным будто бы молитвенным вздохом к Богу, чтобы им обмануть и уловить тебя.
А между тем таковые не понимают того, что все наше богослужение есть единая целостная прекрасная картина, единая стройная песнь, раскрывающая и воспевающая Дивного во Святых Своих Бога с Его домостроительством нашего спасения. Но ведь и от самой художественной картины нельзя получить целостного должного впечатления, если разорвать ее на части и так рассматривать в обрывках. И из песни слова не выкинешь, – тогда и вся песня потеряет свою стройность и красоту. Как же можно довольствоваться обрывками в той дивной торжественной песне, которую мы воспеваем Богу и Святым Его вместе со всею Церковью за богослужением? А это действительно так; и чем ближе к концу идет богослужение, тем все повышеннее содержание и воспевание богослужебных песнопений.
Затем, неприлично и пред духовными отцами не вовремя приходить и уходить из церкви. Отцы духовные, которых Господь поставил тебе вместо Себя, с самого начала призывают всех миром Господу помолиться, неоднократно этот мир и благословение Божие призывают на всех своих духовных чад во время богослужения, с этим же миром и благословением и отпускают из храма в мир житейский. Чада же их и принять сего мира и благословения не желают, бегут от него, очевидно это Божие, руками отцов духовных преподаваемое, благословение заменяющие для себя чем-то иным, мирским. А как нехорошо и несыновне поступают те, кто уходят от церковной проповеди, считая, что нечего им слушать от пастырей, которые-де ничего особенного и нового не сообщают. Спросить бы таких – рассказать сказанное с церковной кафедры самое даже обычное поучение, и, наверное, не скажут осмысленно и одного слова. И пребывают в незнании Божественной истины, Божьего закона, без которого и христианином нельзя быть. Этим самодовольством многих и объясняется их христианская необразованность.
Но как все это неблагоговейно по отношению к Самому Богу. Представьте, что мы решили чествовать какого-нибудь важного человека. Пришло уже время и чествования, а чествующие собираются неохотно и недружно; некоторые появляются вместе с чествуемым и даже после того, как началось чествование. Разве это допустимо и в благородном человеческом обществе? Нет, это возможно только лишь в смысле проявления крайнего неуважения к тому лицу, которого собираются чествовать. Как же совершенно подобное отношение мыслимо перед Богом? Ибо ведь богослужение – есть прославление Его или Его Святых, в которых Он прославляется. Разве понимающий это придет не к началу такого прославления Бога? Разве он осмелится прервать это в средине и выйти из храма – святого места Божия? Это сделает только недовольный таким прославлением Небесного Царства, недовольный и самой своей беседой с Царем этого Царства – Самим Господом Богом, и в таком-то своем неблагоговейном настроении таковой поворачивается неблагоговейно спиной и уходит от Господа Бога на пути мира сего, где он, очевидно, чувствует себя лучше, чем перед Богом. Так, возлюбленный, не делай сего сам; научи от своего любящего сердца и других так не поступать. Пусть богослужение для всех нас будет святою беседою нашею с Богом и нашим прославлением Его или Святых Его. Да объединяемся все мы за ним в единстве благоговейного чувства и, помогая один другому, да возносимся к Богу, чтобы от Него обрести благодать и милость во благовременную помощь. Аминь.
