Православие в Японии. Чтение, предложенное 26 февраля 1904 года в торжественном собрании Тифлисского отдела Общества ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III. 1903 г.

В нашем обществе мало интересуются успехами православных миссионеров среди язычников, живут ли они внутри России или за рубежом ее. Существует даже ходячее возражение против миссионерства, – сколько таких ходячих фраз – для ленивых мыслью и чувством! Православная Церковь наша, – говорят и повторяют, – чужда духа прозелитизма... Не станем долго останавливаться на этом возражении: конечно, оно истинно, если под прозелитизмом понимать желание обратить в свое исповедание как можно больше последователей, не стесняясь никакими средствами, вроде подкупа, насилия и угроз, включительно до кощунственного упрощения христианства, вроде дозволения женщинам в Индии носить рядом с христианскими эмблемами бесстыдные амулеты или изображения Спасителя на иконе в китайском костюме и даже с косой, как это мы видим в некоторых миссиях восточной Азии. Но приведенное возражение глубоко ложно, если понимать под словом прозелитизм всякую попытку любящей души сообщить содержимую истину заблуждающемуся брату. В последнем случае мы осудили бы Самого Божественного Учителя, повелевшего ученикам идти в мир весь и проповедать евангелие всей твари; осудили бы и все древние церкви, которые всегда из своих духовных сокровищ уделяли для народов, неведущих истины, пастырей и проповедников. Можно сказать, что напряженностью интересов миссионерских можно определить живость и крепость церковной жизни и церковного сознания того или другого народа. В этом отношении равнодушие русского образованная класса к делу миссии нашей Церкви – не великая похвала для него.

Миссионерство русской Церкви тем более высоко и ценно, тем более заслуживает похвалы и удивления, чем более было дня него препятствий, часто едва одолимых. На заре русской государственности православно-христианское население мы видим только на берегах Днепра и озера Ильменя: весь север и восток Европы и далее необозримые пространства Азии, – вся эта огромная территория лежала перед юной русской Церковью, как богоданная нива, требующая напряженнейшей христианской работы. Условия для такой работы были так тяжелы, что едва же, судя по человеческим соображениям, можно было здесь надеяться на успех христианской проповеди: суровый край, с редким населением; состоящим из дикарей, и притом враждебных к славянам и видевших в христианстве орудие своей племенной гибели, а в язычестве – знамя обособленности; невозможные пути сообщения среди глухих лесов и топких болот на обширных и незаселенных пространствах; отсутствие просветительных учреждений; удаленность культурно-христианских центров жизни в Царе-граде или на западе Европы; бедность материальная; незначительная численность славян-христиан, скудость церквей, малочисленность духовных деятелей, книг, церковных принадлежностей, разноплеменность и разноязычие дикого населения на севере и востоке Европы и в Сибири; постоянные нашествия врагов, напряженность домашней государственной работы, – вот вкратце те условия, при которых пришлось трудиться русской Церкви во святом деле миссионерства. И все-таки, при таких тяжких условиях, православие распространилось в Европейской России необыкновенно быстро, и каждое столетие мы видим все новые и крупные успехи русской Церкви. Русские миссионеры, чаще всего безвестные монахи, без шума и похвалы просвещали чуд, мурому, вод, мерю и весь, шли к самоедам, лопарям, в Челмогоры, Колу и Вятку, в Пермь, к мордве, черемисам и прочим народностям и, по выражению одного немца, путешествовавшего по России в XVI веке и удивленного широкой миссионерской деятельностью нашей Церкви, убелили костями своими необозримые равнины северной и восточной Европы.

К сожалению, школьное образование в России доселе еще так направлено и так обесцвечено в смысле церковно-национальном, что наши юноши более слышат и читают о Бонифациях Германии или Августинах Ирландии, чем о наших русских, великих в своем смирении деятелях. Кто знает о Феодорите кольском, Трифоне печенгском, иноке Кукше, о Трифоне вятском, Кирилле челмогорском, о подвигах и просветительном значении Германа, Зосимы, Савватия в дальних Соловках, Сергия, Германа и других иноков в Валаамской и Коневецкой обителях? Кто знает, как среди татар, поработивших землю русскую, раздавалась проповедь христианства и как в центре татарщины, в Сараеве, основалась даже русская епископия. Кто следил уже в самое последнее время в XIX веке за деятельностью Макария на Алтае, Иннокентия в Камчатке и в восточной Сибири, Дионисия в Якутской области? А ведь эта деятельность полна захватывающего интереса, и в будущем, когда, даст Бог, русское общество проникнется церковно-национальным самосознанием, она будет вызывать справедливую гордость в русском человеке, и будет воспитывать будущие русские поколения.

Теперь же вся эта обширная область знаний составляет достояние лишь специалистов русской церковной истории, и только особые, исключительные обстоятельства обращают внимание нашего существа на ту или другую сторону нашей церковной жизни и в частности – нашей православной миссии. Так именно было в 1900 году, когда многие впервые услышали о православных китайцах, из которых многие, даже мальчики, умирали от руки боксеров с верою, одушевлением и твердостью, напоминавшими древние времена мученичества. Теперь наши взоры прикованы к Японии.

Есть ли в Японии русская православная миссия? Много ли православных японцев? Что сделано для них? И каково теперь живется и чувствуется нашим единоверным братьям в Японии?..

Берем последние, опубликованные в печати данные о православной духовной миссии в Токио. К 1-му января 1901 года в японской церкви состояло: церковных общин 257; христиан в них было 25 994; священнослужителей – 36, в том числе епископ – 1, игумен – 1, священников – 28, диаконов – 6; из них русские: епископ, игумен, один священник и один диакон, все прочие – японцы; причетников-учителей церковного пения было 15; проповедников – 150. Крещено в продолжение года 1 099 человек. В учебных заведениях православной миссии в Токио состояло: в училище для катехизаторов – 9 учеников; в семинарии – 62, в женском училище – 77 учениц. Учащих в этих заведениях было 33; из них 4 наставника с академическим образованием (см. отчет обер-прокурора Святейшего Синода за 1900 г., стран. 256). О школе в Хакодате сведений не доставлено, равно и других школах, содержимых миссией. При миссии состояло особое Общество переводчиков религиозных книг; здесь было 8 переводчиков и 2 редактора периодических изданий, из которых одно носит название «Сейкео-Симпо», т. е. «Православный Вестник», выходящий два раза в месяц, а другое ежемесячное издание называется «Уранисики», т. е. «Скромность», – журнал, издаваемый при женском училище. Переводов богослужебных и духовно-нравственных книг издано в течение 1900 года 10, оригинальных книг и брошюр на японском языке 25. Издан также нотный сборник четырехголосного пения праздников. Деятельность миссии сосредоточена в Токио, в Хакодате, Нагасаки, в последнее время устроен храм в Киото; общины православные разбросаны по всей стране. В дополнение к сказанному относительно переводческой деятельности православной миссии необходимо упомянуть, что в течение последнего десятилетия на японский язык членами миссии нашей переведены с русского такие капитальные и весьма важные сочинения, как «Толковое евангелие» епископа Михаила, «Очерки Догматического православного учения» протоиерея Фаворова, «Христианская апологетика» Рождественского, «Инославные исповедания» протоиерея Иванцова-Платонова, «Житие святых» и другие книги, не говоря уже, конечно, о книгах Священного Писания и богослужебных.

Все это сделано исключительно инициативой и при главном сотрудничестве русского епископа Николая, подвизающегося в Японии с 1860 года.

Христианство в Японию занесено давно, с XVI века, католическими миссионерами. Замечателен и знаменателен рассказ о первых христианах в Японии. Какой-то иностранный корабль прибыл к берегам Японии и, негостеприимно встреченный, уходил в море. Вероятно, кто-то из пассажиров случайно уронил с палубы в воду в гавани книгу. Книга плавала около берега и возбудила любопытство двух гулявших здесь знатных японцев. Они приказали слуге достать книгу из воды, но читать ее не могли: она была написана на одном из европейских языков, им неизвестном. Кто-то сказал, что книга эта переведена на китайский язык, и перевод можно достать в каком-либо китайском порту. Достали перевод, и так как оба японца знали китайский язык, то они могли удовлетворить своему любопытству. Книга оказалась евангелием и глубоко заинтересовала читателей; скоро к ним присоединился третий, потом четвертый участник; образовался затем целый кружок... Когда прибыли миссионеры христианские и стали проповедовать учение Христово, почва для восприятия семени была уже готова в этом именно кружке первых читателей евангелия, которые и сделались первыми христианами. Христианство действовало в Японии с переменным успехом; не раз возбуждались гонения на христиан, как на вероотступников, и они, как, например, в 1638 г., гибли тысячами, бросаемые в море и в жерло вулкана Унцена, вблизи Нагасаки. Через два года после этого японцы убили прибывших в их страну четырех португальских послов и их многочисленную свиту только за то, что они были христианами; оставив из всех прибывших живыми только немногих, они отослали их назад на родину с таким наказом: «Пока солнце освещает землю, ни один христианин пусть не является в Японию».

Русских миссионеров не было в Японии до самого XIX века. Это и понятно: Сибирь была слишком редко населена, да и работы в ней среди языческих племен для русских миссионеров было слишком много; к тому же и сношения России с Японией начались не более 100 лет назад. Известно, что и 100 лет назад иностранцев в Японии встречал, неизменно, враждебный преем; отношения эти изменились только с 50-х годов XIX столетия, когда Япония открыла все свои порты для европейцев и быстро стала усваивать европейскую цивилизацию конечно, как и всегда бывает в таких случаях, главным образом, с внешней стороны. Благодаря такой перемене, Япония стала с этого времени открытой и для христианской проповеди. Тотчас же является здесь и русский миссионер – о. Николай отправившийся в Японию в 1860 году. Он уехал из России в дальнюю и неизвестную Японию совсем молодым иеромонахом, не докончив даже курса Петроградской духовной академии. Его отъезд явился историческим моментом. Среди нас есть живой свидетель этого момента – высокопреосвященный Алексий, экзарх Грузии, провожавший в числе других студентов Петроградской духовной академии молодого о. Николая в далекий и неизвестный путь. В то время, когда не было еще ни одного православного японца, можно ли было ожидать живущим и поныне участникам знаменательных проводов молодого монаха, можно ли было им ожидать и надеяться, что они еще услышать при жизни о японской православной церкви, восходящей от силы в силу! Можно ли и теперь предвидеть, что готовит Господь этой церкви через новые 40 лет?

Отец Николай ехал в Японию долгим и тяжким путем чрез всю Сибирь; в Николаевске он зимовал и здесь встретился с престарелым славным миссионером Сибири и Камчатки архиепископом Иннокентием, который благословил молодого миссионера на подвиг и молитвами, и советами, и указаниями своего широкого опыта в апостольском делании. О. Николай вступил на японскую почву преисполненный самых светлых надежд. «Когда я ехал туда, – говорит он со свойственной его языку оригинальностью и образностью, – я много мечтал о своей Японии, она рисовалась в моем воображении, как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится! Приехал, смотрю, – а моя невеста спит себе самым прозаическим образом и даже не думает обо мне».

О. Николай прибыль в гор. Хакодате и в течение первых десяти лет состоял собственно в распоряжении русской нашей Дипломатической миссии и ее консульства. С первых же дней своего пребывания в Японии он ревностно принялся за изучение японского языка и ныне считается одним из основательнейших знатоков его в среде самих японцев. Он приглашал к себе учителей, ходил слушать проповеди жрецов, – все для того, чтобы лучше овладеть языком. Особенно много помогли ему в отношении так называемые «рассказчики»: это особая профессия в Японии. Рассказчиков можно сравнить с нашими писателями-беллетристами. Во многих городах есть так называемые «говорильни», где подобные рассказчики публично произносят перед слушателями, в несколько вечеров, свое произведение, которое уже потом записывается и печатается. Посещение таких публичных литературных собраний дало о. Николаю не только знакомство с языком страны, но, самое главное, знакомство с мировоззрением и с душой народа, с его думами и идеалами, с историей, религией и проч. По мере ознакомления с японским языком о. Николай переводил на этот язык самые нужные священные и богослужебные книги, и таким образом готовился серьезно к миссионерскому подвигу по завету первоучителей славянских Кирилла и Мефодия, которые говорили, что проповедовать без книг – все равно, что писать на воде.

В высшей степени интересны и поучительны первые успехи о. Николая на поприще миссионерства. Русский консул в Хакодате искал учителя фехтования для своего сына. Ему порекомендовали некоего японца Савабе, как человека, весьма опытного в этом искусстве. Савабе собственно служил жрецом синтоистским; он отличался самомнением и пропитан был нескрываемой ненавистью к иностранцам. Что-то угрюмое и злобное лежало в его душевном складе. Встречаясь с о. Николаем у консула, он всегда выказывал по отношению к нему особую злобу; съеживая и без того всю маленькую фигурку свою, он проходил всегда мимо о. Николая как-нибудь боком, чуть не скрежеща зубами и бормоча про себя ругательства. Раз о. Николай решился спросить его: «За что ты на меня так сердит?» Савабе отвечал: «Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Пришли вы сюда выглядывать землю нашу». «А ты, – злобно прибавил Савабе, – ты со своею проповедью больше всего повредишь Японии». О. Николай, встречаясь при консульстве с Савабе, вступал все чаще и чаще в разговоры с угрюмым жрецом. «Да знаешь ли ты, какое христианское учение, если осуждаешь его?» – спрашивал миссионер. Савабе должен бы признаться, что ничего не знает о христианстве и ненавидит его только за то, что оно – религия иностранная. «А разве справедливо судить и ненавидеть то, чего не знаешь? – говорит о. Николай. – Ты сначала выслушай, да узнай, а потом, если увидишь, что хуже, и осуждай нас, прогоняй из Японии христиан. Тогда ты будешь, по крайней мере, справедлив».

«Ну, говори», – коротко и злобно сказал Савабе. Миссионер рад и тому, что его захотели хоть слушать. Речь полилась о Боге, о душе, о грехе, о бессмертии. Начались вопросы и споры со стороны Савабе; языческий жрец, видимо, заинтересовался христианским учением, сначала как совопросник, потом как любознательный, затем как испытующий истину, наконец, и как плененный красотой и внутренней силой этой истины. Не знаешь, где найдешь: это часто приходится испытывать и в деле миссии, как и вообще в жизни. Савабе стал увлекаться христианством и с захватывающим интересом читал евангелие. Сам он рассказывал потом о себе: «Открыто читать эту книгу я не мог, а читать хотелось. Вот я и выдумал читать за, то время, когда совершал службы в своем «миа», т. е. в синтоистском языческом храме. «Положишь пред собою евангелие вместо богослужебной языческой книги, да и читаешь, постукивая в обычный барабан. Никто и не думает, что я читаю иностранную ересь». Благодать Божия все более и более пленяла сердце Савабе. Но как креститься? А семья? А доходы жреца – единственное пропитание его самого и жены и детей? А публичная измена народной вере и притом со стороны ближайшего служителя? Долго и много пришлось бороться Савабе, пока, наконец, совершилось над ним великое таинство крещения, и он вошел в жизнь духовную и новую, в царство Божие. Пророчески-знаменательно о. Николай дает ему в крещении имя Павла, в честь великого апостола, который некогда из гонителя христианства Савла сделался самым ревностным его служителем и пронес благовестие о Христе по всему миру. Из языческого жреца Савабе также сталь ревностным проповедником христианства, а потом и священником. До самого последнего времени он, – уже престарелый иерей при храме Воскресения в Токио, – управлял на правах как бы помощника епископа Николая несколькими христианскими общинами. Если он жив, то нелегко теперь, во время войны, у него на душе...

Проповедь христианства Павел Савабе начал с одного друга своего, врача. Долго он мучился. Не раз, поставленный в тупик возражениями друга, он в отчаянии прибегал к о. Николаю с просьбой разъяснить ему сомнения и недоумения. Повеселев, с новым запасом сведений, он бежал к своему собеседнику, и через несколько дней снова являлся перед своим духовным отцом разбитый, унылый, подавленный; опять бежал Савабе к приятелю, и вот, наконец, пришли к о. Николаю оба: Савабе и его друг врач Сакаи. Этот тоже крестился и получил в крещении имя Иоанна; он также сделался светочем христианства в Японии. Евангельская истина произвела в нем переворот глубочайший и решительный: он сразу оставил все свои слабости, все привычки язычника и после крещения стал подвижником.

Это были первые успехи о. Николая в Японии. Горько, больно, обидно знать, что его делу мешали, главным образом, не язычники-туземцы, а те свои, родные, представители православной России в языческой Японии, от которых в служебном отношении зависел о. Николай, и от которых он мог и должен был ожидать только сочувствие и поддержки. Как ни горько, а нужно сознаться, что православные миссионеры и в Китае, и в Палестине, и в Америке – везде встречали со стороны дипломатических представителей наших одни препоны. Всего три года назад я и сам видел это собственными очами в одном из соседних с Россией государств... Довольно сказать, что о. Николая какой-нибудь русский консул часами держал в передней, отдавая его на унижение пред язычниками, и немедленно выбегал с распростертыми объятиями, когда ему докладывали, что консула русского удостоил посещением языческий бонза... Впрочем, опустим завесу перед этим нашим позорищем: что было, прошло; будем надеяться, что, по крайней мере, не повторится.

В 1870 году о. Николай выходит из состава нашего дипломатического посольства в Японии и с разрешения Св. Синода открывает особую самостоятельную японскую православную миссию. С этого-то времени успех православия в этой стране начинает сказываться особенно заметно и быстро. Миссия скоро разделяется: о. Николай переносит свою деятельность в Токио, а в Хакодате он оставляет иеромонаха Анатолия из русских, присланного к нему помощником. Отец Анатолий, впоследствии архимандрит, ныне покойный 1893 г.), приобрел глубокую любовь японской паствы и особенно заботился о воспитании детей в христианстве. В Хакодате он открыл для этого прекрасную школу. В ней он, главным образом, действовал и воспитывал детей своей необыкновенной искренностью и любовью. Раз он зашел в школу и вдруг горько заплакал. Оказалось, что на стене дети изобразили неприличные рисунки. Эта картина плачущего учителя-священника глубоко потрясла детей и произвела на них благодетельное влияние. Православные японцы выразили желание воздвигнуть памятник о. Анатолию в Токио, в ограде русского храма.

О. Николай, перенесший проповедь в Токио, также не остался одиноким; он сразу же нашел здесь до 70 слушателей и последователей. Мало-помалу стадо православных сынов Японии сплотилось около этих самоотверженных проповедников, терпя нужду, притеснения и лишения, но горя верою и высоким воодушевлением. Правительство недружелюбно относилось к православным: Павел Савабе, уже возведенный в сан священника, был брошен в тюрьму за проповедь православия; освободившись оттуда, он все-таки поддерживал сношения с заключенными в тюрьме христианами и вместе с тем продолжал свою проповедническую деятельность, избрав для этого одну старую и темную кладовую близ кумирни. Не в лучших условиях приходилось трудиться и о. Николаю. Долго терпел он всякие лишения. «Представьте себе, – писал он, – комнату на чердаке, по точнейшему измерению в 11 кв. футов, и в этой-то комнате, высотой немного более 2-х аршин, происходило обучение 20 человек Закону Божию. Сидеть – уже не спрашивайте, как сидеть. К счастью, есть еще два окна, одно наискось другого; если благотворная природа посылает ветерок, то и ничего, а нет течение воздуха, – духота нестерпимая. Внимание с трудом связывает мысли, самое горло отказывается служить... И слушателям плохо... Что делать? Увы, и летом и зимой, круглый год будет то же неудобство для проповеди».

Однако и при таких условиях дело проповеди продолжалось весьма успешно.

Постепенно увеличивалась паства; явилась и помощь денежная из России от Святейшего Синода, от Всероссийского Миссионерского Общества и от московских благотворителей. Открылась возможность приобрести все нужное для богослужения, строить небольшие храмы, издавать нужные книги. Остальное сделала святая и горячая ревность о. Николая. Мы уже видели, что теперь православных японцев насчитывается уже до 26 000 (это три года назад) и они имеют уже приходы, храмы, учебные заведения, организованную переводческую и литературную деятельность. Все это – плоды трудов о. Николая в течение 44 лет его пребывания в Японии; с 1880 года он возведен в сан епископа и управляет в зависимости от Российского Святейшего Синода японской православной паствой как бы на правах епархиального епископа. Носит он титул епископа Ревельского и Японского.

Внутреннее устройство японской православной церкви имеет некоторые особенности сравнительно с русской церковной жизнью, они особенности вызываются, конечно, миссионерскими нуждами Японии. Проповедью христианства занимаются особые катихизаторы, лица не священного сана; они служат помощниками священников и обыкновенно разъезжают от одной общины к другой. Почти все они – люди семейные. Содержание они получают частью миссии, частью же от приходов. Проповеднические беседы бывают весьма оживленными. Язычники возражают проповедникам, завязываются горячие споры. Иногда знатные японцы призывают к себе в дом проповедников для беседы.

Внутренняя сила христианства несомненна, и споры с язычниками не опасны для проповедников. Опасны – озлобление и преследования язычников. Правда, с 1889 года указом микадо объявлена в Японии веротерпимость, но объявить веротерпимость, как и европейскую цивилизацию, гораздо легче, чем в действительности ей следовать. Известия последнего времени, из которых видно, что православный храм в Токио теперь охраняется полицией от ярости народной, говорит далеко не в пользу японской веротерпимости. Кстати, о храме в Токио: этот величественный собор во имя Воскресения Христова выстроен на доброхотные даяния московских благотворителей Миссионерского Общества и составляет истинную славу православия в Японии. Все прочие православные храмы в Японии, числом до 25, малы и неблаголепны. Храм же токийский вмещает до 1 500 человек и снабжен весьма богатой и художественной утварью. Когда он строился, то подозрительные японцы делали тысячи предположений относительно тайных целей постройки, тем более что он расположен на возвышенном месте и отсюда недалеко до дворца микадо. Японцам казалось, что это – «русская крепость», что здесь грозит опасность Японии, что отсюда будут делать наблюдения за дворцом и проч. Предполагалось даже купить этот храм за миллион иен и подарить императору; другие предлагали воздвигнуть высокую стену или насыпать гору между храмом и дворцом. Храм благополучно освящен 24-го февраля 1891 года; японцы успокоились, видя, что в нем не совершается ничего, кроме молитв и богослужения, и притом священниками, из которых большинство состоит из природных японцев.

Возвратимся к внутренней жизни церкви в Японии. Над катехизаторами-проповедниками стоят священники, которые, главным образом, служат для обращенных и крещеных; участие их во внешней миссии ограничивается только тем, что они дают советы проповедникам и руководят их деятельностью.

Все деятели юной японской православной церкви ежегодно созываются на собор. Для удобства место заседаний собора меняется: один год, для северной части Японии, собирается он в Токио, другой год, для южной половины, – в Осака. Время созвания собора приурочивается обыкновенно к лету, к концу Петровского поста. Заседания происходят просто и оживленно. В церкви у солеи ставится стол, за которым садятся епископ и старшие священники; на полу, по местному обычаю, садятся прочие священники, диаконы, причетники, катехизаторы. Епископ открывает заседание молитвой и пастырским поучительным словом, затем читаются отчеты о состоянии приходов, разрешаются текущие вопросы, например, об открытии новых церквей, приходов, благотворительных учреждений, рассуждают о приемах проповеди, о расширении миссионерской деятельности и проч. Занятия обыкновенно начинаются с утра, прерываются в полдень на час-два, затем продолжаются до вечера. Соборы вносят большое оживление в церковную жизнь и способствуют сплоченности церкви между собой.

Прихожане имеют «симбокуквай», т. е. постоянные братские собрания, – род наших церковно-приходских попечительств. Созываются они раз или два в месяц; здесь разрешаются различные дела, касающиеся церкви или прихода, произносятся чтения и речи, обсуждаются вопросы общественного характера, собираются взносы прихожан на дела общины, на содержание духовенства. В последнее время стали возникать при многих церквах особые кружки и из женщин-христианок. Собрания их происходит по праздничным дням. Женщины, насколько возможно, заботятся об успехе проповеди, но главное их занятие – благотворительность, которая особенно усиливается перед Рождеством Христовым и Пасхой. Члены «фу-зин-квай-я», – так называются эти кружки, – в благотворительности не различают крещеных от некрещеных своих соотечественников.

Жизнь внутренняя у японских христиан, конечно, прежде всего, обусловливается тем обстоятельством, что среди 38 миллионов язычников они представляют собой едва заметную величину. К тому же они находятся всегда под подозрением у язычников, в ненависти у жрецов и представителей власти. Все это способствует сближению и сплоченности между собою христиан, которые представляют собой как бы одну большую семью. Общественное богослужение и храмы в этом отношении, как и везде, делают свое дело. Нужно заметить, что в Токио, например, богослужение, совершается весьма благолепно; имеется хороший хор из православных японцев, изданы и церковный ноты, как мы уже выше заметили. При училищах в Токио имеется и иконописная мастерская, где работают две мастерицы, изучившие иконопись в России. Такой же точно строй жизни, чисто семейный, замечается и в учебных заведениях, содержимых миссией. Сознание единства сильно у христиан; сильно и сознание их православия. В 1888 году, когда в Киеве 15-го июля праздновалось торжество 900-летия крещения Руси, японские христиане откликнулись на русское торжество адресом. Мы не имеем его под руками, но хорошо помним, как просто и метко охарактеризовали православие японские наши единоверцы. «В нашей стране, – писали они, – есть немало называющих себя христианами. Мы и наши отцы хорошо наблюдали за ними; одни из них и сами не знают, что они к своему учению завтра прибавят (католики); другие не знают, что они в своем учении завтра убавят (протестанты). Только-то христианство, которое принесли к нам русские, сами взявшие его у греков, всегда одинаково, без прибавления и без убавления. И мы уверовали, что оно от Христа, и полюбили его».

Так приблизительно говорили японские христиане, наши единоверцы. Нам оставалось только радоваться царству Божию, пришедшему в силу там, на дальнем океане, на островах Японии.

И вот ныне грянул гром Божьего испытания. Выдержит ли его юная православная Церковь в Японии? Что должны теперь испытывать и чувствовать ее сыны? Где теперь преосвященный владыка Николай, этот старец, отдавший Церкви японской всю молодость, все силы и всю жизнь? И что у него теперь на душе?

Громы пушечных орудий сильнее ли хотя бы и тихого голоса благовестия евангельского? Злоба человеческая сильнее ли благости Господней? Велиару ли победить Христа?

Неисповедимы судьбы Божии. Что уж тяжелее и бедственнее войны. А нередко ведь случалось, что страны расцветали даже после войн неудачных. По-видимому, что может более противодействовать и христианству, как не война, что гибельнее можешь быть и для православия в Японии, как не эта вражда ее к России?

Но опять повторим: неисповедимы судьбы Божии и велика внутренняя сила истины. Не раз случалось, что за мечом христианских народов, после их побед над язычниками, неожиданно быстро, среди побежденных, распространялось евангелие. Язычникам часто нужно было прежде опытно познать силу Креста, чтобы потом уверовать и в правду Его. Так крестилась восточная римская империя, когда представитель ее – язычник Лициний пал в борьбе с равноапостольным Константином под Адрианополем в 323 году. Не случайность в том, что тогда же, в 323 году, крестилась и Грузия, входившая в сферу влияния римской империи, и быстро стала христианской. Так и при Карле Великом, после успехов его оружия крестилась Саксония. Не случилось ли того же и с нашими отдаленными язычниками-предками: пленяя православных греков, прибивая щит к вратам Цареграда, они и сами пленялись красотою небесной истины и приготовляли Русь к христианству. Может быть, и Японии незримо готовится теперь та же судьба. Православие уже началось в ней, уже блистательно показало свою внутреннюю силу и жизнеспособность. Оно явилось и действует, совершенно чуждое всякой политики; этого не могут отвергать даже самые его враги. Здесь и залог его успеха и будущего расцвета. Скоро ли увидим этот расцвет?

Судьбы Божии неисповедимы!

Более 500 лет назад Россия, объединенная и державная, перед лицом Бога и мира приняв наследие и мировое призвание Византии, внесла в свой государственный герб изображение святого Георгия Победоносца, копьем, крестом венчанным, поражающего дракона. Может быть, теперь именно приспело время сознательно исполнить русским людям то, что некогда уразумели их предки смутным чувством и закрепили вековым преданием?! Может быть, теперь уже сочтены дни дракона, который знаменует языческий Восток; может быть, в настоящей войне увидит Япония новый Адрианополь, и скоро Крест засияет в ней, и страна Восходящего Солнца будет скоро служить и «кланятися Солнцу правды» – Христу Богу нашему и Его «ведети с высоты Востока»?!

И русскому Царю не суждено ль быть новым Константином?

Русскому воинству, с венчанными крестом знаменами, не суждено ли быть новым Победоносцем?

И не говорит ли теперь Господь России в ее священной брани, не говорит ли, показуя на крест:

«Сим победиши»?!

Ей, гряди скоро! Ей, гряди, Господи Иисусе! Аминь.

−

Когда статья моя «Православие в Японии» была напечатана, получилась в Тифлисе февральская книга журнала «Православный Благовестник», в которой помещено извлечение из отчета преосвященного Николая, епископа Японского, о состоянии православной миссии в Японии за 1903 год. Приводим из этого отчета некоторые сведения, в дополнение к данным, сообщенным в нашей статье и относящимся к 1900 году.

В количественном росте христианских общин, храмов, христиан, членов причта и катехизаторов не произошло за год особо резкого увеличения. По-прежнему и число новых крещений в год превысило тысячу. Церковь в Кеото (древняя столица) окончена и освящена в апреле месяце. Из учебных заведений прибавилась женская школа в Киото с 24 учащихся. Возник новый журнал, специально для печатания оригинальных проповедей и катехизических баз, называемый «Сейкео-Еова», т. е. «Православная Беседа». Обычный собор священнослужителей состоялся в июле 1903 года.

В числе предметов обсуждения на соборе главное внимание занял вопрос об учреждении в Японии должности миссионера Русских, для общего руководства проповедниками и для помощи, а затем и приемствование епископу Николаю. Миссионер должен быть из молодых иеромонахов академического образования. Об этом давно помышлял епископ Николай и ныне возбудил пред Святейшим Синодом по сему делу соответствующее ходатайство. «Я, 68-летний старик, – пишет преосвященный, – доживаю последнее время моей жизни, посвящая его, кроме общего заведывания церковными делами, переводу богослужения, и давно пора подумать о заместителе меня здесь. Для юной японской церкви будет весьма неполезно, если, после моей смерти или в случае тяжкой болезни, станет заведовать ею здесь не человек, достаточно воспитавшийся здесь для того, а внезапно присланный, не знающий ни языка ее, ни истории, ни характера людей, ни обычаев страны. Это делает тем настоятельнее нужду не медлить с назначением сюда миссионера».

Преосвященный Николай много занят переводами богослужения и спешит с этим делом; в 1903 году переведена капитальная книга Пентикостарион (служба от Пасхи, кончая праздником Троицы) и издан обиход пения первой и Страстной седмиц Великого поста. Из других переводов следует отметить: Бахметьевой – «Рассказы из истории Христовой Церкви», Е. Смирнова – «История Христовой Церкви», ч. 2-я. о. И. Сергиева – «Моя жизнь во Христе», св. Иоанна Златоустаго – «Беседы», извлечение из «Книги Правил». Появились в печати и оригинальные произведения, принадлежащие христианам-японцам. Замечательно, что о св. Серафиме Саровском появились на японском языке сразу два такие сочинения. Видно, что православные японцы внимательно следят за русской церковной жизнью. Из других работ упомянем: «Сборник религиозно-философских статей» П. Ямада, «Религия и красота природы» В. Ямада, «Неведомый Бог», «Краткое объяснение символа веры», «Сборник проповедей и бесед» на японском языке и др.

Движение сумм по содержанию миссии представляется в следующем виде (в круглых цифрах): приход простирается до 95 000 иен, из них местных средств около 3 000 иен, остальная сумма–из России; деньги эти расходуются: на содержание членов миссии (4 000 иен), на жалованье духовенству и проповедникам (52 000 иен), на училища (24 000 иен), на издание журналов и книг (10 000 иен), на содержание зданий церквей и проч. (8 000 иен).

Отчет преосвященного Николая помечен 20-м января 1904 г. (по нашему стилю), на конверте же стоят два японских штемпеля: «Токио 5 февраля» (наш стиль – 23 января) и «Нагасаки 7 февраля» (по нашему стилю 25 января). Ясно, что отчет писан перед самым началом военных действий Японии против России, во время сильнейших антирусских демонстраций, когда уже войска японские скрытно отправлялись в Корею, а адмирал Того отправился с секретными полномочиями бомбардировать и взять Порт-Артур.

Как отразились все эти события на жизни православных сынов японской церкви? Вот что пишет преосвященный Николай: «Проповедь в стране беспрепятственно продолжалась, и Господь благословлял ее успехом. Нынешняя тревога в политических отношениях России и Японии почти нисколько не мешает проповеди, так как народ пребывает спокойным, а проповедники, в случае нужды, умеют объяснить независимость религии от политических вопросов.

Отрадные известия!

Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 4: Статьи по вопросам миссионерским, педагогическим и публицистическим (1887-1912 гг.). - 1995. - 654, IV с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).