Право и правда. (Слово в неделю 26-ю по Пятидесятнице, Евангелие о многопопечительности и наглой смерти, 1907 г.)
Учитель, скажи брату моему, чтобы он разделил со мной имение!.. (Лк. 12:13).
Эта просьба, обращённая к Иисусу Христу, ярко изображает направление жизни и современного человечества. Всегда она на устах у людей, всегда она занимала умы и заполняла их интересы. Но она усиливается до степени господствующего над всем начала, обращается во всеобщее желание и даже требование в те времена, когда среди людей плотские интересы подавляют всё духовное, когда чрево становится для людей богом и всем управляет, когда всё у людей измеряется только животной точкой зрения удовольствия и выгоды. В такие времена высшим и единственным благом почитается материальное благополучие. Кто не достиг его, тот и не жил, тот и не человек: так обычно рассуждают люди такого настроения. Отсюда единственным является усиленное желание и требование разделить имения и блага земные поровну, чтобы всем людям дать возможность пожить настоящей жизнью, настоящими людьми... Для достижения этой цели – всё считается дозволенным; кровью, насилием, принуждением люди думают прийти к счастью общего дележа имуществ, равного их распределения и общего пользования. Таково и переживаемое нами время, таково учение современного идола умов и сердец – социализма. Под влиянием этого учения современное человечество как бы обращается к христианству с тем же вопросом евангельского вопрошателя: «Учитель, скажи брату моему, чтобы он разделил со мной имение»...
Как же, в самом деле, может быть разрешён этот вопрос? И как он ныне разрешается?
Ныне все надежды возлагают на так называемое право: правовой строй, правовое государство, правовые отношения, – эти слова так и пестрят в современных книжках и газетах, повторяются без конца и на различные лады в речах и разговорах. Право стало новым божком, и русские люди, из тех, что считают себя образованными и ознакомились хоть немного с современной ходячей литературой, и в самом деле относятся к правовому строю, как к какой-то новой вере, считая отсталыми и врагами общества всякого, кто усомнится в святости нового кумира. Увы, большинство людей, приняв новое учение без проверки разума и совести, обольстившись обещаниями всяких грядущих благ, не убедятся в ничтожестве его до тех пор, пока горькая действительность и тяжкий опыт жизни не покажут, как высоки были умопредставляемые блага от одного права, обратившегося в главное и даже единственное начало жизни, и как низко будет практическое осуществление его, как тяжело будет разочарование...
Не вчера явилось и придумано право, как управитель и направитель жизни. Оно по времени почти втрое старше христианства. Можно сказать, оно существует с незапамятных времён. И никогда оно одно, как главная и руководящая сила жизни, не приносило блага людям. Оно не оценивает интересы людей, – оно их только разграничивает.
Древний Рим довёл право до такого совершенства, в разработке и в применении к государственному и общественному строю, что и доселе у него черпает руководящие начала наука права. Однако по времени пришествия Христова мы видим, что право не принесло счастья людям; мы не только не видим даже простого довольства, мы, напротив, видим закреплённое правом насилие, рабство, слышим вопль отчаяния по всей земле. Отчего это? Оттого, что право по существу своему может ведать только жизнь внешнюю, только проявление человеческой духовной жизни, а не самое её существо, только последствия, а не причины. Оттого, далее, что право по природе своей может действовать только силой принуждения, а эта сила, предоставленная себе, не управляемая ничем, тотчас же обратит свою свободу в насилие и выродится в так называемое право сильного, признаваемое поневоле и доселе на деле всяким человеческим «правовым строем». Право само по себе не имеет внутреннего содержания, оно вынуждено находить его в чём-либо другом. Поэтому на войне – одно право, в мирное время – другое; у одного народа человек, допустив то или другое деяние, действует по праву; у другого народа то же деяние уже нарушает право. Кровавая месть и многожёнство в одном государстве разрешены правом, в другом воспрещены. Беззаконие, покрытое давностью, правом признаётся, как право. Под влиянием социализма право – одно, под влиянием проприэтизма оно – другое; созданное под влиянием обеспеченных классов общества и влиятельных людей право будет уже не то, как созданное людьми бедными и угнетёнными. Можно ли строить жизнь на столь шатком основании? Можно ли определять своё поведение столь условными правилами? Наконец, право даёт указание об отношениях наших к другим людям и ничего не говорит об отношениях к себе: право является делом общественным, и забывает о необходимости устроить духовно-личную жизнь каждого отдельного человека. Но разве можно обойти отношение к себе? Разве может умолкнуть голос совести, властно требующий от человека нравственного личного воззрения? Разве не из сердца исходят помышления злые и уже от них – убийства, воровство и хулы? Разве ненависть и зависть, зложелательство и коварство можно уничтожить правом? Разве не из отдельных личностей составляется общество? И можно ли, устрояя дом из дерева, ожидать, что он в конце постройки станет каменным? Можно ли из свинцовых инстинктов и побуждений выковать золотое поведение? Можно ли поэтому из духовно-неустроенных отдельных личностей создать благоустроенное общество? И почему дурные в отдельности люди, сошедшись вместе и образовав общество, станут хорошими? Опыт говорит обратное: если сходятся в общество люди, из которых каждый в отдельности умён и хорош, то вместе они во всех отношениях ниже, чем каждый, взятый в отдельности. Это – странное и непонятное явление, но оно представляет живой и наблюдаемый факт действительности.
Итак, повторяем, можно ли право сделать единственной и главной основой жизни? И можно ли разделить нынешнее повальное увлечение пресловутым правовым строем? Если же нельзя и не следует отдаваться этому чувству неразумной стадности и повторять принятые на веру положения, с виду и теоретически красивые, а на деле неприменимые, то где же искать опору для самого права, безусловное основание для жизни человека?
Основание это не в праве – условном и созданном человеком, а в правде безусловной и указанной Богом, – в нравственном, а не в юридическом законе. Забвение этого единственного и вечного основания для всякого права и для всякой жизни, во всех решительно сторонах её и отправлениях, и составляет воистину гибельное заблуждение современных образованных людей и руководителей жизни общественной и государственной. Христос Спаситель ясно и вразумительно напоминает нам о нём в святом Евангелии, – и это в государстве Римском, создавшем именно право среди народа еврейского, который самое отношение своё к Богу склонен был постоянно определять договором, законом и правом. К Иисусу Христу обращается некто с просьбой: «Учитель, скажи брату моему, чтобы он разделил со мной имение». Мы не имеем никаких оснований думать, чтобы просивший был человек недостойный, или чтобы просьба его была неосновательна и несправедлива. Совершенно безотносительно ко всему этому Спаситель отказывается исполнить эту просьбу: «Человек, – говорит Он, – кто Меня поставил судьёй или делителем между вами?» Но здесь же и немедленно Спаситель переводит речь Свою с правовой точки зрения на нравственную и замечает: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия имения его» (Лк. 12:15). И в самом деле, если бы не было любостяжания, если бы человек измерял и оценивал жизнь свою началами духа, а не плоти, жизнью небесной и вечной, а не земной и временной, – то обидчик не обижал бы, и не было бы обиженного; тогда не нужно было бы судить и делить. С другой стороны, если такие явления неизбежны и обида произошла, то и суд права может быть воспринят со смирением и послушанием. Наоборот, никакое самое точное право, одно и само по себе, без воспособления нравственного начала, не будет признано обидчиком, не будет осуществлено иначе, как только насилием. В разъяснение своих слов о любостяжании Спаситель привёл притчу о богаче, у которого уродился обильный урожай в поле (Лк. 12:16 и д.). Богач занят был мыслью, куда девать ему урожай; он предполагал разорить житницы свои и построить новые, сложить в них все свои запасы хлеба и сказать душе своей: «душа, много добра у тебя на многие годы, почивай, ешь, пей, веселись». Пусть подвергнут этого богача суду права! Он по этому суду прав совершенно! Ведь он распоряжается своим... Не за что его укорить, не за что его назвать безумным. Но суд нравственный говорит ему о вечной жизни, о необходимости богатеть не в себя, а в Бога... И по этому вечному суду, стоящему выше всякого права и собой освещающего и осмысливающего всякое право, богач назван безумным и осуждён. Холодно и бесприютно было бы в жизни, если бы всюду царило одно право, и им только, а не свыше, оценивалась и получала своё содержание правда. Что было бы в семье, если бы отношения отца, матери, братьев и сестёр определялись правом, – юридически, а не нравственно? Мы увидели бы развал семьи. Что делать с правом человеку по отношению к себе самому? Этот вопрос навсегда останется без ответа. Но и в общественной и государственной жизни, как мы видели в притче о любостяжательном богаче, одно право, как разграничение и распределение интересов, недостаточно без оценки этих интересов, а эту оценку даёт только правда, свыше и от Бога сходящая и указуемая. Иначе, и рабство тоже было бы правом, и поскольку право определяет правду, оно же и было бы правдой. И сила была бы правом, отсюда же и насилие, жестокость на войне, безжалостность к должнику, обман, воровство, любодеяние и пр., – всё это было бы правом сильного, умного, здорового человека и правом борьбы за существование. Оттого выходило не раз, по древнему присловью, что высочайшее и бесспорно признаваемое по форме право было величайшей и вопиющей несправедливостью по существу.
Неужели, спросят, эта истина не очевидна для науки? На это отвечаем, что только самозванцы науки, её ложные служители, затмившие совесть сатанинскими желаниями замутить жизнь людей и заполнить её кровью, могут ссылаться на науку в защиту одного права и в отрицании нравственного начала. Это – лжеименная наука, это – мудрость душевная и бесовская, по выражению апостола, мудрость пагубная для мира.
Истинная наука ныне совершенно отрицает те крайние, якобы научные, учения, которые в последовательном своём развитии приводят неизбежно к разрыву права и правды, к отрицанию всякой связи разграничений интересов человека с нравственной их оценкой. Такие учения обращают жизнь людей в жизнь скотов. Истинная наука не обособляет права от нравственности. Она не может в разграничении интересов человека не считаться с нравственной их оценкой, а нравственную оценку она не может определить условной человеческой истиной: для сего довлеет только истина Божественная.
Всё это до́лжно помнить нашему времени и современным людям в их нездоровом увлечении и желании дать устройство жизни и счастье человеческому обществу на основе только права. «Вся вам любовию да бывают», «никому не будьте должны ничем, кроме любви», «терпяще друг другу любовию», «честию друг друга больши творяще», «друг друга тяготы носите», – все эти заветы и вечные законы жизни непонятны и невозможны для права. Но без них невозможна жизнь истинно-достойная, истинно-человеческая. Русский народ наш, воспитанный в течение тысячелетия законом веры Христовой, чистым учением православной Церкви, научен всё оценивать в свете совести, ему чуждо холодное, жёсткое и языческое начало права, столь усердно навязываемое ему ныне и в просвещении научном, и в строении государственном, в направлении законодательства, в воззрениях на власть. Здравое нравственное чувство, руководимое святой верой, не даст ему увлечь себя на путь, неведомый ему на всём протяжении его тысячелетней истории.
Дух животворит, буква убивает! Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
