Права и обязанности. (Слово в 5 неделю Великого поста; сказано в г. Владивостоке при служении архиепископа Владивостокского, в присутствии воинских частей, крестьян и учащихся детей, 30-го марта 1908 года.)
Вопрос о правах – теперь самый модный, самый жизненный вопрос. Кто о нём не говорит в последние годы? Кто не требует себе восстановления или приобретения прав? Говорить об этом вопросе, значит – отвечать самым животрепещущим настроениям общества.
Евангельское чтение, сегодня слышанное нами за литургией, в наглядном образе и увлекательном жизненном рассказе как раз и отвечает переживаемым ныне запросам и настроениям, и даёт на них ясный и решительный ответ.
В евангельском повествовании мы видим Господа Иисуса Христа при конце Его земного служения. Злоба врагов Его достигла высочайшей степени. Близко время, когда эта злоба достигнет и своей цели, – предаст Божественного Учителя на крест, муки и смерть. Временными удалениями Иисуса Христа в пустынные места, как это было доселе, уже нельзя было успокоить врагов. Теперь всякая попытка прийти в Иерусалим уже явно грозила Спасителю смертью, и об этом засвидетельствовали сами ученики Господа в ответ на высказанное Им желание идти в Иудею: «Равви, давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идёшь туда?» (Ин. 11:8).
При таких-то обстоятельствах отправляется Иисус Христос в Иерусалим, – в последней раз в жизни грядёт Он в земной Иерусалим, для совершения последней Своей Пасхи. Он идёт молча впереди, весь преисполненный сознания скоро грядущего завершения Своего искупительного подвига, в ожидании суда, мук и смерти, а позади за Ним, в отдалении следуют ученики Его, следуют со страхом, как замечает евангелие (Мк. 10:35-45; ср. Мф. 20:17-28). Спаситель видел и ведал настроение Своих учеников. Он не хотел скрыть от них скоро грядущего для них соблазна. Он желал, чтобы вера их питалась не обманчивыми надеждами на возможность для Него избегнуть опасности, а ясно представляя себе муки и смерть Сына Божия, чтобы ученики решительно и бесповоротно отказались от всяких мирских и суетных представлений о царстве Мессии Христа, как о царстве человеческом. Посему, подозвав двенадцать, Он прервал Своё молчание скорбной речью, скорбным пророчеством о том, яже хотяху Ему быти: «Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет архиереям и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его языком, и поругаются Ему, и уязвят Его, и оплюют Его, и убиют Его, и в третий день воскреснет» (Мк. 10:32-34). В словах Спасителя вместе с пророчеством слышится, конечно, и желание предохранить учеников Своих от грядущего соблазна: пусть знают они, что совершенно ясно Учитель их предвидит Свои страдания, что совершенно добровольно идёт Он на крест, что сила Божества Его всё-таки восторжествует над спасённым миром и добро не будет побеждено злом. Как преображение, незадолго до сего бывшее с беседой Илии и Моисея об исходе Господа Иисуса в Иерусалим, т.е. о Его страданиях (Мк. 9:2-11) и как последовавшее затем предсказание Самого Спасителя о Своих страданиях (ст. 31–32), так и это ясное и решительное указание Господа о Своём восхождении в Иерусалим для восхождения на крест, по отношению ко всем ученикам Его и последователям, имело одну цель, столь прекрасно выраженную словами песнопения церковного: «да егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное».
И всё же, невзирая на такие постоянные твёрдые и настойчивые напоминания Иисуса Христа о том, что Его ожидает в Иерусалиме, невзирая на то, что и ученики Его, как мы видели, ясно сознавали, что их Учитель идёт теперь на смерть, – всё-таки глубокое и мировое значение всего этого не было им доступно, не влияло ещё на их душевную жизнь, не подавляло в ней мира и мирских вожделений, не подавляло их плотских и чувственных воззрений и не заменяло их духовными, христианскими. В самом деле, Господь только что говорил им о Своих страданиях, об уничижении и смерти, а ученики упорно помышляли и мечтали о земном царствовании, с его силой, блеском, славой, изобилием: всего этого они продолжали ожидать, вопреки всем указаниям и наставлениям Спасителя. Мать сынов Зеведеевых, т.е. апостолов Иакова и Иоанна, а потом и сами они обращаются здесь к Спасителю с неожиданной и необычной просьбой: «дай, чтобы один из нас сел по правую, а другой – по левую сторону в царстве и славе Твоей»... Может быть, только эти два ученика, хотя и из ближайших к Иисусу Христу, оказались непонятливыми и даже своекорыстными, a прочие были не таковы? Увы, Иаков и Иоанн были только выразителями общего настроения! Они просили себе первые места в земном царстве Христа, а другие апостолы негодовали на них, но не за то, что их просьба неуместна, а за то, что Иаков и Иоанн просят себе первенство, просят себе одни тех благ, на которые рассчитывали и прочие апостолы по праву ближайших учеников Господа. Здесь было продолжение ещё недавних дум и забот, высказанных Спасителю в вопросе: «вот, мы всё оставили и пошли за Тобой, что же нам за это будет?» (Мф. 19:27). Здесь было продолжение распри и спора, бывшего непосредственно после Преображения Господа: «кто из нас больший? кто первый?» (Мф. 18:1). Все они заблуждались, думали, что царство Христово есть обычное царство земное, с неизбежными счетами о правах и первенстве. – И можно себе представить, как горько было на душе и сердце Спасителя, когда Он видел и слышал, что даже ближайшие Его ученики и уже в конце Его земного поприща, после стольких лет непрерывного Его учительства, после стольких ясных наставлений и указаний, всё-таки Его не понимали. И опять терпеливо и с настойчивостью любви Он говорит им вечные слова вечной христианской мудрости, вечно кажущейся безумием для мира: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть бо́льшим между вами, да будет всем слугой; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою за искупление многих» (Мк. 10:42-45).
Таково содержание нынешнего евангельского чтения. Как же оно может быть применимо к переживаемому времени?
В ответ на этот вопрос услышим нередко злорадное торжество современных учителей и смутьянов: «Да, – говорят они, – тут наставление царям, князьям, вельможам, правителям! Здесь отрицание всякой власти! Видите, и Спаситель говорил против царей и князей!» Мы помним даже листок, составленный и подписанный священником, ныне уже лишённым сана, где приводились, в искажённом виде и с пропусками, эти слова Господа и делались выводы, призывавшие к восстанию против власти...
Нет, братие! Тот, Кто учил воздавать кесарю кесарево и покорно принимал даже беззаконный суд и неправое его решение, Кто Пилату сказал, что власть его ему дана свыше, – не мог поучать восстанию против власти. И не этот плотской и грубый смысл мы должны видеть в словах Господа. Не властителям Он даёт урок, а Своим ученикам и последователям, т.е. и нам. И не первым и бо́льшим в мире говорит Он. В Его наставлении обратите внимание на слова: кто хочет быть большим между вами; кто хочет быть первым между вами... Но ведь можно и быть первым, но первенства не искать и не хотеть, и можно быть последним, и рабом, и слугой, но искать, но снедаться желанием первенства, вопить о праве своём быть бо́льшим... Значит, дело не во внешнем положении человека, а в его внутреннем настроении. Значит, не к князьям и вельможам относится наставление Спасителя, а ко всем нам. Посему не станем говорить о людях, стоящих у власти и силы, так ли они понимают и исполняют свои высокие обязанности: да таковых и нет среди нас. Несомненно, и для них в словах Спасителя указано высшее и духовное понимание власти, как долга, а не права, как служения людям посредством власти, а не властительства над ними ради утехи и прихоти. Пусть же они сами дадут ответ перед Богом о том, как они пользовались властью; не нам судить их, хотя, правду сказать, в наше время слишком любят заниматься осуждением именно власть имущих.
Обратимся лучше к себе самим. Как часто в себе мы видим именно то, что было осуждено Господом в просьбе Иакова и Иоанна и их матери! Как часто и мы склонны оценивать жизнь не высшей нравственной ценой, а только внешним положением человека! Как часто и мы во всяком страдании и лишении, во всяком подвиге служения другим и повиновения долгу готовы видеть нечто унизительное, от чего нужно избавиться при первой возможности, с напряжением всех сил!
Высоко было призвание и достоинство апостолов; они, по словам Спасителя, – соль земли; они – свет миру; они будут судить мир; они воссядут в пакибытии на престолах судить коленам Израилевым; слушающий их – Самого Господа слушает... Высоко было их призвание и достоинство, посмотрите, Спаситель, в ответ апостолам Иакову и Иоанну указал им на их обязанности, в то время как они помышляли только о правах. Апостолы, однако, впоследствии уразумели свою ошибку и, прияв венцы мучеников, доказали и показали, что они усвоили и исполнили до конца учение Христово. У нас не то. Спросите: о чём мы всего более мечтаем? чего добиваемся? на чём строим жизнь, – на сознании и требовании прав, или на сознании обязанностей? Но ведь именно на правах теперь все, как говорится, помешаны, и сознавать свои права, добиваться их, во что бы то ни стало – силой, злобой, преступлением, кровью, – это считается ныне признаком особого гражданского развития, признаком особой умственной высоты. Развивать в других сознание их прав и умение отстаивать эти права считается теперь целью всякого современного учителя, писателя, общественного деятеля. Молчат только об обязанностях, о долге; забывают, что нет такого права, которое не связано было бы с определённой обязанностью. Впрочем, это не совсем правильно: у других теперь охотно признают обязанности и одни обязанности, – исключительно у высших себя; себе же приписывают и усвояют права, и только права. И видим, как перевернулись все отношения, и замутилась вся жизнь: дети поучают родителей, рабочие желают управлять хозяевами, ученики учат учителей, младшие желают повелевать старшими, воины хотят командовать своими офицерами и начальниками. А юноши и девушки, которым часто нет полных двух десятков лет от роду, желают править народом и наставлять Царя, как Ему с правительством надо править царством. Всё стремится к правам, забывая об обязанностях, всё стремится к властительству, забывая о повиновении, о самоотречении и необходимости свободно ограничивать себя ради служения общему благу. В этом – главное зло нашей жизни, в этом – отступление от заветов Спасителя. Своими легкомысленными суждениями и осуждением всего и всех в присутствии наших детей и подрастающих поколений мы в них с малых лет развиваем неуважение к вере и Церкви, к её служителям и проповедникам. При них повторяем грязные и чаще всего заведомо ложные слухи и сплетни о лицах высших и начальственных, смеёмся над школой и её работниками, над службой и повиновением, издеваемся над всем, что поставлено выше нас и достойно уважения. Следуя по указке развратной и развращающей печати, находящейся большей частью в руках юнцов-недоучек, или безбожников, или врагов христианства – евреев, или даже подкупленных врагов нашего народа, – мы восхищаемся теми прославленными в печати героями, а на самом деле разрушителями жизни, которые восставали и восстают против власти, оказывают противление начальствующим лицам. Мы восхищаемся теми якобы деятелями, которые, в сущности, никогда и ничего не делали, а только бранили всех и всё, осуждали и осуждают без разбора все порядки жизни и будили в людях не благородное и смиренное сознание долга, а злобное сознание своих прав, часто преувеличенных до безумия.
Что же после этого удивительного в том, что наши дети и молодые поколения, воспитанные в чувствах благоговения не к величавым героям долга, а к гордым «ратоборцам за свободу и права человека», знать не хотят никаких обязанностей, теряют умение что-либо уважать и начинают, конечно, свои грубости и животное, ничем не управляемое и не сдерживаемое свободолюбие с родителей и родительского дома, переносят то же самое потом на учителей и школу, а затем мутят свою жизнь и сами, в конце концов, гибнут, ничего дельного не совершивши и ни к чему дельному неспособные!
И хочется при виде этого стоящего сейчас в храме множества людей всех званий и состояний, и особенно детей, нижних чинов и бедных классов народа сказать себе и другим: будем, братие, по завету Господа нашего, возрастать более в сознании долга и обязанностей, а не в сознании одних прав – права придут сами собой. Жизнь вся и всякая не есть праздник беспечального веселья и довольства: такой она быть не может. Жизнь есть подвиг труда, терпения, страдания и смирения. Сделай её такой с любовью и добровольно, во имя свободно сознанного долга; иначе – она всё равно будет такой принудительно, и ты её примешь тогда с тупой, животной покорностью. И нужно миллион раз выслушать и исполнить чужую волю и чужое приказание, прежде чем указывать другим и исполнять волю свою.
Горе тому, кто не умеет повиноваться: он недостоин права и никогда не будет уметь повелевать. У всех великих трудников Царства Божия, как и у Самого Спасителя, слава являлась после уничижений и страданий.
В ответ на великую смуту нашей жизни все теперь ссылаются на движение общественное после неудачи последней войны, в этом крае особенно памятной и чувствительной, и открывшихся язв государственной и народной жизни. Указывают, и часто справедливо, на ошибки людей, власть имущих. Но примечательно, как различно отразилось сознание этих недостатков жизни на различных людях: большинство стали следить за исполнением долга и обязанностей в других, а себе все отвоёвывали права. Но благороднее, и лучше, и по-христиански поступили те, которые усугубили строгость не к другим, но к себе, которые стали следить усиленно за исполнением своего долга, своих собственных обязанностей.
Если же все будут говорить только о правах, кто же будет исполнять обязанности? Если все будут желать власти, кто же будет повиноваться? Что будет, если повиновения не станет в жизни и в отношениях людей?
Представьте себе несущийся на всех парах по железной дороге паровоз, в котором вынут или испорчен тот аппарат, который даёт возможность машинисту управлять паровозом, двигать его вперёд или назад и останавливать на месте. Конечно, паровоз будет двигаться, и даже быстро, но много зла он причинит на пути, да и сам в скором времени разобьётся и погибнет.
То же самое будет с обществом, с государством, с народом, если мы из жизни изгоним сознание долга и умение сдерживать свою волю и повиноваться воле чужой. Вот здесь, среди нас, мы видим воинов. Какое войско сильно, стойко, победоносно, – то ли, в котором подорвана дисциплина и в котором никто не слушает друг друга и каждый живёт по своей воле, как этому теперь учат солдат подмётные листки, присылаемые сюда русскими изменниками, укрывшимися в Японии, – или то воинство, которое духом повиновения и сознанием долга во имя любви к родине и её Боговенчанному Вождю слилось, как один человек, в живую и непоколебимую силу? Что сравнивать песчинки со скалой! Ведь в первом случае будет даже и не войско, а сброд. Так и в обществе и государстве, при отсутствии повиновения и сознания обязанностей, мы увидим только песчинки: пусть их будет и бесконечно много; сколько бы ни было песку, из него и маленького дома не сделаешь.
В сознании обязанностей, в долге повиновения нужно, наконец, видеть не только силу жизни, не только исполнение заповеди Христовой, но и высокое наслаждение, правда, доступное только для людей, много и долго над собой поработавших.
Не так давно один старец-митрополит, прослуживший до 50 лет архиереем, на высоте церковно-правительственной власти, прибыв на митрополию, посетил братию того монастыря, в котором когда-то, давно-давно, он сам был простым монахом и послушником, исполняя все, даже чёрные работы. Теперь, возведённый в самый высший сан митрополита, он принимал этот самый монастырь, уже как начальник, в управление. Собрались монахи, ждали поучения. И вот что сказал старец-митрополит: «Пятьдесят лет назад в этой самой обители я нёс труды послушания. Как хорошо мне тогда было: всё ясно, всё указано от старшего, всё определённо, ни за что не ответствуешь, только за своё послушание... Потом пятьдесят лет я управлял другими. Сколько мучений и сомнений, сколько вдумчивости нужно в каждое дело, сколько ответственности не за себя только, но, главным образом, за других! Пред гробом моим, который здесь скоро поставят, пред Богом, Которому мы служим, даю вам завет и урок: лучше повиноваться, чем повелевать!»
Да, лучше повиноваться, чем повелевать, и с этой точки зрения, обязанности и выше, и дороже, и даже приятнее, чем права. И если теперь у нас столько нестроений в жизни, то не потому ли, что все хотят повелевать, а не повиноваться? И если Бог нас наказывает в войне и мире, то не потому ли, что мы забыли обязанности, а тянемся только к правам? Не потому ли и воинство часто беспорядочно и слабо, что под влиянием собственного растления и злых речей со стороны лжеучителей и соблазнителей многие стали смеяться и смеются даже над словом «служба», и «служить» уже почитают не заслугой и подвигом, как прежде, а чем-то унизительным и недостойным?
Слушайте же, что говорит Спаситель: «Сын Человеческий пришёл не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»! Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
